Две сосны рассказ

ДВЕ  СОСНЫ.
Рассказ.

Не  побоюсь  быть  банальным  утверждая,  что  деревья  чем-то  похожи  на  нас, людей. Так  же,  как  и  мы,  они  имеют  свой  жизненный  отрезок  времени,  отпущенный  живому  организму  матушкой  природой. Рождаясь  из  семени,  проходя  через  детство, юность  и  возмужание,  они  достигают  зрелости,  которая  спустя  некоторое  время  плавно  перетекает  в  старость,  дряхление  и  неизбежную  смерть. Но  этот  общепринятый  ход  событий,  именуемый  жизнью,  у  деревьев,  как  и  у  людей,  проходит  по-разному. Кто-то  быстрым  высоким  тополем  взлетает  в  поднебесную  синь  и  вдруг  ломается  под  напором  налетевшего  ветра,  а  кто-то  неторопливо  мужает, лишь  через  долгие  годы,  превращаясь  в  кряжистый  дуб,  которому  будет  суждено  увидеть  смену  нескольких  человеческих  поколений.
Конечно,  в  отличие от  человека,  дерево  не  способно  менять    свою  судьбу, цепляясь  за  подаренный  провидением   случай. Более  того,  дерево  совершенно  лишено  возможности  оказывать  влияние  на  своих  собратьев, если  они  конечно  не  находятся  в  непосредственной  близости. Но  вот  поразительный  и    неоспоримый  факт:  деревья  необъяснимым  образом  способны   влиять  не  только   на  психологическое  состояние   человека,  но  и  на  его мироощущение.
Вспомните,  может  быть,  когда-нибудь  гуляя  по  лесу,  вы  вдруг  каким-то  непостижимым  образом  останавливали  свой  взгляд  на корявой   сосне  или  старом  заскорузлом  дубе, уронившем  надломанные  ветви  к  самой  земле? Не  задавались  ли  вы  в  тот  момент  вопросом,  почему  из  всего    разнообразия  лесной   растительности  вас  очаровало  именно  это,  на  первый взгляд,  совершенно  некрасивое  дерево. Спустя  много  лет, словно  пожелтевшая  фотография,  всплывает  оно  в  памяти,  маня  к  себе  вновь  и  вновь. Проходят  годы,  но  ты  не  можешь  избавиться  от  желания    вернуться  в  те  места,   чтобы  проведать  «старого  приятеля» и   узнать,  как  он  там, жив ли.

Рысья  собственность.
С  той  поры  прошло  ровно  двадцать  лет,  но  я  отчётливо  помню  ту,  развалившуюся  на  три  стороны  многоствольную  сосну. Кривая, невысокая, но  какая-то  непостижимо  крепкая,  была  она  украшением  небольшой  поляны, подрезанной  с  восточной  стороны  искусственным  холмом, образовавшимся  при  рытье  мелиоративной  канавы. Среди  топкого  заболоченного  леса,  это  была  единственная  сухая  поляна. Зимой,  укрытая  белоснежной  горностаевой  мантией,  она  царственно  возвышалась  над  окружавшим  её  ольхово-кустарниковым  чернолесьем  и  манила  под  своё  покровительство  не  только  меня, но  и  многоликое  лесное  население. Если  случалось  проходить   мимо,  я  непременно  заворачивал  к  поляне, и  с  удовольствием  усаживался на  её  краю, распаковывал  рюкзак  и  подолгу  пил  сохранённый  термосом  горячий  чай, не  уставая  любоваться  необыкновенным  изгибом  и  переплетением  сосновых  стволов. В  солнечные  дни  они  приобретали  оттенок  червонного  золота, и  казалось,  что  не  сосна  стоит  на  поляне, а  огромная  причудливой  формы  корона, лежит  на  пуховом  покрывале, словно,  дожидаясь  свою  королеву.
Однажды,  в  очередной  раз,  посетив  «милый  сердцу  уголок»,  я  ещё  издалека по  измятому  снегу  с  удивлением  обнаружил,  что  на  моём  месте  уже  кто-то  побывал.  Подойдя  ближе  и  разглядев  оставленные  под  сосной  следы,  я  изумился. Круглые,  размером  с  чайное  блюдце,  отпечатки  лап  говорили  о  том,  что  совсем  недавно  здесь  отдыхала  крупная  рысь. Было  очевидно,  что  она  лежала  на  пригнутом  к  земле сосновом  стволе, а  перед  самым  уходом  пометила  его, резанув  кору  острыми  когтями. Всё  это  однозначно  указывало  на  то,  что  и  поляна  и  сосна  стояли  на  её  охотничьем  участке  и  являлись  её  законной  собственностью. Теперь  можно  только  гадать,  мне  или  кому-то  другому,  часто  нарушавшему  границу  её  владений,  оставила  она  своё  предупреждение. После  этого  случая,  подходить  к  поляне  я  стал  очень  осторожно, внимательно  вглядываясь  в даль,  надеясь  хоть  краешком  глаза  увидеть, отдыхающую  на  стволе  рысь. К  сожалению,  этому  так  и  не  суждено  было  случиться  воочию,  но  к  счастью,  я  вполне  мог  себе  это  представить.   

