Deja Vu

                Пролог

Тебе абсолютно точно знакомо это чувство. Кто-то может назвать его малоприятным. Но что у него не отнять, так это тайну, которую оно хранит в себе. Ты стараешься разгадать ее, но никогда не получается.
Мы периодически задумываемся о том, что определенные моменты нашей жизни уже происходили с нами в прошлом. Подчас даже угадываем, какая «сцена» этого действия последует далее. Deja Vu заставляет копошиться в своей памяти, складывая ее, как причудливый пазл, и кажется, что ты вот-вот доберешься до истины, найдешь недостающий кусочек, картина сложится и ты узнаешь наконец почему ты давно помнишь то, что произошло только что.
Читатель, я расскажу тебе свою историю, возможно, она приоткроет для тебя завесу тайны перед этим чувством. Хотя, вероятно, все умозаключения, что ты сделаешь после прочтения моих откровений, запутают тебя еще больше.
Итак, от слов к делу.
Я родился в 1988 году в России. Позволь мне оставить свое имя в тайне, впрочем, как и более точное место рождения. Для себя можешь называть меня на старомодный манер: Мистер Х из города N. Повествование о себе, свою подробную биографию я начну с самого конца своей жизни. Нет, не удивляйся. Все самое интересное я бы назвал эпилогом, альтернативной концовкой, да как угодно, но только не официальной биографией. Именно на стыке последней главы своей жизни и ее эпилоге я отмечу старт.
Четвертого августа 2010 года, будучи двадцати двух лет от роду я отправился повеселиться со своими друзьями за город на дачу. Столь тривиальное время препровождения в тот день совсем не манило меня. Более того, ощущение неправильности  грядущего события отравляло мое настроение. На меня это было совсем не похоже, поэтому, подавив свой внутренний протест, я несся тем августовским вечером вместе с остальной компанией на встречу веселью и неумеренному возлиянию алкоголя. Так, по крайней мере, мне казалось, пока я давил свою задницу на сиденье автомобиля. Но никогда не знаешь, когда твои невинные на первый взгляд планы разрушатся, и на их руинах возникнет катастрофа. Мои вялотекущие размышления прервали крик и ругань водителя. Я встрепенулся и  взглянул на трассу, навстречу нам неслась невесть откуда взявшаяся машина. Я даже не успел присоединиться к искреннему возмущению моего приятеля, как произошло столкновение.
А дальше…

                1

А дальше была тьма, которая разразилась калейдоскопом картинок. Передо мной мелькали образы близкий и не очень мне людей, фрагменты жизни, забыв о хронологическом порядке, менялись один за другим. Фраза «вся жизнь промелькнула перед глазами» как нельзя лучше подходит для этого случая. Мое сознание даже не пыталось ухватиться за какой-либо из моментов, и я продолжил с бешеной скоростью нестись по этой странной галерее воспоминаний. Вот сцена моего первого отдыха заграницей сменяется видом университетской аудитории, я иду сквозь ряд парт и обнаруживаю себя в объятиях девушки, имя которой уже и не вспомню. И так далее, круг за кругом, некоторые сцены повторялись, в других же я даже не мог различить лица людей, что меня окружали. Я не знаю, сколько прошло времени, но постепенно калейдоскоп стал замедляться, между сменой картинок я все чаще стал наблюдать «черный экран», а тематика картинок стала более строгой: «мое раннее детство». Все что я наблюдал – лица моих родителей и ближайших родственников. Вот они смотрят на меня сверху вниз, после чего мать склонилась ко мне и ее губы беззвучно движутся. Прошло еще какое-то количество времени, и я стал различать отдельные звуки. Я не мог уловить слов, но понимал, что большая часть того, что звучит – человеческая речь. Раз или два мне даже казалось, что я слышу свой собственный плач.
Между тем калейдоскоп продолжал замедляться. Тьма снова нависла над моим сознанием, а затем ее разорвал свет. Это нельзя было назвать вспышкой, скорее резкой сменой кадра. Свет был неярким и приятным. Кроме того, я стал ощущать, что ко мне возвращается власть над собственным телом. Ощущения подсказывали мне, что я лежу на чем-то мягком в эмбриональной позе. Глаза мои были чуть приоткрыты, но не достаточно для того, что бы я мог отчетливо видеть окружающую меня действительность.
«Так вот откуда свет» - пронеслась мысль в моей голове.
Я попробовал закрыть глаза и у меня получилось, я вновь погрузился во тьму.
Я попытался вспомнить, что произошло накануне. Это было не так-то просто, учитывая сразу же возникший калейдоскоп несвязанных воспоминаний. Я сосредоточился, и шаг за шагом восстанавливал в своей памяти четвертое августа. На это ушло не так много времени, как я ожидал.
«Авария…точно, я был в машине и попал в аварию, значит, сейчас должен лежать в больнице, только что придя в сознание. Черт, наверняка у меня сотрясение мозга, а может чего и похуже».
Странно, но при этом я совсем не чувствовал никакой боли, напротив я был полон сил. Но я не рискнул геройствовать и делать хоть сколько-нибудь резких движений.
Я вновь открыл глаза и уставился в потолок. Сложно сказать почему, но он был какой-то…не такой. Не знаю, существует ли стандарт больничных потолков, но этот в моем представлении ему не соответствовал категорически.
Повернув голову, я увидел слева от себя деревянную решетку, прикрепленную к моей кровати. В метре от моей кровати находилась еще одна, причем неестественно большая, словно рассчитанная минимум на баскетболиста НБА. За кроватью располагалось окно, украшенное занавесками еще брежневской эпохи.
