Жизнь моя... Глава 9. Роз-Мари

                ГЛАВА 9

                "РОЗ-МАРИ".  ШИМБИРЁВ.


  В 1948-м году в Инту приехал режиссёр оперетты Николай Иванович Востоков. Ему было уже под семьдесят. Вместе с ним была его жена, К.Галицкая. Началась работа над опереттой Фримля и Стодгардта "Роз-Мари". На роль героини была назначена Гурова Нина Ивановна. Роль Джима поручили мне. Малона, сержанта полиции, играл П.П.Литвинов, простака Германа - Г.С.Григорович, Эдуарда Авлея,золотопромышленника - Купцов С., Чёрного Орла - Заплечный и Петренко, Ванду, жену Чёрного Орла - Т.Мусина-Роланд, Эттель Брандер - К.Галицкая.

  Оформление спектакля с частой сменой декораций было выполнено под руководством А.Томвелиуса. Премьера состоялась 3-го июля 1948 года. Она прошла с огромным успехом как на городской сцене, так и на всех сценах лагерных отделений "Интлага".

  У меня на правой руке до сих пор остался шрам от кинжала чересчур темпераментного Чёрного Орла - Петренко.

  После премьеры публика аплодировала нам так, как недавно Печковскому. Раз пятнадцать мы выходили на поклон. Цветов было такое огромное количество, что мы  всем ансамблем несли их в зону , и они долго потом стояли (те, что были в банках с землёй), напоминая о нашей премьере и о счастливом времени. Все стали звать меня Джимом. Я был наверху блаженства.

  Недели через две я сидел на диване в фойе и учил текст своей новой роли, Раджами. Готовилась к постановке оперетта Кальмана "Баядера". С Зиной Луценко мы уже приготовили дуэт Одетты и Раджами. Вдруг она подходит ко мне и с радостными слезами на глазах говорит: "Митя, поздравь, меня только что вызывали в спецотдел, объявили, что я реабилитирована и вручили мне книгу о крымских партизанах, где упоминается моя фамилия, как отважной разведчицы. На другой день моя Одетта уехала к маме в Таганрог.

  На следующий день я снова сидел в фойе. Вдруг открылась боковая дверь, и с улицы вошла группа чекистов. Один из них, очень высокий полковник, вдруг широким шагом направился прямо ко мне, с улыбкой протянул руку и сказал:
- Здравствуй, Санин!
- Наверное я не имею права здороваться с вами за руку: я заключённый.
- Ерунда, - сказал ШИМБИРЁВ и крепко пожал мою руку. Присутствующие местные начальники удивились, откуда мол полковник знает нашего Санина.
- Санин был самым молодым офицером моего Московского полка, - ответил им Шимберёв.
- Полковник возил меня ночью в Потсдам на допрос к Круглову, - неудачно сострил я.
  Полковнику моя последняя фраза явно не понравилась. Впоследствие я был рад, что сдуру не напомнил полковнику о резиновом надувном матраце, который мне приволокли мои солдаты в Потсдаме, в 1945-м. Полковнику он тогда очень понравился, он даже попробовал на нём полежать прямо в парадной форме. И я с удовольствием подарил ему этот матрац.

  Оказалось, что его направили на Крайний Север командиром конвойной дивизии для охраны Воркутинских и Интинских лагерей... В 60-х годах Зоя Георгиевна Керусова, работавшая в начале 50-х в спецотделе, рассказывала мне, что однажды Шимбирёв пришёл и попросил принести ему папку с делом Санина Д.П. Когда её принесли, и Шимбирёв увидел на обложке: "Покушение на И.В.Сталина", рука полковника дрогнула, и он, не раскрывая "дело", сказал: "Унесите." Встал и ушёл. А в компаниях он говорил: "И всё-таки мне жаль Санина: он ни в чём не виноват." Спасибо ему хоть за эти сочувственные слова. Помочь мне он не решался, да и едва ли смог бы.

  А тогда, в 1948-м, через три года после Потсдама, слух о нашей встрече быстро распространился. Меня поздравляли, уверяли, что такой важный покровитель не даст меня в обиду...

  Вскоре прошёл слух, что всех политических отправят в спецлагеря строгого режима, т.к. где-то на "501-й" стройке политические перебили охрану и совершили массовый побег. "Слава Богу, Шимбирёв поможет мне, и меня оставят в ансамбле. Ведь впереди у меня ещё 5 лет срока", - думал я. Каким же я был наивным и глупым!

  26 июля 1948 года меня в числе первых отправили в Особый политический лагерь, на 2-е лагерное отделение, называемый "Минлагом". Многие считали, что лагерь заминирован на случай восстания. Кстати, чекисты пугали нас, что мы, действительно, заминированы. На формулярах всех, подлежащих " Минлагу", ставили особый знак "w" - двойную птичку. Такой знак стоял и у меня.