Маленькое недоразумение

               

Несколько дней назад члены общества охотников и рыбаков получили красочные открытки.
- Кажется, нас с праздником поздравляют, - сказал супруге Николай Семёнович Кургузов, и протянул открытку.
Та повертела в руках красочную карточку и прочла вслух: «Уважаемый тов. Кургузов, просим Вас придти в районный отдел милиции на собеседование». Внизу стояла подпись начальника милиции.
Николай Семёнович изменился в лице. Хотя поэт и сказал, «моя милиция меня бережёт», приглашение в милицию ни у кого не вызывает восторга, особенно, особенно если ты промышляешь рыбкой. Ведь хорошо известно, что все рыбаки, в силу стечения роковых обстоятельств, бывают немножечко браконьерами.
Ловит человек, к примеру, язя, вдруг цепляется за крючок запретная рыбина. Куда её? Бросать в воду? И бросают, только в… горячую.
Нетрудно понять чувство рыбаков, собравшихся в приёмной начальника милиции. Сидят они, переглядываются, а у каждого на душе неприятно, каждый думает: « А что я натворил?».
Дверь открылась, и начальник пригласил общество пройти в кабинет. Расселись рыбаки и охотники на полумягкие стулья, вопросительно смотрят на начальника.
- Товарищи, я пригласил вас на собеседование.  Что вы скажете о «Воскресении» Толстого? Знакомо ли вам оно? Вот вы, к примеру, Николай Семёнович?
«Эко куда гнёт. Так я и предполагал…» - подумал Николай Семёнович.
Дело в том, что он был несколько туговат на ухо, из всей фразы начальника ему запомнилось только слово «воскресенье».
- Ну что ж… Значит, в воскресенье я промышлял на Курдо.
- При чём здесь Курдо? – удивился начальник.
- А как же! Известно, какая рыба берёт на Курдо: окунь, чебак, бывает на живца щука хватит, а запрещённая рыба там не водится.
Через секунду он невинно добавил:
- Да, вспоминаю… В том конце озера, кажись, промышлял фитилями товарищ Палченко.
Палченко, как ужаленный, сорвался с места, и негодующе заговорил:
- Ну и что? Двумя фитилями разрешено… А ты вот в прошлом году по пескам с плавёжкой всё лето гонял.
- А я что? Ячея у меня дозволенного размера и длина сете 25 метров, не то, что у Ефима Яковлевича или у товарища Сысоева.
- Вы не поняли. Я имею в виду Толстого, - сказал начальник милиции.
-  Там, по-моему, промышлял только Литвинов да Дмитриев, и никакого толстого или тонкого я не приметил.
Начальник удивлённо смотрел на собеседника.
«Ох и тонкая ты штучка, а и мы не лыком шиты, - снова подумал Николай Семёнович. – Просто нас не возьмёшь».
Упомянутые лица недовольно заговорили, в кабинете поднялся невероятный гвалт.
Начальник поднялся из-за стола
- Товарищи! Происходит какое-то недоразумение. Мне поручено провести с вами беседу о писателях. Вот я и хотел выяснить, читали ли вы роман Льва Николаевича Толстого «Воскресение».
В кабинете вдруг нависла тишина. Кто-то облегчённо произнёс:
- А мы-то думали…
Потом послышался тонкий смешок Ефима Яковлевича, за ним хохотнул Александр Васильевич, и смех стал нарастать как снежная лавина. Смеялись все: рыболовы, начальник, дежурный.
Через минуту, когда веселье схлынуло, начальник милиции сказал:
- А теперь приступим к беседе.