Муравей

2117-й проснулся как всегда от ощущения того, что скоро рассвет. Он поднял живот со своего персонального клочка сухого листа, расправил все конечности. Начинался новый день – новый этап жизни. Рядом с 2117-м в спальном помещении верхнего яруса уже просыпалась вся его 5-я бригада. В этот предрассветный час муравьиный город в чаще леса пробуждался. Просыпались бригады рабочих, строителей, охотников. Поднимались уборщики, няни, отряды солдат и охранников. Ниже, на средних ярусах пробуждались в своих личных апартаментах командиры и начальники - те, от кого зависело решение многих проблем Муравейника. В подземном ярусе на нижнем элитном уровне пробуждались ото сна сама Царица-мать, Отцы Муравейника, царские советники и другие важные персоны, от которых зависел весь ход жизни. Но об этом 2117-му, простому муравью, даже и думать не полагалось. Впрочем, не полагалось ему думать вообще. Ему полагалось работать, работать и работать. Что он и делал всю свою недолгую муравьиную жизнь, ничем не отличаясь от других муравьёв. Вернее, почти ничем.
   Работники 5-й бригады едва успели умыться, как впопыхах вбежал бригадир, велев всем срочно строиться для встречи большого начальства. Все беспрекословно построились (насколько это позволял скромный размер помещения) и почтительно опустили усы. Появились четыре крупных муравья почётного эскорта и замерли при входе. Бригадир придирчиво оглядел свою 5-ю бригаду инфракрасным виденьем, которым пользуются муравьи в полной темноте внутри муравьиного города.
   Наконец, важно покачивая упитанное брюшко, вошёл сам царский советник 9-й. Несмотря на то, что 9-й являлся членом Верховного Совета, в последнее время он собственной персоной совершал по утрам обход рабочих бригад, чтоб лично поднимать трудовой настрой.
    Войдя, советник значительно оглядел всех. Его хорошо ухоженные усы привычно зашевелились, транслируя работникам запаховибрации правильных морально-поведенческих установок. Советник 9-й считал эти установки необходимыми для слаженного функционирования работников - этих мелких деталей огромного Муравейника. На язык слов эти запаховибрации можно было бы перевести приблизительно так:
    - Все вы, простые труженики, являетесь неотъемлемой составной частью самого высокоразвитого существа во вселенной – Единого Муравейника! Каждый из вас – лишь ничтожно малая часть этого существа. Но принадлежность к нему - самое ценное, что есть у каждого муравья! Это единственная реальность нашей жизни. Служение Единому Муравейнику – это служение Высшему Благу! Так пусть благодаря нашему неустанному труду процветает до конца времён венец творения - великий Единый Муравейник!
    Каждый из простых муравьёв 5-й бригады вибрациями и нюансами комбинаций запахов повторял за ним каждодневную утреннюю молитву:
    - Муравей – это пусть маленькая, но частица огромного Единого Муравейника! Служение Муравейнику – самое большое счастье в жизни каждого муравья! Цель жизни муравья – всё для блага Муравейника!
    2117-й, простой муравей, повторял это заклинание вместе со всеми, как бывало каждое утро. И, как всегда чувствовал воодушевление и духовный подъём. Или должен был чувствовать, и от этого ему казалось, что он чувствует.
    После утренней установки всех отпустили на завтрак. Только бригадир остался получать указания лично от самого советника.
    2117-й вместе со всеми привычно и быстро двигался в сложном лабиринте коридоров, туннелей, проходов и залов. Хотя ни частички света не проникало в них, благодаря инфракрасному видению и особому ощущению пространства, они казались ему ярко освещёнными. 2117-й хорошо знал здесь каждую мельчайшую частичку глины, каждую хвойную иголку, каждый кусочек коры, каждую веточку – всё, из чего был построен сложный муравьиный город. Коридоры-улицы поднимались, опускались, пересекались. Одни вели в верхние общежития, казармы, загоны для тлей, помещения для охраны. Другие вертикально спускались в складские помещения, госпиталь, и ещё ниже - в личиночные покои.
    2117-й знал даже дорогу в недоступное простому муравью сердце Муравейника – в нижний подземный ярус, где находились Правительственные апартаменты. Но конечно, он, простой муравей, туда не допускался, ведь там обитали власть предержащие. Вообще-то 2117-й о власть предержащих не думал - муравью, если о чём и полагалось думать, так лишь о том, как лучше управиться со своей работой. Да и об этом можно не думать: ведь есть указания начальства. Указания необходимо выполнять – и это всё.
    Зато после целого дня работы, когда сядет солнце, закроются городские ворота – вот тогда можно и отдохнуть (если, конечно, нет дополнительной работы внутри Муравейника). Можно покушать и поспать. Можно даже пропустить каплю-другую Гусеничной наливки в кабачке "Трудолюб", что в верхнем ярусе.
     Гусеничную наливку готовили, конечно, вовсе не из гусениц, а из перебродивших семян некоторых трав. А Гусеничной её прозвали потому что, если употребить её не в меру, то обычный нормальный муравей вдруг начинал передвигаться, как гусеница. Наливка не очень одобрялось Верховным Советом – она слишком расслабляла работников, а иногда даже звала на поиски никому не нужных приключений. Но это была старинная традиция Муравейника, а каждый муравей обязан чтить традиции. Кроме того, в конце тяжёлого рабочего дня Гусеничная неплохо снимала напряжение. И даже давала некоторое подобие радости жизни.
 
    Проголодавшиеся работники 5-й бригады, толкаясь, вбежали в трапезное помещение. Повара с кислым видом вынесли из кладовой лишь горсть сушёных жучьих усов. И пару высохших зёрен на закуску.
    - И это всё?! – возмутилась вся 5-я бригада. – Да об эту сушёную дрянь можно жвала сломать! Где нормальный завтрак??
    - Пришло распоряжение от верного Общему Делу советника 8-го сократить утренний рацион. Переходим на режим экономии, - значительно сообщил один из поваров. – Но зато вечером лучшей из рабочих бригад, опередившей остальные, будет выдана целая жирная, и даже почти совсем ещё свежая гусеница. Таково распоряжение начальства. Так что дожёвывайте, что дали – и вперёд, на работу!
    - Давайте-ка, братцы, подналяжем и опередим других как-нибудь! – принялись взволнованно обсуждать работники. - А то ведь с этим новым режимом экономии, будь он неладен, можно запросто ноги протянуть. А жирненькая гусеница, да ещё и почти свежая – вещь куда, как соблазнительная!
    Появился бригадир с планом работ:
    - До заката необходимо полностью расчистить дорогу до Мокрой Прогалины. Это указ самого Верховного Совета. Совет доверил это десяти лучшим бригадам, в том числе и нашей! Мы должны оправдать доверие! Подналяжем, обгоним другие бригады - и большая гусеница наша!
    Давясь, работники кое-как обглодали несъедобный завтрак и поспешили в большой вестибюль у Восточных ворот. Там уже толпились другие плохо позавтракавшие рабочие бригады. Было тесно и душно. Все были раздражены, но не теряли надежды на вечерний сытный обед. Из широкого коридора степенно поднялись царские советники 8-й, 9-й и даже сам Председатель Совета пожилой 10-й. Их сопровождал почётный эскорт крупных муравьёв царской охраны. 
   Советник 9-й, известный оратор, важно и неторопливо поднялся на стену вестибюля. Отсюда любые сочетания запахов могли хорошо распространиться и дойти до сознания каждого. Его тщательно ухоженные усы пришли в движение. Советник формулировал наиболее подходящую для текущего момента запахоустановку:
    - Муравьи! Труженики! Движущая сила Единого Муравейника! Сегодня нам необходимо завершить расчистку дороги для наших доблестных охотников до самой Мокрой Прогалины. Муравейник надеется на нас! Муравейник верит в нашу силу и работоспособность! Муравейник знает: мы сделаем это! Вперёд!!!
    По мнению 9-го, такие возвышенные и энергичные запаховибрации должны взбодрить и привести в рабочее настроение, даже, несмотря на экономичный завтрак.
    Привратники раздвинули тяжёлые монолитные куски коры - створки Восточных ворот. Первые косые лучи утреннего солнца, пробившиеся сквозь заросли, залили вестибюль. Муравьи прикрыли глаза усами, защищаясь от внезапного яркого света. И поспешили наружу, радуясь возможности избавиться, наконец-то, от идейных запаховибраций. Советник 9-й проводил их взором, не спеша сошёл со стены и направился по широкому коридору вниз, вглубь Муравейника. Туда же важно проследовали советники 8-й и 10-й в сопровождении эскорта.
    - Необходимо улучшать и улучшать качество внушения, чтобы поднимать дух патриотизма и идейный настрой, – возбуждённо размахивал усами 9-й. -  Только это может заставить их работать быстрее и лучше. Это гораздо полезнее для Общего Дела, чем снижать им утренний рацион. Голодными они хорошо работать не будут! Тебе понятно это, коллега советник 8-й? Твоё решение снизить рацион – не просто глупость, а преступная ошибка! Я, конечно, не кляузник, но мне придётся доложить об этом самой Царице.
    - Моё решение – вовсе не глупость, и не ошибка! – защищался советник 8-й. – Я устроил им соревнование: кто лучше работает, тот сытнее кушает. Это ты, дорогой коллега, своими бесконечными установками и внушениями забиваешь им головы, и они хуже работают. Но я этого так не оставлю! Я тоже не кляузник, но просто невозможно не доложить об этом самой Царице.