«Что за бред!» - я дотронулся рукой до решетки, словно надеясь, что от моего прикосновения она чудесным образом исчезнет.
Рядом с решеткой я нащупал небольшую вещь. Я опустил взгляд, что бы разглядеть ее. Игрушечная скорая помощь. Ситуация становилась совсем нелепой и я собирался уже открыть рот и сообщить всему миру, или как минимум остальной палате, об этом абсурде, когда осознание одного факта обухом ударило меня по голове заставила слова застрять в горле. Рука, которой я держал игрушку, была детской. Пальцы руки разжались, и машинка плюхнулась на кровать. Я поднес обе руки к лицу, поворачивая их ладонями к себе и обратно. Детские, самые что ни есть детские ручешки! Этими ручешками я начал ощупывать свое лицо и голову, может кого-то это и удивит, но они также оказались детскими.
«Я все еще сплю, - руки рухнули обратно на кровать, - и это в лучшем случае, может я все еще без сознания или вообще нахожусь в коме».
Мысль о коме пугала, но в любом случае я не мог с этим ничего поделать. Так что оставалось лишь по мере возможностей наслаждаться этой иллюзией и ждать пробуждения.
Вновь изучая комнату, а также ту самую игрушечную скорую помощь, я пришел к выводу, что сознание перенесло меня в первый день, который я мог помнить из своего детства. Именно таковыми и были мои первые воспоминания – пробуждение в кроватке и игрушка в ней. И это выглядело логичным, учитывая, что калейдоскоп с обрывками из прошлого настойчиво уносил меня к этой точке отчета. Мне тогда еще не было и трех лет, наша семья жила на съемной квартире в не самом благополучном районе города. Саму квартиру и район я помнил весьма смутно. Память о себе оставили лишь отдельные детали, вроде той игрушке, парке, в который меня водил отец или мультфильмов по телевизору.
Через несколько минут мне наскучило изучать интерьер. Вообще нужно сказать, что этот сон, удивлял меня отсутствием хоть какого-либо действия. А память вряд ли могла сохранить этот день полностью и теперь поэтапно выдавать мне его, в качестве документального фильма о самом себе. Это немного раздражало меня, к нему также добавилось желание посетить туалет. И оно было уж слишком физически ощутимым  для сна. Я поморщился при мысли о том, что мое тело вот-вот опорожнится под себя в больнице. Презент, медсестры!
Сверху до меня донесся голос моей матери о том, что ее маленькое чудо уже проснулось. Я поднял взгляд к верху, что бы увидеть ее и рассмеялся, увидев, насколько непривычно и забавно она выглядела по сравнению с последним разом, когда я видел ее. Смех, правда, сразу оборвался. Тонкий и писклявый, его звук резанул мое ухо. До этого момента я отчего-то был убежден, что уж мой голос останется прежним.
Тем временем мать достала меня из моей кроватки-тюрьмы и поставила на пол. Я не преминул воспользоваться свободой и нашел туалет, стараясь не думать о том, что в действительности происходит сейчас с моим телом. После этого я был накормлен. Во время завтрака я был неприятно удивлен тем, что пальцы не слушались меня и норовили обхватить ложку по-детски – всей    пятерней. Бой между моим желанием есть по-человечески и до жути упрямой рукой оказался неравным, и я сдался на милость победителя. К тому же я боялся привлечь внимание матери, будто я нарушаю какой-то пункт о правилах приличия в этом сне и стараюсь вести себя не как ребенок. Стоит ли мне упоминать о том, что вкусовые ощущения от еды были реальны? Да вы, конечно, и без моих подсказок догадались. Я списал эти ощущения на то, что в больнице меня вполне могут кормить жидкой пищей, просунув трубочку в рот. Но тогда значит, что состояние мое совсем плачевно.
Раздумья о том, что происходит сейчас со мной в больнице, сменились на то, что все в этом сне выглядит неприлично реальным.  Все игрушки, детали интерьера, передачи по телевидению, черт побери, такой объем информации всего лишь об одной дне из жизни не мог храниться в моей голове все эти годы. Я специально смотрел по телевизору те передачи, которые не заинтересовали бы малолетнего ребенка. Я бы просто не обратил на них внимания в детстве и сводка новостей советского информбюро, даже вскользь мной когда то услышанная не могла крепко засесть в памяти. Вопрос о физической реальности всего окружающего так же мучил меня. Даже внутренне согласившись с тем, что часть ощущений мне передается из реального мира, я не мог взять в толк, почему все предметы, до которых я касался, до ужаса реальны. Читатель, я не буду утруждать тебя лекциями про фазы сна, думаю, ты и сам знаешь, что сон не длится часами. В моем же случае течение времени ощущалось физически.
Уже после обеда надежда на то, что сон прервется небытием или сменится другим, умерла. Ближе к вечеру с работы пришел отец, и я специально слушал, как он рассказывал матери о прошедшем дне, проблемах на работе и прочих мелочах жизни. Его рассказ лишний раз убедил меня в том, что мозг ребенка был бы не способен зафиксировать всю эту информацию, а, следовательно, не мог бы сейчас столь настойчиво выдавать мне ее в качестве воспоминаний. За весь день я не перемолвился с родителями и парой фраз. Мой собственный голос не только раздражал меня, но и откровенно пугал своей естественной детскостью.
