Да, были люди в наше время... фанфик по Бедной Нас

Писалось давным-давно, когда сериал только прошел. Решила выложить.


Часть первая.
Глава первая.
1
Марфа.
Зимой быстро темнеет. Скоро тюремщик внесет свечи. Раньше ей вообще не полагалось никаких свечей. Если бы не дочка... Да, если бы не Настенька... Только посещения дочери скрашивали мрак и тоску острога, где уже второй год находилась Марфа. Она провела в тюрьме год и месяц. Значит, ей сидеть еще почти семь лет.
Доченька... Настенька... Марфа называла ее только так - именем, данным при рождении. Анастасия Петровна - так к ее дочери обращаются другие...

- Анна Петровна... Анастасия Петровна сегодня придут, как думаешь? - спрашивал за стеной один охранник, Степан, у другого, Мишки.
- Придут, знамо дело. Сердешная барышня!
- Барыня... - поправил другой.
- Барыня, знамо дело. А такая она вся... неземная будто... барыней и назвать-то неловко!
- Говори, да не заговаривайся! - хохотнул напарник, - а вот только зря она, барыня, сюда ходит! Вон отец-то ее, князь-то Петр Михалыч, уже месяца четыре не заходил!
- Пять. Да лучше бы он и вовсе не появлялся! Как придет, так горемычная наша плачет, плачет.
- А как уж ей не плакать. А барыня зря ходит! Ну какая она ей мать!
- Да что ты говоришь? Мать она ей, родила она ее. Неужели не жалко тебе Марфу эту?!
- Как не жалко?! Князь Петр с ней поиграл, продал ее потом, дитя у нее отняли, а потом и вовсе в острог упекли! Жаль! Да ей уже не поможешь, а дочку жалко! Ей же такая мать как ярмо на шее висит, вот так вот!..
Караульщики замолчали: к Марфе пришла посетительница. Дочь.



2
Анна
Эту коляску запомнил уже весь острог. Да и то сказать - мало к кому баре чуть не каждый день ездят... Марфа в зарешеченное окно со слезами на глазах смотрела, как ее дочь - красивая, хрупкая, светловолосая - выходит из экипажа. Сегодня она приехала вместе с Варварой.
- Варя...
- Ты, конечно, хочешь сначала сама ее повидать? - без объяснений поняла Варвара. - А уж потом мы втроем наговоримся! А уж гостинцам-то она обрадуется! Я пирогов-то напек...
- Ничему она не радуется! - тихо произнесла Анна. - Только меня когда увидит - чуть улыбнется - и все.
- В тюрьме-то сидеть не мед! - покачала головой Варвара. - Аня, батюшка-то твой что говорит?
- Обещал ходатайствовать к государю, - все так же тихо ответила Анна.
- Что-то долго ответа нет.
- Я тоже так думаю.
Варвара внимательно посмотрела на нее. Она была одной из немногих, кто за непроницаемым выражением лица Анастасии - ее Ани! - мог прочитать ее чувства. И Варя видела - не одобряет Анна своего отца. Хоть и защищает и перед Варей, и перед Владимиром. Но сама осуждает. А что поделаешь? Отец родной, кого уж Бог дал!..
- Александр-то Николаевич поспособствовать не может? - совсем тихо спросила Варвара.
- Он и так для меня много сделал.
- Да и вы для него. Я ж помню, как он тут скрывался у нас с этой... прости ее Господи!..
- Варя! - Анна показала взглядом на тюрьму и тут же кивнула еще и на Григория.
- Да я ж тихо! Да и Гришка все знает! Ладно, Гришка, жди нас здесь, мы с Аннушкой вернемся скоро... Через час, может быть...
- Барыня... А, может, мне в трактир пока можно, а? Я б там с приятелями? А?..
- А ты нас довезешь потом? - чуть улыбнулась Анна.
- Барыня, да я... Да когда я...
- Ну, смотри! - Варвара погрозила ему пальцем, - ну, если что, Владимир Иваныч с тебя...
