Батюшка Дон кн. 1 гл. 6

Необъяснима тайна красоты! Люди постоянно, часто неосознанно, тянутся к ней, стремясь окружить себя красивыми вещами и привлекательными лицами. Законы её природы непонятны и субъективны. Одно и то же одному человеку кажется красивым, а другому уродливым. Лишь в одном сходятся все мужчины мира. Молодые и стройные девушки, с пухлыми, чётко очерченными губами, нравятся всем. А если у неё большие глаза, маленький, чуть вздёрнутый носик и аккуратные ушные раковины успех у сильно пола обеспечен стопроцентный…
- Какая красавица! - иной парень при встрече даже остановится, словно получив обухом по голове.
Красота есть обещание счастья. Наверное, несознательно человек просчитывает, как будет выглядеть его партнёр с годами. Губы со временем непременно станут тоньше. Нос и уши растут всё жизнь, и неизбежно будут выглядеть массивнее. Глаза заплывут, и, если девушка не обладает вышеперечисленными достоинствами, то лет через двадцать вам обеспечена некрасивая, сварливая супруга.
- Выбирать надо было лучше! - поймёте тогда, но будет поздно.
Двадцатилетней Антонине Шелеховой такое будущее не грозило точно. В придачу к названным признакам красоты она обладала ровным характером и завидным трудолюбием.
- Всем дочка взяла! - хвастался на горняцких посиделках отец.
- Повезло тебе Ефим Тимофеевич! - соглашались чумазые товарищи.
- А то...
Красавица Антонина могла не только свести с ума любого парня в их шахтном посёлке, но и отличалась острым умом и весёлым нравом. Она с детства привыкла к мысли, что самая красивая девчонка в округе. Войдя в возраст невесты, быстро поняла, как воздействовать на парней. Тоня крутила женихами, как хотела, и не один парубок проклял тот день, когда впервые проводил её с вечерней гулянки. Особенно настойчиво её домогался упорный Николай Симагин.
- Выходи за меня замуж! - однажды сказал он, вызвав Тоню к калитке родительского дома.
- Вот ещё! - фыркнула строптивая красавица.
- Ты понимаешь, что я ни есть, ни спать не могу! - в отчаянии крикнул Николай.
- А мне то что?! - удивилась девушка.
- Третий день крошки хлеба во рту не держал… - стыдливо признался он. - Воротит от всего.
- Зря ты так! - притворно огорчилась Тоня.
- Всё о тебе думаю… - не заметил сарказма Симагин.
- Лучше не думай! - отрезала Антонина. - Замуж я в ближайшее время не собираюсь…
Он подкатывал к ней ещё несколько лет, она каждый раз резко отказывала, ждала лучшего варианта.
***
Летом 1924 года Григорий Шелехов и Ефим Точилин вместе пришли на шахту и спустились под землю. Григорий первым делом завернул на конюшню, проведать свою рабочую лошадь.
- Через час начало смены! - крикнул ему в спину тесть.
Подземный табун содержался на удалении от шахтного ствола. В небольшая конюшне со стойлами. Численность табуна зависела от рабочих точек на угольном горизонте. Рядом хранилище для сена и фуража.
- Бедные душу! - пожалел он лишённых солнца лошадей. - Работаете, как каторжные… Света божьего не видите!
Теперь у него в подчинении состояла пегая, умная кобылка «Гулька». Она нетерпеливо ждала хозяина, даже ногами переступала от нетерпения.
- Чует, что есть у меня для любимицы припрятанный гостинец, засмеялся Шелехов. - Моя хорошая!
Он потрепал он её по густой гриве и дал кобылке корочку ржаного хлеба. Работали они согласованно, душа в душу. Умница редкая была «Гулька», будто человек. Все команды разумела, все места помнила, где тише, а где быстрее поддать надо. С места трогалась плавно, без дерготни.
- Когда на обед перерыв приспеет, станет и стоит, не работает! - улыбнулся коногон. - Хоть время по ней проверяй…
Из соседнего стойла вышел с вилами в руках конюшенный по фамилии Ахметов. Навоз, для избежание самовозгорания, из конюшен выдавался на поверхность по установленным правилам.
- Во всём порядок должон быть! - опытный бригадир следил за всем.
