И только хрустальные звёзды

               

Встреча с Беркакитом. Первые впечатления. После спокойных подмосковных ландшафтов они контрастны, остры и необычны. Здесь все другое: запахи, небо, деревья, вздыбленные горизонты. Я это видел когда-то на Колыме, но многое уже забыл. С первых же минут мне бросается в глаза могучий голец. Он, как Фудзияма, возвышается над окружающей тайгой, окутанный синеватой дымкой. Голец резко отличался от близлежащих сопок и размерами, и очертанием. Геологи такие образования называют батолитами. Это не что иное, как гигантские отливки природных расплавов, успевших раскристаллизоваться в глубинах земной коры.
Ко второй половине дня я с горем пополам утрясаю жилищно-бытовые вопросы и, не задумываясь, бросаюсь навстречу с вершиной, не зная обстановки, дорог и ориентиров. Вхожу в тайгу и узнаю старых знакомых: карликовая березка (ерник) сопротивляется каждому моему шагу, дурманящее пахнет багульник и куда ни посмотришь, всюду царство лиственниц. Несколько часов утомительной дороги через топи, мари и вот уже подножье горы. С трудом поднимаюсь по склону, сердце стучит, учащается дыхание, а ноги неуемно влекут все выше и выше. Усиливается ветер. Еще один карниз, и я достигаю вершину (точнее, одну из вершин). Смотрю вниз  -  зеленый океан и никаких признаков цивилизации. Где-то вдалеке, в сиреневой дымке вырисовывается Становой хребет. Вершина опрокинула все мои представления о гольцах. Везде были стланиковые  джунгли. Пройдя метров пятьдесят, я полностью потерял ориентировку. Полчаса пробиваюсь  сквозь зеленые щупальца и, наконец, выхожу на небольшую полянку, покрытую белым ягелем. В середине, словно в маленьком кратере, расположилось маленькое озерцо. С жадностью пью ледяную воду.
Сажусь на заросшую лишайником скалу и долго смотрю в озеро. С каждой минутой сгущаются сумерки. От озера идет заметная тропинка на самую высокую точку горы. Поднимаюсь по этой тропинке, и она приводит к триангуляционной вышке. Возвращаться в Беркакит не имело смысла, принимаю решение ночевать на вершине. Забираюсь на площадку вышки, надеваю свитер и, лежа на спине, смотрю в августовское небо и угадываю знакомые созвездия. С каждым мгновением звезды становятся все ярче и ярче. Здесь, на вершине, они так близки, так красивы. Периодически небо прочерчивают трассы метеориты. Стоит абсолютная тишина. Ночной холод не дает уснуть. И вдруг я слышу тихий, мягкий шепот, он все усиливается и усиливается, и уже явственно слышатся какие-то задушевные, вежливые фразы в виде какой-то просьбы. Маленькая пауза, и шепот трансформируется в нежную мелодию, которая содержит грусть, заклинание, мольбу, ворожбу. Это пел стланик, а точнее ветер в стланике. Вышку слегка покачивало, в небе горели огромные хрустальные звезды, одна из которых своим мерцанием пыталась настойчиво что-то сообщить. Вероятно, в такую ночь Иннокентий Анненский написал незабываемые строки:
 
                Среди миров, в мерцании светил
                Одной звезды я повторяю имя…
Под впечатлением этой сказочной ночи я написал стихотворение "О чём поёшь, ты ветер, в стланике?..."


Рецензии