Еще не было и девяти часов вечера, как мой организм устал и непривычно маленькая кроватка манила меня в свои объятия, но я еще долго не мог уснуть, раз за разом возвращаясь ко дню автокатастрофы и тому, что пережил сегодня. Сложив все факты воедино, я пришел к выводу, что это все не может быть сном, плодом моих фантазий или галлюцинацией. Решение этой задачи уже фактически сложилось в моей голове и столь же меня пугало, сколь и интриговало. Но мне требовалось финальное подтверждение моей теории. Как не сложно догадаться, таким подтверждением стало утро следующего дня. Разумеется, это был обычный, с точки зрения любого другого человека, календарный день. Он был похож на предыдущий, с теми же реальными человеческими потребностями, ощущениями и хоть какой-нибудь иррациональностью, характерной для сна.
Как уже догадался мой смышленый читатель, меня совсем не несло по волнам моих воспоминаний. Я, каким-то образом, заново проживал свою жизнь. Как это произошло? У меня нет на это ответа. Параллельный мир, реинкарнация, путешествие в прошлое…вариантов множество, и пусть каждый решает исходя из своих религиозных предпочтений или жизненных убеждений. Я же устал ломать над этим свою голову еще в первые годы моей новой жизни. Что я точно знал, так то, что каким-то образом мне был дан шанс прожить жизнь заново, избежать своих ошибок и использовать шансы, которыми когда-то манила меня Фортуна. Но что еще важнее в этот раз мне были даны в качестве бонусов память и опыт. Ну, просто праздник какой-то!
Когда спустя пару дней я свыкся со своей участью и, осознав все плюсы создавшейся ситуации, я обнаружил себя счастливившим гавнюком, у которого в игре с жизнью оказались все козыри на руках. И первый из них я собирался использовать, не теряя времени понапрасну.
 

               



                2

План созрел практически мгновенно. Он строился на доверии, удачи и большой лжи. Хотя, как известно, ложь зачастую всего лишь другой взгляд на правду.
Итак, начнем по порядку. Свою вторую жизнь я хотел максимально облегчить, превратив свое времяпрепровождение на этой грешной земле в райский курорт. Отметив на линии жизни точку Х – четвертое августа 2010 года, как тот момент, когда я лишусь своих козырей, я намеревался неприлично разбогатеть и полностью обустроить свою дальнейшую жизнь. Ее дальнейшее процветание должны были обеспечить собственное дело, которое я намеревался открыть, банковские вклады и прочие приятности. Само собой в физическом развитии я оставался ребенком, и мое собственное тело стало узилищем для моего сознания на несколько долгих лет. В таком состоянии я еще долгое время не смог бы воплощать свою мечту о состоянии Рокфеллера в реальность. И на этом этапе мне нужны были родители, как проводники моих затей. Как ни кощунственно это прозвучит, но да, я собирался их использовать. И в первую очередь я собирался использовать человеческую тягу к мистицизму, религиозности и прочим малообъяснимым вещам. Как это обычно бывает к таким вещам больше склонны женщины и моя мать не была исключением. Конечно, она не заряжала воду, во время сеансов Кашпировского, не ходила на сборища умалишенных сектантов, но различные потусторонние вещи ее интересовали. Ее можно было застать за просмотром передач а-ля «очевидное-невероятное и прочие приключения магов-экстрасенсов», после которых она любила порассуждать о том, что в этом мире так много неизведанного и чудеса существуют. Что ж, ее собственный сын собирался стать таким чудом и преподнести ей сюрприз.
Не нужно быть семи пядей во лбу, что бы догадаться, что я решил воспользоваться своим обширным багажом воспоминаний и разыграть карту предсказателя в качестве своего первого козыря. И для этого время было как нельзя более подходящим.  Было начало ноября 1991 года, мир стремительно менялся и одна шестая часть суши, под названием Советский Союз уже не то, что дышала на ладан, а затаила дыхание, что бы испустить последний вздох менее чем через месяц. Как ребенок, я не должен был иметь об этом никакого представления.
Было снежное ноябрьское утро, когда я сидел и ковырял ложкой свой завтрак, задавая матери безобидные детские вопросы об устройстве мироздания и в частности о том, в какой  стране мы живем. Она улыбалась и старалась доходчиво объяснить все любопытному дитю. И когда бдительность ее была усыплена, и ответы выдавались автоматически, я брякнул о том, что мне снился странный сон, в котором видел, что страна рушится. Мне приходилось подстраиваться и делать свою речь как можно более простой и присущей детям.
Закончив речь, я уставился на своего родителя, ожидая реакцию. Я надеялся, что мой монолог звучал, как предсказание юного пророка. Что ж, это сработало, мать, позабыв про мой недоеденный завтрак, начала засыпать меня вопросами о том, что именно я видел в своем сне. Под градом вопросов я извивался словно уж на сковородке, увиливая и запутывая. Я старался, что бы детский лепет не скатился в доходчивые объяснения сна, либо краткий пересказ когда-то прочитанного фантастического романа. Тебе, читатель, должно быть интересно узнать, что же я тогда сочинял, но, увы, вранье очень плохо откладывается в памяти. Попробуй кому-нибудь наврать, а через неделю припомните подробности лжи, скорей всего ничего из этой затеи не выйдет. Поэтому пойми меня и не осуждай.
А пока я тут оправдывался, моя пытка уже кончилась. И она того стоила, моя мать была шокирована, на ее лице явственно смешались удивление и недоверие. Но мне сложно было не поверить, и совершенно очевидно было, что я описывал распад страны. Последнее, что она спросила это приблизительную дату, когда это случится. Я не решился называть точную дату подписания договора в беловежской пуще, что было бы окончательно «экстрасенсорной» наглостью с моей стороны и отделался расплывчатой фразой «еще до конца этого года».