Ахметов обслуживал, кормил, поил и чистил лошадей. По заведенному порядку для этого нанимались цыгане или татарва. Григорий поздоровался:
- Привет Ахметка! Как жизнь и дела?
- Как сажа бела... - ответил татарин.
Григорий засмеялся шутке и прошёл налегке в «гурьбу», место сбора коногонов. Навстречу выскочил Ванька Дмитриев, работавший помощником.
- Здравствуйте дяденька! - смешно смутился он.
- Здоров будь! - поздоровался Шелехов.
Ваньку он заприметил в церкви, когда тот пел на клиросе, специальном возвышении для певчих перед церковным иконостасом. Трое певцов да регент, руководящий малым хором отточенными движениями рук.   
- Как красиво поют! - радовался Григорий в редкие посещения церкви.
Ростом Ванька был невысок, выглядел младше своих лет. Когда голос стал ломаться, взял его на шахту помощником коногона.
- Из храма под землю, в самый ад... - подшучивали над ним горняки.
- Нельзя так говорить! - пугался он.
Слишком резким был переход от церковной вязи песнопений, вплетаемой в общий хор молитвы, к отборной ругани шахтёров, мужиков крепких как на слово, так и на руку.
- Не ругайтесь, дяденьки! - просил их богобоязненный паренёк.
- За уголёк нам Бог всё простит…
Бывало, загнут так, что мальчонка с красными от стыда ушами готов под землю провалиться. Только некуда. И так уже под землёй.
- Готов к труду и обороне? - спросил улыбающийся от таких мыслей Григорий и шагнул в низкое и захламлённое помещение.
- Готов! - ответил ему вслед помощник.
В «гурьбе» хранилась всяческая упряжь и шорный инструмент. На загаженном полу в беспорядке валялись бичи, кнуты, колокольцы и мордобойцы. В углу неразборной кучей лежали подпруги, лямки, дуги, ремни, оглобли, тормозные шкворни и прочее барахло. Привычными словами он приветствовал присутствующих коногонов:
- Здорово ночевали!
- Поздоровее видали! - как бы в шутку, но недобро ответил Симагин.
- Кто со мной сегодни работает? - Григорий предпочёл не заметить наглости. - Пора выезжать…
- Я! - лениво и неохотно отозвался Николай. - Успеется ишо…
Он работал на красном пожилом мерине по кличке «Орлик».
- На нём я начинал учиться непростому мастерству коногона! - подумал Шелехов. - В конюшне его место рядом со стойлом «Гульки».
Между ними наблюдалась нежная лошадиная дружба. Овёс и воду они употребляли из одного корыта, не обижая друг друга. Не однажды подмечал удивлённый казак, что пока «Орлик» не насытится, подруга есть не станет.
- Жалеет она его, што ль? - дивился Григорий, глядя на них. 
Неоднократно замечал он, как слезились глаза «Гульки», когда кобыла смотрела на рабочие мучения мерина. Потому что не похож был её хозяин с вздорным Николаем, по-разному относились они к лошадям.
- Как можно так обращаться с конём? - вздыхал казак, глядя на муки «Орлика».
Симагин молодой, здоровенный, но рыжий и злой, как все рудничные собаки вместе взятые. С «Орликом» работали они трудно и нервно. Сплошные крики и ругань. Кипятился всегда Николай, злобствовал попусту. Уж мерина того колотил, что лучше не видать такого никому.
- У, зараза! - бедная животина, никак не примерится к нраву бестолкового человека, и что ни ходка, то вновь крик, побои...
Он неторопливо позубоскалил с мужиками, покурил. Григорий с помощью Ваньки за это время запряг «Гульку» и ждал напарника снаружи. Тот вышел, недовольно зыркнул в сторону передовика и начал выводить «Орлика». Конь переступал ногами и встревожено фыркал.
- Но! Не балуй, холера… - Симагин с потягом хлестанул мерина. - Убью, скотина.
На впавшем боку мерина вздулся красный рубец от обжигающего кнута.
- Што ты творишь! - Григорий вскипел от обиды за слабое животное. - Зачем бьёшь?
- Не лезь Шелехов… - угрожающе предостерёг Симагин и сжал кулаки. - Ты давно нарываешься!
