Я - Марине 4

Автор сразу предупреждает вас о том, что, возможно, данная тема является для вас неприятной или возмутительной; автор также советует зажмуриться (чтобы не успеть прочитать ни словечка) и найти (это уже проблема посетителя) курсором кнопку закрытия вкладки; но если вам стало интересно,
Приветствую

---------------------------------


Когда мне было лет восемь, умерла моя бабушка - папина мама. Я ее помню, но как-то смутно. Я вообще мало помню что из детства, но знаю, что не была ее любимицей - мне, например, не разрешалось играть в игрушечном домике в их яблоневом саду, где всегда играла моя кузина Лейла. Мне много чего не разрешалось, никто не говорил, почему. Но тот вечер запомнился мне хорошо.
Я просто осталась дома одна - тогда так часто получалось, а родители поехали на похороны. Мне включили мультфильмы, набили холодильник едой, оставили телефон и свой номер.
Я сидела и пыталась прикрепить веревочку к стульчику так, чтобы плотный пластмассовый шар, привязанный к ней, падая, выбил бы только один кубик из ряда. Кубиков было восемь, и шар непременно выбивал два или три кубика. Получалось что-то вроде боулинга на веревочке.
Скоро мне надоело.
Я сидела дотемна перед телевизором, поела, убралась, как могла, в квартире, представляя, что я - это моя мама. Потом мне расхотелось, потому что я вспомнила, что мама была заплаканная с утра, а мне не хотелось плакать.
Посмотрела на часы, и подумала, что мне пора спать.
Но когда я, переодетая в пижаму, спускалась на кухню, чтобы попить, дверь открылась, и вошел папа. Я даже не успела ничего сказать, а уже испугалась. Он выглядел странно.
- Сашенька! - крикнул он, держась за косяк еще незакрытой двери.
Крикнул, хотя я стояла у лестницы в пяти шагах.
Я попятилась, но он схватил меня в охапку и закружил, стукаясь об стены своим боком, но как-то умудряясь не поранить меня. Было так страшно, что речь не приходила.
Он был пьяный.
К тому времени, когда пришла мама, я пряталась от него за креслом, а он шатался по квартире, напевал песни и угрожал, что найдет меня.
Мама еле его успокоила, он все время спрашивал у нее, люблю ли я его. Ему казалось, что нет, потому что я убегала, рыдая, а мама сдерживала его за одежду и говорила, чтобы он успокоился.
Самая яркая ужасная картинка - это как искаженное странным весельем лицо приближалось ко мне, пока он крался в мою сторону, раскинув руки.
Следующие три дня я, кажется, с ним не разговаривала. Просто убегала. Он просил прощения, пытался рассказать мне сказку перед сном, дарил какие-то игрушки.
Со временем я научилась забывать о том случае.
Но сейчас я вспомнила. Теперь я боюсь его совсем как тогда.




Мама меня пугает теперь тоже. Мы шли с ней из супермаркета к машине.
Я вот думаю - а если бы я ничего ей не говорила, стала бы она обращать внимание на пожилую женщину с маленьким мальчиком?
Все от того, что мальчик называл ее "бабушка".
А мама смотрела и смотрела на них, не сбавляя хода, думала, что я не заметила.
Она стала задумываться об этом?
Наверное, мне стоит надеяться, чтобы она редко встречала бабушек - ведь она может и передумать, заступиться за папу.
Потому что, кажется, если бы у меня был парень, можно было бы и не сомневаться в том, что у них будут внуки.
На самом деле мало чего поменялось, вот только теперь они будут чаще думать о таких вещах.
Мы пошли в супермаркет, потому что мама захотела, чтобы ты поужинала с нами. В смысле, чтобы мы поужинали втроем - папа наотрез отказался в этом участвовать. Криво улыбаясь, уехал на работу.
Пообещал быть к одиннадцати, предупредил, чтобы ты ушла до его приезда.
Мне показалось, ты даже была рада, что его не будет.
И я. Тоже почувствовала облегчение, отрицать смысла нет.
Я устала чувствовать себя ненужным дополнением к тому, что его окружает. Чем-то лишним, что мешает - но он не может меня просто так выбросить, вырезать отсюда. И мне начинает казаться, что он надумывает все это - обиду, злость, гнев. Потому что - посмотри на мою маму. Она улыбается мне каждый день, спрашивает, как дела в школе, иногда даже гладит мне одежду, как  все время до того, как я сказала ей про тебя. Она ложит свою голову мне на плечо, когда мы смотрим телевизор, брызгает мне в лицо водой в ответ, когда я хочу повеселиться, смеется так же звонко. А папа только и делает, что запирается в своем кабинете, хмурит брови за столом и  сухо целует маму в лоб перед уходом на работу.
Мне становится жутко, когда он так делает, я не люблю на это смотреть. Мне кажется, меня он хотел бы поцеловать в лоб только мертвую. Просто кажется.