    - Коллеги, вы оба неправильно подходите к делу! – вмешался Глава Верховного Совета пожилой 10-й. – Необходим комплексный подход. Но, я вижу, вы оба не в состоянии принимать комплексные решения. И это я уже сегодня доведу до сведения самой Царицы.
    Споря, сановники спустились в один из подземных элитных кварталов Муравейника. Там, отпустив эскорт, они направились в правительственный кабачок "Золотая Тля".
    В "Золотой Тле", очень расторопный (и несомненно преданный Общему Делу)1665-й немедленно поставил перед ними по хорошей порции свежайшей молодой улитки. И советники на время забыли о разногласиях.
 

    Каждому муравью с раннего возраста известно, что лес – и Верхний Древесный и Нижний Травяной - это не более чем Внешняя часть великого Единого Муравейника. Но часть эта огромна. Она тянется до самого Пограничного ручья на севере и северо-западе, до необъятного лабиринта корней Трухлявого пня на юге, до опасных Паучьих зарослей на востоке и юго-востоке, до гигантского Упавшего дерева на западе. За этими границами (согласно постулатам Муравьизма) мир кончается. Потому что с древних времён самыми авторитетными учёными муравьями было доказано, что там, где кончается Внешняя часть Муравейника, быть ничего не может. А не может там ничего быть по причине того, что это давно доказано.
     Конечно, в народе всегда ходили байки о загадочных пришельцах из других муравейников. И даже кое-кто утверждал, что встречал их. Но власти всегда пресекали эти утверждения, как вредные и разлагающие сознания. Ведь авторитетные учёные муравьи многократно выявляли всю несостоятельность и бездоказательность подобных домыслов. Их аксиома чётка, ясна и понятна каждому: за пределами Единого Муравейника – лишь внешняя тьма – безвременное ничто. И что может там быть!? Ничего. А даже если что-то и есть, то это всего лишь иллюзия.
     Тем не менее, солдатам и командирам пограничных отрядов всё же указывалось, что эта иллюзия не настолько иллюзорна, чтобы можно было не обращать на неё внимания. Природа иногда формирует иллюзорных псевдомуравьёв, нарушающих границу и подлежащих уничтожению. Но истинный Муравейник, он тем и отличается от всяких иллюзий, что он - венец творения, совершенней которого ничего не найдено.
     Однако, несмотря на всё совершенство, время от времени возникали страшные катаклизмы: птицы склёвывали зазевавшихся граждан Муравейника, неизвестно откуда взявшиеся носы зверей вторгались в Центральный Муравейник, почему-то вдруг возникали хищные жуки и сороконожки. А однажды, как свидетельствует история, над Муравейником материализовалась и воткнулась в него сверху гигантская палка и разрушила три верхних городских яруса так, что их потом пришлось долго восстанавливать.
    Авторитетные учёные, созвав конференцию, постановили, что все вышеперечисленные катаклизмы – это аномалии природного характера. Образуются они сами по себе, но наука будущего несомненно их изучит и предотвратит.
    Однако синод адептов Муравьизма не согласился с выводом авторитетных учёных. Все эти катаклизмы – постановил синод – ниспосылает муравьям Сам Единый Муравейник в наказание за грехи и падение нравов. А так же в целях испытания муравьёв в верности и непоколебимости следования идеям Муравьизма.
    Что до простых рабочих муравьёв, то их не интересовали ни выводы учёных, ни постановление синода. А заинтересовало их сокращение норм выдачи Гусеничной наливки в кабачке "Трудолюб".
    Любой муравей на практике знает, что кроме внешней тьмы (которую никто не видел) существует и внешний свет. Он виден всем и светит откуда-то с вершин Древесного леса, там, где необъятные стволы переходят в листву. Внешний свет и листва нужны Муравейнику, чтоб откармливались аппетитные гусеницы и улитки, множились вкусные небольшие жучки и их личинки. Кроме того, ослабевание внешнего света служит всем сигналом к возвращению в Центральный Муравейник и к закрытию ворот. В конце каждой Эпохи из внешнего света начинают падать хлопья снега, принося с собой Великий Холод. Тогда Эпоха кончается, и Муравейник погружается в Великий Сон. Потом, с началом новой Эпохи, Муравейник пробуждается, и вместе с ним возрождается жизнь.
     И, наконец, в состав Единого Муравейника входит ещё и подземная часть с личинками, червями и другими полезными объектами охоты. Подземная часть доходит до непостижимо-огромных глубин, где водится странное и жутковатое явление природы – крот. Но его значение для Муравейника пока не понято даже лучшими умами.
   

    5-я бригада, привычно торопясь утоптанной дорогой среди травяного леса, свернула на север. Здесь была проложена лишь часть дороги от Северных ворот. Дальше едва виднелась тропка, пробитая охотниками в непролазных травяных зарослях. Тропка вела к Мокрой Прогалине – огромному полю голой рыхлой земли под сенью густого куста. Там после дождя поднимаются из глубин почвы разнообразные объекты охоты. К Прогалине требовалось проложить хорошую дорогу, чтобы обеспечить удобную транспортировку добычи в кладовые Муравейника.
    Позади и впереди 5-ой бригады спешили и спешили работники других бригад. Они ничего не видели, кроме дороги. Их усы были направлены вперёд и только вперёд, к работе, необходимой для блага Муравейника, составной частью которого они являлись. Лучи солнца, зеленоватые от листвы ласково грели муравьиные спины. Ветерок, покачивая верхушки лесных цветов и трав, касался их лёгким дуновением. Серебряные капли росы искрились по сторонам дороги, манили утолить жажду. Сочные побеги растений прорывались из земли. Цветы обещали заманчивое лакомство – цветочный нектар. Но муравьи ничего этого не видели. А, если случайно и замечали, старались поскорей пройти мимо: останавливаться нельзя, работа ждёт. Необходимо обогнать в работе другие бригады. Тогда наконец-то можно будет нормально пообедать. Советник 9-й, конечно, испортит аппетит своими развесистыми запаховибрациями. Ну, да тут уж ничего не поделаешь.
    Все шесть ног 2117-го без устали спешили по утоптанной муравьиной дороге. Наконец дорога кончилась. Стебли свежей густой травы, пробивались сквозь спутанные дебри прошлогодних трав и сухой листвы. Все остановились на мгновение – только перевести дух – и тотчас взялись за работу.
   
    Рабочая дисциплина и порядок были отлажены как нельзя лучше. Одни подтачивали стебли, другие немедленно валили их, третьи оттаскивали в сторону от дороги, четвёртые утрамбовывали землю. Если попадались крепкие сухие сегменты стеблей – их тут же волокли в Центральный Муравейник для его ремонта и расширения.
    Солнце постепенно поднималось. Оно уже не казалось столь ласковым, как утром. Когда особенно сильно забурчало в голодных животах, бригадиры разрешили всем перекусить. Работники жадно набросились на скудные припасы, взятые из кладовой Муравейника.  О том, чтоб хоть чуть-чуть отдохнуть, и мечтать не приходилось – надо ведь обогнать других в работе.
    В это самое время раздался сигнал тревоги.
    Гигантский хищный жук продирался сквозь заросли травы, сквозь прошлогоднюю листву к новой дороге. Муравьи организованно отступили. Несколько наиболее быстрых из них уже мчались в сторону муравьиного города, сообщить о нашествии хищного монстра.
    Воинская дисциплина в Муравейнике не уступала рабочей: едва весть была передана, немедленно из Северных ворот выступил "Сверхбыстрый" – оперативный отряд быстрого реагирования, состоящий из самых сильных и умелых воинов.
Громадный хищник неожиданно вырвался на просеку прямо перед 2117-м. Жучьи усы грозно шевелились над могучими острыми жвалами. 2117-й хотел увернуться – и не успел: чёрная пасть чудовища оказалась прямо над ним. Где-то на самом краю его сознания мелькнуло: "Потом объявят, что ещё один добросовестный муравей, часть Муравейника, погиб от злобного явления природы. А после забудут – и, как не было меня!"
    Ему стало бесконечно жаль ту крошечную часть Муравейника, которой он всё ещё является. На самом деле эти соображения, образами и ощущениями пронёсшиеся на краю сознания, едва ли заняли даже крошечную долю секунды. Инстинкт велел бороться за свою жизнь, во что бы то ни стало. Даже, несмотря на то, что жизнь эта – всего лишь незначительно-малая частичка несоизмеримо громадного целого.
     2117-й молниеносно нырнул под ребристое жучье брюхо, проскочил между коленчатыми широко расставленными ногами. И выскочил в заросли позади жука. Ломались сухие листья и стебли – жук разворачивался. Он застревал в густой заросли трав, и это замедляло поворот. 2117-й успел юркнуть под прошлогодний лист. Сквозь прорехи листа он видел, как над прямо ним двигаются, ища его, короткие усы-щётки. Они жадно шевелились возле разинутой пасти. Огромные жвала раскрылись в предвкушении трапезы.
    В памяти 2117-м пробежала его жизнь. Жизнь была обычная, муравьиная, ничего примечательного: утренняя молитва-установка, работа, ещё работа. После работы - короткий отдых с приятелями в кабачке "Трудолюб" за каплей Гусеничной наливки. Потом – спать на свой персональный клочок сухого листа в общежитии 5-й бригады. Мелькнуло в памяти личиночное детство и внушения нянь: "Растите поскорей, окукливайтесь. Как выйдете из кокона – сразу пойдёте учиться, как правильно работать. А выучитесь - примут вас на работу. Вот тогда-то вы и станете полноценной частью Муравейника! А это в жизни самое главное! А пока что кушайте хорошо, чтобы из вас получились хорошие работники". И личинки уплетали кашку, промолотую в нянином зобе, чтоб как можно быстрее окуклиться и, после как можно быстрей начать работать….