У входа в конюшню возвышался образ святого Власия Кесарийского, хранителя и покровителя скота. Рядом с ним гомонили несколько привлечённых шумом коногонов. Федька Кулаков, мужичок невзрачный и вредный, подначивал кореша:
- Николай, а ну двинь ему!
- А ты почём лезешь?
- Задаётся пришлый… Куды там!
- Не трожь коня, кому говорю…
- Не твоё дело! - Симагину хотелось покрасоваться перед зрителями. - Лучше за женой следи, смотри, как бы на сторону не вильнула.
- Ты на што намекаешь?
- Она до тебя со всем посёлком гуляла, - Николай не забыл отказ Тоньки на предложение выйти за него замуж. - Ходили, знаем...
- То-то она тебе отказала, когда сватался!
- Пошёл ты… знаешь куда?
Гнев ударил в голову Григория. Он мог долго скрывать свои чувства, но взорвался, будучи оскорбленным до глубины души. Не помня себя, он подскочил к обидчику и выкрикнул:
- Ты кого послал?
- Козла рогатого!
- Да я тебя… - Шелехов схватил Николая за грудки и бешено ворохнул страшными глазами.
- Пусти! - задохнувшись, прохрипел Симагин. - Вдарю ведь…
Решившись, он коротко взмахнул правой рукой, и крепкий кулак по широкой дуге въехал Григорию в левую скулу.
- Сука, - выдохнул они резко ответил с левой. - Получай!
Бойцы закружились по небольшой площадке, между вечных луж от всепроникающих подземных вод. Николай был больше и на вид сильнее. Остальные коногоны смены, обрадованные даровым развлечением, заулюлюкали, заспорили. Большинство склонялось в сторону Симагина, который попёр на соперника и пару раз достал его за счёт длинных рук.
- Ишо хочешь? - уже радовался он лёгкой победе.
- Поговори у меня… - выдохнул противник.
Шелехов приноровился и, выманив соперника ложным выпадом, врезал под дых. Николай стал задыхаться, и Григорий парой ударов свалил его на землю. Потом сел на него и спросил поверженного соперника:
- Хватит с тебя? Не будешь больше над конём измываться…
- Ну, подожди Шелехов, - пообещал Симагин, - я тебя ишо достану!
- Руки коротки… - Шелехов снова завёлся и сделал шаг к нему.
- Посмотрим, чья возьмёт! - Николай лёжа сплюнул кровью. - Пожалеешь опосля…
- Курва! - Григорий подскочил ближе и несколько раз ударил того ногой в живот и в голову. - Энто тебе за «Орлика».
Симагин коротко вскрикнул от резкой боли и надолго потерял сознание. Победителю в стычке пришлось работать с другим напарником...
***
Чудесным летним утром Антонина Шелехова покормила грудью пятимесячного сына Петю и отнесла его на родительскую половину дома. Она передала младенца на руки хлопочущей матери и начала собираться на праздничный выход.
- Надень зелёное платье! - велела Зинаида Степановна.
- А можно его после свадьбы носить?
- Сегодня можно! - разрешила мать.
Знакомый её мужа Никита Хрущёв сегодня женился, их позвали на свадьбу. Никита занимал партийный пост, но не чурался работяг.
- Никита далеко пойдёт, - подумала Тоня, - совмещает учёбу и работу.
Руководитель парткома «Донтехникума» пару раз заскакивал в дом к Шелеховым перекусить между вечными заседаниями. Антонина тщательно вымылась в летнем душе, приткнувшемся с края огорода и, сидя перед окном, неспешно расчёсывала длинные волнистые волосы.
- Чего это Гриша долго не возвращается с ночной смены? - тревожилась Тоня, глядя на настенные часы с кукушкой. - Всё ли хорошо на работе?
Мысли о муже, даже самые нейтральные, вызывали в теле сладостную дрожь. Тёплая волна плотского желания мгновенно поднялась из глубин естества и прилила к её аккуратной, змеиной головке. Молодая женщина мельком взглянула на себя в зеркальное трюмо и невольно залюбовалась глядевшей оттуда девушкой.
- А мы стоим, друг друга, - с гордостью прикинула она и невесомым движением прошлась по упругому животу и крепким бёдрам.
