Сказка о Лягушке глава I

   Толстое румяное светило медленно поднималось из-за рощи на окраине села. Петухи вовсю драли глотки, соревнуясь в певческом мастерстве. Иной раз к ним присоединялась корова, уже лениво жующая что-то в коровнике, или гордость сельчан – большущая дворняга, которая нет-нет, да и забредала в эту местность. Впрочем, гордостью она считалась только потому, что не кидалась на тех, кто, бывало, не вытерпев воя, швырял в неё дрянной обувкой. День-другой она, как правило, околачивалась в селе и кормилась объедками из местного трактира, а затем надолго пропадала где-то в лесу.
   Из крайней избы, потягиваясь, щурясь и чихая, вылез мужик. Это был самый обычный деревенский дяденька, в лаптях, средней степени заштопанности рубахе, и со знатной бородой, коей позавидовал бы иной боярин. Он взглянул на соседний домик, труба которого уже вовсю дымила, прислушался к идущему оттуда запаху свежего хлеба. Некоторое время постоял, ублажая свой слух петушино-коровьим хором, и снова потянулся. Почесал в затылке, справил нужду, и скрылся в избе.
* * *

   По сельской дороге, опустив голову и обратив к земле тоскливый душещипательный монолог, шёл царский сын Иван.
   - …Ну что за блажь такая? Сейчас бы впору только глаза продрать, да холопа кликнуть, чтоб воды да платья принёс в опочивальню. Ан нет, вздумается же батюшке… - жаловался Иван убегающей от него дорожке.
   - «Невесту тебе пора, сын мой, искать!» - ишь чего придумал. Да кто ж так невесту-то ищет? Ему бы созвать девиц красных, дочерей царских, да соревнование меж ними устроить: кто готовит лучше, али поэзию пишет, али танцует! Так ведь нет же! Стрелу, мол, пускай, потом ищи… Бес меня попутал в эту сторону целить. Эдак на бабу какую деревенскую наткнусь и придётся её домой тащить… С хозяйством вместе… Ежели с такой приду… Сраму-то будет! Ой, судьбинушка моя пропащая… Ой, по миру пойдууу…
   - Пошла прочь, окаянная!
   Этот крик сопровождался вылетевшим из окна ближайшей избушки прохудившимся валенком. Дурно пахнущий летающий объект сбил с Ивана шапку, а мысли самого героя направил в иное русло.
   - Кто такой?! – выхватив меч из ножен вскричал он, - покажись, презренный, дай взглянуть в твои глаза бесстыжие перед тем, как я тебя…
   - Иван?!
   Из окна высунулась удивлённая, не исполненная должного священного трепета перед перспективой сражения не на жизнь, а насмерть, бородатая физиономия. Тот самый мужик, что нынче встречал рассвет под разливающееся в воздухе многоголосье петухов и коров, внимательно посмотрел на готового к схватке удальца. Посмотрел левым глазом, прищурил его и посмотрел правым. Потом протёр свои очи и обоими вперился в нашего героя. Как следует рассмотрев его, мужик исчез из окна и материализовался на крыльце. Натягивая левый лапоть, прыгая на правой ноге, он приблизился к вооружённому парню. 
   - Иван, ты! Гляди, а я тебя сперва не признал, думал, Козьма опять шалит! Она опять в деревню-то забрела, теперь покою не даёт – всё воет да воет. Это сколько же лет-то прошло? Почитай, давненько не виделись! 
   - Ой, дядя Федот! Неужто?.. 
   - А то кто же?! Ну, заходи, заходи в хату, чего стоять-то! Это чего ж ты у нас делаешь? Али батюшка тебя за шкурами прислал по старой памяти? Да чего ж ты стоишь-то, заходи, да рассказывай – каким ветром тебя в эту глухомань завело? 
   Они ещё немного постояли, рассматривая друг друга, затем зашли в избу. Надо сказать, хата бедной не была: большая, просторная и светлая, - такой у простого крестьянина не жди. Внутри была и мебель, справленная из крепкого дерева весьма умелыми мастерами. На стенах висели шкуры животных, а также рога и головы оных. Над печью – несколько добротных самодельных луков, они же украшали и саму печь, и вообще, присутствовали везде, где только можно разместить добротный самодельный лук.
   - Садись, Ванюша, самовар только-только вскипел. Отваром угощу, а там – рассказывай. Что за невзгода тебя в путь тащит, да окрестных собак своим воем распугивать заставляет? – дядька подвинул Царевичу большущую кружку, в которой уже плескался этот самый отвар.
