Только одну минутку бы...

Будет день, ночь ли, а лучше - вечер... И придет время прощаться, отправится душа в путь неведомый, оставив тело природе на переработку. Лучше бы, наверно, во сне. Скорее всего, оторвется тромб, заботливо выращенный хозяйкой - любительницей понервничать и начинать день с бутерброда с маслом и сыром. Или застигнет внезапно, когда, как бабушка моя, побегу выключать выкипающую свеклу на плите. И вслед за нею, душой, полетят одно за одним, поскачут, друг через друга перепрыгивая, воспоминания...

Утреннее солнечное окно с грохочущим мимо трамваем. Аромат маминых пирогов "с куригой" и крепко заваренного отцом чая. Портфель в одной руке и маленькая ладошка братишки в другой. Зевая и спотыкаясь, он плетется в детский сад в сшитой вчера мамой голубой рубашечке и связанных ею шортиках. Трудно сдерживаемое желание ткнуть пальцем в пухлую щечку или в пупик. Без конца развязывающиеся ленты и колющиеся кончики волос в неумело заплетенной корзинке на голове.

Вечно молодая мамуля, сочинительница оригинальных поздравлений, нескучная и оптимистичная, душа компании и радушная хозяйка. Ее душистый борщ, вкуснейшая манная каша и бесподобные маринованные, выращенные своии руками, помидорки. Ее потрясающая рассеянность, вечно падающие на бегу из рук предметы. Ее умение делать все и неумение сидеть сложа руки. И удивительная способность видеть вокруг красоту, творить своими руками - шедевральные картины, вырезанные из дерева, фигурки загадочных животных из причудливых корешков растений, сложнейшие вышивки... И коня остановит, и в горящую избу войдет. Нет ничего, чего бы она не смогла сделать.

Снова падаем с братом, с приятно набитым пузом, к вкусно пахнущей потом могучей кучерявой груди отца и путешествуем вместе с Сенкевичем и с Василием Песковым по всему необъятному, такому далекому еще, миру. А потом продолжаем это путешествие по атласу и по книжкам.

Любовь к труду и к природе - вот, наверно, то, что объединило когда-то этих двух таких непохожих людей, ссорящихся, как все супруги мира, и оставшихся вместе ради нас, детей. Он с фотографической точностью рисует тушью картины из таежной жизни - до листика, до травинки, до волоска на теле огромного лося, отбивающего атаку медведя. Он делает идеальные макеты строящихся домов и высаживает вокруг них маленькие деревца из высушенной полыни. Его спокойствие, аккуратность и пунктуальность, невероятная память на даты и умение понятно объяснить все, что угодно. Его брезгливость во взгляде и молчание при виде тройки в дневнике, навсегда отбившие желание делать что-то некачественно. И снова всплывает мечта найти такого же красивого, умного, порядочного, любящего...

Вот и долгожданный день – вся в белом. Вот он, принц, о ком мечтала, с голубыми глазами и грубыми трудовыми, такими горячими руками! Неспокойная последняя ночь перед свадьбой и несравненное исполнение любимой песни невесты плохо спевшимся дуэтом жениха с шафером под окном. Цветы, поздравления, белый мерседес… (или еще пока «Волга»?) Все друзья и подруги, еще молодые, новая родня, все искренне рады. Ароматы цветов перебивают друг друга. И ты готова обнять весь мир в предчувствии обрушившегося на тебя счастья.

А вот уже другая ладошка в руке. Она не хочет держаться за один пальчик, и даже за три пальчика, она пытается обхватить своей ручкой всю кисть, ей это важно, а не то, что мы опять опаздываем в садик и на работу. Как штарательно она выштупает со штихотвореньем на утреннике в шадике, стесняясь, теряет слова, и мама активно подсказывает ей губами со второго ряда. И ребенок, весь розовый от смущенья, просачивается сквозь толпу, и вжимается в маму своим дрожащим тельцем, получая в награду восхищенное «Какая ты у меня умница, доченька!» А потом скачет вприпрыжку в своих неудобных советских, но таких полезных от плоскостопия, сандалях, и огромный белый бант на затылке скачет отдельно.

А вот она только-только появилась в этом мире, и ты не сразу понимаешь - кому говорят: "У вас дочь. Женщина! Вам говорю - у вас дочка." - "Как - дочка? Обещали футболиста..." - "Ошиблись, балерина!" И еще не успев отдышаться, вся в изнеможении, мокрая, но счастливая, прижимаешь осторожно ее, малюсенькую, непонятного цвета и такую всю нескладную, к груди. И уже не пересчитываешь судорожно пальчики на ручках и ножках, точно знаешь - акушерка, поймав взгляд, сейчас подтвердит: «Ровно двадцать, не бойтесь». А если нет, то что тогда? Отвернулась бы тогда, отказалась бы? Да никогда в жизни. Может, еще больше любила бы.

А вот эти ручки уже катят синюю коляску, из которой торчит полосатый берет с помпоном, а из-под него - огромные щеки. Щеки - именно так долго еще будет называть этого нового человечка родной дядя, сам уже потенциальный отец.

Наша Динка, веселушка наша, летящая с громким лаем с горы вслед за санками, с развевающимися по ветру ушами. Приносящая с прогулки зимой отвратительный запах. Спящая на животе, всхрапывая, широко раскинув свои задние кучерявые лапы. Как ты злобно охраняла огромную рыбу в тазу от своих хозяев. Как виляла всей задней частью тела, подпрыгивала на метр, встречая хозяина. Как выла на подоконнике с тоски, оставаясь одна дома. Как тяжело носила свой, ставший квадратным, живот. И как жаль было тебя, не увидевшую своих, так и не родившихся, малышей.

И завертится-закрутится… Замелькали дни, месяцы и годы… Дочь в крови на руках испуганного мужа. «Не знаю как… не сработал тормоз велосипеда…» Сыну чуть больше года, вся семья в шоке перед дверью реанимации. «Вы плохая мать! Вы что, специально поставили этот флакончик перед ним? Вы понимаете, что вы его потеряли!» Нет, этого не буду вспоминать. Не хочу. Неправда это.

Вот он, уже почти догнал по росту, и заглядывает в глаза: «Мама, ты что, плачешь?» Обнимает и прижимается щечка-к-щечке. А та малышка - давно уже не малышка, красавица, заставляющая оборачиваться парней на улице. И мы вместе с нею баюкаем нового человечка. Вижу сына, совсем взрослого мужчину, красивого, умного, сильного и, как прежде, ласкового. А коротким линиям на ладони я не верю!

Вряд ли вспомню программки, что писались с удовольствием. Но надеюсь, всплывет благодарность в глазах тех, кто пользовался плодами твоей работы. Не грамоты, не благодарности руководства. А улыбки людей, кому когда-то помогла. Подружки любимые проплывут, улыбаясь, вместе со своими детками, ставшими почти родными. Случайная бабушка на улице со словами: "Спаси тебя бог, милая".

И снова – прижаться к родителям. И мамино любимое: «Бывайте здоровы, живите богато». И папино смущение оттого, что взрослая внучка, обнимая, прикасается к его небритой щеке своими мягкими губами. Вот это важно. Вот это вспомню в конце. Пусть только не на бегу. Или нет, лучше на бегу. Только бы одну минутку - вспомнить все это. И еще многое, что успеет накопить сердце.


PS. Благодарю Василия Лыкова за мысль написать эту миниатюру.
http://proza.ru/2011/11/14/1296
 
-----------------
Ред. 27.06.2012