    Но уже в то время что-то не в порядке было с 2117-м. Что-то не правильное, не муравьиное: него не возникало горячего желания окукливаться, учиться, трудиться…. Смутно чувствовал он, что ничего стоящего в его жизни не произойдёт, а будет всё, как в сотнях и тысячах других стандартных муравьиных жизнях. В жизнях, которые были до него, есть в его время, будут и потом.
    Но сейчас, в этот день что-то нарушалось в заведённом механизме муравьиного бытия. Выпадали два последних звена из стандартной цепи жизни: старость и смерть в Палате для умирающих муравьёв. Сейчас сомкнётся гигантская жучья пасть - и всё. Остаётся только надеяться, что это будет быстро. А потом, если верить постулатам Муравьизма, опять будет такая же стандартная муравьиная жизнь. Так отчего ж он, 2117-й, так боится? Оттого, что страх смерти - хорошо отлаженная программа в нём. И эта программа диктует ему: "Надо бояться, надо бороться за свою жизнь, нужную Муравейнику". И он, 2117-й, пересилить эту программу в себе не мог и не хотел – она была самым мощным началом в нём.
    Он молниеносно выскочил из-под сухого листа и бросился бежать. Огромные жвала лязгнув, сомкнулись прямо над ним, едва не успев схватить. На листок, под которым он прятался мгновенье назад, опустилась тяжёлая жучья нога.
    Страх гибели окончательно затмил весь мир в глазах 2117-го. Программа выживания заняла главенствующие позиции. Он не даст хищнику уничтожить его тело – оно нужно ему и Муравейнику. Оно ещё молодое, это тело, оно может ещё служить и служить. 2117-й быстро проскальзывал между частыми стеблями; жук продирался сквозь заросли с ужасающим треском. Наконец его длинные верхние усы запутались в сплетении сухих былинок и старых нитей паутины. Он остановился на секунду, высвобождая усы. Этой секунды 2117-у хватило, чтобы окончательно ускользнуть от чудовища.
    Жук поводил освободившимися усами, стараясь учуять в воздухе лёгкую вибрацию движения муравья. Не учуял и повернул назад к строящейся дороге. Он проломился сквозь заросли, выбрался на утоптанную магистраль и помчался по ней. Жук наметил себе новую жертву среди убегающих муравьёв. Но ему навстречу уже несся "Сверхбыстрый" – оперативный отряд крупных большеголовых воинов с мощными жвалами, крепкими ногами, острыми ядовитыми жалами. Простые муравьи рассыпались по краям дороги, пропуская воинов. Но не было в их числе 2117-го.

    Он бежал и бежал, не помня себя, пока все ноги не перестали слушаться. Ему казалось, что жвала чудовища всё ещё клацают над ним, а короткие щётки-усы вот-вот схватят его и потащат к пасти – чёрным воротам смерти. Как долго он бежал и куда – этого 2117-й, ослеплённый ужасом, не помнил, не знал, не понимал.
     Наконец ноги окончательно подкосились. Хищника позади не оказалось, и страх понемногу отпустил. Муравей остановился и огляделся. Мокрый песок под ногами. Впереди – камни, поросшие влажным мхом. Между камнями - сочные толстые стебли растений. Веяло сыростью, журчала вода…. Так это, судя по описаниям, ручей – северная граница Муравейника. Только этого ещё не хватало! Ведь так далеко забредают лишь самые отчаянные воины-разведчики, докладывающие о своих изысканиях только Верховному Совету и под большим секретом. И вот он, простой муравей, оказался здесь! Да здесь же кончается мир!!! А дальше… дальше - только внешняя тьма. Надо немедленно поворачивать назад, к просеке. Наверно, его отсутствие уже заметили, придётся объяснять бригадиру, где он был, что случилось…. Быстрей назад! Срочно назад!!!
    Но видимо, в самом деле, что-то неправильное было с этим муравьём, с 2117-м. Несмотря на усталость и пережитый страх, он стоял и смотрел туда, куда не посмотрел бы не один нормальный муравей – туда, где кончается мир.
    "А что собой представляет эта внешняя тьма? Как она выглядит? Как ощущается? Что в ней есть?", - таких крамольных вопросов муравей задавать не должен. Даже самому себе.
    Позади, на просеке полно работы. С чудовищем уже, наверно, справился "Сверхбыстрый". Теперь прибавилась работа по транспортировке гигантской туши в Центральный Муравейник. И в этом тоже надо опередить другие бригады, чтобы не ускользнула обещанная жирненькая гусеница. А после в кабачке "Трудолюб" за каплей Гусеничной можно будет хвастать приятелям, как ловко он ускользнул от чудовища. Что может быть лучше?!
    А завтра опять: утренняя установка-молитва, работа, еда, капля Гусеничной и так далее. Этот круг вращается всю жизнь до самой старости, до Палаты умирающих муравьёв. Согласно постулатам Муравьизма, этот круг катится и дальше: короткий отдых в лоне счастливых вибраций Единого Муравейника, выход из яйца, забота нянь, преподаватели труда…. И опять работа, капля Гусеничной…. И это правильно. Это хорошо, и так должно быть. Главное только спрятать как можно глубже внутрь себя ненужную мысль о том, до чего же опротивела эта бессмысленная муравьиная жизнь! Вот только как её спрятать – эту лишнюю мысль? Как заглушить?
    Колесо жизни – там, позади него. И он к нему, конечно, немедленно вернётся. Сейчас вернётся…. Но почему же он стоит и смотрит за грань мира? Кроме того, он ничего не может там разглядеть из-за высоких камней у воды. Так и нечего туда смотреть, нужно поворачивать! Да, конечно, сейчас он повернётся к своей муравьиной жизни, но… 2117-й принялся карабкаться по влажному мху на ближайший валун. Это было скользко, сложно и незачем. Но вот, наконец, и вершина валуна. Далеко внизу хрустальные струи Пограничного ручья весело прыгали по камням. Искрились цветные блики. Водные травы извивались в воде. Прочертили воздух синие крылья стрекозы и скрылись на том берегу. Оказывается, у Пограничного ручья есть другой берег! Туда полетела и бабочка. Крупица пыльцы, падая с её крыла, вдруг ярко сверкнула золотом в солнечном луче. Куда она летит, если за границей мира ничего нет? Муравьи не обладают столь острым зрением, чтобы видеть так далеко. Но то, что упавшая ветка перекинулась над ручьём с другого берега к его валуну – это 2117-й отлично видел. Конечно, он, приличный муравей, туда не пойдёт: это же полное безумие – идти за границу мира! Это же подрывает (страшно подумать!) самые основы Муравьизма!! Этого нельзя делать. Нельзя!!! Муравей ступил на ветку. 
    Идти над ручьём, над бегущими струями было захватывающе жутко и интересно. Мельчайшие брызги холодили тело. Азарт возбуждал. Любопытство подталкивало всё дальше и дальше. Вот и мох на другом берегу. За гранью мира, где ничего не должно быть. Но здесь есть! Здесь точно такой же лес.
    И здесь такой же муравей, как и он, только незнакомый.
    Незнакомый муравей стоял на верхушке камня, утопая в мягком мху. Он показался 2117-у странно близким, будто он знал его всю свою жизнь. От него исходило необычное ощущение покоя и силы. Иллюзия внешней тьмы? Нет, пора назад в Муравейник. Немедленно! 2117-й неуверенно подошёл к незнакомцу. Издал приветственную запаховибрацию:
    - Мир тебе, муравей. Ты кажешься мне очень знакомым, но что-то я не могу тебя припомнить. Из какой ты касты, с какого яруса?
    Усы незнакомца шевельнулись в усмешке:
    - Мир и тебе, муравей. Ты хорошо меня знаешь. Но только я ни из какой касты, ни с какого яруса. Потому что я уже давно не муравей.
    - А кто же ты, если я вижу перед собой муравья?!
    - Я – Свободное Существо. Ты видишь меня в том облике, с которым тебе привычней общаться. Ведь я не думаю, что тебе будет приятней и удобней беседовать, например, с жуком.
    Незнакомец вдруг на глазах вырос, расширился…. И прямо над 2117-м навис тот самый громадный жук, от которого он едва спасся. Шевелились длинные усы, а короткие усы-щётки приподнялись над раздвинувшимися жвалами – чёрными воротами смерти. 2117-й заледенел от ужаса. Но жук уменьшился, сузился и опять стал муравьём.
    - Я вижу общение с подобным типом не слишком тебе приятно, - усмехнулся незнакомец. – Ты уж не сердись на шутку, просто я скопировал последний яркий образ, который ты видел.
    2117-й ещё вздрагивал от пережитого волнения, но любопытство захлёстывало его всё сильней:
    - Как тебе удалось вдруг стать жуком??!
    - Просто Свободные Существа – они потому и свободные, что могут принимать любую форму, - ответил незнакомец.
   - А почему ни один даже самый мудрый и храбрый муравей за всю историю Муравейника, насколько я знаю, ни разу не встречал Свободных Существ? Почему Свободное Существо встретил именно я, обыкновенный муравей?
