День из жизни одной семьи

«Ниведи –ниведи, ниведи- ниведи» - звонок будильника. «Ни веди-ни веди, ни веди-ни веди» - жёстко схватило за взгляд и вытащило из серебряного снега к мягкой перине и слезному отвращению ко всему, что за периной.
Кнопка будильника. Гладкое дерево скелета кровати. Шлепок век. Бледный нездоровый утреней свет.
В семье Тениных начался новый день.
Осклабившееся после кратковременной (в телесном понимании времени) отлучки душ полу-обнаженное тело растекается по замкнутому прямоугольнику комнаты, сохраняя при этом единение всех своих членов и органов, тело исполняет утреней танец, постепенно возвращая себе эластичность. А где-то в плОти наползают друг на друга, сталкиваться, капают медленной сентиментальной струйкой ещё метаморфозные мысльики. За телом тело, за хваткой хват, за миром мир, все граждане социальной ячейки возвращаться в универсум, проделывая всё то же самое. И это, весьма не оригинальная, но многозначащая, в соей глубочайшей тривиальности традиция семи Тениных. Ибо традиции этой семьи очень древние и фамилия Проваловых очень старая «…ибо тленное тело отягощает душу, и эта земная храмина подавляет многозаботливый ум».
Цифры, цифры, цифры, цифры, цифры. Мудрый холодный водопад, несущий числа, как всегда эфемерен, но в него впихнута округлая громадина будничного универсума, и под утро он особенно быстр. О как неумолимо лыбится водяное колесо циферблата!..
Горячая жидкость растворимого кофе, бут-то сладостные воды Флеты. А жижа овсянки, так способствует крепчанию и чертообретанию внутренней вселенной каждого члена семи. Неохотно сочатся сквозь взгляды, слова и жесты их внутренние мира. И это тоже традиция: « пища не может осквернить человека»…
Время, время, времечко, быстро, быстро, быстрее, и все шмыгают за дверь, в жизнь.

…А там столько миров (от этого кружиться голова) сколько звезд на небе нет! И каждый неведом, и в каждом тайна, и каждый один идет КУДА-ТО по пустыне!
Мчится поезд в метро. «Туда-туда, туда-туда». Куда?
Заботы, труд, работы, слёзы, пот, смех.
…«Зжяжа-ятам-хахища-ятут-замаза-блину-машатум»…
И где-то здесь заброшены члены семи Тениных. И это тоже традиция семи: «Труд радостный был у человека отнят, а дан труд-страдание, труд-тяжесть»

Но вот кто-то прихожу дамой.
То позади, То за стенами, но слышится эхом в том кто пришёл. Кажется комната одна во вселенной. Особенно если зашторить окно. Толщина стен, потолка, пола - миллионы-миллионов световых лет, и прямоугольник комнаты в дали ( Внизу? Вверху?).

Под вечер (если повезёт) вся семя собирается на Святой Кухне. Удивительно, как в таком маленьком помещении умещаются четыре столь больших мира. За окном на дома накинуты романтические траурные балдахины, символической поэмой разрезают тьму, яркие как Вифлеемская Звезда, уличные фонари.
И т.д. Хорошие вечера! Нам хорошо. На столе горит свечка. Свет потушен. Живой огонь бегает по лицам. Вкусная еда стекает в желудок, из желудка к лицу поднимается улыбка. Взгляды перекрещиваются, слова нежно, приглушенно проплывают между людей, тонкий смех звенит в полутьме. А со свечки катиться капля воска, и её маленькое оранжевое пламя незвучно шепчет «Се кровь и плоть моя».
И это тоже наша традиция.

Ночь. Похожая на закат оранжевая полоска бьет из щели под дверью. По потолку проплывают загадочные бедно-синие тени. Над кроватью сестры тихо вырастает дыхание, её души вот-вот соскочат и улетят. Плед на стуле похож на косматого грустного ребенка. Ветер качнул сестрины медали, и они зазвенели как колокольчики.
А за окном словно звезды, горят желтые карточки окон. Чьи-то мудрые глаза идут по этим пляшущим строчкам. И высоко над хрущёвским гробиком пролетел, завывая, самолет.