   - Понимаешь, дядя Федот, - отпив из кружки горячего душистого травяного настоя, начал Иван, - батюшка мой нынче болен. И охота ему стала на старости лет внуков побаловать. И пяти дней не прошло, как вывел он меня с братцами в чисто поле, да наказал стрелять. Мол, куда стрела улетит, там и счастья своего ищите! А я… бес меня дёрнул, подшутить я над стариком решил, да и пустил стрелу в эту сторону. Далёконько она улетела. А батюшка, - ищи, - говорит, - и без жены не возвращайся! Три дня уже иду       – она вон к тому лесу полетела, стрелка-то… 
Иван махнул рукой на тёмную чащобу, что виднелась за окном. Федот уважительно покачал головой. 
   - Добро! Усвоил ты мои уроки, боярин! 
   - Эх, дядя, да лучше б я в соседнюю станицу целил – там и дочка одного знатного купца в девках засиделась. А вообще, неохота мне жениться! А идти за стрелой надо. Батюшка повелел… 
   Иван умолк и опустил глаза, затем вздохнул и сделал глоток из кружки. 
   -Да ты не горюй! Я тебе помогу. Посередь леса болото лежит. В чаще зверьё опасное, да гады ядовитые – одному туда ходить не следует. Ну так я тебя проведу! Я там все тропинки знаю. Да и в селе я засиделся, давно на охоту не ходил – разленился… Только вот соберусь, да и в путь! А ты сиди, отварчик-то пей, - он дух укрепляет! 
   Через три кружки дядиного отвара Иван немного захмелел и, действительно, воскрес духом. Да воскрес настолько, что жениться пообещал себе сию же минуту, как только невесту пригожую притащат. Из его размышлений выходило, что невеста должна быть на блюде и в яблоках. 
   -Ну, вот и готово! – проинформировал будущего главу государства, по совместительству несостоявшегося жениха, Федот. 
   Выглядел он чудо как изумительно! Дядя нашёл в ведомых только ему закромах целый латный доспех, но за неимением большого количества времени, и при содействии всё той же не к ночи будь помянутой лени, он нацепил на себя только кирасу и сапоги. Поэтому каждый его шаг теперь слышался за версту, что должно было отпугнуть всех зверей и гадов в окрестных лесах. А кираса сияла на проникавшем в окно солнце так, что, наверное, несло гибель всякой, решившейся встать на пути, нежити. Под кирасой была надета кольчуга, свисавшая едва не до колен. 
   -Вот, вспомнил славные лета, когда тебя, царевич, обучал. Да и надел всё это по доброй памяти.
   Иван, испивший чудодейственного дядиного зелья, сие воспринял как знамение подвигов, которые они должны непременно совершить в своём историческом походе. Он было и поднялся со скамьи, готовый ко всем опасностям и перипетиям, которые им с дядей предстояло преодолеть на пути к славе, но, сморенный сначала тоской, затем снадобьем и пришедшим с ним весельем, он опустил голову на стол и заснул. Федот поохал, снял обмундирование, отнёс Ивана на печь, а сам принялся выделывать стрелы. Вскоре уснул и он.
   Следующее утро на крыльце встречали уже они двое. Царский сын снова вздыхал над своей тяжкой судьбой, а Федот увлечённо расписывал все радужные перспективы совместного похода в лес.
   - Грибочков наберём, зверья настреляем. Дались тебе те царские хоромы, живи со мною!
   - Надо дядя! Батюшка повелел...
* * *

   В лесу не было ни одной светлой полянки. Яркое, не по весне жаркое солнышко не могло пробиться сквозь сплошную листву и сомкнутые древесные кроны. Только изредка ветер перебирал отдельные листочки, и тогда на земле начинали плясать солнечные зайчики – этакое ожившее, и, судя по поведению, весьма сбрендившее звёздное небо расстилалось под копытами пони. На лошадке восседала наездница, которая флегматично наблюдала за проплывавшим мимо неё пейзажем, – не лишённым красоты, но очень уж надоевшим за последние пару дней.
   У луки седла болталась высохшая тыква. Такие делают несмышлёные детишки на какой-то заморский праздник, Хэллоуин – вырезают в них всякие рисунки, надписи или просто страшные оскаленные морды. У нашей героини там был гипогриф и какие-то инициалы «Б.К.»
