Корсаков и Анива

                Меню.
               
                Соевое мясо.
                Чечевичный суп с лимонами и сухариками.
                Техасское BBQ и картофель «Чанки».
                Брусничный пирог.

 …И вот, значит, завернув в бумажную салфетку кусок брусничного пирога, я выхожу из углового кабинета ресторана с табличкой «Для экипажей».
  Усталый, не подумай, вовсе не от фитнесса со столовыми приборами. Но всё же обожравшийся с голодухи, напичканный телятиной с соусом и невнятным (как мне показалось) соевым мясом, ленивым слаломом  двигаюсь к выходу, мимо припозднившихся постояльцев отеля, и вдруг ба ! знакомый взгляд.
Когда же и где я видел эти грустные  пустые глаза, обросшие густящей  бородой и пузатеньким тельцем в компанией с круглым столиком с коктейлями и кофейной чашечкой?
 Вспомнил, правда моментально, рано мне знаете дружить с дяденькой Альцгеймером, этого интуриста я видел ранним утром, может быть за этим самым столиком, что и сейчас.
Почему я решил, что этот гражданин басурманин, немчура нерусский? Это совсем не сложно. Типаж, физиогномика, общее внешнее впечатления, черты лица, да даже так. Не удивлюсь, если строение черепа у нас разное. Так чего же ждать тогда от содержимого, под такими непохожими лобными, затылочными, височными и каким ещё там  его долями. Да и вообще, кто из наших-то будет подолгу и главное с нескрываемом любопытством  просиживать в холле гостиницы после «шведского» гастрономического прелюбодеяния,  и улыбаясь, как, прости Господи, городской сумасшедший, здороваться со всеми проходящими мимо него незнакомцами. Наши, до подобного поведения панибратства , если, пардон, они трезвы не опускаются.
 А этот чудик, так согрелся душой в окружении англоговорящих официантов и успокоился и поплыл, видимо веря в то, что все здесь понимают и разделяют(!), всё то, что скороговоркой наговаривает прилизанный ведущий новостей CNN с экрана, что нависает напротив. Я не удивлюсь, если он серьёзно полагает, что свет от телеэкрана волшебный и когда показывают вашингтонский белый дом, он под защитой американского флага, а значит неуловим, неуязвим и … бессмертен.
 Самое смешное, что встретив бедолагу тем самым утром, когда на острове, где нам с ним выпало находиться было часов девять утра,  я чуть не пригласил его с собой, а что, подумал я тогда, предложить америкосу небольшое путешествие на самый юг Сахалина?
 Я знаю, мой «глобиш» ужасен, даже страшен, даже опасен, но всё же,  не безнадёжен и кое-где немного понятен. Я остановился на самом выходе из отеля  и представил, как бы происходил наш разговор, люди натыкались на меня при входе и выходе и шарахались, налетая на придурка  застрявшего в дверях.
--Здравствуйте (О, с этим бы я справился, доброе утро или простое, привет!), знаете я отправляюсь в город Корсаков, хочется, знаете ли, полюбоваться заливом и городом с высоты, там как раз есть небольшой действующий маяк, он должен быть где-то на сопке недалеко от того самого Корсакова. Двинем со мной,  или твой USB уже пустил корни в местной проводке?
--Кор-са-ков?
--Сам пока ничего не знаю. Хотя, если допустим убьют в этом самом Корсакове, то можно только позавидовать самому себе, послушай Стив, или как тебя там  : …как тебе такое…был убит неизвестными, на острове Сахалин, в пятидесяти километрах южнее столицы, в трущобах приморского городка Corsakov, А?! Соседи обзавидуются!
 После этой реплики, по всем правилам клинической психиатрии, должна прогреметь  многозначительная пауза. Кажется,  даже говорящая голова  с новостного канала CNN заткнулась и с любопытством пялилась на нас с экрана.
   Дык…в смысле так, пора уже проявить  себя не только как талантливого и находчивого рассказчика, мастера необычных аллегорий, кузнеца, так сказать «кованного перекованного художественного слова», но и как капризного самодура и автора, без редактора в голове. Поэтому, я  оставляю своих героев в нелепых позах , да к тому же с нелепыми лицами и с отчаянным  вопросом, в остекленевших от неожиданности и выкрутасах  судьбы (и моего самоуправства)  глазах. Чего за вопрос? Автор, су..а, за что? И ещё: « Ну, ты блин, классик клавиатурный, «А» сказал, а «Бе», что чернила в «Ворде» высохли?».  Не, я бы ответил, но к тому времени я был уже далеко, я спешил на вокзал.

