***

Оставив бессмысленное провождение времени за стаканом сорокаградусного напитка в окружении друзей, я направился к дому. Между мной и моей крепостью лежало не мало преград. Но, ни головокружение, ни отсутствие табачных изделий, к которым так привык мой организм и даже отсутствие валюты, вокруг которой, так маниакально вращается этот с виду безумный, но где-то внутри хлипкий мир, не смогли погасить во мне желание попасть в уютное, родное для меня место. Далеко неуверенными шагами пробирался я по разбитой тропе, состояние которой лежит на плечах бесчинного народа именуемого чиновниками. Следом, предо мной вознеслась стена десяти сантиметров, более известная в народе, как бордюр. С трудом преодолев преграду, я допустил оплошность и, не посмотрев по сторонам, я продолжал шагать и чуть было не стал жертвой стремящегося мусоровоза. Судьба не могла преподнести мне такую участь и скрипя, свистя, громыхая, рычащая, стальная бандура остановилась под моим носом. Невзирая на нецензурную брань ямщика, а так же, подталкиваемый страхом получить ****юлей, я ускорил шаг. Словно по волнам брел к своей кирпичной, с милым садиком, где я выращиваю цветы и яблони цели, как вдруг внутри меня разразилась буря. Я пытался бороться с надвигающимся потоком спирта, сока агавы и лайма, а так же недавно съеденной еды из сомнительного фастфуда, но все это было напрасно. Драгоценные флюиды, не оставляя мне ни единого шанса и, заставляя меня выкрикивать "буэээ", вырвались наружу. Хорошей опорой послужило для меня, то засохшее дерево, хотелось бы мне верить, что время этого дуба еще не пришло. Разобравшись с негодованием, я устремился в путь. По дороге домой, мне попался довольно милый и до смерти скупой дедуля, напрочь отказавшийся угостить меня табаком, но согласившийся продать мне ее за один серебрянник, который завалялся в моем правом заднем кармане. Позже мне пришлось пожалеть, что я скупил это термоядерное изделие, головокружение усилилось и мне пришлось сделать привал. Породнившись с травой и сырой землей, я раздумывал о запахе царившем в той области. То ли это псячье дерьмо, то ли существо закончившее свое существование пару дней назад и хорошо прогревшееся под пылающим дневным солнцем, заставило меня в очередной раз выплеснуть остатки вышеперечисленного продукта и желудочного сока. Воистину мерзкое место. Я нашел силы в себе встать и идти дальше.
 Уже светало, утрений туман вовсе не нагонял на меня тоску, а словно, по матерински обнимал и, воодушевляя, вел меня вперед. Нет музыки, нет грома бурной ночной жизни, нет рутины повседневности, даже нету пения птиц, абсолютная тишина. Кажется что время поддалось, оставив меня наедине с этим прекрасным, вдохновляющим утром. Вот, назрела у меня одна мысль, Боб. Скажи мне, если где-то в нас существует душа, то почему же, такая маленькая, практически невидимая, она становится такой заметной и тяжелой, лишь только, когда опустеет?