Мне нравится еще коллекция паззлов твоей мамы. Очень странно - я никак не могу представить, чтобы она, которую я чаще всего помню сидящей перед телевизором или лениво курящей у открытого окна вашего балкона, сидела и складывала кусочки раскрашенной бумаги.
Паззлам отведена специальная полка - и для меня эта полка как памятник. Я всегда очень осторожно беру оттуда коробки, как будто одалживаю в музее нечто ценное - и это обязательно надо потом вернуть в целости и сохранности.
Ты часто смеешься над своей матерью - никак не могу понять, отчего ты так делаешь, и как так вообще можно: дружески хлопать ее по плечу и звать "алкоголиком моим". Пусть ласково, но невольно хочется провалиться под землю от неудобства.
Я бы умерла от конфуза, вырвись у меня подобное в сторону своих родителей.
Но твоя мать в порядке, ей даже нравится.
Иногда у нее пропадает вино - возможно, она в курсе.
В те вечера ее обычно нет дома, а мы готовим что-нибудь эдакое, горланя во всю квартиру песни, пританцовывая с кухонной утварью в руках, ты включаешь музыку, радостно стучишь в ответ соседям - чтобы поняли, что нет смысла возмущаться, вот в такие вечера можно вообще забыть, что дома у меня почти военное положение.
После того, как папа пришел с фиолетовой отметиной на лице у глаз, прошло три дня. Мама молчит. Я догадалась - он с кем-то подрался, еще тогда, когда он ходил на кухню за кофе в солнечных очках - в вечер жуткого ливня, когда нам пришлось идти до развилки под одним зонтом с одноклассниками. Ты так извиняюще улыбалась мне из-под руки Димы, и так раздраженно косилась потом на бедного Витю, которому приспичило приобнять меня так же, как Дима тебя. Мне кажется, Витя немного не так понял, отчего я радостно улыбалась.
Папа просто нервно прижимал очки к лицу, я сидела полубоком к нему на кухне, поджав ноги - с некоторых пор довольно странно сидеть в одной комнате с угрюмым папой, которого мама пытается расшевелить.
И еще вот что - наверное, папа был очень зол на меня, раз срывал злость на ком-то еще. Дрался. Я думала, взрослые мужчины как мой отец, не дерутся. Дерутся обычно подростки, дерутся всякие бандиты, дерутся - на ринге или на улице - те, кто этим живет, но мой папа?
Мне бы очень хотелось извиниться перед ним.
 И еще - перед тобой, за Витю, который все не так понял.








Сегодня четверг. Четверг.
Это день, когда у наших одноклассников факультатив. Когда у наших друзей нет времени, чтобы проводить нас до развилки. В четверг мы с тобой идем одни - в парке можно идти немного ближе, чуть ли не держась за руки. Как странно!
Раньше было так просто взяться за руки и побежать куда-либо. Сейчас же и ты, и я боимся, что остальные подумают не то, хотя "не о том" думаем мы. Сейчас мы имеем в виду совсем другое, чем раньше, когда держимся за руки.
Но сегодня нас догнал Витя.
Тот самый Витя, что заботливо держал надо мной свой зонт под твоими хмурыми взглядами. Очень мило с его стороны, но ты же знаешь, что это просто мило.
- Эй, Сааш, а можно меня в твою культ-масс команду? Я бы мог помочь, - он улыбается, я перевожу взгляд с него на тебя.
- Так ведь... Мы ничего не делаем, - возражаю я. Мы и правда записались только для галочки.
Он мнется. Но я уже все поняла, мне надо тебя успокоить - тебе он точно разонравился в последнее время.
- Я так, на всякий случай, - Витя неопределенно махает рукой, - можно же?
Я просто киваю.
Он кивает в ответ, улыбается и уходит.
- О, а я хочу нунчаки, - ворчишь ты, когда он отошел, - я так, на всякий случай.
Я хохочу.
- И лопату. Кто ж знает? Трупы легче прятать в землю, все в курсе, - ты хмуришь брови, потом решительно закидываешь руку мне на плечо, как это делали тогда парни. - В жопу всех.
Ты иногда заставляешь меня краснеть при людях - когда так беззаботно обнимаешь меня, победно улыбаясь прохожим.
Но тебе-то можно.