Эрик

- Чёрт! Где этот скрёбанный рубин? – опершись спиной на щербатый зубец крепостной стены, Эрик рылся в наспех собранной походной сумке, полный решимости доказать, чего он стоит. Рука юного мага, встретив на своём пути пару жемчужин, асцелит, шипастый сернух и шелковый носок для срамного пальца, нащупала резкие грани необработанного камня. Согнутая фигура, развернувшись на месте лицом к полю боя, выстрелила вверх распрямленной пружиной. Угрожающе выставленные в сторону наступающего вражьего строя руки, взгляд полный неистребимой решимости, злорадная ухмылка – даже ничего не соображающий в магии понял бы: Эрик не затевает ничего хорошего. Губы складно заплясали, повторяя затверженную годами формулу. Рубин засветился нежным внутренним светом, сначала робко, подобно румянцу на щеках сельской красавицы, но с каждым мгновеньем всё ярче, ярче, ярче и …Эрика опрокинуло и ударило о грубо отесанный каменный пол, сверху бесцеремонно давили, не давая пошевелиться. Молодой маг с трудом выбрался из-под тяжело сопящего гнома и вновь прислонился к шершавому камню стены, потирая ушибленное саднящее колено. Всё это действо сопровождалось отборной нецензурщиной, способной вогнать в краску даже завзятого сквернослова. Бородачу досталось серьёзней: ещё некоторое время он лежал лицом вниз, глубоко дыша, собравшись с силами, скрипя зубами и едва сдерживая неистовый утробный крик, перевернулся на спину.
  Испещрённое морщинами лицо покрывала пелена болезненной бледности, но глаза, пронзительно-карие, сосредоточенно глядящие на Эрика, недвусмысленно говорили: «Гном в сознании».
   - Ну и какого ………. ты мне помешал?- мага ничуть не волновало тяжёлое состояние гнома. Собеседник его, тихо хлюпнув, сглотнул слюну, сдавленно вздохнул и, не скрывая возмущения, медленно проговорил:
- Разве так благодарят спасителя? -
- Спасителя?! Гореть тебе всеми огнями преисподней. Ты испортил отличный файербол. -
- Что? Это ради какого-то огненного шарика ты подставлялся под стрелы?! – возмущение обильным багрянцем проступило на лице гнома, разбавив на время пелену бледности.
- Что ты понимаешь? Я мог обратить минарцев в бегство. Я мог спасти ваш грязный город, - злоба Эрика неожиданно сменилась детской обидой.
- Ох! Прости меня. Я обрёк нас всех на гибель –
- Смейся, смейся. Сейчас увидишь, кто из  нас прав, - Эрик нащупал кусок расколовшегося рубина и уже собрался начать заклинание заново, уповая на то, что осколка хватит на хоть сколько-нибудь значительный пшик.
- Стой! Попробуй лучше этим, - бородач извлёк из нагрудного кармана странный, запаянный с обоих концов металлический сосуд, увенчанный небольшим фитилём, и дрожащёй рукой протянул магу.
- Что это? – на лице Эрика читалось недоумение, но вместе с тем немалая заинтересованность.   
- Зажги фитиль и брось. Увидишь –
- Э-э-э! За стену брось,- вовремя спохватился гном.
  Легко щёлкнули тонкие пальцы, алое пламя заметалось в по-дружески согнутой ладони. Зло зашипела, исчезая, серая ниточка фитиля. Молодой маг обладал на редкость хорошим, для своей профессии, зрением и с высоты крепостной стены сумел разглядеть безумие, промелькнувшее на лицах минарцев, слишком поздно заметивших странный дымящийся сосуд. Оглушительный грохот взрыва разметал их в разные стороны. Некоторые ещё пытались шевелиться, судорожно обхватывали головы руками, тупо пялились на культяпки оторванных конечностей; другие уже были на полпути к своим богам.