 Весь оставшийся день она подозрительно косилась на своего маленького оракула, который в свою очередь мысленно ехидно потирал свои ручонки. Вечером, когда домой заявился отец, состоялся семейный совет, на котором я торжественно был объявлен «не совсем обычным ребенком». Я вновь поведал свой «сон» отцу, старательно припоминая то, что до этого сообщил матери. В конце речи я, маленький наглец, потребовал от родителей никому не рассказывать о случившемся, сославшись на плохие предчувствия. Отец мой человек гораздо более приземленный, убежденный атеист и услышав очередные слухи об НЛО, лохнесских чудовищах и тому подобных чудесах, всегда выдавал свое убийственное «пока сам не увижу – не поверю». И с этим было трудно спорить. Но теперь такое чудо сидело прямо перед его глазами и писклявило про будущее. Его убежденность  в отсутствие сверхъестественного в этом мире сильно поколебалась, но не рухнула мгновенно.
На это ушел один месяц. Для меня он тянулся бесконечно долго, я баловался тем, что испытывал ностальгический восторг от просмотров мультфильмов детства.  Так же я отрывал странички от календаря, и каждая оторванная была моим лучшим другом, а оставшиеся – злейшими врагами. Помимо этих бесполезных занятий я развивал собственное тело, в первую очередь моторику пальцев, так как их неуклюжесть сильно уязвляла мое самолюбие. К тому же я намеревался со временем улучшить не только свое экономическое благосостояние, но я был одержим созданием себя-идеального, как в физическом, так и мыслительном плане. Но об этом немного ниже.
А тем временем в начале декабря 1991 года некогда могучий Советский Союз рухнул столь же бесславно, как когда то Голиаф пал перед Давидом. Думаю, для многих жителей этой страны это стало величайшей трагедией, и многие судьбы были покалечены. Что же до меня, то я ликовал, это был мой триумф. Честно говоря, это даже доставляло мне какое-то извращенное удовольствие. Крах моей родины стал официальной отправной точкой реализации моего плана. А моему отцу оставалось лишь поражаться крушению не только СССР, но и основ своего мироздания.

                3

Внимательный читатель уже заметил, что основную долю своего повествования в предыдущих главах я уделил первым осознанным дням своей новой-старой жизни. Не беспокойся, я не намерен описывать свой еженедельный распорядок дальнейшей жизни и превращать мои скромные откровения в эпос.
Прошло несколько месяцев, и наша семья переехала в более благополучный район, пока мои родители обживались на новом месте, меня отдали в детский сад. Это было мое первое близкое знакомство с моими биологическими ровесниками. Разумеется, они не представляли для меня никакого интереса. Я вообще рассчитывал на роль ребенка-одиночки, намереваясь занять свое время изучению того мира, что меня окружал уже с точки зрения взрослого человека. При этом меня мало заботило, что в глазах остальных детей я должен был выглядеть по меньшей мере странным субъектом, а в глазах воспитателей – будущим аутистом или социопатом. Что ж, в свои физиологические три с половиной и ментальные двадцать пять я был очень наивен. Я не учел самую банальную и очевидную вещь – чувство общности в детях чрезвычайно развито. И если более мирные особи, пардон, ребята просто навязчиво суют тебе под нос очередную игрушку, желая, что бы она была одобрена, либо тянут поиграть в прятки, то те, что более агрессивны, будут стараться выбить из тебя твою непохожесть.
Кажется, шла третья или четвертая неделя моего детсадовского заключения. И я старался даже в такой ситуации найти для себя развлечение и пользу, поэтому я вполне выгодно обменял игрушечного солдата армии США на зеленую пятидолларовую купюру этой же страны, которую принес похвастаться один из мальчишек группы. Радуясь своей коммерческой хватке, я не заметил, как ко мне подошел совсем другой индивид.
Как я уже говорил выше, я практически не принимал участия в общественной жизни сверстников. Между тем прошедшего времени хватило им для адаптации, знакомства и теперь между ними распределялись роли в этой общности.
Целый экскурс в мир детей! Продолжим…
Абсолютно всегда и везде находится тот, чья роль в сценарии твоей жизни прописана, как «плохой парень». Хулиган в школе, конкурент на работе, парень девушки, которая тебе нравится. О, их много, все с ними сталкивались. И передо мной стоял кандидат на эту роль, очевидно, я должен был его утвердить.
Недолго поразглядывав  меня, он с серьезным видом пнул мою игрушку, которая тоже предназначалась на обмен с хрустящей бумажкой, правда на этот раз произведенной в Германии. Мысль о том, что бы врезать наглецу мне претила. Я ощущал себя взрослым, несмотря на детское тело и паритет сил между нами, я воспринимал это как избиение ребенка. Поэтому я просто тупо уставился на маленького вандала. Видимо он решил, что сидящий перед ним ребенок-отшельник абсолютно безобиден и станет его боксерской грушей на ближайшие четыре года. Чувство безнаказанности сделало свое дело, и, вслед за игрушкой, он пнул меня. Это послужило ментальным спусковым крючком, и я вышел из своего ступора. Удар ребенка не причинил мне боль, но волна негодования и ярости захлестнула меня. Как эта мелочь вообще посмела меня тронуть! Кавалькада мыслей о собственном величии и исключительности пронеслась по моей голове, громко требуя наказать этого недостойного. В простонародье это называют состояние аффекта, по крайней мере, спустя годы я именно так для себя оправдывал свой поступок.
