Выборы

     Город готовился к политическим выборам. На каждом углу висели листовки с радужными обещаниями заоблачного счастья и вечной свободы, призрачной справедливости и безосновательного комфорта.

     Валентина задумчиво брела по сугробам Купчино, устало отбрасывая ногами в замшевых синих сапогах развязшую снежную жижу. Идея всеобщей уравниловки ее вовсе не прельщала.

     "Вот бы у всех было одинаковое... не счастье - а хотя бы ощущение единого комфорта, что ли?" в досаде подумала она. "Например, соседка тетя Люся была бы счастлива от того, что ее муж не пьет уже третью неделю, друг Коля - от прихода творческого наития, а я... отчего была бы счастлива я?" крепко задумалась Валя.

     Мужчина, с которым они жили вместе уже полгода, все время кормил девушку обещаниями "вечного счастья... заоблачной свободы...". Стоп, где-то это все уже было...

     Ах, да! Плакат с изображением Владимира Вольфовича неожиданно нарисовался прямо в воздухе - отлетел от доски объявлений у автобусной остановки.

     "У вас отняли все, кроме вашего голоса!" - и грозный указующий перст, направленный прямо Вале в грудь.

     С голосом у осипшей Валентины также было непросто: она зашла в "Добрый доктор" купить леденцы от кашля. Продавщица на правах автомата ухватила мятую купюру, выдала пачку в фольге и мелочь, которую замерзшая девушка сгребла в ладонь.

     В усталой голове прозвучал монолог:

     Мой голос. Да, мы же имеем право выбора.

     Илья, с которым я сплю. Или который спит со мной. Он такой умный, надежный... С ним (запнулась: хорошо?) чувствуешь перспективу. Но как-то неуютно в его мире правильности. "Девушка и жена должна знать свое место, быть условно ниже мужчины". Вроде все так - именно этому ее учила мама - "Женщина должна быть женственной, а не Гераклом в юбке!". Слушаюсь, мама. Но как-то некомфортно все же было Валентине стараться не высовываться рядом с Ильей: ну не краситься или не покупать модные шмотки, как ОНА любит, или там не звать в гости подружек, докучающих ему...
     Не высказывать свое мнение, особенно когда оно отличается от Ильинского... Обижаться молча, не устраивая публичных сцен, которые он не выносит. Не ревновать его к неизбежным другим девушкам или женщинам, с которыми у него "ничего личного, Валюш! Просто прими это...". Ну допустим.
     В сексе? Пожалуй, это единственное, в чем Валя и не хотела быть не только выше - даже на равных. Слишком уж стеснительной она была - и помимо пуританского воспитания. Инициатива целиком принадлежала ему - хотя и позы они не часто меняли, а уж место и вовсе было одно - стариннаяя деревянная чудо-постель, доставшаяся Илье от прабабушки... И Валенька лишь послушно принимала угодные ему положения, услужливо задирая отдельные места или стараясь не сбивать его естественный ритм своими робкими попытками "самодеятельности".

     Но этого было мало. Неумелое общение чаще сводилось к "не понимаешь, не лезь!" или "опять ты раздражаешь меня", что заканчивалось ее горькими слезами в ванной. Воистину - одиночество вдвоем...

     Однако вся ситуация была ее выбором. Никто ее за уши к нему не тянул - а уж он и вовсе: "Тебе, дуре, охота приключений на задницу. Зачем вот тебе я такой?". Но она лишь упрямо прижималась к нему всем телом как та собака, которую владелец уже выставил на мороз, а она, не веря, стоит и поскуливает от восторга: снова гулять идём?!
     Отговаривали и близкие, и друзья. Зачем? Она не могла объяснить - и хуже, не могла понять саму себя. Умная, симпа... красивая кандидат наук после преподавания в любимом вузе ехала к НЕМУ, бежала ото всех проблем, от лучшего к хорошему, от беззаботности к сложностям, мозго***бству, к самокопанию даже... Пойми этих женщин!
     Пойми самое себя.

     Финал был довольно грустен: она "залетела", и, хотя ей было уже под сорок, она сделала аборт в частной клинике неподалеку от детского сада, куда ОН уже предлагал водить их будущих детей. Решилась на этот шаг, однажды поняв: не выдержит она такого к себе отношения. Не потому, что гордая, а из-за упрямой идеальной картинки в голове: когда двое сидят, обнимаясь, вечером на диване и смотрят глупую программу по ящику, и тут он тихонько спрашивает:

     - А как ТЫ хочешь?

     И она так же тихо отвечает ему на ухо:

     .   .   .

     Но мы с вами этого уже не услышим.