   Обойдя по периметру торговый центр, из которого колбасно-хлебной Ангарой вытекает продуктовый базар, я не могу пройти мимо загадочного и сурового здания администрации острова, или чего там написано, на пришпандоренной на центральном фасаде табличке.
 Не обходить же мне этот бункер власти за два квартала, раз он прямо передо мной. Тем более, что это домик обитания местных цезарей, хотя и лишён каких-либо архитектурных излишеств или особенностей, по-своему страшно необыкновенен. Ни разу, ни в будни ни в праздники, ни полноценным рабочим утром, ни в полдень, ни тем паче, ни под искусственной  вечерней подсветкой, я не видел, что бы кто-нибудь заходил или покидал, эту по-булгаковски  нехорошую квартирку, тьфу три раза.
 « Что бы это значило?», размышлял я, неоднократно прогуливаясь по скверику, который разбит слева от центрального «входа». «Может только я не в курсе, а здесь у вас работает первое электронное правительство?», вопрошал я у бюстов  острованачальников,  премило запрятанных  в  густых зарослях. «Приходит пару в раз день взлохмаченный «админ», проверяет программу, что бы «троян»  не сожрал виртуальных министров и отметившись на вахте,  торопиться к разливному и живому, даже не забивая голову, что и как  и зачем, а?», пытал я бронзового «сталинского сокола»,  впрочем, особо не надеясь, что марксист расколется.
 Так что лучше идём отсюда, ещё минут десять и мы на вокзале, ну и автовокзал здесь же, как обычно.

 Никаких хитрых головоломок решать не пришлось. Что бы исполнить мечту и побывать в городе Корсакове (кстати, что б вы знали, ударение падает на букву «а», так что Римский-Корсаков здесь не причём), если  этого захотел какой-нибудь командированный или балбесина,  решивший изображать из себя туриста, то это проще простого. Для таких на автобусе метровая табличка на лобовом стекле, а над остановкой прямо таки билборд  с расписанием отчаливающего из города транспорта. Корсаковчане(?!), как и все провинциалы, и без табличек прекрасно знают откуда и когда можно уехать из большого города домой. Поэтому, а ещё и потому, что быстро устают от суеты и шума  бестолковых мегаполисов (вот правда, без обид, я о Южно-Сахалинске, так категорично не сказал бы), обычно попивают пиво и лучше ничего покрепче, ведь нужно оставаться в сознании, ещё не дома, так,  чего-нибудь полегче и по чуть-чуть.  О, ёб…автобус, наконец-то, братуха за-ле-зай, гы-гы-гы!

Как только наш переполненный  автобус выбрался из «Южного», стало ясно, мы едем в правильном направлении. Это дорога, как бы ни петляла, не будет скучной.
 Сначала, для меня совершенно неожиданно, преодоление небольшого перевала. Как и положено, с разноцветьем  завязочек на ветках  деревьев на самом верху, не знаю как здесь, на Алтае, эти полоски ткани называют «ялома». Когда тяжёлый «Паз» спускался  в низины, салон автобуса превращался  в салон аптеки лекарственных трав. Аромат тысячелистника, ромашки, мать-и-мачехи и ещё и ещё чего-то нежного крепкого, терпкого и дурманящего, словно невидимый и целебный газ, заполнял пассажиров этого обычного маршрута, как воздушные шарики. Казалось, воздух был до того плотный и приторный, что хотелось открыть окно, что бы ни задохнуться от сладкой ингаляции, смеси нектара и пыльцы. Меня схватили за руку: « Чудак, мы же погибнем, мы так глубоко, что если задержимся здесь надолго или надышимся больше положенного, то по приезду уже не сможем по-прежнему, слышал про кессонную болезнь у водолазов, то-то же, такая же фигня». Я медленно выдохнул и уставился в окно. Там, что меня уже совсем не удивило, показались сахалинские фьорды, море, широким речным руслом проникало на территорию острова, обрастая деревнями, дачными посёлками и низкорослым островным лесом. 
 Все жители провинциальных городов делятся на две неравные группы.
Первые, это те, кто когда-то искали счастье в больших городах и даже вернувшись, так и не могут понять свои они здесь или чужие. Вторые, которых совсем немного, прибывают в заповедном неведение о том, как огромен и безумен мир, и потому совершенно спокойны и умиротворённо обстоятельны. Этот дикий замес таких разных людей, живучих на одной крошечной делянке, соседствующих на лестничной площадке, размером с тюремный карцер, ежедневно приветствующих друг друга на узких улочках, создаёт удивительный образ  провинциального гражданина.
 Одни, хранители лучших времён и его верные сторонники, другие, невольные протестанты, ревнители всего нового и прогрессивного. Но сразу, внешне, с первого взгляда, не всегда можно увидеть эту важную разницу. Вот когда, очень кстати, бутылка водки местного разлива. У меня и для неё не было достаточно времени, но увидеть результат этого противостояния, или, как говорят, осмотреть окрестности,……. где здесь, кстати, маяк-то был?