Я вскочил на ноги и прицельным ударом локтя разбил ему нос. Вид крови и поверженного врага пробудил во мне не то нечто звериное, не то детскую бессмысленную жестокость, что в принципе не имеет значения. Кровь хлестала из его носа, сбегая по губам и подбородку, а на меня в страхе смотрела пара детских глаз. Он инстинктивно потянулся руками к лицу, желая то ли прикрыть его от следующего удара, то ли вытереть кровь. Я развернул свой корпус в бок и со всей силы вогнал свое колено ему под дых. Ребенок, задыхаясь, упал на пол и скорчился, жадно хватая ртом воздух. После этого ясность стала возвращаться в мой разум, и я остановился в своем избиении. Когда он смог вздохнуть, раздался плач. На него, как на пожарную тревогу слетелись остальные дети и воспитатели.
Последовали разбор полетов, наказание и призыв к совести. Я превратился в маленькое чудовище, как в глазах взрослых, так и детей. Заботило ли меня это? Нет. Жалко ли мне было тогда этого мальчишку, и мучила ли меня совесть? Нисколько. Чувства удовлетворения тоже не было. Я сидел и пропускал слова мимо ушей. Вспомните, что вам говорили взрослые в детстве во время наказания. Вспомнили? Вот и восстановили картину того момента. Я же был поглощен мыслями о себе. За полгода новой жизни я успел отвыкнуть от общества, если обыкновенный ребенок должен был вливаться в него, то ваш покорный слуга, благодаря сохранившемуся «я», лишь дистанцировался ото всех. Элементарные знания о поведении детей и жестокости подобных закрытых обществ напрочь вылетели из моей головы, пока я разрабатывал свой «гениальный» план и упивался открывавшимися передо мной перспективами. Между тем все эти неприятности мне грозило пережить по новой. И то, что без особых проблем принимает трех-четырхлетний ребенок, не может принять взрослый. А я таковым являлся, пусть отражение в зеркале старалось убедить меня в обратном.
  Я размышлял о том, что мог бы расти домашним мальчиком, этаким домашним цветком. Но, во-первых, я не был уверен, что после нескольких лет добровольной изоляции моя психика не пошатнется, а во-вторых, черт возьми, я не хотел этого. Раньше я рос нормальным ребенком, у меня были трудности, и я их преодолевал, у меня были друзья и враги, переживания, радости и разочарования. Теперь я не намерен был просто отстраняться от этого, да  сейчас к этому всему добавится абсолютное непонимание со стороны окружающих людей, но…
Бла-бла-бла, заряда бодрости и уверенности, который дал мне этот внутренний спич, словно слизанный с пассажа голливудского киногероя, хватило ненадолго. Я делал попытки казаться менее странным в разговорах с моими ровесниками, но многие избегали меня, а те, что нет, не могли найти со мной общий язык, да и я не долго терпел их лепет, и либо оставлял их в покое, либо разражался поучительными террадами, которые являли собой монологи для одного слушателя – меня. Воспитатели поражались моей усидчивости и возможностям, но одновременно с этим считали меня абсолютно неконтролируемым и опасным ребенком. Со временем я сдался и перестал заботиться о своей показушной обычности. Я вновь тратил большую часть времени на себя. Уже к пяти годам  я восстановил способность писать прописью. Что характерно, мой почерк остался прежним, из прошлой жизни. Однажды я стащил листок с ручкой и записал все события, которые мне следовало «предсказать». Я очень боялся, что со временем какое-нибудь событие вылетит из моей памяти. Обязанности регулярно удивлять родителей никто не отменял. Педантично были предсказаны расстрел белого дома,  чеченская война, бомбардировки Югославии и многое другое. Многие свои прогнозы я делал за год или два, когда не был уверен в точной дате начала события.
В семь лет я поступил в ту же школу, что и в предыдущей жизни. Это значительно облегчило мне жизнь. Я уже знал, кто из моих одноклассников во что вырастет, кто заслуживал доверия, а кто нет, знал чего ждать от учителей и от учебного процесса в целом. И этот процесс проходил мимо меня, я продолжал поражать своих наставников, теперь уже школьных, своими познаниями и  не по годам зрелыми мыслями, но разочаровывал тем, что был полным оболтусом и лентяем. Это все меня мало волновало и даже забавляло, но я пользовался способностями своего юного тела быстро усваивать информацию и учиться. Я начал учиться играть на гитаре и фортепиано, просто потому, что в прошлой жизни не умел этого делать. Я читал те книги, для которых не находил времени тогда, и мои родители очень удивлялись, когда я просил достать мне, например, Хаксли.  Я использовал пик роста своего организма и усердно тренировал себя, благодаря этому, я не только в умственном плане опережал своих одноклассников, но и стал выглядеть значительно старше их. Возможно древние греки, поклонники гармоничного развития личности, одобрительно покивали своими головами, если бы видели меня в те годы. Я ощущал себя героем фильма «День сурка», который использовал свое время идущего по кругу дня для саморазвития. Только тот славный парень по мере развития сюжетной линии все больше был доволен тем, где он находился, а меня же преследовало разочарование от того, что я наблюдал вокруг. Дети многого не замечают, их увлекают игры в супергероев, они живут в своих уютных фантастических мирках, не замечая окружающей действительности. А я замечал, замечал окружающую нищету и разруху девяностых, замечал соседей алкоголиков и наркоманов. То, что я некогда знал по рассказам моих родителей и более взрослых знакомых, теперь сняло передо мной свою маску и явило свой неприглядный лик. Окружающие люди стали вызывать у меня отторжение и отвращение, словно они все вместе и каждый в частности разбили мои детские иллюзии, я считал, будто я один на этом свете занимаюсь по-настоящему значимыми делами, а остальные копошатся в дерьме.
