Ундина Чаячьего мыса, одиннадцать

Словом, после завтрака для переговоров и «запугивания» профессора он отправился один, а я решил пройтись до оврага размяться, а заодно, быть может, заскочить к Фраям – я всегда был охоч до сплетен и скандалов, хотя признаться в этом кому-нибудь ещё решительно отказался бы.
У Фраев, однако, всё было тихо: хозяин дома чистил во дворе одного из раскатовских орловцев, а рядом на солнцепёке блаженно жмурилась Зверюга.
Я подозвал собачонку и угостил её предусмотрительно захваченным с собой сахаром, а у Фрая спросил, не видел ли он Уолкера.
- Как не видеть, - степенно откликнулся конюший. – Они отправились кататься минут сорок назад и еще не возвращались.
- Они? Кто это они?
- Вот то-то и оно, кто, - таинственно откликнулся Фрай.
- Полно вам, не томите.
- Да управляющий мистера Холмса и молодая госпожа Раскатова – вот кто. Они поехали через овраг к морю.
- Уолкер и Дина? – переспросил я, огорошенный. – Да что они, с ума сошли, что ли? Ведь это открытый вызов! Фрай, - сказал я, - мне сейчас же нужна Ласточка. Можете вы её приготовить?
Мне тотчас же передались все опасения Холмса, и даже с лихвой. Я почувствовал нервную дрожь, и, едва Фрай подвёл ко мне осёдланную лошадь, вскочил в седло, не медля ни минуты.
- Туда, говорите, они поехали?
- Туда, туда, - в голосе Фрая тоже послышалась тревога – как видно, паника – болезнь заразная.
Я стукнул кобылу каблуками, и мы понеслись. Сам не знаю, чего я боялся – просто было такое чувство, что мой поезд вот-вот отойдёт, а я безбожно опаздываю. Мы единым духом проскочили овраг, продрались через кусты ежевики, оставив на колючках кусочки не только одежды, но и собственной кожи, вскачь поднялись на холм, и я, спешившись, хотел было подняться туда, откуда с россыпи камней открывался вид на бухту, как вдруг мне ударил по ушам высокий женский визг.
Я побежал. Дина Раскатов в одном купальном костюме, стиснув щёки руками, заходилась в пронзительном сверлящем визге, а в воде, у того самого рокового валуна, шла борьба. Вода пенилась, взлетали брызги, в ней, как в воронке, кружились спутанные тела, одно из которых, видимо, принадлежало Уолкеру, а второе – кому-то ещё.
Я с размаху ударил Дину по щеке и затряс за плечи.
- Что? Что там?
- Там! – завопила Дина, вот-вот готовая вновь сорваться на визг, - Джона что-то схватило и топит! Что-то ужасное! Не человек! Чудовище!
Не слушая дальнейших истерических криков, я сбросил пиджак и ботинки и бросился в воду. Стремительным дежа-вю пронеслось перед глазами бледное запрокинутое лицо, мокрые волосы, синева помертвевших губ. Я плыл саженцем – самый быстрый для меня стиль, но, увы, я сам был ещё очень и очень не в форме: воздуха не хватало, грудь сжималась всё больней, горло драло, как наждачной бумагой. «Господи, - промелькнуло у меня, - да ведь я сейчас потеряю сознание». А в следующий миг я увидел то, чего так испугалась Дина: бледное раздутое тело, похожее на человеческое, но неестественно зелёного цвета, выпученные водянистые глаза, кожистое чёрное рыло, ноги, сросшиеся в хвостовой плавник. В лапах чудовище держало уже обвисшее и переставшее сопротивляться тело Уолкера. Но тут оно выпустило его и протянуло свои невыносимо отвратительные длинные пальцы ко мне. Его прикосновение оказалось тёплым, что только усиливало во мне чувство брезгливости. Из последних сил – а у меня уже вертелись перед глазами радужные круги – я рванулся. В горло словно впилось разбитое стекло, я закашлялся, хлебнул воду и полетел, бешено вращаясь, в такую глубину, которой просто не могло быть в этой мелкой прибрежной бухте.