- Что это было? – Эрика больше поразил не сам эффект, но полное спокойствие магического эфира.
- Громовой порошок. Наше изобретение, - не без гордости заявил гном.
- Примитивное шаманство –
- Военная технология, – бородач многозначительно вскинул палец.
- А, понятно, - на самом деле Эрик ни черта не понял, но показывать это и тем более расспрашивать было ниже его достоинства.
  В то самое время пока маг раздумывал, что за новый вид колдовства изобрели гномы, городские ворота надсадно затрещали и с глухим стуком рухнули, впустив ненасытных минарцев под стены древней крепости. Естественно, желание размышлять мгновенно покинуло Эрика. Он уже подхватил сумку и собрался уносить ноги, когда внутри его чёрствого естества очнулось нечто не до конца изжитое бесконечными лекциями престарелых учителей о рационализме и здравомыслии, нечто человечное: гном, несмотря на все старания, никак не мог подняться. Поднатужившись, Эрик поставил на ноги трясущегося от боли карлика и, подхватив под плечо, поволок вниз по узкой скользкой лестнице к воротам цитадели, куда в спешности стягивались уцелевшие защитники крепости.
- Ну и тяжёлый же ты. Вечно с вами гномами так. Жрёте, что ни попадя. –
Бородач хотел возразить, ответить наглому юнцу, что их мажеские величия сами жируют почём зря, несмотря на несчастья народа, коей должны всеми силами оберегать, но острое жало гнездившейся в груди невидимой твари не давало не то, что выговориться, но и просто вздохнуть.
  Коротко переставляя легко обутые ноги, Эрик тащил обмякшего спутника узкими опустевшими улицами Внутреннего города, прочь от приближавшегося гвалта кровавой бучи. С каждым шагом, отнимавшим остатки сил, всё навязчивей становилась крамольная мысль: «Брось гнома. И его не спасёшь и себя погубишь». Борясь с собой из последних сил, Эрик совсем перестал смотреть под ноги и, вовремя не заметив выбоину мостовой, больно подвернул ступню. Падение смягчил плотно набитый дорожный мешок, болтавшийся у груди. Рядом с металлическим лязгом ухнулся гном. Едва ли бедолага остался в сознании, коли вообще ещё был жив. Времени проверять не нашлось. Эрик выхватил из сумки первый попавшийся предмет и монотонно затараторил. Если он успеет, первый, кто выскочит из-за поворота, будет намертво пришпилен к кладке забелённой стены. Эрик не успел: мелькнув блестящёй молнией, арбалетный болт жадно впился в незащищённое плечо мага. Магов учат терпеть сильнейшую боль, но это не помогло сдержать истошный крик. Светлый взгляд помутнел, а чуткий слух донёс топот пары десятков сапог: «Ну, вот и конец».
 - Огонь,- зычный приказ гулким эхом разнёсся по узкой улочке. Затем грохот, словно разом ударили в тысячу барабанов. Воздух наполнился едким запахом жжёной серы.
  Эрик разлепил залитые потом веки. Он всё ещё был жив. Рядом, склонившись над нелепо распластавшимся гномом, чертыхался пожилой воин в открытом золочёном шлеме. Чуть поодаль, опустившись на одно колено, стояла еще дюжина статных бойцов. Каждый плотно прижимал к плечу странный продолговатый предмет. Пока Эрик раздумывал, что это может быть, двое из них подскочили к гному и, без видимой натуги подхватив увесистое тело, поволокли прочь от тяжело дышащего мага.
«Ну вот, обрадовался»,- с горечью и не свойственным ему отчаянием подумал Эрик. – «Гном, наверняка, какая-нибудь местная шишка. Его они спасут. А тебя? Зачем им лишняя обуза?»