Между тем одно значимое для меня дело неумолимо надвигалось, и оно должно было вывести меня и мою семью на новый этап. Дефолт 1998 года. Стране вновь предстояло содрогнуться от ужаса, на этот раз экономического, а я вновь злобно потирал ладони. Теперь я уже опускал подробности описания своих «вещих снов» родителям, переходя практически сразу к сути. Ее стало легче доносить, так как я мог смелее использовать свой словарный запас. Читатель может представить, насколько сложно и утомительно все время сдерживать себя и на протяжении нескольких лет говорить на уровне «Маша ела кашу, моя твоя не понимать»!
Заставив родителей перевести практически все свои средства в доллары, я вынудил их какое-то время фактически не жить, а выживать. У нас в то время было недостаточно свободных денежных средств, что бы мы безболезненно ощутили сокращение финансов. Это спровоцировало серию конфликтов между матерью и отцом. Мать слепо верила в меня и полностью поддерживала, и я находил это обожание и веру несколько болезненными, но был вынужден пользоваться этим. Отец в меня тоже верил, но только с оговоркой, что и я могу ошибаться или попросту неправильно истолковать свои «сны». Но ход истории неумолим и курс доллара рос по отношению к рублю как на дрожжах. Гнев отца сменился на восторг, когда спустя небольшое количество времени наше благосостояние значительно выросло. Не могу сказать, что мы были очень богаты, или, как тогда принято было говорить, стали «новыми русскими», но результатом я был доволен. Беда состояла в том, ах да, беда конечно для меня, все нормальные люди радовались стабильности. Так о чем я? Кризисов в ближайшем будущем больше не предвиделось, а играть на повышениях или понижениях курсов валют я попросту опасался, так как хоть убей, экономист из меня был никакущий, а память мне не удосужилась помочь и сохранить хоть что-то об этом. Я намеревался идти по все той же протоптанной дорожке предсказаний. Предсказывать, предсказывать и еще раз предсказывать!
Когда я еще был взрослым малым не только душой, но и телом, я увлекался просмотром спорта, в основном его игровых видов. И конечно кое-какие результаты осели в моей голове. Поэтому я был безмерно благодарен существованию такой штуке, как букмекерские конторы. Сам до поры до времени я не мог играть в тотализатор, и инструментом в моих руках должен был послужить отец. Но я опасался заниматься этим в девяностые, я боялся таким образом подставить отца, поэтому приходилось смиренно ждать наступление двухтысячных, когда русский бизнес приобретет лицо, хоть немного напоминающее человеческое. Но я снова забегаю вперед. Дурацкая привычка.
Деньги подчас опьяняют не хуже алкоголя, особенно когда сваливаются на тебя словно с небес. Мои были не только прихотью госпожи Фортуны, но ей я тоже был обязан своим чудесным перерождением. И отдав ей должное я стал упиваться своим успехом. Проблемы в моей жизни если не исчезли совсем, то стали мелкими и будничными. Я не сталкивался со сложностями в школе, ни в общении со сверстниками, где оно сводилось практически к нулю, а различная малолетняя шваль никогда не доставляла мне неприятностей, ни в самой учебе, она шла как по накатанной. Семья могла позволить себе то, чего раньше не могла, роскошные вещи, частые поездки заграницу. Я бывал в тех странах, где ранее бывать не приходилось и это вызывало неподдельный восторг. Я часто потакал своим детским мечтам, которые в моей жизненной попытке номер один так и не сбылись. В отношениях с самими родителями тоже было гладко, я думаю, они опасались меня не меньше, чем любили. Вся жизнь превратилась в компьютерную игру, для прохождения которой сразу введены коды, уровни проходятся как на одном дыхании, боссы уже не так страшны, да и вообще напрягаться особо не стоит, сиди да ощущай себя Суперменом.
Но бочки меда никогда не бывает без ложки дегтя, верно?


                4

Случай весьма забавная штука. Мы замечаем его, когда он становится фатальным, либо является нам как выигрышный билет в лотерее жизни. Читатель, ты никогда не задумывался, что было бы, если бы ты успел на тот самый автобус, на который так спешил когда то? Он уехал без тебя, а ты стоишь и поносишь водителя последними словами, а через пять минут сей автобус попадает в кювет и разбивается. Либо не попадает, и ты спокойно доезжаешь до своей Верхней Пышмы, как раз вовремя, что бы успеть…ну на что ты там торопился? Нет, конечно, ты не живешь в этой Пышме и о роли случая тоже не задумывался. Вот и я тоже, даже в своей второй жизни, а уж мне-то в этой ситуации сам бог велел…
Эти случаи окружали меня словно рой назойливых мошек, но я не принимал их всерьез и воспринимал, как данность. Между тем какие-то люди, который я знал в предыдущей жизни, не появились в этой, просто потому, что я когда-то не оказался в нужный момент в нужном месте. Им на замену пришли другие, из других жизненных ситуаций,  и они делали мою жизнь хоть немного непредсказуемой. Я бывал там, где не был ранее, получал новые эмоции, но и многое пропускал, из того, что случалось со мной ранее. И знаешь, я не особо жалел об этом, слишком доволен был своей расписанной до двадцати двух лет жизнью, что бы жаловаться. До поры, до времени.