- Ни в одном глазу, Варя! - Гриша явно боялся больше не барыни (та пальцем не тронет) и даже не столько Владимира Иваныча (ему сразу не попадись на глаза, потом и позабудет наказать), как Варвары - госпожи сковородок и ухватов, ее тяжелую руку знала вся дворня. Варвару побаивались даже постоянно сменявшиеся управляющие...

- Настенька моя! Доченька моя! Радость моя! - Марфа крепко прижимала дочь к своему исстрадавшемуся сердцу.
- Мама, как ты?! - Анна смахнула слезы с глаз.
- Да что я, что я... Ты-то как у меня? - Марфа засуетилась, стирая несуществующую пыль, чтобы дочери удобнее было сесть.
- У меня... - растерялась Анна.- У меня-то все как раньше... вчера папеньку видела... Андрюшенька уже на ножки встает. У него глаза такие, как у Андрея... А носик, все говорят, совсем Танин... - Аня заулыбалась, - уже "Ая" выговаривает, когда меня видит...
- Своих-то когда?
- Варвара говорит: иногда по десять лет живут, а мы года еще не живем... - Анна чуть помрачнела, похоже, и она об этом думала, - да и Лиза пока еще...
- А у других что? Софья Петровна как? - напрямую про Петра Марфа спросить не решилась.
- Соня мой портрет рисует. Красивый получается. Мне до него далеко, - улыбнулась Анна.
- Таня очень тоскует?
- Уже успокоилась, - облачко набежало на лоб Анны. Не хотелось ей кому-то говорить о своих подозрениях. Может, ей одной это и кажется. Но уж не матери о таком рассказывать. Не той, кого это больнее всего в сердце ужалит. - Да и то сказать: год ведь уже прошел, - Анна помрачнела, чувство вины затопило сердце - Марфа-то этот год в тюрьме провела, а непутевая дочь ни шагу не продвинулась в ее освобождении.
- Вот и хорошо, что у Тани прошла тоска.
"Еще как прошла!" - подумала Анна.
- Тебя это не радует как будто, доченька? Жаль Андрея Петровича, а что уж тут поделаешь. Время лечит! - вздохнула Марфа.
Анна едва сдержала слезы. У самой жизнь не всегда удачно складывалась, но не дай Бог кому такую судьбу, как у Марфы!..
- Лечит! - через силу улыбнулась она, - дядюшка когда умер, я думала - не переживу, вечно плакать буду, а теперь ничего, только на кладбище и плачу. И в церкви еще.
- У тебя родной отец теперь есть, - вздохнула Марфа.
- И мать... - тихо добавила Анна.

Вошла Варвара с корзиной гостинцев, и какое-то время они проговорили втроем обо всех новостях сразу. Время расставаться подошло незаметно.
Мать и дочь крепко обнялись на прощание. Но выходила из острога Анна мрачной. Завтра она увидит Петра Михайло... папеньку! (за год так толком и не привыкла к нему так обращаться, к маменьке - сразу, а к нему почему-то не выходит...) и решительно поговорит с ним. В последние встречи Петр искусно избегал разговоров о Марфе, то вовремя жалуясь на больное сердце, то ведя беседу в присутствии Сони, Тани и маленького Андрюши - какой уж тут серьезный разговор! Анне это невольно напомнило, как он пытался насильно женить Владимира на Лизе - привел всю семью (включая невесту сына) для поддержки, боялся - один не справится. Что ж, Петр уже понял, что его внебрачная дочь вовсе не такая уж тихая и кроткая, как казалось тем, кто ее видел лишь на людях.


3
Владимир.
- Владимир Иванович! - Гришка, постучав, зашел в кабинет, - к вам тут... просит принять один... - на лице холопа отразилось презрение к гостю.
Владимир отложил перо и закрыл чернильницу. Григорий оторвал его от очень важного дела - составления ответа Мише. Князь Репнин сообщал о своем близящемся возвращении в Россию, так что с ответом лучше было поторопиться, а то письмо можно будет отдавать лично в руки...
- Кто?!
- Да, барин, как и сказать-то... Тьфу на него! Прикажете гнать со двора?! - Видно было, что Гришка это сделает с удовольствием.