Давняя  подруга.
Вряд  ли  смогу  припомнить,  когда  я  первый  раз  обратил  на  неё  внимание. Скорее  всего,  произошло  это  совершенно  бессознательно. Заходя  в  лес  или  возвращаясь  из  него  обратно,  я  всегда  останавливался  возле  неё,  чтобы  перекусить  заранее  приготовленным  бутербродом, попить  чайку  или  кофейку, перемотать  сбившуюся  в  резиновом  сапоге  или  валенке  портянку. Не  знаю  почему,  но  именно  на  неё  замыкались  все  мои  лесные  походы. Когда  я  осознал  это  и  стал  искать  ответ, то  первое  на  что  я  обратил  внимание,  было  её  необычное  местоположение.
В  ровных  рядках  сосновой  посадки,  состоящих  из  сотен  деревьев,  она, видимо  оказавшись  смелее  остальных  своих  сестёр,  шагнула  всех  ближе  к  дороге.  Часто  проходя  этим  местом, я  естественно  всегда  натыкался  именно  на  неё,  потому что  стояла  она  так,  что  обойти  или  объехать  её  было  почти  невозможно. Как  часовой  стояла  она  на  входе  в  лес,  фиксируя  все  мои  посещения. От  долгого  многолетнего  общения, я  настолько  привык  к  ней,  что,  несмотря  на  усталость, жажду  и  голод, всегда  претерпевал  любые  неудобства и  стремился  к  ней,  как к главной  точке  моего  путешествия. Со  временем  я  даже  обустроил  под  ней  место,  прислонив  к  её  стволу  невысокий  чурбак,  для  удобства  сидения  и  опилил  сухой  сук,  на  который  стал  вешать  ружьё.
Позапрошлой  осенью, когда  моросящие  дожди  стали  сменяться    лёгким  снежком,  я  отправился  в  лес  на  первую в сезоне  охоту.  утренний  морозец  бодрил  грудь, ноги  звонко  стучали  каблуками  по  прихваченной  холодом  дороге. Лес  встретил  меня  громкими  криками  дроздов,  проворно  порхавших  среди  рябиновых  зарослей, украшенных  оранжевыми  гроздьями  заледенелых  ягод.  Я  остановился,  чтобы  полюбоваться  большой  стаей  рябинников, как  вдруг  услышал  впереди  неистовый  лай  своей  собаки. И  в  тот  же  момент  голос  её  утонул  в  резком  рёве  заведённого   тракторного  двигателя.
Пройдя  немного  вперёд,  я  увидел  безрадостную  картину: на  лесной  опушке  высокий  штабель  из  брёвен, а  на  противоположной  стороне  изуродованной  глубокими  колеями  дороги, огромная  куча  древесного  хлама, но  самое  главное,  что  повергло  меня  в  уныние, это  отсутствие  моей  сосны. В  разрабатываемую  делянку  она, явно, не  входила, а  значит,  была  уничтожена только  из-за  того,  что  мешала  проезду  трактора,  выволакивавшего  хлысты  на  край  леса.  Бензопила  срезала  её  под  самый  корень, не  позволив  торчать  из  земли  и  сантиметровому  пеньку.
Я  посмотрел  на  лежащую  справа  от  меня  кучу  брёвен  и  с  грустью  подумал, что  где-то  в  её  глубине лежит  теперь  моя давняя   подруга,   потерявшая свою индивидуальность и уже  не  отличимая  от  других  своих  сестёр.