    - Всё просто, - объяснил незнакомец. – Перешедший границу своего мира, сталкивается с необычным. Но и необычное бывает разным. Я знаю, что ты перешёл эту грань именно из-за того, что тебя тяготила твоя несвобода, предопределённые круги твоей жизни. Потому, перейдя её, ты встретил олицетворение твоих тайных желаний – Свободное Существо. Однажды придёт время, и ты поймёшь, что здесь, за чертой твоего мира, ты встретил лишь самого себя. Того, каким бы ты хотел быть.
    2117-й толком ничего не понял, однако хорошенько всё запомнил. Но ведь не полагается запоминать такие вещи – их нет ни в одной из заповедей Муравьизма! А то, чего в них нет – лишнее для простого муравья.
    - Ты уже не совсем простой муравей, - ответил на его невысказанную мысль незнакомец. – Ты – муравей, перешагнувший границу муравьиного мира. Другой вопрос – что победит в тебе – желание свободы духа, или страх перемен?
    Что и говорить, странная это всё информация. Странная, на первый взгляд бессмысленная и, возможно, вредная. Лучше это всё забыть и вернуться домой. И пусть в трудах и суете проходит бессмысленная жизнь – неважно это для малой части Муравейника! Зато так спокойней и надёжней. Муравей – неразумное насекомое. Муравей не может мыслить и не должен! Никогда.
     - Я хочу, чтоб во мне победило желание свободы духа. Наверно, я ненормальный муравей, но ничего не поделаешь. Так я что – остаюсь здесь?
    - Это ты размечтался! Запомни: ни один муравей не может существовать без Муравейника. До тех пор, конечно, пока он муравей. Поэтому ты вернёшься назад и продолжишь вести жизнь простого муравья. И всё на первый взгляд будет, как обычно. Но на самом деле вернёшься ты уже не тем, кем пришёл сюда. В самой глубине твоего существа будет постепенно пробуждаться и прорастать Свободное Существо. И не исключено даже, что когда-нибудь ты им станешь. А сейчас будем прощаться.
    2117-й горестно опустил усы: неожиданно для себя он понял, что ему очень не хочется возвращаться в Муравейник. Но чувствовал он, что и жить здесь, за гранью муравьиного мира, он не сможет. Слишком это противоречит всем установкам, вложенным в него с рождения. И перешагнуть через них неизмеримо труднее, чем перейти ручей.
    - Не печалься, друг мой, - попытался утешить его тот, кто назвал себя Свободным Существом. – Я сделаю тебе прощальный подарок. Я подарю тебе имя.
    - Имя?
    - Имя. А не просто номер, показывающий, какой частью Муравейника является его носитель! Имя, характеризующее те твои индивидуальные черты, каких больше нет ни у кого другого. Такое имя поможет перестать быть лишь частью Муравейника. Но, конечно, дело не только в имени. Даже владение именем, характеризующим тебя - это ещё бесконечно далеко до состояния сознания Свободного Существа. Это лишь крошечный шажок. Остальные шаги ты сделаешь сам, если будет у тебя к тому тяга. А сейчас оглянись по сторонам – что тебе больше всего нравится здесь, за границей твоего мира? Это превратится в твоё имя. Имя ты унесёшь с собой.
    2117-й огляделся. Далеко внизу у подножья валуна серебрился ручей. Высоко вверху над ним качали метёлками сочные травы. Крупица пыльцы с крыла пролетающей бабочки, всё ещё кружилась, подхваченная ветром. Она ещё раз сверкнула золотом в солнечном луче, так и не упав в воду. Ветер принёс аромат незнакомого растения. По-особому пахла сырая почва. Муравей ощущал мягкость мха, в котором тонули уставшие ноги, грудь и живот. Понемногу просыпался голод, притупленный сначала страхом, затем впечатлениями. В воздухе чувствовалась прохладная влага. Муравей впервые в своей жизни с интересом посмотрел наверх. Раньше он никогда этого не делал – интересы муравьёв касаются только почвы да стволов деревьев. Простому муравью нет дела до того, откуда приходит свет. Наверху оказалось необъятное пространство молодой светло-зелёной листвы. Синь неба просвечивала сквозь него. Солнечные лучи пронзали синь и зелень, соединяя их в огромное целое. Муравей впитывал это зрелище не только каждой фасеткой глаз, но самой сокровенной, самой глубинной точкой своей души. Он понял, что это и есть его имя: Синь неба, просвечивающая сквозь зелёную Листву. С языка запахов и образов это имя можно было бы перевести очень приблизительно и сокращённо, как Листвосинь.
    - Моё имя так же Листвосинь, - откликнулся тот, кто называл себя Свободным Существом. – И теперь ты, возможно, понял, почему. Потому что, выйдя за пределы своего мира, ты встретил самого себя, каким тебе, в глубине души, всегда хотелось быть. Сейчас это кажется тебе невероятным, но дальше…. Впрочем, тебе пора возвращаться, солнце перешло зенит.
    Листвосинь с трудом оторвал взгляд от пронизанной солнечными лучами сини и зелени и посмотрел на собеседника. Рядом с ним никого не было. Да, он находился на том берегу, это верно. Над ним качались травы, внизу под камнем бежал ручей – и никого!
     И был ли этот кто-то, или только померещился? Имя? Листвосинь – синь неба, просвечивающая сквозь листву. Имя не померещилось, и это уже хорошо. Теперь он не просто часть целого, теперь он – личность, имеющая имя собственное! А для муравья это - вещь непревзойденная. Даже у самой Царицы нет имени! Даже у верховного адепта Муравьизма, великого мудреца 11-го! Даже у членов Верховного Совета…
    Правда – вдруг вспомнил он - имеется всё же в Муравейнике один старый муравей, у которого имя есть, вопреки мнению общества и основополагающим концепциям Муравьизма. Этого муравья называли Темносвет (откуда только взялось у него такое странное имя?). Его должность вызывала во всех безотчётный страх: начальник бригады, в ведении которой находится Палата для умирающих муравьёв. Муравей поёжился при воспоминании о Темносвете, который у всех ассоциировался с концом существования. Из-за этой ассоциации все без исключения (даже самое большое начальство) боялись его. И даже вынуждены были простить ему наличие имени. Но зато кроме старого Темносвета уже ни у кого во всём Муравейнике имени не было.
    Листвосинь! Имя звенело во всём муравьином существе. Имя отделяло часть от общего целого, имя наделяло её собственной индивидуальной самодостаточной жизнью. Имя обозначило ту пробудившуюся часть "я", которая повела на тот берег, за грань мироздания, простого муравья 2117-го. И Листвосинь повторял и повторял свое имя весь долгий обратный путь.


    На строительстве дороги уже никого не было, и Листвосинь поспешил в Центральный Муравейник прямо через гущу зарослей, чтобы сократить путь. Он вышел из травяного леса у Северных ворот, но ещё издали ощутил присутствие радостно возбуждённой толпы. И действительно, вокруг площади перед воротами и на всех террасах Муравейника собралось чуть ли не всё население. По площади гордо маршировал "Сверхбыстрый", оперативный отряд быстрого реагирования. Сверкали в предвечерних солнечных лучах хитиновые панцири и до блеска начищенные жала. Победно поднимались усы. Впереди шагал 115-й, легендарный боевой командир, и толпа не сводила с него восторженных глаз.
   Воины "Сверхбыстрого" остановились перед правительственной террасой. На неё важно поднялись члены Верховного Совета, снисходительно едва помахивая усами возбуждённой толпе. Советник 9-й, конечно, не упустил случая лишний раз продемонстрировать своё ораторское искусство:
    - Слава командиру 115-му и его храбрейшим бойцам, уничтожившим врага во имя Общего Блага и Единого Муравейника! Сама великая мать, сама Царица передаёт воинам привет и радуется победе вместе со всеми нами! Муравейник может спать спокойно: воинское умение наших верных непобедимых солдат защитит его от любого врага! Слава победителям!
    - Ура победителям! Слава 115-у! – вторила ликующая толпа. – Слава "Сверхбыстрому" – храбрейшей части Муравейника!
    Стражи порядка заставили толпу расступиться, и показалась колонна рабочих. Среди них Листвосинь увидел и тружеников своей 5-й бригады. Напрягаясь изо всех сил, они тащили поверженного перевёрнутого гиганта. Задние ноги его ещё конвульсивно дёргались, но жизнь покидала огромное тело. Ребристое брюхо было пробито жалами во многих местах, из него сочилась в почву мутная влага. Усы ещё судорожно шарили в пространстве над раскрытыми в смертельной агонии жвалами. В страдальческих глазах гасли последние искры жизни.
    Листвосинь хотел было присоединиться к своей бригаде, чтобы участвовать в транспортировке жука, но почему-то медлил. Да, незнакомец (если он вообще был), назвавшийся Свободным Существом, оказался прав. Муравей 2117-й вернулся в свой мир совсем не тем же муравьём, каким покинул его на короткое время. Он переставал быть всего лишь безликой частичкой единого целого. Ему почему-то не передавалось общее ликование толпы.  Ощущение своей отдельности было так непривычно, будто он только что заново вышел из яйца.
    Вдобавок Листвосинь теперь стал видеть не только фасад своего мира. Он стал замечать то, что не полагалось замечать 2117-у, частице толпы. Например то, что подальше от посторонних глаз, скрытые пучком травы, лежали погибшие и тяжело раненные в битве с гигантом солдаты "Сверхбыстрого". Оно и понятно: потерянные конечности, сломанные усы и вырванные жала плохо соответствовали победной атмосфере. У многих солдат из продавленного панциря сочилась в песок бесцветная муравьиная кровь. Тех, кто был ещё жив, осматривали исцелители, разводя усами.
