Сыну

          Мама, что ты говоришь? Ты сама не понимаешь, что ты сейчас говоришь? Ты о чем? Уже сходишь с ума? Нет, ты, наверное, уже сумасшедшая. Ты испортила жизнь отцу, и теперь моя очередь!? Я не хочу жить как Вы. Я хочу приходить домой и чтобы меня встречала женщина, которая мне нравится, и детей хочу рожденных от нее. Я же не хочу жить с той, которую выбираете вы, не хочу жить как вы с отцом, вы друг друга не замечаете.
          О чем ты говоришь, сын? Этот разговор не ради меня, это все для тебя. Ты кричишь на меня, и я чувствую твою ненависть, потому что я – то зло, которое стоит между двумя любящими людьми. Ты боишься мне даже признаться, что любишь ее, потому что считаешь, что я смысл этого слова не знаю.
          Прости, сын. Я готова на твою ненависть, я смогу сейчас тебя сломать, надавить на слабые места, призвать к чести рода, а потому знаю, что выбор между нею и нами ты сделаешь правильный. Я хочу тебе все объяснить.
          Я люблю тебя больше, чем она. Она любит тебя как мужчину, друга, я же – тебя в любом обличье. Она разлюбит тебя больного и будет жить с тобою из жалости, она никогда не простит тебе измен, и если не уйдет, то будет помнить об этом до конца дней своих. И ваших совместных детей попрекать будет не раз в сходстве с тобой, и изливать на них и тебя свою желчь за все беды, причиненные тобою ей. Я же – прощу тебе то, чего ты и не совершал, не брошу больного, жалкого и опустившегося.
          Но ты никогда мне в этом не поверишь, пока не пройдешь этот путь сам.
          Я никогда не смогу тебе заменить её.
          Ничего не имею против неё, мне даже не надо знакомиться с нею, потому что знаю, что выбор твой правильный. Ты заметил, мы смотрим с тобою одни и те же фильмы, читаем одинаковые книги и я боюсь, что женщина нам понравится одна и та же. Но я не имею на это право. Вся её вина в том, что она не одна из нас.
          Сейчас это кажется бредом, но пройдет время и ты начнешь меняться. Сначала ты будешь ей помогать по дому, выбрасывать мусор, потом начнешь жить с тещей, попивать дома возле телевизора пиво. Твоя жена будет работать, потому, что в её цивилизованном мире это нормально, а ты вечерами будешь сидеть с детьми. У неё появятся новые подруги и увлечения, и ты не заметишь уже её изменения. Твои дети будут видеть чаще её семью, и говорить и думать иначе,  чем мы, тебя перестанут звать на похороны наших знакомых и твой отец потеряет среди своих право голоса. Ты будешь забыт своими, сынок, и только я не перестану любить тебя.
          Да сын, возможно, это всё моё больное воображение. Но я должна тебя об этом предупредить. Я это делала и раньше, но тихо и очень осторожно, я рассказывала тебе о белых голубях, которые хоть раз скрестившись с горными, несут испорченное потомство, бело черных,  голубей. Ты помнишь, я рассказывала про своего деда, который привез в аул мою бабку – донскую казачку. Красавица, она вызывала зависть у аульских женщин и сочувствие у мужской половины, ибо мужчины знали, чего это стоило моему деду и через, что им предстоит пройти. Когда я  подростком спросила у деда, почему он женился на моей бабушке, дед засмеялся и сказал: «Помнишь лозунг в газете «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!», вот мы с твоей бабкой и объединились». Больше по этому поводу я дедушкиного смеха не помню. Ему было не смешно, когда его сын, уехав учиться в Москву, там и женился тайком, нарожав детей, которые никогда уже не знали своих корней, и дед обвинил тогда свою жену в таком воспитании сына, и бабушке частенько доставалось за всех своих детей, потому что дед не раз еще в сердцах будет проклинать свой выбор. А бабушка всю жизнь,  жившая по законам мужа,  и не раз об этом вслух не пожалевшая, только перед смертью заплакав, сказала, всю жизнь любила своего мужа, на даже ради него она не поменяла своей веры, но теперь очень жалеет, что будет похоронена далеко от него. И попросила прощенья у него и у своих детей, за нелегкую жизнь.
          Сын мой, ведь я не зря тебе все это рассказывала, ведь как ты понимаешь, я все это знаю не с чужих рассказов. Детям и внукам этой любви пришлось много пройти и не все они состоялись. Я знаю как это, быть не принадлежащим ни к тем, ни к другим, как труден выбор принципов по жизни.
          Сын, я так же, как ты кричала матери, что ей не обязательно было выходить за моего отца, что жизнь и моя и её могла быть полегче. На что мудрая мать не сразу нашлась, что ответить, и только угрозы отлучения от семьи и годы заставили меня переменить свое мнение.
          Знаешь сын, ведь я никогда, не жалела, что поступила так, и приняла решение семьи и не знаю тех, кто сожалел бы об этом же. Может быть, но никто никогда  об этом не скажет. И, кажется, я понимаю грусть в глазах твоего отца, так и не узнавшего теплоту наших душ. Он знает, что я его не брошу, и буду стариться с ним, но так  же никогда не стану ему родным человеком. И я  не знавшая трепета души, рожавшая детей потому что так надо, воспитавшая их в уважении к отцу, никогда не испытывала этого уважения к нему сама.
          Прости сын, я прошла это, и ты пройдешь тоже. И может быть не скоро, но ты все  же простишь меня.
          Я знаю, что впереди меня ждет трудный бой. Но я готова. Лучше ты сейчас переживешь эту боль и утрату, чем всю свою сознательную жизнь, ты будешь терпеть её. И возможно ты никогда в этом не признаешься не только мне, но и себе.