Лёгкий румянец от прилива горячей сладостной крови очень шёл к огненным волосам и молочной коже покатых плеч.
  - Это ничего, что Гриша тёмный, а я светленькая… - прошептала она. - Дети будут красивыми!
Антонина скинула домашнюю рубашку и легко прошлась по невысокой вытянутой комнате. 
- Люди говорят, от таких пар рождаются красивые и счастливые дети! - вспомнила молодая женщина.
Недавние роды отразились только на конусообразной груди. От природы стоячие грудки после родов и прихода обильного молока непомерно увеличились. Они мощно торчали немного в растопырку, и большие коричневые соски смотрелись, как маленькие, крепкие боровички.
- Недаром Гриша так смотрит на меня! - горделиво сказала Тоня. - Есть на что посмотреть…
От приятных воспоминаний Антонина потеряла голову. Она заметалась по горнице, быстро доставая из сундуков выходную праздничную одежду.
- Кто же меня вспоминает? - она прижала ладони к горящим ушам.
По дому плыл резкий мутный запах нафталина. От этого запаха её настроение перескочило в зону тревоги. Потом мысли переключились на то, что нужно сделать, и она постепенно остыла.
- Может, Гриша зашёл к родителям? - подумала Тоня.
Муж с отцом всегда шли и возвращались на работу вместе. Она сразу поняла, что муж умеет спокойно и основательно работать, но при этом ему необходима уверенность в целесообразности результатов труда.
- За бесполезное дело Гриша браться не будет! - с уверенностью сказала она вслух. - Зато если начал, доведёт работу до конца с завидным упорством.
Его распорядок жизни был подчинён работе и редко менялся. Умом она понимала, что супруг не мог, да и не хотел искать приключений на стороне, но сердце тоскливо сжималось даже от одной мысли:
- А вдруг, какая-то молодица сейчас ласкает его?
Будь Тоня чуть старше и опытнее, она бы знала, что женщины спокойно относятся к собственным увлечениям, но сравнения себя с другими женщинами не терпят категорически. У каждой девушки есть недостатки, которые часто видит только она.
- Слишком бёдра узкие, - решила Шелехова, оглядывая себя со всех сторон, - даже после родов не раздались…
Подобные мысли лишали её душевного спокойствия, она торопливо надела пышную длинную юбку. Синяя, в мелкий белый горох юбка скрашивала мнимый недостаток. Вся вытянутая, стройная фигура приобрела более женственные очертания, она весело запела модную песенку.
- Крутится, вертится шарф голубой, - низкий, чуть хрипловатый голос тонул в саманных стенах. - Крутится, вертится над головой.
Модную песню прервал нетерпеливый хлопок уличной калитки. Тоня выглянула в маленькое окно, составленное из нескольких небольших фрамуг. По вымощенной природным камнем дорожке, ведущей к их половине дома, шёл ненаглядный Григорий.
- Верно, люди говорят, - чувственно подумала она. - Чтобы самому наслаждаться жизнью, нужно сделать счастливым другого человека.
Тоня взглядом охватила его коренастую родную фигуру и заулыбалась. Он устало ставил натруженные ноги и сонно жмурил глаза от яркого солнца.
- Вернулся, мой милый! - жена смотрела, как супруг входил на открытое крылечко, и её душа наполнилась безбрежной радостью. - Спасибо, Господи!
Муж заполнил собой узкий прорез входной двери. Она нетерпеливо кинулась к нему и резко остановилась на половине дороги.
- Что с тобой? - тревожно спросила Тоня. - Откуда синяк?
- Ерунда. - засмеялся Григорий. - Повздорили с одним чудаком…
- Просто повздорили?
- Не бери в голову, - отмахнулся весело муж. - Давай лучше новую одёжу, пора собираться в гости.
С младенцем на руках в комнату вошла мать и спросила:
- Собралась? Проснулся Петенька. Пора кормить…
Антонина взяла к себе на руки пищащего сына и присела его покормить грудью. Григорий склонился над ними, с нежностью глядя на красавицу-жену и ненасытного сына. Растроганная тёща боясь сглазить, подумала:
- Как они рядом хорошо смотрятся! Такая красивая пара!

 
 
Продолжение http://proza.ru/2011/10/05/1656