- Кого гнать, говори толком! - повысил голос Владимир. "Забалуев, что ли?!" - мелькнула в голове шальная мысль. Нет, этого он лично выкинет! Никакому Гришке такого удовольствия не уступит!
- Барин, Модестыч-то, охальник, притащился сюда! - в кабинет осторожно заглянула Варвара.
- Гнать! - распорядился Владимир, снова берясь за перо.
- Погодите, барин! - просительно перебила Варвара. - Он Польку мою непутевую ищет!
- Ладно, зови его, Гришка, - Владимир со вздохом опять отложил письмо. Нет, Мишель, не дождешься ты ответа...
Ладно, раз уж Варвара решила за Модестыча заступиться, тут дело серьезно.
Гришка вышел. Варвара пошла было за ним, Владимир удержал ее:
- Останься, Варя. Ты Польке вместо матери была...
Карл Модестович осторожно заглянул в кабинет, сделал два шага и тут же рухнул на колени. Узнать аккуратиста-немца в этом растрепанном бродяге было сложно. Одежда Модестыча была старой и латаной-перелатаной, волосы не мыты месяц - так это точно. Варвара поморщилась - от немца явно шел запах сивухи. Модестович недовольно отшатнулся от нее - его голова и спина еще помнили, что такое скалка, ухват или сковорода в крепких, натруженных Вариных руках.
- Барин, не прогневайтесь... - залебезил Модестович, жалко морща лицо.
- Говори, зачем пришел, и проваливай! - приказал Владимир.
- Барин, не гневайтесь, я про Поленьку узнать пришел!..
- Я не вовремя? - в кабинет, шурша платьем, с милой улыбкой вошла Анна.
- Вовремя, Аннушка! - заохала Варвара, - тут охальник Модестыч притащился, Полька ему, видишь ли, понадобилась, помылся бы хоть сначала, бесстыжий!..
- Варя! - не повышая голоса, оборвал ее Владимир. Развоевавшаяся кухарка замолкла.
- Аннушка, благодетельница! - Модестыч на коленях пополз к ней, пытаясь поцеловать руку. - Не погуби, мочи моей нет! Поленьку...
- Не Аннушка, а Анна Петровна! - грубо оборвал его Владимир. - А Поленьки твоей здесь нет!
- Барин, не прогневайтесь, но где же она?.. Может, ты, Варя, знаешь? - поспешно посмотрел на нее Модестыч.
- Да не пишет она! - Варвара платком утерла слезу. - Может, и в живых-то ее нет, Поленьки-то моей! Простите, Владимир Иваныч... - Варвара быстро вышла из кабинета, и уже из коридора донеслись ее удаляющиеся рыдания.
- Слышал?! Нет здесь Полины. Как уехала в Петербург, больше ни слуху, ни духу! Пошел вон!
- Погоди, Владимир! - Анна положила руку на плечо мужу. - Лиза писала мне осенью, что видела она Полину в Петербурге. Вроде как служанка Лизы Авдотья ее знает. Полька даже как-то к Авдотье заходила, они на кухне разговаривали. Вроде, Полина поломойкой служит в театре.
- В каком?! - оживился Карл Модестович.
- А вот этого не знаю. Лиза ведь мне не о Полине писала. Карл Модестович, мы вас больше не задерживаем! - Анна улыбнулась с о-о-очень малой толикой ехидства, как это умела делать только она.
- Вовек не забуду! - пылко воскликнул Модестович, затем, пятясь, вышел из кабинета. Из коридора донесся голос Гришки, словами: "Пошел, пошел, немчура проклятый!" - выпроваживавшего Карла Модестовича.
- Зря ты с ним так, - покачал головой Владимир. - Ну, найдет он Польку, и что? Да она сама его такого выгонит! - улыбнулся Корф, привлекая Анну к себе на колени.
- А он помоется, пострижется, одеколоном надушится... - озорно рассмеялась Анна. - Ну, человек же он, жалко его...
- Пришел, Варвару растревожил! Она уж и так из-за Польки извелась.
- Ну, что ж, я схожу с ней поговорю. А еще мы пару дней поедим горелых пирогов!
Дружный смех огласил стены кабинета.