  Для тяжело раненного человека Эрик рассуждал на зависть логично. И, без сомнения, гореть ему в погребальном костре тем же вечером, если бы знатный бородач неожиданно не подал голос:
- Его тоже возьмите. Он меня спас. Без него не пойду, - болезненно тихий голос гнома был полон властности, коей заподозрить в нем поначалу не было оснований. Солдаты исполнили приказ, без особого энтузиазма, но всё же исполнили, что несказанно обрадовало Эрика. Он в тот момент готов был расцеловать бородатую физиономию горного жителя и даже простить тому испорченный файербол.
  Воины лихо застучали коваными сапогами по гладким валунам мостовой. Золотой шлем подгонял их отборной матершиной. Уже через минуту группа добралась до огромных, обитых железом ворот. Привратники только их и ждали – массивные створки захлопнулись прямо за спинами вбежавших. Цитадель, попасть куда в мирное время, не будучи голубых кровей, представлялось невозможным, встретила отряд не к месту вычурным шиком немногочисленных строений. Создавалось впечатление, что дворяне больше средств тратили на сумасшедших зодчих, чем на нужды страны. Единственное, что здесь напоминало о бушующем снаружи высоких стен пожаре бессмысленной войны: снующие туда сюда плохо выбритые физиономии взволнованных защитников осаждённого города.
  А Эрика и гнома тащили дальше, мимо мраморных фасадов, вглубь сердца древней столицы. Затуманенный болью разум живо рисовал роскошные, если не сказать безумные картины местной жизни. Туда сюда засновали надменные лакеи, разодетые в пестрые платья, увлечённо заработали ножницами искусные садовники, зацокали по мостовой многочисленные дворянские эскорты, зашуршали шелками пригожие светские дамы, и только один единственный стражник, не разделяя общей горячки, молча стоял в проёме величественной арки, опершись на до блеска начищенную алебарду, и отстранённо наблюдал из-под низко нахлобученного шлема за царившей вокруг бессмысленной суетой. Странное виденье отхлынуло, когда группа внезапно остановилась возле пугающего своим видом особняка. Его темные шпили, иглами взъерошенного дикобраза, распарывали серое, мглистое небо. Такие здания своей несуразностью внушают природный трепет или неудержимый смех. Смеяться Эрику ничуть не хотелось. Взгляд его, скользнув по, словно выточенным из цельного камня, граням фасада, опустился вниз. Здесь, посреди ухоженного дворика, прямо напротив массивных дубовых дверей, переминались с ноги на ногу странные существа. С виду они более всего походили на закованных в тяжелые латы трёхметровых гигантов. В отсутствии ветра шипованные тела исполинов окутывали клубы тошнотворного дыма. Големы, но опять без единой капли магии.
 - Эстелио пасес, - рукотворные стражи, тихо скрипнув, расступились, пропуская золотого шлема и ещё четверых, тащивших Эрика и гнома.
 Пока их волокли витиеватыми коридорами богато обставленных хором, внутреннее убранство которых со всеми его изысканными скульптурами, коврами работы искуснейших мастеров, броскими картинами и феерическими орнаментами даже у короля не повернулся бы язык назвать скромным, Эрик натужно пытался вспомнить хоть что-нибудь о хозяине дома. Кажется где-то в Исталии он слышал что-то о местном мастере, напрочь лишенном дара магии, но сумевшем создать поразительные даже на взгляд магов вещи. По одной из версий талантливого изобретателя, в конце концов, разорвало на части собственное творение, по другой – недовольные заказчики. Правда, как часто бывает, оказалась далека от людских толков: мастер, похоже, остался жив и при том не мало преуспел.