   Пони медленно брёл по лесной тропинке. Они с хозяйкой попеременно зевали, но, лишённый голоса, он, в отличие от наездницы, не обращал к небу страстные жалостливые мольбы.
   - Я б щас так поспааала… Ничего, Фиалка, до села вроде недалеко, авось и отоспимся. А там и до дворца рукой подать, может, возьмут придворную ведьму…
   Фиалка остановилась у дорожного указателя на развилке. На покосившейся деревянной доске, кое-как приделанной к растущему на распутье дереву, были нарисованы две стрелки: «Туда» и «Сюда».
* * *

   - Куды прёшь! - несколько неучтиво спросил субъект, вылезший из-за куста и подозрительно смахивающий на лешего. Поразительного сходства с этим самым стражем лесов он ухитрился добиться благодаря насыщенной растительности на щеках и скверного покроя лохмотьях, прикрывающих весь остальной его организм.
   - Давайте, голубчики, раскошеливайтесь, иначе живу вам не быть! - гундосил этот тип неопрятной наружности. За его спиной стоял здоровенный детина - успел вылезти вслед за новоявленным лешим. Как и Федот, он был одет в лучших традициях рыцарства, хотя полное латное оформление его чресел не могло соперничать по красоте с федотовским – слишком уж замызганной эта железная бочка выглядела.
   - Вы это что же, - на беззащитных путников нападёте? – насмешливо спросил Федот.
   - Ты мне поговори! – мрачно пригрозил Леший, как его дружно про себя прозвали Царевич и его спутник. – Открывай котомку, холера! Выискались, смельчаки! Мало вас тут с мечами бродит, да мы с Радомиром всех на тот свет отправили. И с вами цацкаться не станем!
   - А вот это видел?! – и Федот выкинул на левой руке кукиш. – Ну, Ванюша, айда веселиться!
* * *

   - Эпично! Туда пойдёшь – смерть найдёшь, сюда пойдёшь – коня потеряешь… Всё как в сказке, только вот про принца ничего нету. Да и указатели там поподробнее составлены были… Не кривись, Фиалка, про «коня потеряешь» - это я пошутила неудачно!
   Пони робко поглядывал на хозяйку и теребил ушами. После успокаивающего заявления сидящей в седле Красновласки (а именно так и звали наездницу) Фиалка фыркнула и недоверчиво покосилась на доску.
   - Ну, где наша не пропадала! Куда ехать-то будем? Куда тут ближе – «Туда» или «Сюда»? Гадать будем, али как сию неразрешимую задачу разрешать?
   Гадать не пришлось. С той стороны, куда вёл указатель «Сюда», послышались громкие дребезжащие звуки.
   - Это или оркестр расстроенных балалаек, или пьяных балалаечников… - задумчиво глядя в тёмную глубь леса, откуда послышалась неведомая какафония, проговорила Красновласка. – Значит, нам туда!
   Но Фиалка никак не разделяла мнения хозяйки. Пони потоптался на месте и нерешительно сделал шаг «Туда».
   - Ну, насекомая, то Перст Указующий нам был явлен! А посему, соберёмся с духом и решительно ринемся в неизвестное! Иначе не видать тебе сена, как мне - своих ушей! – подбадривала лошадку хозяйка. Фиалка ещё некоторое время пофыркав, послушно тронулась «Сюда».
   - Может, призраки там чудят, или кикимора, или…
   Красновласка перегнулась с седла и сорвала растущую у дороги ромашку.
   - Волк,.. леший,.. – ромашка лишилась двух лепестков, - …умертвие поганое,.. кусачик мохнолапый,.. упырь,.. призрак отца Уплита… хммм, это где я такую нечисть вычитала? Ах да, это же в царского гусляра Маслютика сборнике вис… Водяной,.. дракон, любит,.. не любит,.. плюнет,.. поцелует… Ой, поцелует! Так мы, Фиалка, на концерт едем, и я там целоваться с кем-то буду. Ой, интересно мне на этого смельчака поглядеть, что ко мне целоваться полезет. Ну, попадись он мне!..
   Меж тем Фиалка вышла таки на залитую солнцем поляну, граничащую с небольшим болотцем. Посреди полянки одиноко торчал корявый пенёк. Вокруг него топтались двое – высокий, весьма недурный собой юноша, помахивающий сверкающим на свету мечём, и, заросший аки леший, детина с палицей наперевес. На краю полянки методично наминали бока друг другу два закованных в броню дядьки. От них-то и шло дребезжание, распугивающее окрестных животных и привлёкшее внимание проезжающей мимо девушки.