- Я могу написать Лизе, и она, когда вернется, поподробнее выяснит у Авдотьи, что там с Полей.
- Только пусть она сюда не возвращается - хватит с нас сегодняшнего визита Модестыча.
- Кстати, о визитах! - Облачко набежало на ее лоб. - Ты не съездишь со мной завтра вечером к папеньке?
- Ну, я не против... - Владимира это предложение не привело в восторг.
- Володя, я все понимаю, но в твоем присутствии он не сможет усадить к себе на колени Андрюшу, самому сесть между Соней и Таней и сюсюкать о пеленках на все, что я пытаюсь сказать.
- "Анна, посмотри, у Андрюши режутся зубки!" - передразнил Владимир. - " Посмотри, Аня, какой пейзаж нарисовала Соня", "Да, кстати, нравится ли тебе новая вышивка Тани?"
- Володя, ну ты слишком! - смутилась Анна. - Но... так оно, в общем, и есть.
- Хорошо, я съезжу с тобой. Поговорим с ним вместе.
- Спасибо! - Анна мигом обвила его руками за плечи. - Спасибо, спасибо, спасибо... - она начала быстро его целовать. - Ты знаешь, что я люблю тебя....
- Знаю.... - еще успел сказать Владимир, с нежностью обнимая ее, прежде чем счастливая пара слилась в поцелуе, забыв на какое-то время о Петре Михайловиче, Модестовиче, Полине и всех прочих проблемах заодно...



Глава вторая.
1
Бенкендорф.
Печальный романс оглашал стены кабинета. Осторожный стук в дверь оторвал певца от его грустной мелодии. Александр Христофорович Бенкендорф отложил гитару и выпрямился.
- Входите!
- Ваше превосходительство! - адъютант почтительно склонился в полупоклоне. - Разрешите доложить, к вам посетитель. Он не назвал себя, но говорит, вы его ждете.
- Зови! - глава императорской полиции нахмурился. Сейчас в этом чеканном жандарме никто не узнал бы недавнего певца.
Посетитель не носил формы, на нем была самая обычная затрапезная одежда, и вообще ничем особенным он не выделялся. Его можно было встретить в толпе, и через мгновение забыть - старик и старик. Когда адъютант с поклоном вышел, посетитель плотно закрыл дверь и, пройдя через весь кабинет, остановился перед самым столом, за которым сидел Бенкендорф. Собеседнику Александр Христофорович сесть не предложил.
- Докладывайте! - велел старику главный жандарм России.
- Ваше превосходительство, осмелюсь доложить: заговор против государя-императора действительно существует.
- Продолжайте!
- Я не решусь продолжить, Ваше превосходительство! Я не могу бросить тень на высочайшее имя!
- Я приказываю продолжать! Благо России прежде всего!
- Ваше превосходительство! - понизил голос шпион. - В числе заговорщиков, - он сделал эффектную паузу, - принцесса Мария Гессен-Дармштадская!
- Что?! - обычно невозмутимый Бенкендорф вскочил с места, да как ты смеешь?!
- Клянусь, клянусь! - заюлил шпион. - Это - правда! У меня есть доказательства! Неоспоримые доказательства!
Бенкендорф широкими шагами подошел к окну и отвернулся от своего агента, пытаясь побороть шквал эмоций в душе.
Принцесса Мария! Милый, трогательный ребенок! Нет, невозможно! Хотя... почему невозможно?! Все может быть - особенно в России, это Александр Христофорович уже давно усвоил.
У последнего подлеца, вора, фальшивомонетчика, убийцы и двоеженца может быть пятеро нежно любимых детей и любящая жена. Потерявшая дочь женщина готова застрелить другую ни в чем не повинную девушку только за то, что та - не ее ребенок. Влюбленный юноша-романтик, нежно и трепетно относящийся к своей невесте-княжне, втайне от нее со спокойной совестью живет со своей крепостной, приживает с нею ребенка, а затем выдает эту крепостную за простолюдинку. А безупречный рыцарь, ставящий любимую на пьедестал, может отвернуться от нее с презрением, увидев малейшее пятно на своем идеале. Так что все может быть. Все мы люди.