   "Изнанка победных восторгов", - подумал Листвосинь, приблизившись к ним, хотя для этого не было у него никаких причин, кроме, возможно, желания заглянуть "за занавес" событий.
    Неслышно, без парадных запаховибраций и даже без эскорта, появился советник 9-й. Исцелители доложили ему о состоянии раненных. Листвосинь увидел, как сквозь толпу движется начальник бригады, ведающей Палатой умирающих Муравьёв. Тот самый Темносвет, единственный в Муравейнике, кроме него, имеющий имя. Темносвет шёл быстро, и толпа в страхе расступалась перед ним. Следом шли муравьи его бригады. В Муравейнике их называли Служителями Смерти и боялись не меньше, чем их начальника. Темносвет подошел к советнику 9-му. 9-й чуть отшатнулся, стараясь не коснуться его усов своими, однако сумел сохранить начальственный вид и деловито сообщил:
    - Как ты, конечно, понял, верный Общему Делу Темносвет, это наш побочный  результат сегодняшнего столкновения. Двоих ещё можно будет потом приспособить для работ во внутренних помещениях Муравейника. Их заберут исцелители. От остальных пользы для общества уже не будет. Теперь они твои.
    Начальник Служителей Смерти ответил деловитой запаховибрацией:
    - Хочу тебе напомнить, верный Общему Делу 9-й, что Палата умирающих заполнена до отказа из-за столкновения, произошедшего вчера на Южной границе с псевдомуравьями….
    - Осторожней с государственными тайнами! – перебил его 9-й, опасливо оглянувшись по сторонам. Но поблизости он заметил лишь 2117-го, простого работягу из 5-й бригады, который явно не в состоянии оценить подобную секретную информацию.
    Темносвет, игнорировав предостережение 9-го, продолжил:
     - …Заполнена Палата до отказа. И хоть я давно и многократно поднимал в Совете вопрос о строительстве дополнительного помещения для престарелых и умирающих муравьёв, этому до сих пор не вняли. И это возмутительно! Теперь я не знаю, куда деть этих солдат и что...
    - Меня это не интересует, – холодно перебил его советник 9-й. – Тех, кто всё ещё недоумирал после вчерашнего столкновения, можно просто сбросить в Глинистую Расщелину – там и доумирают. Начальник Служителей Смерти, прежде всего, должен заботиться о Высшем Благе – благе всего Муравейника! А только после этого – об остальных, более мелких деталях. Эти солдаты отработаны, больше не годны для общества, и должны очистить общество от своего присутствия. А дело бригады Служителей Смерти – помочь им в этом. Тебе это понятно, Темносвет?
    - Мне уже давно всё понятно, 9-й, - ответил Темносвет, и оттенок раздражения сквозил в этой его едкой запаховибрации.
    9-й исчез так же незаметно и тихо, как появился, и через минуту его усы уже восторженно развевались на правительственной террасе. Темносвет дал команду своей бригаде начать транспортировку отработанных бойцов. Деловито, быстро, без ликований толпы, без приветственных речей и парадных запаховибраций Служители Смерти подхватили солдат, непригодных более для общества. И двинулись далеко в обход толпы к Западным воротам. Те бойцы, которые были в сознании, обречённо смотрели в вечереющее небо безучастными, покорными судьбе глазами. Лишь один совсем молоденький солдатик удивлённо вскинул обломанные усы:
    - Неужели всё так быстро кончилось?!
    Листвосинь смотрел им вслед и делал то, чего не должен делать ни один муравей: он думал.
    "Почему существа покидают жизнь с болью и неудовлетворённостью? И этот жук…. Наверно, он радовался своей жизни, гуляя по зелёным стеблям, охотясь за добычей. А теперь он умирает в страданиях посреди площади, окружённый восторженной толпой. И это доставляет радость муравьям, уже предвкушающим обильную трапезу. А потом и муравьи умирают, больные, ослабевшие, никому больше не нужные, там, в Палате умирающих. Появляются из куколок новые муравьи, новые жуки приходят откуда-то. И всё повторяется. Для чего? Кто это устроил и зачем? Кому нужны эти бесконечные чередования? Кто связал воедино радость и боль, суету жизни и спокойствие смерти? Возможно, всё это нужно Муравейнику, Единому существу? И 2117-у, как части его? Но нужно ли это Листвосиню?"
    Так он думал, глядя вслед Служителям Смерти, уносящим тех, чьё служение Муравейнику окончилось.
    Но муравью думать не свойственно, а тем более думать сосредоточенно внутри себя, не показывая своих мыслей. Это свойство совсем других существ в мире. Потому с непривычки Листвосинь размышлял хоть и слишком сложными для простого муравья запаховибрациями, но их, постаравшись, могли воспринять и посторонние.   
    - Зачем, почему, отчего…, – неожиданно возникла чья-то ворчливая запаховибрация. – Да ко всему этому ты, оказывается, ещё и Листвосинь – синь неба, просвечивающая сквозь зелёную Листву! Такое мне ещё не встречалось.
    Муравей вздрогнул и обернулся. За травяным стволом стоял начальник Служителей Смерти, подошедший незаметно и тихо. Листвосинь так и не понял, почему испугался, когда увидел его. То ли оттого, что Темносвет вообще был самой зловещей фигурой в Муравейнике, то ли оттого, что его самые сокровенные, немуравьиные мысли оказались восприняты. И кем!
    - Ты попридержи свои запаховибрации! Или отойди подальше, когда в тебе что-то думается, - проворчал Темносвет. Но проворчал не злобно. И без того официального холода, с которым он общался с советником 9-м.
    - Давай-ка и впрямь отойдём в сторонку, - предложил Темносвет. - Мне, знаешь ли, в молодости тоже случалось думать о том же, о чём и ты. А такое бывает крайне редко среди муравьёв. Муравей живёт по заведённому, а не размышляет. Я уже стар, но за всю свою жизнь встречал очень мало тех, кто имеет собственные мысли. Тем более такие. Вот мне и стало интересно.
    Темносвет оглядел радостно беснующуюся толпу, и усмешка блеснула в каждой фасетке его глаз. Затем он вошёл в заросли трав, под которыми только что лежали раненные. Жестом уса пригласил собеседника следовать за собой. Последовал бы 2117-й за зловещим муравьём смерти, или, испугавшись, смешался бы с толпой – неизвестно. Листвосинь за ним последовал. Среди зарослей оказалась хорошо скрытая от посторонних глаз полянка - клочок земли, где не росла трава. Здесь начальник Служителей Смерти и остановился.
    - Листвосинь – это синее небо (то есть верхний свет), просвечивающее сквозь зелень листвы (то есть верхний лес), – раздумчиво объяснял самому себе Темносвет. – Что ж, в этом есть нечто…. Нечто совсем не муравьиное. Откуда у тебя вдруг такие мысли?
    Листвосинь, не был уверен, что этот пожилой умудрённый опытом собеседник поверит ему. А даже если поверит, то ещё большой вопрос, как он к этому отнесётся. Конечно, лучше было бы промолчать, но Листвосинь, не в силах сдержаться, рассказал вкратце, в двух-трёх запаховибрациях о том, как побывал за границей мироздания. К его немалому удивлению Темносвет не только поверил, но даже не слишком удивился рассказу.
   - Вот что, молодой муравей, в молодости я тоже заимел имя вопреки всем концепциям Муравьизма и мнению общества. Это произошло после того, как я оказался за границей дня. Я после этого много размышлял точно так же, как размышляешь теперь ты.
    - Размышлял…, и что дальше? – с нетерпением спросил Листвосинь.
    - А дальше я просто вернулся назад. В Муравейник. И зажил, как простой муравей. Вот только имя…
    - А за границей дня - это как?
    - Время Муравейника – дневное. Все ворота закрываются с заходом солнца, и нет никого во внешней части Муравейника. Это знают все с личинок. Это - Закон, один из главнейших. Это и есть граница дня. Но раз случилось так, что я оказался снаружи после закрытия ворот. И видел такие чудеса, каких не видел ни один смертный муравей! Может, конечно, кто-то ещё видел, но сведений об этом нет.
    - А что же там было? – спросил Листвосинь, сгорая от любопытства.
    - Небо потемнело, как перед дожём. Свет постепенно гас. Делалось темно, почти как внутри Центрального Муравейника. И тогда я посмотрел наверх, чтобы понять, куда делся свет. Этого я так и не понял, но не это важно. Небо стало тёмным, почти чёрным, и в нём засияли бесчисленные светящиеся песчинки. Не знаю, что это было, но большего совершенства я ни разу не видел. Потом я понял, что вижу эти сияющие песчинки даже, наверно, не глазами – на такое муравьиного зрения, пожалуй, не хватит. Я видел это какой-то глубинной частью себя. Моё имя сложилось само – Темносвет - Тёмное небо с мириадами Светящихся песчинок.
    - Темносвет…. Тёмное небо, светящиеся песчинки… – Листвосинь постарался представить себе, как это всё было. – Я тоже хочу это увидеть!