Может быть кому-то этот маленький город и кажется неизвестным  и малоприметным, но только не тем, кто хоть раз выходил в море и совсем не важном под флагом какого государства, России  Великобритании или скажем Камбоджи. Корсаков-это известнейший и важнейший порт на востоке страны. Как только я прибыл в город, первым делом направился к  пристани.
 Битый час бродил я вдоль служебных проходных, шлагбаумов и бетонных заборов с грозными ограничениями для всяк туда входящих «частная территория !». Ладно, думаю, эта ли беда. Как говорила одна медсестра, вгоняя иглу от капельницы в тонкую, нитевидную вену больного : «Хм, для человека с наличием интеллекта ничего невозможного нет».  Я смело вошёл в будку служебной проходной. Мне навстречу вышел, весь в чёрном, как и положено охраннику, неопределённого возраста мужичёк,  мутные глаза дяденьки  ничего не могли поведать незнающему, спал ли сей организм крайние сутки или чифирил, как и положено герою.
  «Я знаю», именно с этих, может быть не самых лучших «первых» слов, начал я грузить  стража морского причала, «У меня нет ни пропуска, ни разрешения, и пропускать меня  вы не должны, а раз я не имею никаких  тому подобных открывающих двери ксив,  то и слушать меня нет смысла, но всё же…послушайте…я хочу только одного,  подойти поближе к пристани, попялиться на кораблики, прогуляться вдоль берега и всё…всё…всё, каких-то полчаса и снова  я пред вашим взором, прохожу мимо вас, вы даже не успеете заварить ваш чудесный байховый чай…да, кстати у меня есть документ удостоверяющий мою, вовсе не подозрительную личность…посмотрите». Тут я демонстрирую обладателю крепкого дыхания, которое может оценить лишь любитель сигарет без фильтра, мой лётный пропуск. Надо заметить, что этот кусочек пластика имеет поразительную мощь и силу. Он открывает любые границы по всему миру, не требует никаких виз и согласований, просто таки волшебный ключ, конечно, если им правильно пользоваться.
Ничего значит удивительного, что и здесь он меня не подвёл. А ведь там ни слова по-русски и фото моё побрито, сосредоточенно, да ещё и в галстуке. Ламинированный прямоугольник поймал лучик света и тот ослепил охранника, тот что-то пробурчал мне в ответ и открыл свою заветную калитку. Даже не знаю, что творилось в нечесаной голове мужичка, может быть он подумал, «во, блин, чё происходит-то, кто только здесь не шляется, какой-то сбитый испанский лётчик, какое бухать и так вставляет, мама не горюй!».