А если так... Вот только значение Гессен-Дармштадта для России?.. Да никакого значения это мелкое княжество для России не имеет! Александру можно и другую невесту найти. Марию выслать назад.
Это по-настоящему подкосит зарвавшегося наследника. После разрыва с Калиновской, после неудавшегося романа с Натали Репниной! О, Александр все сумел пережить и забыть - сейчас он нежно любит Мари! Отнять у него и ее - это будет по-настоящему сокрушительный удар... Но ведь Александр оправится от горя! И он не простит! А если и Александр замешан... Возможно, для блага государства Константин на престоле был бы лучше...
Бенкендорф на секунду сам испугался своих мыслей. А что, почему бы и нет? "Начальники полиции могут меняться хоть каждый день, а наследник престола - один!"
Вот мы и посмотрим, кто из нас - один, а кто может каждый день меняться!
- Давайте ваши доказательства, - Бенкендорф вернулся в свое кресло, - и, надеюсь, они у вас достаточно серьезны и убедительны, господин Забалуев.



2
Анна.
- Папенька, вы уже ходатайствовали к государю? - Анна подошла к отцу, кладя руки ему на плечи.
- Нет, Анечка, милая, я решил этого не делать. Марфа останется гнить в тюрьме. Она не должна выйти из острога.
- Но... Петр Михайлович... папенька... - Анна от шока начала запинаться в словах - как всегда, когда сильно волновалась.
- Я так решил! - отец встал и повернулся лицом к дочери, сразу став гораздо выше ее.  – У тебя будет другая мать! Вот она! - Анна вслед за ним посмотрела в сторону входной двери и обмерла: в кабинет вошла ... Марья Алексеевна.
Анна обмерла при виде этой женщины, сделавшей и ей, и Владимиру, и Лизе столько зла.
- Разве Марья Алексеевна не в монастыре?
- В монастыре?! - княгиня Долгорукая с налитыми кровью глазами шагнула к Анне и бешено ее затрясла. - Ты хотела, чтобы я ушла в монастырь, дрянь?!
Анна испуганно обернулась к отцу, но того уже не было, вместо него стоял Карл Модестович - прежний, ухоженный Карл Модестович. Он крепко схватил Анну сзади за локти, а княгиня со зверской, сумасшедшей улыбкой поднесла к ее лицу раскаленную кочергу, собираясь выжечь клеймо. Анна бешено рванулась - бесполезно! Из рук Данилы - слуги мадам Воланж - тоже было бесполезно... Откуда мадам Воланж, если она все еще в руках княгини?!.. Неужели на этот раз ее все же некому спасти?!!!
- Как ты посмела выдавать себя за дворянку, ты, дочь крепостной потаскушки?! - шипела княгиня, казалось, от нее идет тот же удушающий жар, что и от поднесенной в дюйме от лица Анны кочерги. - Как ты посмела выдавать себя за княжну, девка дворовая?!
Анна билась, как раненая птица. В отчаянной попытке вырваться она сумела вновь обернуться назад и ужаснулась: ее держал уже не Модестович, а отец! И не собирался выпускать. И каким-то пониманием обреченного Аня поняла, что пощады просить бесполезно...
- Владимир!!! - отчаянно закричала Анна. - Владимир!!!
- Надеюсь, твой дядюшка сейчас из ада все видит и в гробу переворачивается! Юлой вертится! - сатанинским смехом зашлась княгиня. Ее лицо тоже начало меняться, превращаясь в чье-то... Анна не может разобрать, в чье!
- Ты.... это ты его убила! - прошептала Анна, почти лишаясь чувств.
Кочерга двинулась к ее лицу, прихлынул нестерпимый жар, плавя распущенные светлые волосы...
- Потом привяжи ее на конюшне! - услышала Анна голос княгини Долгорукой. – А когда замерзнет - зарой за усадьбой!..
- Нет! - из последних сил прошептала Анна, проваливаясь во тьму...
... и проснулась!
- Владимир! - позвала она. Но пустая вторая половина широкой кровати показала ей, что он уже встал, а светлый день за окном это подтвердил... Похоже, в доме встали все, кроме самой хозяйки.