    - И думать об этом забудь! Не зря закрываются все ворота. Ночь – время опасных существ. Помнишь, небось, страшилки про сороконожек, которыми няни пугают личинок, чтоб те хорошо кушали? Так это оказались, не сказки: от одной из них я еле ноги унёс, спрятавшись в дальних зарослях. Но тогда из подземной пещеры выбрался ночной сверхгигант – мышь. Этот зверь рыщет везде, и земля сотрясается от его шагов, а это почище сегодняшнего жука. Попадёшь чудовищу под ноги – инвалидом останешься. А с севера, от Пограничного Ручья, шлёпают на широченных лапах огромные неведомые твари, зелёные и скользкие. Они сотрясают воздух такими звуковыми вибрациями, от которых дрожь проходит по всему телу. Но и это ещё не всё. За Большим Сосновым Стволом, где Земляная Гора - там ночью происходят самые жуткие вещи. Из жерла Земляной Горы разлетаются во все стороны громадные камни и куски почвы – это из недр поднимается крот – необъяснимое явление природы. Но все эти ужасы бывает только за границей дня – это Закон Муравейника. Так что, лучше оставь мысль побывать ночью во внешней его части и помни, что ты всего лишь муравей. Мне-то довелось побывать, но это не прошло мне даром: после того, как я увидел это сверкание бесчисленных песчинок в тёмном небе, я стал другим. Больше всего на свете мне захотелось стать Свободным Существом.
    - Так ты тоже заешь про Свободных Существ?!! 
    - Не ты один умный, - усмехнулся Темносвет. – Размышляя, я пришёл к выводу, что Свободное Существо – это другая сторона нас самих. Возможно, Свободное Существо есть в каждом муравье, только очень-очень глубоко. И спит оно слишком крепко. Но иногда и лишь в очень немногих оно вдруг пробуждается. И не к добру это – Муравейник такого не потерпит. Поэтому благоразумнее считать, что Свободных Существ нет. В молодости мысли о них часто бередили мне ум. И я понял важную вещь: само желание стать Свободным Существом – это поток, идущий от тебя туда, куда зовёт тебя твоя душа. Но его пересекает другой поток, несоизмеримо более мощный – Поток Желания Муравейника. Этот мощный Поток не стремится никуда, он жаждет лишь насыщения и расширения себя. Он завихряется кольцом вокруг Муравейника. И маленькие потоки желаний всех муравьёв вливаются в этот Единый Поток пополняя его. А твоё желание стать Свободным Существом, твой крошечный, по сравнению с общим, поток не идёт в одном направлении с Потоком Муравейника. Он пересекает его, врезается в него, вызывая возмущение, и отбрасывается им. И ты отбрасываешься вместе с ним. А это чревато самыми неприятными последствиями. Я понял это ещё тогда, когда вернулся…
    Темносвет надолго замолчал. Потом продолжил:
    - И с тех пор это загадочное тёмное небо заменили мне подземные глубины. Там, под самым нижним ярусом есть древние подземные пустоты. Ещё во времена Первой Царицы оттуда брали глину для постройки Муравейника. В те времена, как гласит история, некий могучий червяк прорыл туннель к глинистой пещере с бездонной Расщелиной. Червяка убили воины Первой Царицы, а туннель существует по сей день. По нему мы переправляем тела усопших и сбрасываем их в Расщелину в глубине пещеры. Часто я подолгу стою на самом краю Расщелины и смотрю вниз. И тогда мне кажется, что там, как в тёмном небе, вспыхивают эти удивительные светящиеся песчинки…. В саму Расщелину никто ни разу не спускался – ноги скользят по отвесным и сырым глинистым склонам. Да и незачем туда спускаться. Согласно постулатам Муравьизма, энергетические потоки усопших, сброшенных туда, возвращаются своими невидимыми путями в Единый Поток Муравейника. Они притягиваются к Царице-матери, дают импульсы жизни снесённым яйцам. Так они возвращаются в общую жизнь Муравейника.
    Муравей по имени Тёмное небо со Светящимися песчинками – Темносвет - долго пребывал в своих воспоминаниях. Наконец он вернулся к действительности:
    - Я вижу, ты муравей не вполне обычный. Ты очень похож на меня в молодости. Неглупый и даже, что совсем удивительно, мыслящий. Может, ты не рождён быть работником, и тебя распределили не в ту касту?
    - Будучи личинкой, я не прошёл квалификационный тест на прожорливость, вот и не приняли в начальственную группу. И на воина я не потянул – тест на агрессивность завалил. Решили, что гожусь лишь в рабочие. 
    - Вот растяпы! – возмутился Темносвет. - Решили, называется! То-то я смотрю: ты явно не на своём месте. Вот тебе и не живётся спокойно, как и мне когда-то. Я, знаешь ли, тоже в своё время завалил все тесты. И так же был неприкаянный, пока 884-й, тогдашний начальник Служителей Смерти, не взял меня к себе.
    Темносвет задумался:
    - А не взять ли и мне тебя в свою бригаду? Надо бы, конечно, сначала как следует к тебе присмотреться. Вот что, после закрытия ворот приходи-ка ты в кабачок "Золотая Тля". Это в пятом квартале нижнего элитного яруса, если ты этого не знаешь. Потолкуем обстоятельно.
    - Приду, конечно! - волнуясь, ответил Листвосинь. – Только вот в "Золотую Тлю" меня не пустят: туда же только важных персон пускают.
    - Со мной тебя пустят куда угодно. Не хочешь же ты, чтобы я лакал всякую гадость в "Трудолюбе"! Не то у меня здоровье, да и не солидно. Так что, сразу после закрытия ворот подходи к входу в "Золотую Тлю".
    Темносвет повернулся и направился сквозь заросли травы в сторону Западных ворот. Листвосинь ещё долго смотрел ему вслед. А потом медленно поплёлся к своей 5-й бригаде.

    Обычная жизнь Муравейника постепенно наваливалась на него, пригибала, уравнивала со всеми, превращала из Синевы неба, глядящей сквозь зелень Листвы, всего лишь в частичку Муравейника.
    2117-й, объяснив причину своего отсутствия, приступил к работе. Расширяли ворота для протаскивания внутрь Муравейника поверженного гиганта. Затем протаскивали его сквозь ворота, тянули по широкому проходу в главную кухню. И, наконец, сдали поварам. Повара немедленно принялись за разделку туши, а рабочих отпустили в трапезную.
    Другие бригады толкали жука только сзади и с боков, в то время, как 5-я тянула гиганта за головогрудь. Поэтому никто не мог возразить, что целая жирная гусеница перепадала 5-й бригаде, плюс ещё каждому дополнительные полкапли Гусеничной наливки в кабачке "Трудолюб". Но, конечно, дополнительные полкапли заказывали далеко не все: это слишком! Ведь завтра – рано на работу! Надо опять обогнать другие бригады. И закончить прокладку дороги до самой Мокрой Прогалины - ведь Муравейнику срочно нужна эта дорога.
    Все эти дела волновали 2117-го. Листвосинь, оттеснённый куда-то вглубь муравьиного существа, тихо свернулся там в уголке и спал. А может, и не совсем спал, потому что не тот стал 2117-й, чем раньше. Совсем не тот. Его не восторгала так сильно, как других, эта аппетитная жирная гусеница. Да, он была нежна, вкусна и даже почти свежа, но всё же….
    "Для чего нужно, чтоб живые существа покидали жизнь со страданиями? Кто устроил так? Единый Муравейник, огромное сознательное существо, вобравшее в себя весь мир?  – окончательно проснулся в потаённом уголке души Листвосинь. - И эта гусеница…. Её последние мгновения были полны ужаса и боли. Она уже не превратится в свободное крылатое существо, взлетающее над лесными цветами в синюю высь…. "
    Листвосинь вспомнил Свободное Существо и понял, что вкусная жирненькая гусеница больше не полезет в рот. По крайней мере, сегодня.
    Вечерняя трапеза кончилась. Муравьи вычистили усы, голову и конечности и отправились отдыхать. Некоторые, постарше, брели прямо в общежития – опустить брюхо на свой личный кусочек листка, расслабиться и дремать без снов, накапливая силы для завтрашней работы. Те, кто помоложе, спешили в кабачок "Трудолюб", пропустить каплю Гусеничной на сон грядущий и обсудить последние новости Муравейника.
    - А хороша была гусеница, а, 2117-й! – ощутилась рядом с Листвосинем запаховибрация 2119-го, приятеля ещё с личиночных времён.
    - Хороша, - без энтузиазма отозвался 2117-й.   
    - Что-то ты какой-то странный стал после того, как пропал куда-то утром. Это за тобой, что ли, жук погнался? А-а, тогда понятно. Я б тоже перепугался! Жучище-то был какой! Но ты главное пропустил – саму битву не видел! Как "Сверхбыстрый" подошёл…. Нет, это надо было видеть! Одной запаховибрацией уже всё сказано – лучшие солдаты Муравейника! А командир их, 115-й - ну тот вообще герой! Как он кинулся в атаку впереди всех – мы, кто издали наблюдали, так и замерли! А жучище разинул жвала – и на него!! А 115-й - сразу видно, что боевой командир – мгновенно вспрыгнул ему прямо на голову и вонзил жало! Но у жука броня оказалась прочней, чем даже его жало. Вдобавок броня была очень гладкая, скользкая, и враг сумел сбросить его с себя. Но 115-й, хоть и упал, а мгновенно вскочил на ноги, усы поднял и командует: "Вперёд, бойцы, во имя Муравейника!". И опять кинулся в атаку. И солдаты не дремали, плотно окружили врага со всех сторон и прыгнули на него. Рискуя жизнью повисли на его боках, и жала вонзали ему под брюхо. Они тоже все герои один к одному – отвлекали внимание жука от 115-го.  И тогда 115-й опять совершил свой рискованный прыжок на головогрудь врага, а оттуда перескочил на спину. И смертельно ужалил в уязвимое место между сегментами. Мы все смотрели (издали, конечно) и глаз не могли оторвать. А жучище-то ужаленный взбесился, ворвался в ряды солдат и передавил их немало, ну, да это неважно. Главное, что "Сверхбыстрый" победил врага! Нет, это надо было видеть! Жаль, что тебя не было. Но ты тоже молодец – ухитрился убежать от жука, хотя и битву не видел. Ладно, не печалься, пойдем, тяпнем по капле, и всё пройдёт.
