Неуловимый лик жизни

псевдорассказ




Я прогуливаюсь перед входом в Университет и дымлю сигаретой.   


Четверг.


Ноябрь.


Это не просто ноябрь, а целая особая Вселенная. Вселенная, в которой поселился странный невыносимый холод. Дыра, в которой постоянно дует ветер. Дует и засасывает тебя. Я еще никогда такого не видел. С деревьев опали почти все листья. Воздух — прозрачный незаметный и острый, как лезвие ножа. Температура еще плюсовая, но, кажется, что сейчас намного холоднее, чем зимой. Ноябрь наступает и одерживает над нами победу. Люди закрываются в домах, ложатся в больницы, проклинают всё вокруг, неистово сморкаются.   


А я — курю, потому что мне, вроде как, на всё это насрать.


Голова у меня соображает плохо, я, как всегда, мало спал, а мне сейчас нужно идти и читать лекцию по Мифологии. Иду и читаю. Студентов — два человека (потом пришел еще один), остальные — заболели. Я говорю себе — ты должен это сделать, соберись, а самому ничего не хочется, совсем ничего. Собираюсь и вещаю: про шумерскую мифологию, потом про египетскую, и даже про греческую. Они сидят, слушают. Первокурсники... Два парня и одна девчонка. Никакой реакции — смотрят на меня, что-то записывают. Я так не люблю. Мне нужна обратная связь. Совместный ржач на всю аудиторию. А с ними — ничего. Шучу — просто для себя, самому посмеяться, они почти не реагируют. Тупые? Другое поколение? Да черт их знает. Когда лекция заканчивается, — облегченно вздыхаю и прощаюсь.


После перерыва снова курю и слоняюсь немного по коридору — так, от нечего делать. Подходит старая знакомая студентка Мария. Наш чел. Говорит, указывая на мою новую короткую прическу, что я хорошо выгляжу. Я смеюсь и отвечаю:  «Да ладно. Я же толстый». У меня и вправду большой живот (на что многие обращают мое внимание). Мария говорит: «Да нет, Павел Борисович, Вы не видели толстых, у Вас нормальный живот». - «Значит, я могу не комплексовать?» - «Да, можете».       


Улыбаюсь и отхожу. Хоть какой-то свет в окошке. Приятно поговорить с умным человеком. Так, сейчас два часа, следующие пары будут только у вечерников, в пол-седьмого. Снова «окно». Так всегда по четвергам. И снова от этого странное чувство одновременно скуки (надо как-то убить время), страха (может, я должен что-то сделать по работе и забыл?) и предчувствия неизвестно чего (может, что-нибудь случиться?).


Выйдя из Университета, иду в приличное заведение с не очень приличным названием «Шаверма». Интерьер просторного кафе сделан под Древний Египет — желто-красные стены, а на них изображения «плоских» мужчин и женщин. Беру шаверму и сажусь. Ем, курю, слушаю громко включенное «Эльдорадио».       


Ничего не происходит.


И не произойдет.


Читатель, ты зря читаешь этот рассказ — в нем нет никакого смысла. Никакого сюжета. Никакого подвоха. Все так дальше и будет.


Когда я уже доел, и пью из бутылки чай «Липтон», в заведение входит женщина лет тридцати с лишним, не очень красивая лицом, зато в довольно не длинной обтягивающей юбке. Я пялюсь на нее, одновременно читая материалы к вечерней лекции об эллинистической, блин, культуре.


Конечно, я к ней не подойду. Не могу, да и не хочу. Да просто и желания не возникает. Не говоря уже о том, что я вообще женат. Правда, в тот день кольца на моей руке не было. Исключительно потому, что палец жмет. И душу тоже.


Всё. Пора идти. Делать нечего — я еду в Публичку. Большого желания нету, но куда я еще денусь посреди этого засасывающего в воронку холода и одиночества ноябрьского дня? 


И вот я в библиотеке. Огромные прохладные полупустые залы. Читатели и работники вполне адекватно представляют собой мир социальной патологии.


Я беру книги, которые мне приглянулись, и читаю их. Сразу останавливаюсь на одной — Л. Поластрон, «Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек». Современный французский историк рассказывает о том, как сжигали и сжигают библиотеки — от шумеров до наших дней. Я смотрю книгу запоем — позабыв про скуку, ноябрь и вечерние занятия. Круто. Особенно мне понравилось, что в XVIII столетии жил некий хасид Нахман из Броцлава,  у которого было безумное учение о том, что все книги надо сжечь. Да, круто.


Я начинаю фантазировать про библиотеки — я вижу себя в будущем первым библиотечным бизнесменом, который открывает частную библиотеку в центре Петербурга. И в ней — не только сами книги, не только встречи с писателями и учеными, но и — кафе, бассейн, девочки. Солярий. Да, это же целый бизнес, мать его, план...


Широкими глазами мечтателя я безумно смотрю на других посетителей, теряющихся в огромном зале. Они меня не понимают. (Ошибочно) думают, что я проявляю к ним интерес. Я отвожу глаза.


Да, ноябрь.


Вот и время вышло, нужно возвращаться в Университет. Я снова курю у его входа — только вокруг уже темно, вечер. Студенты идут мимо и здороваются со мной. Я киваю головой.


Вечерние занятия явно прошли лучше. Хотя студентов опять было немного, но слушали они меня с интересом, — а я с интересом читал лекции. Я был доволен в самом конце очередного не очень осмысленного дня.   


К чему же я все это рассказал? Да ни к чему. Просто так. Поговорить захотелось. 


А еще вот что. Когда я проснулся утром в этот самый четверг, в моей голове была отчетливая фраза: «Неуловимый лик жизни», а в душе - уверенность, что именно в наступившем дне я его и увижу.   







14 ноября 2011 года,
Колтуши