- Аннушка! - в дверь осторожно заглянула Варвара.
- Заходи, Варенька! - Анна села, потянулась за платьем, но оно висело далеко. - Владимир дома?
- На охоту с утра уехал. Тебя будить не хотел, говорил, больно уж сладко спала!
- Да уж! - Анна поежилась. - Лучше бы уж разбудил!
- Тебе приснилось что-то нехорошее? - Варя присела рядом со своей барыней.
- Ох, Варя! - Анна провела рукой по лбу. - Такое снилось, что и вспомнить-то страшно!
- Да что снилось-то, Аннушка?! - Варвара прижала девушку к необъятной груди. - Ты мне вот расскажи, как раньше, и легче будет! Ты же мне сызмальства все свои тайны поверяла!
- Княгиня Долгорукая мне снилась! Марья Алексеевна. Клеймо выжечь хотела! - Анна вздрогнула, крепче прижимаясь к Варваре. Сейчас она напоминала Варе потерявшуюся девочку - ту робкую маленькую сироту, что покойный барин привез вдруг из Петербурга, поселил в своем доме и вырастил, как родную дочь. Варя помнила, как эта девочка верила в русалок, леших, призраков и домовых и клялась, что домовик по ночам появляется в ее комнате. Как в детстве она боялась спать одна в большой комнате и прибегала тайком к большой доброй Варваре, ложилась рядом и с горящими глазами слушала певучие Варины сказки. А под утро, когда светлело, тайком пробиралась обратно к себе. Как Полька сердилась на Анну!
- Варя - моя! - с детской ревностью кричала она. - У тебя Иван Иваныч есть!
- Это у Владимира он есть... - возражала Аня.
- Нет, у тебя!!!..
... - Мне снилось, что я пришла к папеньке поговорить об освобождении мамы! А он... он позвал Марью Алексеевну! - Анна вздрогнула. - Год ведь прошел уже, даже больше! Моя беда в том, что я слишком много помню, Варя! И плохое помню дольше, чем хорошее, - грустно добавила Аня.
- Твоя правда, девка! Поля - она проще была!
- А может в том, что с Полей случилось, я виновата! - вздохнула Анна. - Она ж с детства меня ненавидела! Дядюшка приказывал ей мне прислуживать! Как ей не нравилось цветы в моей комнате менять!
- У Польки просто глаза завидущие были! - Варвара подала молодой женщине платье, на ходу помогая застегивать - с обязанностями горничной Варя справилась бы лучше всех в доме! - Ты при дворе была, не завидовала же ты, что у государыни и принцесс есть фрейлины, а у тебя - нет?
Анна, не удержавшись, прыснула.
- А еще я Владимира звала. А он не услышал! Он меня не услышал... - повторила Анна.
- А он только во сне не услышал! - проворчала Варя. - А наяву бы где угодно услышал и примчался!.. - в ее голосе послышалось неодобрение. - Тогда, когда ты в театр поступать поехала, как почуял - следом кинулся! А когда тебя Забалуев схватил... Из-под ареста ради тебя сбежал. И это после того, как ты ему кольцо в лицо кинула!..
- Варя, не напоминай, мне так стыдно! - Анна покраснела, опустив голову. Перед кем другим сдержала бы чувства - но перед Варей, родной с детства Варей!..
- И на Кавказ из-за тебя вернуться хотел! В самое пекло! - добила ее Варвара.
- Варя, ты же все знаешь...
- Ну да ладно, заговорилась я. Послушал бы кто - кухарка барыню отчитывает! Ты ведь, Аннушка, можешь меня на конюшню да розог...
- Варя, да что ты говоришь-то такое?! - смешалась Анна.
- Смеюсь я, Аня. Ладно, пойдем, я такие пироги спекла! Сладкие, с ягодами - как ты любишь! Съешь - и про княгиню мигом забудешь, в монастыре она навечно! Бог ее и так наказал!
- Варя, погоди!.. Как ты думаешь, он меня действительно за все простил?!
- Кто, Владимир Иваныч? А ты у него спроси!