    - Не, устал я. Ног под собой не чувствую. Ты иди в кабачок, а я пойду, прилягу на свой листок, - соврал впервые в жизни 2117-й.

    Привратники уже закрывали все ворота, и надо было поторапливаться. Он спускался по знакомым коридорам, проходам, улицам муравьиного города. Шёл мимо казарм простых воинов, мимо общежитий рабочих, где у каждого муравья в лучшем случае был такой же, как у него, клочок сухого листка.
   Два пожилых муравья шли впереди, устало покачиваясь на ходу. 2117-й, проходя мимо, уловил обрывки их обмена мнениями.
    - Тяжёлый денёк был сегодня! – жаловался один. - И так ног не чую, а тут ещё этот жук! А меня от жучатины изжога, бурчание в животе и запор.
    - А ты к исцелителям обращался? – спросил другой. – У меня вот среднюю ногу сводило в суставе каждый раз после работы, так наш участковый исцелитель мне дал одну травинку сушенную, велел грызть перед едой. Редкостная гадость на вкус – но, вроде, помогло. Или само прошло.
    - Ай, эти исцелители ничего не понимают, я им не верю. Придёт время ноги протянуть – поплетусь в Палату умирающих, и дело с концом!
    - Ну это ты брось! - вмешался в беседу ещё один усталый пожилой муравей. -  Нам о работе надо думать, а не о Палате умирающих, не к ночи будь она помянута. Работа – это жизнь! У меня есть один знакомый целитель, так он не травами лечит, как все, а воздействует пассами. Могу познакомить.
    - Хм, пассами воздействует…. Не верю я в эти предрассудки - нас такому не учили. А вот насчёт работы – это точно. Что у нас, простых муравьёв, имеется, кроме работы?! Ничего. Работа – это и есть наша с вами жизнь. А потому, пусть молодежь себе там резвится в "Трудолюбе", а нам надо отдыхать, силы копить….
    2117-й больше не воспринимал запаховибрации пожилых муравьёв: они свернули в спальное помещение, а он пошёл дальше. 
    Шёл он мимо кладовых, казарм, складов стройматериалов, загонов для тлей. Шёл мимо недостроенных помещений, предназначенных под новые жилища, трапезные, склады…. Муравейник расширялся, строился и рос. Ходили слухи, что Царица-мать трудится не покладая яйцеклада, производя всё новых и новых будущих граждан Муравейника - будущих строителей, солдат, начальников, охранников, поваров, нянь….
    "Интересный тип этот Темносвет, гораздо интересней, чем все муравьи вместе взятые. И неплохо бы, если б он и в самом деле взял меня в свою бригаду. Хотя, конечно, жутковато быть Служителем Смерти", - думал муравей, незаметно сворачивая в проулок, срезающий путь к кварталам нижних ярусов.
    Чем глубже спускался он в защищённую часть Муравейника, тем туннели-улицы его делались всё шире и прочнее. Здесь уже не было загонов для тлей и общежитий для работников. Здесь находились более благоустроенные жилища для шеф-поваров, бригадиров и другого мелкого начальства. Здесь же были расквартированы бойцы "Сверхбыстрого" – оперативного элитного подразделения. Уставшие воины, обсуждая сегодняшнюю битву, стекались в местный паб "Пляшущая сороконожка".
    Ещё ниже уровнем, уже в подземной части Муравейника - хорошо утеплённые инкубаторы для яиц, палаты личинок, помещения куколок. Няни - белёсые, нежные, с большими зобами - стояли гурьбой у входа в своё общежитие и обсуждали последние сплетни Муравейника. Завидев простого труженика, спускающегося в элитный квартал, они удивились и принялись строить догадки, что ему нужно там.
    Ещё ниже уровнем начинались элитные кварталы с индивидуальными апартаментами ответственных муравьёв. Здесь было свежо и прохладно – наверно, хорошо работали вентиляционные шахты. Было очень чисто, сразу видно, что здесь вовсю трудилась Обслуга Нижних Ярусов – особая каста, никогда не поднимающаяся наверх.
    Кажется, где-то здесь - легендарный кабачок "Капля Росы". Ходили байки, будто в нём Отцы Муравейника веселятся с крылатыми молоденькими Царевнами, собирающимися лететь в "Вечный свет в целях Высшего блага", как официально полагалось считать. Более подробно народу знать было не дано. Никто из простых муравьёв обычно не бывал в нижних ярусах. Разве что иногда, для ремонта помещений, да и то под строгим надзором блюстителей порядка. Потому жизнь знати в глазах простонародья обрастала домыслами и мифами.
     Муравей спускался дальше по широким коридорам-улицам, по тщательно подогнанным плитам древесной коры. Высокие арки изогнутых сосновых игл давали приятный успокаивающий аромат. Прочные удобные жучьи надкрылья закрывали входы в личные апартаменты важных персон, ограждая их от суетного мира.
    "Хорошо бы тут жить…," – мечтательно подумал 2117-й.
    "Хорошо бы, - согласился Листвосинь, – Только здешняя жизнь, как и жизнь верхней части Муравейника, кончается одинаково: дохлым муравьём, которого надо поскорей сбросить в Расщелину, чтоб не валялся под ногами".
    "Это верно, - согласился 2117-й, - Но ведь пока живётся, хочется, чтобы получше…".
    "Всё, чего мне хочется – это освобождения от бессмысленной мелкой муравьиной суеты", - Листвосинь, окончательно выбравшись из потайного уголка души, занял в муравье главенствующее положение.
    - А по капле чего-то хорошего пропустить в неплохом месте тебе не хочется? – неожиданно возникла запаховибрация Темносвета, и из-за поворота показался он сам.– Сколько раз можно тебе втолковывать: хочешь размышлять – делай это так, чтоб никто не улавливал твоих размышлений! А то будут неприятные последствия. Ладно, ладно, пошли в "Золотую Тлю", там и побеседуем с уса на ус в отдельном кабинете.
    Вход в "Золотую Тлю" охранял необыкновенно важный и суровый муравей из касты охранников. Завидев начальника Служителей Смерти, он почтительно опустил усы:
    - Добро пожаловать, верный Общему Делу Темносвет.
    Темносвет вошёл, едва качнув усом. Листвосинь попытался, было, пройти следом….
    - А ты куда прёшься, комариное рыло!? Таких, как ты, сюда только мусор убирать пускают. Ну-ка марш в свой гадюшник, в "Трудолюб"!
    - Пропусти его, не видишь – это со мной! – велел Темносвет, остановившись при входе. Затем повернулся к охраннику и добавил:
    - Знай на будущее: вот этот муравей – это верный Общему Делу Листвосинь. Запомнил? Теперь ты его будешь пропускать всякий раз. Тебе понятно? – Не дожидаясь ответа, Темносвет вошёл внутрь "Золотой Тли".
    - Слушаюсь, верный Общему Делу Темносвет, - откликнулся охранник, ошалело глядя на простого обшарпанного муравья, имеющего имя, что совершенно сбивало с толку. Но рассудив, что в мире всё возможно, вежливо опустил усы:
    - Добро пожаловать, верный Общему Делу Листвосинь. 

    Кабачок "Золотая Тля" поразил воображение 2117-го. На мягких и свежих лепестках фиалок, устилавших пол, приятно пружинили усталые ноги. Мерцали причудливые экзотические гнилушки, явно доставленные сюда с южной границы, где высится овеянный былинами Трухлявый пень. Кабачок был заполнен почётными посетителями. В центре внимания находился 115-й, героический командир "Сверхбыстрого". Его окружали многочисленные почитатели его доблести. Ближе всех к нему располагались царские советники 8-й, 9-й и 10-й.
    - Это было великолепно, верный Общему Делу 115-й! – перебивали они один другого. – Этот бросок прямо на голову превосходящего силой противника войдёт в историю Муравейника! Какая дерзновенная тактика!
    -  Сама Царица-мать пришла в восторг, когда ей описали ход битвы! Несомненно, она скоро пригласит нашего верного Общему Делу героя на приятную аудиенцию в Главном зале!
    - Такая доблесть и отвага – редкость даже для храбрых воинов Муравейника!
    - Да бросьте вы в самом деле, - смущался 115-й. – Я всего лишь выполнял свой воинский долг.
    При виде Темносвета все запаховибрации тут же улеглись. Все, и даже храбрец 115-й, зябко поёжились. Общее настроение несколько испортилось. Несмотря на это, все усы разом вскинулись и опустились в приветствии:
    - Рады воспринимать тебя здесь, верный Общему Делу Темносвет.
    Никто поначалу даже не обратил внимания невзрачного муравья, вошедшего позади Темносвета. Начальник бригады Служителей Смерти снисходительно ответил всем:
    - Я тоже рад застать здесь таких достойных и верных Общему Делу муравьёв. Продолжайте, продолжайте свою болтовню, я вам не помешаю.
    К Темносвету молниеносно подскочил, виляя талией, ловкий подвижный муравей:
    - Мы все счастливы воспринимать тебя здесь, верный Общему Делу Темносвет! Твой любимый отдельный кабинет, как всегда, ждёт тебя. Но может, ты желаешь провести сегодняшний вечер в большом зале в обществе нашего замечательного героя 115-го?