Да…, не то что бы я пожалел об увиденном на пристани, нет, пускай ржавый металл преобладал в окружающем пейзаже и затопленные осколки от кораблей повсюду напоминали о славном прошлом и тяжёлом настоящем. Это не самое печальное. Какое-то общее, упрямое ощущение запущенности и тоски. Наверное, я преувеличиваю, ага, так и есть, вот стоит под загрузкой небольшое судно, а там дальше, ого, линия пристани уходит  в море, и где-то далеко от берега  пришвартован уже элегантный, такой весь как мечта, океанский бродяга. Помнишь, читатель, американца, ну того кто замер, как снеговик на детской площадке в начале этого нелепого повествования. Это же я так, для красного словца наговорил, что он застрял в холле гостиницы и носа на улицу не кажет. Американцы развернули на острове небывалую трудовую деятельность. Их всегда интересовала нефть, особенно если она плещется за пределами штатов. Думаю, что нашего бородача прокатали везде и всюду, и славный Корсаков, он скорее всего облетел на вертолёте, так удобнее и эту грязищу в которую я залез сейчас совсем не видно. Короче любуешься городом и заливом, как будто, смотришь на всё это с высоты, на котором расположен корсаковский маяк, да, кстати, а он то где, чёрт возьми!
 
…с этим, почти шекспировского размаха вопросом, я обращаюсь к кондуктору автобуса #1, ну не так официально, как можно представить, словно на допросе и уж совсем ни как заезжий столичный репортёр пытает провинциального свидетеля, какого-нибудь криминального происшествия. Так, между прочим, обменивая деньги на проездной билет.
Пока тётенька поправляет свою причёску и дерматиновую сумку с рулончиками билетов и тяжёлой мелочью, мне отвечает её знакомый.
«Маяк? Да ты чё, это ещё ехать надо за город, попутками добираться придётся!», начинает, как бы ему хотелось длинную тираду дяденька с бородавками на крупном лице.
Они облепили его нос и подбородок, как опята, дружной семейкой прорастают на старых пнях. «Да ты, наверное, этот наш маячок, маленький, имеешь ввиду (тут, обрисовывается, как добраться до него и идёт перечисление улиц, переулков, остановок и тупиков и всего того, что может знать только местный житель)», перебивает своего болтливого бородавочника, кондуктор.
Меня вышвыривают на очередной остановке и ещё долго, уже все пассажиры маршрута#1 кричат мне в след из открытых дверей автобуса, как мне идти, куда и зачем…что бы увидеть это чудо, этот источник света, надежды и радости, ну вы понимаете…

Тот, кто бывал в дальневосточных городах, знает, что такие понятия, как «рядом» не значат близко. И если напрямую, кажется дойти, делом десяти минут, это не значит, что дорога будет проложена напрямую, как бы ни так. Когда верхние этажи домов глядят в окна первых этажей тех домов, что напротив, когда всё время приходиться подниматься по серпантину дорог от одного холма к другому, тогда, как-то само по себе теряется смысл занятий фитнессом, или надо прикупить себе дизельный японский четырёхколёсный фуникулёр.
 Короче, я добрался до этого маяка, он оказался совсем небольшим, не больнее пяти метров в высоту, почти полностью заросший давно отцветшей сиренью и дикой ранеткой. У его подножья, небольшое кафе, с незапоминающимся именем, напротив припарковано авто, что-то из передовиков японской инженерной мысли начала 80-ых годов, у грозной тойоты,  два короткостриженных  лоботряса , всем своим видом говорящим, что они активные члены сахалинской якудзы. Можете представить, как было велико их удивление, увидеть здесь, что-то типа туриста, разгуливающего на  их законной вотчине, в шаге от происходящей в кафе «стрелке», самых серьёзных в Корсакове пацанов, да ещё фотографирует панорамы города, залива, кораблей на рейде, что это за  National Geographic, недоделанный., ёбдыть?!
Мои знания «крав мага» исключительно теоретические, а общение в стиле «правильных понятий», филологически может, безусловно, интересны, но перспектива дойти до момента истины, когда даже знание терминологии не спасает от кастета, да и как не крути, они правы, я здесь чужой. Ещё автобус №1, не оставил мне никаких сомнений. Схема его движения, это кольцевая схема, по кругу. И на каждой остановке, как экспозиция краеведческого музея на свежем воздухе по тематике «Нравы и обычаи 90-х годов прошлого века, российской действительности». Братки, или те, кто хотел бы считать себя таковыми, сидят на корточках, словно в курилке на лагерной зоне и «перетирают», сплёвывая себе по ноги, слова и окурки. Двадцать лет назад, такую картину можно было наблюдать в любом московском дворике и в питерском колодце и в Хабаровске и в Твери. Сегодня, серые суровые лица, пальцы с зелёными перстнями, сложенные в замок, на коленках, растянутых спортивных «треников», можно отыскать не везде, только на самой окраине империи.