Первое моё ощущение реальности – чувство удушья – навалилось, сводя с ума. Жажда глотка воздуха была невыносимой. И, когда я всё-таки смог вздохнуть, режущая боль в лёгких чуть снова не унесла меня в небытие. Я кашлял, и вода била из меня фонтаном, как из кита. Горло драло, желудок решил принять посильное участие в этой оргии, так что я только через несколько минут сознания смог отвлечься от собственной физиологии и, по крайней мере, сообразить, где и с кем я нахожусь.
Меня поддерживал Шерлок Холмс, из чего я сделал заключение, что времени прошло много – ведь на берегу его не было. Дина тихо плакала на груди своего мужа. Лицо профессора было бледным, но непроницаемым. В стороне лежал на песке Джон Уолкер. Мёртвый.
- Холмс, - прохрипел я, - я...
- Не пытайтесь говорить, - тут же перебил он. – Только дышите. Больше от вас ничего не требуется. Дышите глубже, полной грудью и как можно чаще.
Мне, как врачу, последняя рекомендация показалась несколько странной. Но я увидел лицо Холмса и ужаснулся. Оно было... просто убитым. Серое, покрытое каким-то пепельным налётом, глаза, расширенные чуть ли не ужасом, не тёмные, как обыкновенно, а почти голубые.
- Холмс, вы...
Но он снова остановил меня:
- Нет-нет, только дышите. Вы ещё в опасности, милый мой друг. Пожалуйста, слушайтесь меня – я знаю, о чём говорю. Дышите глубже и чаще, пожалуйста.
Отцепив от себя Дину, подошёл Раскатов.
- Мне очень жаль, - услышал я. – Вам не везёт, доктор.
- Как посмотреть, - ответил я, косясь на труп Уолкера. – Ему повезло куда меньше.
- Что за проклятье над этой бухтой! - в сердцах воскликнул он, и только теперь, а не раньше, я вспомнил всё: бледную отвратительно тёплую кожу, плавник вместо ног, кожистое рыло, зелень, похожую на мох, выпученные глаза. Меня сотрясла крупная дрожь.
- Холмс! – я схватил его за руки. – Я видел! Там, в воде, ч-чудовище, - я начал заикаться, как со мной случалось при волнении. – Оно с-схватило Уолкера, я с-сам в-видел, к-как это п-произошло...
- Тихо-тихо- тихо, - Холмс высвободил руки и, взяв за плечи, легонько качнул меня туда и сюда, словно баюкая. – Не надо сейчас об этом. Вы только дышите, - он повторял это, как заклинание – даже Раскатов посмотрел на него удивлённо. «Почему, собственно,  - подумал я, - каждый сразу начинает считать, будто Холмса ничем не возможно выбить из колеи? Вот сейчас он явно до смерти напуган, но и такое естественное чувство удивляет».
Дина Раскатов осторожно, муравьиными шажками приблизилась к нам. Вот на ком уж точно лица не было, так это на ней. И слёзы не приносили ей облегчения – она плакала, а лицо оставалось застывшим и равнодушным.
- Вы можете говорить? – спросил её Холмс – сам он стоял на коленях, по-прежнему поддерживая меня, и поэтому смотрел на неё снизу вверх.
- Да, - она вроде бы произнесла эту фразу из одного слова, но голоса я не услышал – что-то просто скрипнуло или треснуло.
- Как это произошло? Вы были вместе?
- Да. Я поехала кататься и встретила Джона... Уолкера.
- Фрай сказал, что вы пришли к нему вместе, - резковато перебил Раскатов.
Дина никак не реагировала на это замечание, Холмс тоже.
- Продолжайте, - мягко попросил он.
