Сиреневый туман

     Граница двух казахстанских областей, целинный совхоз, развивающийся и расширяющийся по поголовью скота.
    
Новые коровники строят два студотряда: один из областного пединститута, другой из Горьковского политеха и еще одна бригада летучих армян в одинаковых кепках -аэродромах. Зачем нужно столько коровников, никто не вникает, главное, что все получат за лето по тысяче рублей, деньги почти сумасшедшие по тем временам.
    
Жизнь летом в деревне бурлит. Функционирует местный клуб с ежедневными фильмами за двадцать копеек, после фильма в двенадцать часов местного времени посредине деревни работает танцплощадка, освещаемая фонарем на столбе и озвучиваемая самым настоящим оркестром, конечно же, студенческим, но от этого не менее шикарным.
    
Кроме всех этих точек, работает еще пионерский лагерь. Потому что деревня находится в очень удачном месте, около леса, не столь часто встречающегося в северном лесостепном казахстанском краю. В лесу построены самые настоящие домики для детей со всего района, и набирается их обычно около 150 человек, потому шесть девушек -стройотрядовок там пионервожатые, завхозы и начальники лагеря одновременно.
    
Коровники строятся за полкилометра от деревни, один рядом с другим.
И, конечно, идет борьба, осложняемая присутствием строителей – армян, между двумя стройотрядами за материалы, машину, подвоз, привоз, инструменты, питание и начисление.
    
Она носит характер не столько сильного противостояния и скандалов, сколько скрытого подводного течения, выражаемого в постоянных подколах, розыгрышах, шутках и уводе друг у друга местных красавиц и собственных стройотрядовских девушек. Потому что оба стройотряда объединены одним и тем же чувством, чувством постоянного недоедания. Нет, кормились мы в целом неплохо. Работала по расписанию совхозная столовая, девушки- стройотрядовки старались урвать что-нибудь для своих товарищей из пионерского лагеря, местное население подкармливало вечно полуголодных ребят молоком и глядя, как какой-нибудь хлипкий очкарик, генеральский сынок, доедает трехлитровую банку молока с хлебом, хозяйка жалостливо подпирала ладонью щеку и в ответ на извинения студентов и предположения о том, что они объедают местных жителей, торопливо уверяла: «Ешьте, ешьте. Мы его все равно свиньям выливаем».
    
Голод, как и полагается, сосуществовал параллельно с любовью. Поэтому после двенадцатичасового рабочего дня, фильма и танцев мы шли гулять в степь. Три влюбленные пары идут по деревне ночью с гитарой, чтобы выйти не так далеко, потому что совхоз стоит в степи и даже название у него такое – Степной. И сейчас мы идем, чтобы разжечь костер, петь песни под гитару и говорить обо всем, что случилось за день. Идем между дворами и видим возле сараюшки устроившееся на ночлег стадо уток. Сейчас двенадцать ночи, а ужин был в восемь вечера, то есть очень давно. И молодые, крепкие, здоровые тела томятся по еде. Один из наших отделяется от группы, быстренько хватает первую попавшуюся утку, на глазах у девчонок сворачивает ей шею и заталкивает в чей-то рюкзак. Мы также неторопливо выходим из деревни и находим местечко неподалеку от наших строительных объектов, возведенных уже почти под крышу.
    
Начинается обсуждение, как готовить утку. Роется ямка в земле, в которой будет костер, а потом в угли положена утка. Но для начала ее надо приготовить и общипать. И я со своим парнем иду за уткой. Мы приседаем к рюкзаку, одновременно заталкиваем руки в рюкзак и оба попадаем в ту вонючую жидкость, которую утка выпустила в предсмертном пароксизме.
    
Нам обоим до ужаса неловко, мы выдергиваем руки, что-то постороннее говорим друг другу и возвращаемся к костру, тайком срывая траву и пряча друг от друга, стараемся это на руках рук оттереть. Что-то бессвязное отвечаем на вопрос о том, где утка, и туда отправляется другая пара ровно с тем же самым результатом, пока не находится наконец самый решительный, после перепалок приволокший ее к костру.
    
Общипанная утка за неимением в этой местности глины обмазывается землей пополам с песком и водружается на угли. Надо ждать, пока она будет готова.
    
Время ожидания утки пролетело незаметно. К тому же оно было еще и оснащено неожиданным появлением на черном августовском, раскинувшемся до самого горизонта необъятном степном небе с ярчайшими звездами огромного сигарообразного голубого тела, медленно двигающегося в вертикальном положении по направлению в нашу сторону. Тело было окружено громадным шарообразным голубым же сиянием, математически ровным по краям. Мы просто наблюдали, как оно медленно по траектории обошло небо и удалилось слева направо в сторону горизонта. Продолжалось это примерно минут двадцать. И только намного позже мы поняли, что это, очевидно, и было это самое НЛО.
    
Наконец под утро, по времени где-то через три часа, мы вытащили утку из огня. Она была вся черная, и отмывать ее было нечем. Самый смелый попробовал оторвать кусочек и положить в рот. Долго отплевывался. Остальные чуть пощипали, сделав то же самое. Увы, это было несъедобно.
    
Уже светало… Мы пошли к коровнику горьковчан, привязали утку за то, что осталось от лап и крыльев, к четырем столбам строения, поместив ее висящей горизонтально в воздухе, нашли картонку, написали на ней углем такой текст: «ЭТО БЫЛА УТКА. " "Восходглавмясо». И ушли домой.
    
Утка провисела весь день как символ нашего остроумия и находчивости.
Украденная однажды, она не приобрела характера стихийного бедствия с таким же результатом, поскольку хозяева живности стали просто загонять ее в сараи.
    
А еще через две недели мы стояли у вагонов на железнодорожной станции все вместе и пели: «Сиреневый туман над нами пролетает, над тамбуром горит прощальная звезда..» Цветы, конфеты, подарки, адреса. Девчонки плакали.