Мне было двенадцать лет физически, в то время как мое сознание отметило тридцать четыре. Хотя я этого и не ощущал, более того, мне казалось, что во многом детское тело повлияло на растущую инфантильность. Все же, несмотря на мое отторжение обществом, я имел несколько друзей. Это были те люди, по которым я скучал многие годы, мои друзья. Они были еще сущие дети, но я старался закрывать на это глаза, общаясь с ними на перспективу, еще лет пять, и я смог бы быть с ними почти на равных. Это грело мне душу, и я любил время от времени попинать с этими «избранными» мяч во дворе или «порезаться в комп».
Кхм, я отвлекся на сантименты. Было еще самое начало лета, школьные каникулы, я как раз проводил время среди своих немногочисленных друзей. Детей всегда тянет совершить глупость. Мне кажется эта программа по набиванию себе шишек и извлечению из этого горького опыта, заложена самой природой. В конце концов, мне всегда казались странными люди, бывшие, когда то пай-мальчиками и девочками. Вот и на этот раз детей потащило на заброшенную стройку, искать неприятности на свои задницы. Когда они предложили мне присоединиться к ним, я внутренне содрогнулся.
Это уже было в прошлой жизни, тогда я дал согласие. В итоге я, переоценив в себе талант человека-паука, сорвался с балки и рухнул вниз с высоты второго этажа. Ничего серьезного тогда со мной не случилось, множественные ушибы и нагоняй от родителей не самые приятные вещи на свете, но и не трагические. Меня поразило другое. Я тогда рухнул в кучу насыпанной земли, смешанной с мелкими камнями, а буквально в метре от нее лежали в углублении бетонные плиты. То есть, скажем, завались я на другой бок при падании, оставался бы всю жизнь инвалидом, и это в лучшем случае. Вот он, мистер случай во всей своей красе! Тогда он оказался на моей стороне. Я отмахнулся от накативших воспоминаний и отказался от этой авантюры. Спасибо моей репутации, меня даже не стали упрашивать, заранее посчитав это пустой тратой времени.
Если одного судьба уберегла, то это не значит, что с другим она будет столь же благосклонна. Я узнал новость примерно через два часа. К тому моменту скорая уже увозила моего знакомого в больницу, а я слушал рассказ о том, как он сорвался с балки, упал на плиты и расшиб голову. Меня отвели на стройку и показали место падения. Пятна детской крови окрасили те плиты. Меня начало немного подташнивать, но не от их вида, а от осознания того, что упавший парень выполнял мою роль. Не слишком удачно, а если откровенно, то сделал он это просто ужасно. Спустя два дня он скончался. Через  несколько лет чувство стыда начало грызть меня, что тогда я наплевательски отнесся к этому, больше радуясь тому, что погиб он, а не я пострадал в тот раз, чем сожалея о его смерти.
С того дня во мне поселился страх. Я стал бояться неизвестного, отказывался от множества возможностей, которые казались мне рискованными. Фактически я наступил на горло собственно песне – прожить свою новую жизнь так, чтобы не было мучительно больно…
Страх так же подпитывал мою привязанность к тем событиям, что я мог предугадать. К четырнадцати годам я уговорил отца играть на тотализаторе. Мы выигрывали крупные суммы денег, и я стал живым талисманом, приносящим не только удачу, но и ощутимую прибыль. Когда подрос, я стал сам играть, порой меня заносило, и я ставил крупные суммы на аутсайдеров, которые чудом выигрывали. Чудом для всех остальных, но не для меня. Тогда я оставлял это место и находил другие, где для начала проигрывал небольшие ставки и так по кругу. Иногда я надолго пропадал из вида букмекеров, действуя через третьих лиц – своих знакомых, они были безмерно удивлены моей удачи и конспирации, но это, похоже, их мало беспокоило, так как я регулярно делился с ним частью куша. Деньги всегда помогают справиться с человеческими сомнениями, удивлениями и прочими чувствами.
У меня появилась новая забава. Когда мое окружение подросло, и детские фантазии сменились планами о серьезной взрослой жизни, я любил слушать все их рассуждения: «я поступлю, я стану, я встречу, я поеду…». Мне было одновременно смешно, противно и жалко слушать их. Расскажи богу о своих планах, пусть посмеется. Вот уж правда, ничто так не веселит, как честолюбивые планы, которые уже в ближайшем будущем обломаются из-за трусости, отсутствия желания или попросту идиотизма человека. Мне часто хотелось рассмеяться им в лицо и вскрикнуть: «ты сопьешься, когда тебе еще не будет и двадцати, тебя, красотка, бросят одну обрюхаченной, а тебя, умник выпрут из университета, а тебя…».
Каким же самовлюбленным идиотом я сам был в тот момент, я заглушал свои собственные страхи, упиваясь своей исключительностью и возможностями. Я так низко пал, что даже свое окружение мешал с гавном, хотя сам вонял больше остальных вместе взятых. Но мне казалось, что я парил высоко в облаках. Я даже одевался и выглядел отлично от своего окружения не столько, потому что мой вкус отличался от юношеского, сколько я даже таким образом хотел отделить себя от остальных.