  Распахнулись очередные золочёные створки, и взмыленная тяжёлым бегом орава неожиданно остановилась посреди просторной залы. На фоне изобилия, увиденного по пути сюда, зала с голыми обшарпанными стенами, полностью лишенная какой-либо мебели, показалась Эрику кельей аскета, хоть и чересчур большой. Мага едва ли интересовала причудливая смена стилей, и он не обратил бы на комнату ещё хоть сколько-нибудь внимания, если бы прямо у дальней стены, опустившись на одно колено и сложив на груди жилистые руки, не стоял седовласый, ещё не ветхий старец, но уже довольно потрёпанный жизнью, мужчина. Он сидел неподвижно, уставившись на тускло освещённый холст, единственный украшавший пугающе пустое помещение, и не обращал никакого внимания на вошедших. Было в нем что-то необычное, что-то вызывающее непонятный страх. Не такой, какой возникает при встрече в темной подворотне с отъявленным головорезом, но какой-то глубокий, утробный, когда внутренний голос так и кричит: «Жди беды».
Ни золоченый шлем, ни, тем более, кто-то из его подчинённых, не посмели издать ни звука. Гробовую тишину нарушало только сбивчивое сопение гнома. Наконец, хозяин дома с едва слышным стоном, поднялся. Похоже, его странная молитва продолжалась ни один час. Развернувшись на месте, Седовласый неуверенной походкой направился к гному. Эрик увидел его глаза, горевшие алчным пламенем. Такими смотрит обречённый на неминуемую смерть, узревший возможность напоследок сполна отплатить палачу. Седовласый тоже не оставил без внимания испытывающий взгляд мага. Казалось, он хотел воскликнуть: «А этот, что за?», но тут же передумал, поняв: сейчас это не имеет ровным счётом никакого значения.
- Хозяин, смерти стольких людей ничего не изменят. Не нужно губить невинных, - легко было заметить, каких усилий потребовала от бородача эта фраза: каждое слово калёным гвоздём впивалось в грудь. Гном зашёлся душераздирающим кашлем, упал на колени и украсил до блеска натертый пол пятном кроваво-красного месива.
  Тем не менее, хозяина, похоже, мало тронуло его состояние и, тем более, его слова. Бесцветным, глухим, но, тем не менее, гулко отражавшимся от стен голосом, он проговорил в пустоту – ни к кому, будто, не обращаясь:
- Ещё совсем недавно я был бы крайне удивлён тем, что бездушная машина смогла привязаться к людям, но сейчас это уже не имеет веса. Мы все здесь мертвецы. И, я не понимаю твоей жалости к убийцам и захватчикам. Невинные говоришь. Все, кто невинен, давно уже кормят червей – минарцы пленных не берут. –
  Теперь наступила очередь Эрика изумлённо уставиться на гнома. Едва ли видавшего виды мага можно было испугать близкой смертью (только за сегодня он обманул её дважды). Да и бесчинства северян не для кого не были секретом. Но, если уши ещё не обманывали его, а голова не была напрочь затуманена жгучей болью, то получалось: гном – что-то вроде тех курящихся у входа металлических гигантов. Между тем, сам объект столь пристального внимания медленно повернул лохматую голову и устремил на мага взгляд полный сомнения и неописуемой вины.
- О! Твой новый друг, - Седовласый злобно глянул на Эрика. - Поверь, Натан, он будет благодарен тебе, как и те другие, избавленные от предначертанных страданий. Кроме того, он маг. Ты помнишь? Я рассказывал о них: мерзкие двуличные твари. Такие, сидя в теплых креслах своих башен, разжигают бессмысленные войны, ради собственной услады отправляют на смерть сотни и тысячи. –
 - Они не все такие. Он не такой. –
 - Все! – огонь безумия всё сильнее разгорался в глазах Седовласого, - Все заслуживают смерти, - он осёкся и продолжил уже с видом ребёнка, упрашивающего купить ему новую игрушку, - Ну, что скажешь, Натан. Отправим этих ублюдков прямиком в пламя преисподней. Они заслужили свою участь. –
 - Нет! Вспомните, господин, Вы сами учили: «Нет ничего глупее мести, и только безумец отвечает ударом на удар», – было видно, гнома, если теперь его можно было так называть, мучило глубокое внутреннее сомнение. Он искренне любил хозяина, но согласиться с ним позволить себе не мог.