- Мы поехали вместе, потому что он хотел поговорить о чём-то, - продолжала Дина. – Но он так и не начал разговора. Мне показалось, что он просто не знает, как начать, но я чувствовала, что это что-то важное, поэтому я ждала молча. Мы ехали и ехали, пока не оказались вот здесь, на берегу. На мне был купальный костюм, я собиралась освежиться. Джон... Уолкер сказал, что ни в коем случае не станет мне мешать, но если я не возражаю, подождёт меня и проводит. Он отправился вон туда, за камень, а я стала раздеваться, как вдруг он вернулся. Я... я сначала даже рассердилась на него за такую беспардонность, но он был очень встревожен. Он указал мне на камень и сказал, будто видит возле него в воде что-то непонятное, и чтобы я не заходила в воду, пока он не посмотрит, что это. Я посмотрела туда, куда он показывал и мне тоже показалось... – она замолчала и как-то странно, затравленно посмотрела на мужа.
- Что вам показалось?
- Вы ведь знаете, в каком странном пиджаке ходит сын миссис Бэркли?
Я вспомнил обвисший удлинённый пиджак грязно-зелёного цвета – бедняга действительно или предпочитал его всем остальным или просто не имел другого.
- Нам обоим показалось, будто он утонул там, и его пиджак плавает на поверхности. То есть, что это он в пиджаке, - у Дины снова сильно задрожал подбородок, но она справилась с собой и продолжала:
- Джон... Уолкер, он прекрасно плавает. Он быстро снял с себя верхнюю одежду и поплыл. Он был уже у самого камня, когда его схватило какое-то существо.
- Почему вы решили, что оно его схватило? – спросил ровным голосом Холмс.
- Я сама это видела.
- Вы?! – на лице моего друга отразилось сильнейшее волнение. – Вы видели?!
- Да.
- Что? Что именно вы видели?
Я подумал, что мой рассказ о водяном чудовище его совсем не тронул, а вот слова Дины чуть ли не шокировали.
- Я не разглядела, - сказала Дина. – Ясно видела только руку. вполне человеческая рука.
- Раз так, это мог быть и человек.
- Не мог. Оно было под водой и схватило Джона из-под воды.
- Извините, мистер Холмс, - вмешался Раскатов. – Но я вынужден на прекращении этого... этого допроса.
- Помилуйте, какой допрос? – Холмс поднял брови.
- Простите ещё раз, но она испытала тяжёлое потрясение, и разговоры на эту тему... Мы должны сейчас вернуться домой. Идём, дорогая.
- Нет! – Дина вдруг отпрянула от него, чуть не вывихнув руку, за которую он её взял.
Лицо Раскатова перекосилось от горестного выражения жалости и душевной боли.
- Я люблю тебя, милая, - проникновенно сказал он, стараясь заглянуть ей в глаза. – Ты ни в чём не виновата. Пойдём, умоляю. Тебе нужно прийти в себя.
Только после этого она робко подала ему руку и позволила увести себя.
- Как вы здесь оказались? – спросил я Холмса, когда они удалились за пределы слышимости. – Вы же пошли к нему. Вы его видели? – мне было больно говорить – и горло и грудь саднило, словно я надышался нестерпимо горячим паром.
- Я идиот и болван! – взвыл Холмс, исступлённо дёргая себя за волосы. – Кретин! Ведь это я убил его и чуть не убил вас! Меня повесить мало!
- Да почему?! – тоже закричал я и тут же закашлялся.
- Хватит! – уже испуганно прикрикнул на меня Холмс. – Я вам велел старательно дышать, а не заниматься следствием на месте. Нам здесь придётся побыть ещё какое-то время, потому что Фрай отправился за полицией, и скоро сюда явится кто-то из представителей властей. Нет, но кто мог подумать, что этот малый будет так безрассуден! После моего предупреждения открыто встретиться с любовницей, дразжнить гусей у всех на виду! Безумец! Безумец! – он тихо застонал, мотая головой.