Что бы избежать новых трудностей в моей безоблачной жизни я поступил в тот же университет, я просто не хотел напрягаться. Образование, которое и до этого меня не обременяло, стало обузой, и на учебу я ходил попросту, чтобы не оказаться в рядах доблестной армии. Это шло вразрез с моими первоначальными планами поступить в другое место и научиться чему-то новому хотя бы для разнообразия и развлечения.
О собственном деле я уже и не помышлял. Тотализаторы обеспечивали стабильный доход при минимуме физических и умственных затрат. Кроме того собственное дело было сопряжено с различными рисками, которые я старался обходить стороной. Я стал скупердяем и сидел на своих деньгах, словно боялся, что нажитое внезапно бесследно испарится. Для полноты картины оставалось лишь начать купаться в монетах, как один известный мультипликационный персонаж.
Личная жизнь…она одновременно была и ее не было. Любовь сложная штука, радость в ней идет рука об руку с болью. И как во всем остальном я пошел в этом случае по пути наименьшего сопротивления. Я просто избежал встречи с той, ради которой в прошлой жизни шел на различные романтические глупости. Было так просто заглушить привязанность к ней потоком быстроменяющихся женских лиц в постели. И было так трудно найти в себе силы признаться, что я просто стал слабаком. Не только в этом случае, хотя, пожалуй, теперь больше всего я сожалею именно о нем, я стал слабаком во всех сферах. Упустил свой шанс, шанс на лучшую жизнь, а не на иллюзию оной.
Тем временем мне стукнуло двадцать, и я стремительно приближался к своему часу Х. То, что раньше мне казалось отдаленной угрозой, незаметно подкралось ко мне сзади, склонилось к моему уху и сказало: «Буу!»


                5

Это был не страх и не паранойя, скорее глупая растерянность. Оставалось совсем немного времени до того момента, как пробьет полночь и сказка золушки закончится, карета превратится в тыкву, кучера в крыс.
Я уже давно перестал радовать своих родителей предсказаниями, изредка давая рекомендации по поводу здоровья, и что им надо его беречь. Должно быть, в их глазах я вообще превратился в ходячее недоразумение. Из маленького гения превратился в самовлюбленного придурка, который еле-еле закончил университет. Из изгоя общества в гедониста, а за тем в замкнувшегося в себе отшельника. Да, в последний год я поселился отдельно и отшил от себя почти всех друзей, которых умудрился нажить за предыдущие пару лет. Я пытался составить в своей голове новый план действий. Но все было тщетно. Проблемы денег для меня не существовало, но была другая – как жить теперь, уже в новом для себя мире. Мире от которого я за двадцать лет отвык. В нем я не мог знать наперед и использовать на пользу события вокруг себя, как делал это ранее. Этот мир пугал меня, пугал своей ответственностью и серьезностью. Пугала меня и дата четвертое августа. Я не знал что у старушки Судьбы на уме. Вдруг эта дата априори фатальна для меня и я должен умереть в любом случае, в автокатастрофе или может на меня упадет метеорит, не имеет значения. По прошествии многих лет, я был убежден, что тогда я именно погиб, а не перенесся чудесным образом во времени или параллельную вселенную. Возможно, я и неправ, но знаешь, читатель, я не хотел играть с судьбой в русскую рулетку. Каким бы пугающим и непредсказуемым ни был грядущий новый мир, я хотел в нем продолжить жить. Мысли о том, что я мог вновь переродиться посещали меня, но как известно – снаряд не падает в одну и ту же воронку дважды. И я не особо рассчитывал на это. Поэтому по мере приближения этой зловещей для меня даты я полностью абстрагировался от общества, отменял все поездки, посиделки и что бы то ни было.  Будь у меня возможность построить бункер я наверняка сделал бы это и четвертое августа благополучно провел бы там за пасшись едой и питьем, а еще лучше было бы уснуть там третьего числа, а проснуться пятого. Вот до такого я дошел.
Это безумие продолжалось до вчерашнего дня, но в конце концов у меня сдали нервы. Я сидел один у себя дома, смотрел в свое отражение в зеркале, вспоминал свою жизнь и понял, что, по сути, я ни черта не сделал из того, что планировал. Какие перспективы открывались передо мной, а я загубил практически все на полпути. А под конец превратился в трусливую размазню, опасающуюся своего будущего. Да, я уже был мало похож на себя прежнего, того, кем я был в первой жизни. Тогда я совершал много ошибок, но и принимал их, стараясь исправить. Тот я уступал нынешнему по многим пунктам: деньги, возможности, перспективы, знания, даже внешне я теперь отличался. Но прежний я выигрывал в одном, такой отвратительной амебой я не был.
После размышлений наступило удивительное спокойствие, и решение пришло само собой. Я взял телефон и набрал номер друга, предложил встретится четвертого августа у него на даче. Он немного удивился моей осведомленности, по поводу того, что дача была свободна, но обрадовался тому, что я стал напоминать себя прежнего. Мы еще немного поболтали и обсудили время встречи и отправления. Я вновь его удивил, слишком рьяно настаивав выехать пораньше, но, в конце концов,  он сдался под моим напором. Все же отчаянным самоубийцей я не желал становиться. Мне хотелось лишь переломить ситуацию для себя, я решился сыграть в рулетку. Пан или пропал. После этого наступило удивительное облегчение. Я сделал последний ход в этой игре с воспоминаниями и теперь вверял себя новому непредсказуемому для меня миру.
Сейчас уже далеко за полночь и четвертое августа уже отмотало свои первые часы. После звонка другу я непрерывно записывал свою историю и это ее последние строки. Прощай, мой читатель и пожелай мне удачи.