Жизнь моя... Глава 8. Театр

       
                ГЛАВА 8

                КРЕПОСТНОЙ ТЕАТР.  Н.К.ПЕЧКОВСКИЙ.


   16 марта 1946 года я стал артистом-певцом Центрального клуба (ЦК). Помещение клуба стало театром, включающим в себя все жанры сценического искусства, даже цирковое. В составе театра была очень хорошая драма во главе с режиссёром Карповым Александром Александровичем. Эстрадно-симфоническим  оркестром руководил Александр Филиппович Ордынец. Капельмейстером духового оркестра - К.Агаджанов. Балетом руководила бывшая балерина Киевского оперного театра неутомимая Тамара Владимировна Вераксо. Вокалистами командовал сам Печковский Николай Константинович, бывший Народный артист. Он же осуществлял общее художественное руководство театром. Все руководители были заключёнными.

  За короткое время драмой было выпущено несколько спектаклей: "Без вины виноватые", "Бесприданница", "На бойком месте" и т.д.      
  Печковский поставил сам:
 "Кукольный театр, где оживают куклы",
 "Неаполитанский карнавал",
 "На солнечной поляночке" - к 1-ой годовщине Дня Победы,
 "Цыганский табор",
 "Паяцы", оперу Леонкавалло, где Недду пела замечательная А.А.Пойдём, Тонио - Н.Д.Голубков, а Канио - с блеском пел и играл сам Н.К.Печковский, он же пел и Пролог. Я пел Сильвио,
 "Кармен", сцены из оперы Ж.Бизе в исполнении Печковского и изумительной Зинаиды Луценко,
 "Пиковая дама" - несколько картин из оперы Чайковского.
  Кроме того, 3-4 раза в месяц Николай Константинович давал сольные концерты.
В перечисленных выше работах принимали участие все: хор, балет, вокалисты, драма. Такого высокого творческого подъёма и мастерства артистов, какие были на сцене Центрального клуба в 1946-48-м годах, к великому сожалению, не было уже никогда. Старые интинцы это помнят и знают.

  Во второй половине 1947 года Н.К.Печковского увезли в Москву на переследствие. Это было невосполнимой потерей для всех нас. Казалось, что в классах всё так же кипит работа, всё так же плодотворно работает цех художников-оформителей: Глобова В.С., Ахвердиева Г. под руководством удивительной души человека, необыкновенно талантливого художника Томвелиуса Артура Густавовича. Но в целом, всем нам чего-то не хватало.

  Творчество Н.К. Печковского надо изучать, а не замалчивать. Имя его надо ставить рядом с именами Шаляпина, Собинова. После Печковского уже не было и нет такого яркого исполнителя партий Германа, Отелло, Хозе, Манрико, Канио. Я очень люблю голоса Марио Ланца, Николая Гедды, Атлантова, Паваротти. Но никто из них не достиг творческих вершин Печковского, ибо он был не просто певец, а ещё и гениальный трагедийный актёр. Он создавал ОБРАЗЫ! Печковский на сцене ЖИЛ. Это мнение таких корифеев русской сцены как С.Я Лемешев, М.О.Рейзен, З.Соткилава, который вёл цикл передач о Печковском, внезапно прекращённый по неизвестным причинам.

  "Твой путь в искусстве триумфален,
   Твоим шедеврам нет конца.
   Явился в жизнь ты Николаем,
   Но Германом вошёл в сердца".
  Возможно, это посвящение написано А.Ахматовой, ведь известно, что самой любимой оперой поэтессы была "Пиковая дама".

  Николай Константинович обладал необыкновенной силой воздействия на зрителя. Своим трагедийным голосом, взглядом с меняющимся выражением и даже цветом глаз. Из-за этих глаз художники не могли написать его портрет.   
  И.В.Сталин был большим ценителем оперного искусства, особенно "Пиковой дамы". Когда он изъявлял желание послушать её, Печковского из Ленинграда доставляли в Москву на спецсамолёте, так как Сталин в образе Германа хотел видеть только его.

  Ленинградская певица К.Романова как-то в телепередаче сказала, что Печковский обладал сверхъестественной силой внушения. В Инте он однажды летом 1946 года уговорил дежурных на вахте лагеря, и они выпустили человек пятьдесят заключённых артистов на речку. Дежурным потом дали нагоняй, а они не могли объяснить, почему они поддались уговорам заключённого.

  Во время спектакля  "Паяцы" я чуть не убежал со сцены: боялся, что он действительно заколет меня своим страшным кинжалом (я играл Сильвио, любовника его жены).

  К сожалению, у него было очень много завистников, особенно среди вольных артистов. Многие ему пакостили, обливали грязью. А он был вспыльчивым, характер имел тяжёлый, не думая о последствиях, мог нагрубить начальству.

  После "Цыганского табора", утром следующего дня, вдруг сказали, что в левом фойе меня ждёт полковник Халеев - начальник всей Инты и её лагерей, гроза заключённых и вольных.

  Полковник усадил меня рядом с собой на диван и сказал:
- Вчера мы с женой были на концерте. Ты нам очень понравился. Но хочу сделать тебе два замечания. Первое: когда ты пел "Очи чёрные", то произносил то "чёрные", то "чёрныя", а следует петь все куплеты одинаково. Второе: на словах "Вы сгубили меня!" ты так сильно оттолкнул свою партнёршу, что она чуть не упала в оркестровую яму,  а ведь Екатерина Васильевна Задовская - героиня драмы нашего театра, её так толкать нельзя. Ты понял меня?
- Так точно, - смущённо ответил я.
- А вообще ты - молодец.