- Подождите! Вы думаете, Раскатов причастен к его смерти?
- Я не застал его дома, - сказал Холмс, чуть успокоившись. – Миссис Бэркли прорычала мне в своей любимой манере, что просьбу Уолкера она выполнила, и Раскатову всё, о чём он говорил, передала. Я спросил, где он сам, в таком случае, и она мне сказала, что Дина поехала кататься, а Раскатов, как только узнал об их связи с Уолкером, вскричал: «Лакей! Лакей!» - и бросился куда-то бежать.
- Куда-то?
- К Фраю, без сомнения. Там он узнал, что они отправились вместе. Я, понятно, тоже последовал за ним. Хорошенькая получилась кавалькада. Но, когда я прискакал сюда, Раскатова ещё не было, а были вы, барахтающийся в воде из последних сил, и Дина, вопящая во всю силу лёгких совершенно без толку. Я не успел спешиться, как вы ушли под воду совсем. Я должен был зафиксировать взглядом эту точку на поверхности воды, чтобы не потерять вас, поэтому не знаю, что происходило у камня, и когда именно появился Раскатов. Когда я нырнул, мне попался под руку предмет, показавшийся мне человеческой рукой. Я подумал, что это вы, но, слава богу, сначала взглянул в лицо. Это был Уолкер, причём мёртвый – глаза открыты, язык вывален, как у удавленника. Я его бросил - не знаю, что я делал бы, будь он жив – и снова нырнул. На этот раз мне удалось нащупать ваши волосы – как это мило, что вы носите удлинённую причёску. Уотсон – я ухватил их и быстро поплыл к берегу. Вот тогда я и увидел Раскатова. Он крикнул мне, что готов поплыть за вторым. Я сказал: «Не надо, он мёртвый», но Раскатов всё равно полез за ним в воду и вытащил на берег. Тут я снова не смотрел на них, потому что был занят вами. Вы, к счастью, быстро захлебнулись.
- К счастью? – изумлённо перебил я.
- Ах, да, - Холмс улыбнулся мне одними глазами. Это дико звучит, но вы потом поймёте, что я имел в виду. Так вот, когда вы стали дышать, я снова посмотрел на Раскатовов и увидел, что они уже одеты, а Дина плачет. С этого момента вы, можно сказать, присутствовали.
Я молчал. Что-то в его рассказе оставалось странным и несуразным. Он понял это и внимательно посмотрел на меня:
- Что?
- Почему у Уолкера был вывален язык? Это не характерно для утопленников.
- Потому что он не утонул, а был задушен – на его шее явственные отпечатки пальцев, мне их отсюда видно.
- Но это могут быть те пятна, о которых мы уже слышали неоднократно, помните?
- Да, вся эта история дьявольски запутана. И то, что Раскатов вытащил тело, ещё осложняет мои поиски.
- Почему? – не понял я.
- Потому что после того, как он вылез, его волосы были мокрые, и теперь никто не узнает, были ли они мокрыми, когда он только появился на берегу... Так, а вот и полиция.
К нам спускался с холма полицейский сержант в форме. Почему-то в сельской местности они всегда крупные и русоволосые.
- Что здесь случилось? – крикнул он издалека.
- Только не рассказывайте ему про ваше чудовище, если не хотите кончить жизнь в Бедламе, - быстро предупредил Холмс и закричал в ответ. – Похоже на убийство, сержант.
В моём изложении дело выглядело так: я услышал крик женщины, подбежал к берегу и увидел, что у камня как будто идёт драка в воде. Бросился на помощь, но, как видно, не рассчитал свои силы, хлебнул воды и начал тонуть. Мистер Холмс и мистер Раскатов подоспели слишком поздно, чтобы стать свидетелями драки или помочь бедняге, чей труп сержант видит перед собой, но зато им удалось спасти меня.