-Так не скажет же он... - вдруг чуть погрустнела Анна...
- Пусть только не простит! - Варя мигом сделала строгое лицо. – Тебя - мою милую, красивую, самую лучшую?! Пусть только попробует! Я ужо по старой памяти!..
- Кто тут что по старой памяти затевает? - раздался с порога голос Владимира. Он вошел в охотничьем костюме, прямо с мороза и ветра, на ходу обнял Анну ледяными с холода руками - та аж поежилась. - Ну так что, Варя?
- Пироги, барин, говорю, по старой памяти хорошо удались! Велю подавать! - Варвара вышла.



3
Петр
В жизни Петра наконец-то всё было спокойно. Благополучная старость, хорошие дети и - никаких сумасшедших жен или любовниц рядом. Даже смерть сына как-то уже стерлась, улеглась. Ведь есть внук, так похожий на Андрюшеньку. Да и то сказать: сына потерял - дочь приобрел. Одновременно, считай.
Подумать только, Петр мог ее не найти! Другая девица - подлая девка! - выдала себя за его потерянную дочь. И как же хорошо, что дочерью оказалась именно Аня-Настя, а не та... как ее... Полина!.. Петр поморщился при этом имени. А ведь он готов был удочерить Полину. Страшно подумать, как бы он представил в высшем свете ту неотесанную девицу! Сколько усилий пришлось бы приложить, чтобы какой-нибудь дворянин согласился жениться на Полине, закрыв глаза на ее происхождение. Так что всё хорошо, что хорошо кончается.
Что ни говори - а спасибо тебе, бедный покойный друг Иван Иванович Корф! Спасибо за мою девочку. Вот только за то, что отнял ее у отца и ни слова не сказал - за это Петр тебя никогда не простит.
Как ты мог, Иван?! Как ты мог отнять у отца ребенка?! По какому праву лишил счастья наблюдать, как она растет, как встает на еще слабые ножки (как сейчас Андрюшенька!..), как говорит первое слово? Может быть, даже "папа" (как Андрюшенька! Ох, сын, ну почему ты не дожил, тебе бы это слышать, а не мне!). А кому Аня это говорила, Иван? Тебе? Или тому мужику, в семью которого ты ее подбросил? А если бы ее приемные родители не умерли? Она бы так и выросла ТАМ?! Княжна - в мужицкой семье?!
Петр поборол негодование. Остается утешаться, что он часто видел Анну в детстве… Образ светловолосой прелестной девочки за роялем перерос в его памяти в видение юной красивой девушки в бальном платье...
Стук в дверь. Татьяна.
- Петр Михайлович, вам пора возвращаться к гостям. Владимир Иваныч и ваша дочь прибыли.
- Владимир Корф? - Петр заволновался. Зять не слишком-то баловал тестя посещениями. Всё никак не забудет, что Петр требовал от него жениться на Лизе. И обвинял в смерти Андрея, собираясь отправить на каторгу. Не говоря уже о "подвигах" Марьи Алексеевны, отравившей Ивана Ивановича Корфа.
Петр снова вспомнил жену и содрогнулся. Нет, всё же - какой она страшный человек! Хорошо, что Мария теперь навечно в монастыре. Даже странно - неужели он когда-то так любил ее, что готов был все ей простить?! Только теперь, вдали от бывшей жены, у Петра раскрылись глаза.
Что ж, всё сложилось в его жизни правильно. Мария за свои преступления в монастыре, Марфа - за свои - в остроге. Лиза с мужем живут в Петербурге, да еще и на несколько месяцев уехали за границу. До этого изредка навещали - и слава Богу, что изредка.
Ничего не мог Петр с собой поделать - в тот день, когда раскрылась вина Марии в смерти Андрея, что-то сломалось в душе старого князя. Он навсегда запомнил тот взгляд Лизы - холодный, решительный, непримиримый. За ее спиной молчаливым стражем стоял князь Репнин. А сама Лиза походила в тот момент на валькирию северных легенд. Ради правды не пожалела и родную мать. И как же она ему напомнила тогда Марию. Такие не прощают.