 - Ты не оставляешь мне выбора. Забыл кто твой отец, чей разум дал тебе жизнь?! И его ты теперь предаёшь и отвергаешь?! Так знай. Твоё сердце не единственное. Создатель и мне даровал такое же. –
  Маг мало что понял из сказанного, но в одном он был уверен точно: ничего хорошего ждать не приходилось. Минарцы уже во всю бушевали в роскошных коридорах особняка, вовремя убежавшая на шум стража дорого продавала свои жизни, гном, тщетно пытаясь подняться, нелепо корчился на полу, а Эрик, спешно вытряхнув из нагрудного мешочка кусочек драгоценного систрилла, забыв о боли, уже на всех парах летел на помощь другу. Седовласый выхватил богато отделанный стилет и, коротко взмахнув, ударил себя в сердце. Стариковское тело охватило ослепительно-белое пламя, высвобождая непонятную, пугающую силу. Мгновение спустя, даже не успев упасть, Седовласый исчез в ярчайшей вспышке. Невообразимая, неконтролируемая, всепроникающая мощь легко распылила стены, растворила в себе весь особняк, жадным зверем накинулась на беззащитный город.
  Систрилл на глазах таял во влажной ладони Эрика, мыльный пузырь сотворённого щита судорожно сжимался, уже едва покрывая нелепую парочку. В такие секунды даже убеждённые оптимисты греют себя единственно мыслью, что хоть сколько-нибудь сносная жизнь после смерти всё-таки возможна.
  Как ни парадоксально, но два совершенно разных по своей природе существа, сведённые вместе странными обстоятельствами, смогли не только не возненавидеть друг друга, но даже стать друзьями. И, хотя надменная маска Эрика, не пропавшая и перед лицом неминуемой гибели, никоим образом не выказывала таившегося в глубине души неистребимого желания любой ценой спасти новоиспечённого друга, Натан всё равно, каким-то шестым чувством ощущал его. Быть может потому, что сам испытывал нечто схожее. Едва шевеля губами, гном прошептал:
 - Прощай, друг, и прости. –
  Эрик уже собрался ответить что-то вроде: «И не из такого дерьма выпутывались». Но едва ли у него хватило бы сил даже просто раскрыть рот.
  Веки Натана безвольно опустились, с губ слетел последний тяжкий вздох. Эрик ничего этого не видел. Тело, изнеможенное кровоточащей раной, наполнила сила, едва ли уступающая бушевавшей снаружи предательски мерцающего щита. Только сила эта была по-дружески добра, противна всякому разрушению. Крохотный кристаллик систрилла истаял в онемевшей руке молодого мага, но щит и не подумал исчезнуть. Напротив, питаемый неведомой энергией, он стремительно рос, покрыв курящиеся останки ещё недавно роскошного особняка.
  Светопреставление закончилось столь же внезапно, как и началось. Беснующаяся стихия проглотила почти половину злосчастного города, но истлела, сожжённая собственной бесконтрольной злобой. Эрик одиноко, как деревце, чудом уцелевшее после лесного пожара, стоял посреди дымящейся пустоши. Маг, наконец, позволил спасть личине непроницаемого хладнокровия, и, лучась по-детски живой улыбкой, чуть ли не прыгал от радости.
 - Натан! Мы живы, живы! Слышишь?! – но гном не слышал: глаза его больше не видели пронзительно синего неба, губы застыли, запечатав последний вдох.
 - Нат! Нат! Ты чего?! – Эрика словно ударило огромной кувалдой. Ошарашенный произошедшим, он безмолвно стоял, роняя одну за одной скупые мужские слёзы…
  Люди после ещё долго дивились одинокой могиле, слепящей, среди выжженной земли, белизной маленьких душистых цветков. Вместо надгробия, могилку венчал гладкий камень. На нём неровно и явно второпях было выбито всего два коротких слова: «Спасибо, друг».  2005 год