Чувствую себя весьма глупо. Сижу в первом маршруте и не понимаю, почему «мой кондуктор» не замечает мои старания расплатится за проезд, и даже отталкивает мою руку с пятнадцатью рублями. Наконец, она останавливается возле меня. Недовольно смотрит в глаза и говорит, с нескрываемой усталостью: «Вижу-вижу я вас, ну чего вы от меня хотите. Вы же уже расплатились утром, чего не помните?».

Чтоб вы знали, забугорные русскоговорящие, и те, кто густо населили центр и запад России, это у вас, как только зацветёт вода на Ильин день, купаться становиться не так приятно. А на дальнем востоке, на купальнях перерезают приветственные ленточки и акулы подплывают поближе к берегу.

В конце сентября, я вышел из самолёта в аэропорту Южно-Сахалинска и понял, что если я не доберусь до солёной водички, то укушу кого-нибудь, начну вот с этого грузчика, что оказался рядом со мной. Но вместо честного проявления своей вампирской сути, я спросил того самого грузаля, который чудом не стал моей обескровленной жертвой : «Слушай, где вы здесь купаетесь, как добраться до ближайшего пляжа, колись, приятель».
Видимо, как-то смутно догадываясь, что только что, он избежал чего-то непонятного и страшного, абориген поведал, где обычно оголяются островитяне. Из всех предложенных вариантов, мне подходило местечко под названием «Анива», да и звучит оно великолепно и даже немного сказочно, прочтите сами ещё раз-«Анива».
« Анива! Анива!», горланят таксисты и маршруточники на автовокзале, как это делают обычно торговцы рыбой или фруктами. И постепенно, мелкая, как пластмассовая мыльница, японская машинка (по типу нашей «Газели», только безбожно урезанная) заполняется пассажирами. Микроавтобус, без сомнения брошенный японцами на произвол судьбы не позднее, чем они оставили Сахалин и Курилы, чиркая днищем асфальт, мимо музея паровозов под открытым небом, потащил эту случайную комбинацию людей, в таком презабавном сочетание и виде, как забившихся в трахому, плечом к плечу, желающих увидеть море.
 Страшно зажатый соседями(что поделать, русский покрупнее  японца, да и пошире) , я немного смог разглядеть, что там мелькало за окном. На выезде из города, сначала дала о себе знать (видимо ветер дул с её стороны) городская свалка. А имена речушек, которые смело торопятся омыть горные хребты того, что мы оставляем после себя и очень этого стыдимся, одна зовётся «Больничная», другая «Маяковская»!.Потом, ещё полчаса неторопливого катания, поворот с трассы, что идёт на Долинск, стела на въезде в город Анива, рынок, хутор Казачий и слазь пассажир, вот здесь деревня, здесь стоянка, здесь…ничего себе, это что, автомобильный пляж?!
 У самой кромки моря дорога, укатанная внедорожниками, по тёмному песку. И вдоль берега длиннющая автостоянка. Общественным транспортом сюда добираются кто? Думается вместе со мной человек десять, или трое, именно столько приехали со мной. Забавное ощущение, как будто ты забыл что-то важное дома, машину, к примеру. Я, правда, особо не комплексую, даже по поводу того, что вошёл в воды Лососёвого залива в обычных «боксах» (ну, не было у меня с собой купальных плавок), я был рад, что подрезал из отеля полотенце. Сам процесс плавания в заливе, то же ни как везде, идти в поисках глубины можно до посинения, если страха нет, не мудрено дойти до нефтяных платформ, что качают, что-то там себе, в нескольких километрах от берега.
Возвращаться в город на душегубке, к тому же разогретой на солнце, до состояния русской парной, совсем не хотелось, и я пешком отправился на автобус, что отходил от местного рынка. Я перехватил его точно у стелы, что на въезде в Аниву, на колонне красуется дата основания города, подчёркивающая, что остров давно-таки застолбили первыми русские морпехи. Я поднял руку, и автобус прилежно притормозил возле меня.
«Ты это, чего такой загорелый?», спрашивали меня ещё пару недель, после возвращения туда, где дождики, уже устроили свой ежегодный осенний фестиваль.
«Анива», отвечал я: «Это Анива, она виновата».