Экспромт для именинницы

 
 Огонь от газа, что на плите, быть может с сенсорной панелью, едва прикоснувшись к ней рукой, заставил простую влагу из водопровода краснеть в чайнике со свистком.
 А на столе поодаль роза стояла в вазе, может быть хрустальной. И в листике последнем отражался солнца свет, как странно - он должен быть синим с красною каймой.
 - И издавна, - тут роза прошептала, - я нахожу приют в укромном месте, располагаться поодаль от тебя, довольствуясь всегда самым малым, быть может вазою из искусственного хрусталя. И аметисты, цитрины, морионы не вошли в мою привычку, не прижились. Я рядышком с тобою место здесь облюбовала.
 - Увлеклась, однако ты в своей невинной неприступности, и теперь стоишь одна, белея издалека, похожая на саму вазу, как и ты искусственно выращенная, однажды выставленная на прилавке в магазине, представлена с табличкой "натуральна". И что теперь? Ты бела, твой пьедестал померк от пыли, а я стою главным вот на такой простенькой картине, - чайник со свистком издал голос, что пора бы воду разливать.
  Но в этот миг последний лист, доселе молчаливый, играющий аквамарином от пламени языка, произнес немного робко, но все же громче, чем сам свисток из самого чайника:
 " Быть может и я когда-то полыхая изумрудом, сочетаясь с гранатовым оттенком на лепестках невинной розы, еще не знал своего предназначения. А после всего лишь от газа засиял янтарем на твоей крышке, что из стали. Смотри! Как мы  похожи. Мы разливаем в чашку чай гранатовый, но на вечернем небе он розовый, такое вот смешение цвета - фаворит. Её рука едва притронулась к верху и крышка янтарной краской озарилась. Свисток напомнил, что пора чашкой чая насладиться. И вот уже для чая в розовых тонах в чашку для того единственного разливала её рука, что недавно к панели сенсорной прикасалась".