ХТОН. К критике не классического искусства

        Баня?
Баня.
Точно баня?
Точно.
Не врешь?
Да, ей-Богу! Ну, на хрена мне врать?!
Хе-хе-хе… А вот и нет, ошибочка вышла. Да, конечно, напоминает, напоминает, не спорю: густой воздух, запах такой, специфический, сухого распаренного дерева, разговоры глухие и как будто бы шепотом, но… не баня это, не баня.
– А что? – жадно спрашивала Олечка,  или Юлечка, или Танечка, в общем, не важно, студентка ВГИКа или РГГУ, или даже СТАНКИНа, что тоже не… своего друга Андрея, или, что равно первому, Тимура, тоже студента, или не студента – все равно, главное, что спрашивала.
– Мир! – Отвечал он. – Это целый мир, великий, подземный и страшный. Пойдем со мной.
И вот, он, как Тесей к Минотавру, как Орфей к Эвридике, как грешник  к Апостолу Петру, наконец, как дети подземелья к Киру Булычеву, отправился в сие далекое  и полное опасностей (как ему хотелось думать) путешествие; а она… «да не ослушается жена мужа своего, и последует за ним, куда бы не повел он ее». Вот и не ослушалась, вот и пошла.
А там шаман бил в бубен. Ей так показалось. И стало гораздо интереснее, чем тогда, когда Андрюша рассказывал. Но знает ли она, что такое шаман? А ведь ошибки чреваты последствиями неприятными. Шаман бьет в бубен, пляшет, поет, кричит, корчится в конвульсиях, пускает пену изо рта, потом молчит, вылупившись большими, мутными, остекленевшими глазами в одну, только ему видимую точку во времени и пространстве. Было ли сие действо ТАМ? Нет. А впечатления зрителя говорят обратное. Как быть? А так. Шаман, совершая ритуал, обращается к общественному божеству, и обращается он к нему не от своего имени, не как личность, ибо личность тут перед богом суть ничто, он идет к нему вместе со всеми, со всем племенем, он во всех и все в нем – на то он и шаман. И Олечка поймет это. Потом поймет, когда изгладится первое впечатление, когда остынет нервная система. И тогда по логике здравого смысла на смену шаману придет художник. И он тоже бьет в бубен, пляшет, поет, кричит, и учиняет некие эпилептические мистерии и т. д. Только он, в отличие от своего духовного предшественника, не идет к горе, а совсем наоборот: художник – личность, и растворятся в обществе ему никак нельзя, он перестанет быть художником; и идти на поклон к божеству общеизвестному, тоже не советую, ибо люди ждут от него чего-то нового, невиданного доселе,  своего-то бога они уже давно раскусили, и из грозного и всесильного он стал тихим и по-семейному домашним. Потому им и хочется встрястись. А шаман встряхнуть их не в силах. Художник может, и должен, даже если знает, что после будет отринут. (Но не об этом сейчас). И тогда художник завет людей посмотреть и послушать его бога! И они идут к нему, а потом и за ним. И Тимур кричит Юлечке: «Он гений!», совершенно не понимая этого слова, что сейчас тоже не столь важно. И гулкое эхо этого крика долго еще звучит в пустеющей полноте сердец человеческих.
Людям всегда хочется быть причастными к созиданию духа. Причастными, и только причастными, не боле. Созидает один, участвуют все. И это желание всегда граничит с омерзительной пошлостью, особливо по молодости лет. Но художник «стар», и пошлость, и святость для него уже не в диковинку. Что же он может предложить идущим следом? Если он вообще художник. А если нет? … … … Художник, кто ты? Палач? Возможно, особенно если учесть циклопическую фигуру и добродушную, но отталкивающую физиономию; и комнату смастерил в тему – чем не камера пыток? Темно, и не просто темно, а темно в красном, кроваво темно, много колющих и режущих предметов, и все висит, громыхает…
Кстати, говорят, что грохот – тоже музыка. Пусть так, не спорю. Тем более, что не с кем. Только вот, художник ли один может творить сей грохот, или возможны альтернативные варианты?
Видите ли, существует разница между словами «творить» и «созидать», и разница эта весьма существенна. Творить можно в равной степени и добро, и зло, и милостыню, и бесчинства, да и вообще, все, что угодно, а посему творить может каждый. А созидать можно только что-то нужное, своевременное, благое – а посему, созидать тоже может каждый, да, вот, будет ли? А художник будет, обязательно будет, будет, даже если противно ему, то, что созидается. Почему? Потому что он художник.
Но и созидание имеет свое начало и свой конец. Тварь и творец смертны. А там, в полумраке, среди металла и огня тянуло вечностью, тянуло тем, что было ДО, и что будет ПОСЛЕ.  А что, что там было?
Древние греки считали, что в начале был лишь вечный, безграничный, темный Хаос, родивший из себя весь Мир, включая и бессмертных богов; позже, те же самые греки, но уже не олимпийские, а охристианевшиеся, считали, что «в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. И все через Него начало быть, и без Него ничего не начало быть, что начало быть…». Иоанн нарушил хронологическую последовательность – «что из чего», надымил мистикой, чем, правда и привлек к себе всеобщий интерес – и в данном случае он был художником художников – хвала ему за сие; но он не поколебал основание того, кто, (или что), был за Хаосом, и кто был за Словом, того, кто не страшился ни Геенны огненной, ни темного, бездонного Тартара; и имя ему… нет, нет, не Легион, это слишком близкая нам интерпретация, нет, имя ему – ХТОН.
Кто он? Или, что он? И с чем это едят? Никто не знает. Зато знают Тифона, Гидру, Химеру, Цербера, и многих других из этой тусы, ибо являются чадами его, ибо именуются ХТОНИЧЕСКИМИ чудовищами. Но все они БЫЛИ, когда-то; может быть, и сейчас живут и здравствуют, но далеко, видимо, так как не слыхать о них ни дурного, ни хорошего. Нам бы поближе кого предъявить к опознанию. Извольте любить и жаловать. Минотавр! Нет, не тот рогатый монстр, что по дворцовым  подвалам шарился, древнегреческих наркушников мочил, совсем нет; тот, о котором братья Вайнеры обстоятельнейшим образом рассказали, тот, который внутри сидит и наружу носа не показывает,  а все так, исподтишка, абы самому по шее не досталось. Но Минотавр конечен, ибо в конечном человеке обитает, ибо «хтонический» всего лишь, а не сам Хтон. А самого Хтона вы и не найдете, и мой вам совет, с сим обстоятельством смиритесь, а любопытство свое неуемное человеческое направьте-ка лучше вот в какую сторону – задумайтесь: если чудовища эти обитали тогда, в начале, и чувствовали себя вполне вольготно, без какого либо стеснения, если они обитают и сегодня, обитают в каждом из нас, у укрепившись у нас внутри, творят сою молитву Хтону, творят ее шепотом, чтоб не услышал кто лишний, почему же тогда этой молитве не раздаться во весь голос, и не где-нибудь в Греции, а здесь, у нас, в Москве, скажем, на Земляном валу?! Возможно такое? Возможно. И даже более чем… ибо не предполагается ЕЩЕ, а существует УЖЕ…       
Но, давайте не будем путаться в терминах: там нет ни творчества, ни созидания, разрушения там тоже, понятное дело, нет; нет там ни шамана, ни художника, да что уж?! – человека нет!!! А что же?... Есть ХТОНИЧЕСКОЕ… но не божество.