   - Ну и кто тут правый, кто виноватый? – громко спросила она.
   - Он! – одновременно откликнулись леший и удалец, тыкая пальцами в оппонента.
   - А теперь – по очереди! И угомоните своё… музыкальное сопровождение. Даме уши ломит.
   Мутузящие друг друга мужики поднялись с земли и виновато склонили головы. Потом вдруг рухнули на колени и возопили в один голос:
   - Пощади, сударыня-ведьма, старых вояк! Не карай строго, пожалей жён и детей наших, не остави их сиротами безотцовыми!..
   - Во-первых, я не заказывала концерта, а просто попросила вас, доблестный мужи, ненадолго отложить своё показательное выступление. Во-вторых, я всё-таки хочу знать, кто тут пострадавшая сторона?
   - Он! – упрямо тычил в сторону юноши леший.
   - Он! – не отставал молодец.
   - С вами всё понятно, – грустно заключила Красновласка. – А вы, славой бранной овеянные, что можете на сей счёт сказать?
   Один из мужиков поклонился и представился:
   - Федот я, сударыня. Сопровождаю сего юношу, Ивана, царского сына. А эти вот разбойники… - он чуть выставил ногу начавшему было пятиться в густые заросли противнику и тот громко брякнулся на землю, - …на нас напали. А тут и Вы, сударыня…
   - Федот? А не тот ли, что стрельцов царских обучал?
   - Я, я! – радостно закивал тот. – И Ванюшу, вот, учил, покуда царь со двора не погнал за проступки.
   - А ты, стало быть, сын царев?
   - Я… да… сударыня…
   - А вы, значит, разбойники, честных людей грабить вздумали?
   - Ага! – печально возвестил леший. – Кузьма я, а это Радомир.
   - Ну и славно! Чего ж с вами делать-то?
   - Госпожа! – вперёд выступил Федот. – Прошу Радомира отпустить. Он славный воин, и мог бы к царю наняться, а не позором голову свою на большой дороге покрывать.
   Радомир снял, наконец, свой шлем. У него оказалось вполне привлекательное лицо, на котором играло выражение благодарности за проявленное милосердие и уважение. Поклонившись Федоту, затем Ивану и Красновласке, он молча пошёл по дороге, ведущей на большой тракт. Его судьба уже была в других руках.
   - А лешего куда?
   - Казнить его надо, по всей строгости закона! – уверенно заявил Иван. Кажется, он уже пришёл в себя после новоявленного чуда – чародейки на маленьком коньке.
   - Казнить – так казнить! – Согласно проговорила ведьма и прицелилась указательным пальцем правой руки в Кузьму.
   Тот начал медленно уменьшаться в размерах. Как будто вызнал у какой-нибудь местной знахарки рецепт экстренного похудения. Он становился всё тоньше и тоньше, таким же тонким становился и его недовольный голос, пока, наконец, не стал тише комариного писка. Да и его обладатель, наконец, усох до размеров тростинки. «Я вас всех и на том свете…» - только и успел проскрипеть этот немытый дядька. Федот с Иваном глядели на это действо с нескрываемым удовольствием, и с ещё большим удивлением.
   - Вот и всё, – просто констатировала чародейка.
   Федот не преминул поблагодарить её за оказанную им помощь в нелёгкой борьбе с супостатами. Красновласка слезла со своего боевого скакуна и подошла к оставшемуся от бандита прутику. Осторожно коснулась того пальцами и, без того жалкие остатки незадачливого террориста вовсе рассыпались прахом. Удовлетворённо хмыкнув, ведьма повернулась к кустам, в которых послышался какой-то шорох.
   - Ещё один?.. – обалдел от такой неожиданности Федот. – Госпожа ведьма, вы часом не знаете, - может они в лесу на деревьях растут?
   - Не припомню такого, - пожала плечами героиня.
   Они не заметили, как парой минут раньше, когда Федот упражнялся в славословиях чародейскому мастерству неожиданной гостьи, Иван заметил то, за чем он, собственно, топал всё это время – в болоте сверкнул оконечник стрелы. И, недолго думая, он двинулся посмотреть, куда же тот приземлился. Теперь Царевич выбирался к своим соратникам, что-то осторожно неся в руках.
   - Эммм… Госпожа ведьма, вы случайно не знаете, что делать с этой лягушкой?!
Так и началась эта история.