А ведь Лизе уже есть, за что не простить отца. Так что вовремя появилась в его жизни Анастасия, Аня, Настенька - так ее называет Марфа. Ох, Марфа, и как бы сделать так, чтобы ты никогда не покинула стен острога?!
Он не желает никогда больше видеть эту женщину! И она не должна оказывать влияния на его дочь! Анна - княжна, никакой матери-крепостной у нее никогда не было, не было, ясно?! Жаль, что она сама не может подобное понять! Полина в этом отношении была умнее.
На месте Владимира он бы запретил Анне ходить туда. А сам Петр, как ни крути, а приказывать Ане уже не может. Вернули дочь - и тут же отняли снова!
Петр принял из рук Татьяны сюртук и накинул его на плечи. Таня помогла застегнуть. Петр поймал ее взгляд и улыбку, улыбнулся в ответ и вышел к гостям.



Глава третья.
1
Николай Конев.
"Бывают же такие мерзавцы, как этот князь Петр Долгорукий! " - про себя выругался Николай у себя в камере. Стена между его камерой и соседней была не столь толста, чтобы он не слышал порой отголосков громкого плача. Рыдала женщина. Та, к кому постоянно ходит дочь. Та, кого лишь по ходатайству этой дочери еще не отправили по этапу.
Николай повидал в жизни немало, чтобы закалить и нервы, и душу. Но до сих пор не мог совсем равнодушно смотреть, как жизнь ломает ни в чём не повинных людей. Таких, как эта Марфа.



2
В доме Долгоруких.
Стоя на лестнице своего дома рядом с Соней, Петр с гордостью наблюдал, как Анна - юная, прелестная, воздушная - под руку с Владимиром Корфом пересекла зал. Обычно Петр сердечно встречал дочь у дверей. Но сегодня всё официально.
- Анна! - Петр сердечно расцеловал девушку. - Владимир Иваныч! - протянул он зятю руку для рукопожатия.
- Петр Михайлович! - сдержанно усмехнулся Владимир, пожимая руку тестя.
- Аня, я забыл тебя предупредить - сегодня у нас собралось гостей больше, чем обычно. Так, небольшое общество. Несколько соседей, вы их всех знаете.
- Илья Агафонович с Евпраксией Ивановной, Татьяна Юрьевна с дочерьми? - с легкой иронией уточнила Анна. Они с Владимиром незаметно обменялись тревожными взглядами - при таком количестве народа поговорить с Петром о деле будет просто невозможно. Князь Долгорукий опять придумал уловку, чтобы избежать освобождения Марфы.
- Да, и еще несколько соседей, - кивнул не расслышавший иронии Петр.
Анна и Владимир одновременно поморщились: сын Ильи Агафоновича и Евпраксии Ивановны что-то уж очень зачастил к Долгоруким. Еще совсем недавно он так и норовил пригласить Анну на танец, в котором чаще наступал на ее ноги, чем на пол. Вдобавок, пошлые комплименты юноши раздражали Анну: Ипполит, считавший себя красавцем, позволил бы себе и больше, чем комплименты, но еще сильнее, чем ледяного взгляда Анны, боялся Владимира, известного своей репутацией лучшего стрелка императорской гвардии и одного из самых скандальных дуэлянтов Петербурга. Именно из-за этого обстоятельства Ипполит и переключился в последнее время на Соню. Не последним аргументом в этом вопросе стало и приданое младшей княжны Долгорукой...
Хуже всего, что Петр совершенно не возражает против этого. Похоже, его вполне устраивает Ипполит в качестве зятя. Соня будет жить близко, ее не понадобится вывозить в Петербург. Конечно, с большим удовольствием Петр оставил бы Соню навечно при себе - нянькой племянника. Но при последнем визите Владимира (еще до постоянных посещений Ипполитом Долгоруких) об этом зашел разговор, и Корф обозвал Петра Михайловича эгоистом.
Они потом два месяца не разговаривали. Петр, брызжа слюной, кричал, что не потерпит вмешательства во внутренние дела его семьи и сам сумеет позаботиться о Сонечке. Неужели Ипполит – это и есть обещанная "забота"?!