  Халеев встал и ушёл. Через минуту в фойе быстрыми шагами вошёл Константиныч (Печковский). Узнав у меня, о чём мы говорили с полковником, он громко сказал:
- Запомни: в НКВД все полковники и даже генералы - непроходимые идиоты. Они ни черта не понимают в искусстве. Пой, как пел.

  Это произошло в зоне 3-го лаготделения уже в 1951-м году. Вечером Константиныч пришёл на сцену лагерного клуба заниматься с вокалистами. Но там силач и боксёр (не помню фамилию) жонглировал двухпудовыми гирями, часто ронял их и злился.
- Освободи сцену и убери свои дурацкие гирьки, - сказал Печковский.
  Боксёр побледнел от обиды и резко ударил Константиныча в челюсть. Тот, схватив за ножку табурет, с высоты своего роста (около 190 см) долбанул им боксёра по голове...

  Через две недели боксёра выписали из стационара. Он пришёл на сцену, пожал Печковскому руку и, обратившись к присутствующим, грозно сказал:
- Если кто-нибудь обидит Печковского - будет иметь дело со мной. А меня вы знаете.

  В конце 40-х годов на соседнем, 3-ем лаготделении Минлага, сидели такие известные люди как А.Каплер, его ученики В.Фрид и Ю.Дунский, легендарный футболист Александр Старостин, дирижёр Минской оперы Н.П. Клаус. Там же был и наш художник А.Томвелиус. Вскоре туда из Лефортовской тюрьмы вернулся и Печковский. Пересмотр его дела не состоялся ввиду смерти Жданова.

  В 1951-м году Печковского вызвал начальник лаготделения и сказал:
- Николай Константинович, из Москвы приехал генерал КГБ, который очень хотел бы Вас услышать. Особенно "Звезду", арию Германа и всё, что вы сами пожелаете спеть. Сегодня вечером на посёлке будет подготовлен Дом культуры. Что Вы на это скажете?
  Печковский решил, что генерала прислал его давний недруг Абакумов (уже министр КГБ СССР). Наверно, Абакумов очень был бы рад узнать, что Печковский уже не поёт и вообще скоро подохнет в лагере. Печковский согласился, но с условием, что в вольный Дом культуры он пойдёт без конвоя. Начальник согласился.

  Зал был полон. Выйдя на сцену, Николай Константинович увидел в первом ряду самого генерала, сидящего в окружении местных чекистов. Когда Печковский в ариозо Германа на словах: "Сегодня ты, а завтра я!" сделал шаг вперёд и с яростным взглядом обратился прямо к генералу, тот вдруг встал, и в замешательстве вскочило всё его окружение. Потом генерал сел, поняв, что допустил оплошнось. Через несколько дней начальника лаготделения убрали, а Печковского отправили на 2-е лаготделение якобы за то, что выходил из зоны без конвоя.

  В 1959-м году у Печковского в ленинградской квартире часто бывал бас Борис Штоколов. Квартиру Николаю Константиновичу дали рядом с Мариинским театром, где до войны он работал не только ведущим артистом, но и оперным режиссёром. Вот тогда Печковский и  передал Штоколову свою "Звезду". Об этом Штоколов рассказывал в радиопередаче "Рабочий полдень".

  После отправки в 1947-м году Печковского на переследствие, лейтенант Демурин, оперуполномоченный, прикреплённый к ансамблю, рассказал нам с В.Козловым, что Печковский в оккупации пел для Гитлера. В деле у него есть фотография. на которой фюрер жмёт ему руку в знак благодарности за концерт. Печковского решили уничтожить. Подорвали его машину, но в ней оказался только бас Брусилов, с которым они часто гастролировали по Европе. Потом Печковского хотели на спецсамолёте увезти в Москву. Путиловские партизаны сделали прорыв, понесли большие потери и ночью пришли к Печковскому. Он был один. Печковский вышел в другую коинату, якобы за вещами, а сам выпрыгнул в окно и убежал к "своим немцам". "Вот он какой фашист, ваш Печковский!"- добавил он. А ваша Вераксо танцевала для Гитлера голая на столе.

  В 1961-м году я рассказал всё это Печковскому, он рассмеялся и назвал Демурина дураком.

  В исполнении Печковского прекрасно звучали русские народные песни, романсы русских композиторов, особенно Чайковского. Репертуар его был невероятно велик. Жаль, что все его записи были уничтожены.

  Многие вещи, вроде "3-х песен Шута" - "Как был наивен глупый шут" и другие или "Сердце матери", "Прощание с Неаполем" я никогда уже не слышал, ни в чьём исполнении. Некоторые вещи, как например "Двойник" Шуберта, он пел потрясающе. На "бис" он всегда исполнял Германа и свою "Звезду волшебную".

  В Ленинграде на Шуваловском кладбище на его могиле стоит памятник. На мраморе выбиты слова "Звезды". Вместо "Умру ли я" написано:"Пусть умер я". Ему бы это не понравилось. Уж лучше бы написали: "Что наша жизнь? - Игра!"