- Вы, кажется, - остро посмотрев на Холмса, подозрительно спросил сержант, - сами недавно тонули в этом самом месте?
- Да, - спокойно согласился Холмс, но больше ничего не добавил.
Прибывшая телега увезла труп в город на вскрытие, а мы, наконец, получили возможность вернуться домой, чтобы, как это стало для нас в последнее время уже привычным, «зализать раны».
- Я всё-таки пока ещё мало что понимаю, - проговорил я, по настоянию Холмса укладываясь в постель. – Да и вы что-то скрываете.
- А вы подождите, - остановил Холмс. – Сначала я вас поспрашиваю. Вы можете вспомнить, что вы видели и как начали тонуть?
- С берега я, действительно, мало что увидел. Просто, как дрались. Я сказал сержанту правду. А потом, когда я поплыл... Знаете, Холмс, я как-то смутно всё видел, потому что вдруг плохо себя почувствовал.
- Ну-ну, - насторожился Холмс, - как именно плохо?
- Не знаю, сложно объяснить. Голова... Нет, сначала вдруг мне не стало хватать воздуха. Да, именно. Грудь сдавило, как обручем, и запершило в горле.
- Похоже, вы еще и сейчас испытываете жжение в груди?
- Но это естественно – в дыхательные пути попала солёная вода.
- Да, но когда вы плыли и испытывали удушье, вы ведь ещё не глотали воду? А вспомните, что рассказывала Бэркли: у её сына после того, как он тонул, был сильный кашель. И у меня, если вы ещё не забыли, тоже.
- Вы тонули за сутки до того, как у вас начался кашель, - напомнил я.
- А, ну да... – Холмс, кажется, смутился. – Собственно, в груди у меня болело, это и навело... Видите ли, Уотсон, той ночью, когда я... Ну, когда я засиделся в библиотеке, я, собственно, хотел проверить одну мою догадку и, боюсь, не слишком берёгся, так что, видимо, добавил. А догадка состояла в том, что...
Он не успел договорить, нас прервал визит учительницы Бэркли.
- Ради бога, - проговорила она всё так же отрывисто, как обыкновенно, - вы должны простить меня, мистер Холмс, но дело в том, что я нигде не могу найти моего сына. Он добрый, понимаете, им часто пользуются. Им, как я узнала, пользовались даже эти... прелюбодеи. А с утра он ушёл, и его нигде нет.
- Прошу прощения, если вопрос покажется вам неуместным. – нахмурился Холмс, - но я хотел бы знать, на нём был тот пиджак, в кт ором он приходил сюда с вами?
- Да, он любит именно этот пиджак.
- Ясно... Вы напрасно беспокоитесь, миссис Бэркли. Возможно, ваш сын просто гуляет где-нибудь, ну, ушёл далеко... Я поищу его.
Он, уговаривая и утешая, проводил учительницу до дверей, но, когда вернулся, его лицо было тёмным, словно присыпанным угольной пылью.
- Уотсон, я должен идти. Боюсь, дело серьёзное, и мы напрасно не обратили внимания на слова Дины про пиджак.
- Так вы думаете... – я не договорил.
- Мы почему-то сразу сочли, что пиджак просто приманка.
- Потому что знали, что агрессия Раскатова должна быть направлена против Уолкера. Бэркли - не действующее лицо в драме.
- А почему на пиджак не обратил внимания сам Раскатов? Опрометчивость?
- Холмс, я пойду с вами, - я встал и потянулся к одежде.
- Но, Уотсон... Ваше состояние...
- Всё нормально с моим состоянием. Подумаешь, в горле першит.
- Ладно, - махнул он рукой, - вас не переспоришь. Идёмте, только не вздумайте лезть в воду. Для вас сейчас это особенно опасно.
- Но вы не объяснили...
- И не стану, - перебил он. – На это сейчас нет времени.