    При этом вопросе многие заметно приуныли.
    - Нет, 685-й, - ответил Темносвет. – Я сегодня немного утомился, провожая в последний путь бойцов "Сверхбыстрого", не менее храбрых, чем их командир. А потому мы вот с этим верным Общему Делу муравьём по имени Листвосинь пройдём в отдельный кабинет. А вам, муравьи, - обратился он ко всем – вам я предлагаю не только восторгаться 115-м, которого я уважаю не меньше вас, но так же помянуть самыми лучшими запаховибрациями павших сегодня героев "Сверхбыстрого". А так же тех из них, кто в этот момент проводит свои последние часы в Палате умирающих.
   Темносвет и следом Листвосинь проследовали в отдельный кабинет. Посетители "Золотой Тли" облегчённо вздохнули, поначалу даже не отреагировав на то, что ещё один муравей имеет имя. И только советник 9-й напряжённо пытался вспомнить, где же он встречал этого ничем не примечательного муравья с исцарапанным хитином на обветренном панцире, названного почему-то Листвосинь. Не мог ведь сам начальник Служителей Смерти пригласить в "Золотую Тлю" простого работника! Абсурдно, конечно. Но, судя по всем ощущениям это так и есть.
    В отдельном кабинете "Золотой Тли" было ещё более комфортабельно, чем в общем зале. Два муравья из касты Обслуги под руководством 685-го моментально втащили два мягчайших лепестка, искусно выгнутых так, чтобы муравьиное тело чувствовало себя на них с максимальным удобством. Темносвет тут же плюхнулся брюхом на один из них, раскинув задние и средние ноги. Листвосинь не сразу последовал его примеру, настолько свежим, ароматным и бархатистым был предназначенный для него лепесток. Это не то, что его личный сухой, распадающийся обрывок листка в общежитии рабочих муравьёв.
    - Что-то не вижу я сегодня здесь ребят моей бригады, - заметил Темносвет. – Отправились они, что ли, все в бар "Весёлый Червячок"? 
    - Так точно, отправились, - вздохнул всеми дыхальцами 685-й. – Решили, что советники 8-й и 9-й портят им аппетит. А напрасно: сегодня у нас на закуску такая улитка – вкуснее быть не может! А что подают в том "Весёлом Червячке"? Одну гадость, прямо как в "Трудолюбе"! Обидно ж за них - такую улитку не попробуют, и всё из-за чего!
    - Утешься, дорогой мой 685-й: мы за них съедим! – благодушно отозвался Темносвет. – Тащи-ка ты нам по две Червячной и по хорошей порции этой самой улитки. Да обязательно с чертополоховым нектаром!
    - Слушаюсь, верный Общему Делу Темносвет.
    Ловкий и подвижный 685-й мгновенно исчез вместе с обоими муравьями Обслуживающей касты. Никогда ещё муравей 2117-й не отдыхал так удобно. В упругом и мягком лепестке нежно-жёлтого цветка, расслабленно утопало тело. Только сейчас, наконец, почувствовалась вся усталость, накопившаяся за этот бесконечно-бесконечно долгий день. Темносвет чуть насмешливо поглядывал на удивлённого и растерянного работника 5-й бригады. Снова появился 685-й с обслуживающими муравьями, которые осторожно несли в ловких передних конечностях два аккуратных кусочка мятного листа. На каждом кусочке блестела в призрачном свете гнилушки кристальная переливающаяся капля.
    - Червячная наливка, - пояснил Темносвет. – Её готовят только лучшие повара, и только из самых отборных зёрен особых трав. Я давно уже не употребляю Гусеничную, эту гадость. От неё только головная боль, изжога, и тяжесть в животе. Червячная, хоть и гораздо крепче (от неё можно и по-червячьи поползи, если принять чрезмерно), но зато укрепляет нервную систему. А это важно.
    От Червячной наливки у Листвосиня немедленно закружилась голова и стали заплетаться усы. Тут же подскочил 685-й, ставя перед ним кончик базиликового листа с чем-то необычайно аппетитным:
    - Срочно-срочно надо закусить, верный Общему Делу Листвосинь. Рекомендую: филе молоденькой улитки с нектаром чертополоха. Улитка такого нежного вкуса достойна самой Царицы!
    Улитка, действительно, оказалась таким образцом свежести и вкуса, какой простому муравью достаётся крайне редко, если вообще достаётся. Голова перестала кружиться, усы вернулись в нормальное положение.
    - Хорошо? – благодушно спросил Темносвет, знаком отпуская 685-го и обслуживающий персонал. Те вышли, плотно задвинув за собой тяжёлые жучьи надкрылья, служившие входом в отдельные апартаменты.
    - Лучше быть не может! – восторженно отозвался Листвосинь.
    - Ты забавный тип, - усмехнулся Темносвет. – Пожалуй, и вправду возьму тебя в свою бригаду. Только вот запаховибрации не распускай при посторонних. Но как раз здесь, в этом помещении, где посторонних нет, ты спокойно можешь излагать свои мысли. А я с удовольствием их восприму. И своих мыслей добавлю. И получится у нас высокоинтеллектуальная беседа, о которой я давно мечтал, только не с кем было беседовать. Отдельно взятый муравей – это, как известно, тупая скотинка. Но про нас с тобой этого нельзя сказать! Верно?
    - Верно, - согласился Листвосинь. – Но, вот что я подумал: какая польза будет от этой нашей высокоинтеллектуальной беседы, если она не будет иметь практического результата?
    - Польза тут самая прямая: я нуждаюсь в понимающем собеседнике – у меня теперь есть ты. И ты нуждаешься в понимающем собеседнике – у тебя теперь есть я. Вот и польза. Но насчёт более практического результата, такого, например, как путь к состоянию Свободного Существа, так выкинь эту идею из головы! Уже объяснялось тебе про мощный кольцевой Поток Муравейника. Пойдёшь поперёк течения – сметёт. Лучше не пробуй. Я тоже в молодости порывался – чуть плохо не кончил. Но вовремя остановился. Пожалуй, прямо завтра возьму тебя в свою бригаду – будешь постоянно на глазах, а то ещё натворишь чего по молодости с такими мыслями!
    - Нет, ну чисто теоретически, - не унимался Листвосинь. – Что будет, если я действительно захочу стать Свободным Существом и покинуть Муравейник, чтобы жить по собственным законам? Захочу, например, подниматься по стволу всё выше и выше к синему небу сквозь зелёную листву - и поднимаюсь! Туда, куда не ступала ещё нога муравья. И не думаю при этом, ни о каких общих делах Муравейника, а просто радуюсь новым открытиям. Или захочется, например, путешествовать за границей муравьиного мира – и путешествую! Иду, куда вздумается, пью росу, ем семена трав, нектар цветов, ощущаю на своём теле солнечные лучи. А ночью, невзирая на опасности, хочу я видеть тёмное небо со светящимися песчинками. Хочу я, допустим, жить себе в радость, узнавать всё новые и новые секреты мироздания. И никогда-никогда не возвращаться в Муравейник с его всегдашней суетой. Разве нельзя?
    - Можешь помечтать об этом, - снисходительно ответил Темносвет. – Но, лишь тогда, когда нет посторонних, как сейчас. Но обычно держи это глубоко в себе. Если сможешь. А нет – плохо тебе придётся. Помниться, когда-то давно один из основоположников Муравьизма сформулировал аксиому: "Жить в Муравейнике и быть свободным от Муравейника нельзя!". А жить не в Муравейнике нельзя тоже, потому что муравей – социальное существо. Он должен трудиться для общего целого и пребывать в общем целом. Всё остальное – против Потока Муравейника. Ты, я, мы все – не более, чем часть общей жизни – так положено считать. Хотя (но это только между нами!), тошнит меня от всего этого. Давно тошнит. Но не будем об этом. Вот тебе в данный момент хорошо? Да. Мягкое ложе, вкусная еда, отличная выпивка, заботливое обслуживание. Будет хорошая должность в моей бригаде, не придётся тяжко трудиться – вот и радуйся! А о секретах мироздания не помышляй и за грань допустимого не заглядывай: помни, что всего лишь муравей!
    Листвосинь постарался расслабиться. Отхлебнул ещё Червячной – приятное тепло согрело уставшее тело. Съел ещё одну порцию улитки – необычайно вкусно и сытно! Действительно, зачем стремиться куда-то в свободный пугающе-огромный мир? Ведь всё, что надо, есть здесь, в маленьком муравьином мирке! Ему повезло в жизни – сам Темносвет возьмёт его к себе, а все знают, что Служителям Смерти живётся вольготнее некуда. Кому ещё так везёт?! А дальше будет полно вкусной еды, отдельное и удобное помещение для сна, кристальная Червячная вместо противной мутной Гусеничной. Будет уважение и страх окружающих, будет "Золотая Тля" и спокойная безбедная жизнь. До самой смерти, о которой лучше не думать.
    - Да, ты прав, Темносвет! – согласился 2117-й.
    - Вот и молодец, что понял, - обрадовался Темносвет. – Кушай, как следует – тебе поправляться надо, покрупнеть. Чтоб хитин на панцире был ровный, лоснящийся и блестящий, без единой вмятины, как у всех хорошо откормленных муравьёв моей бригады. Это обязательный признак Служителя Смерти. А из тебя с твоими философскими взглядами в конечном итоге выйдет отличный Служитель Смерти. Не исключено даже, что со временем, когда Глинистая Расщелина примет моё старое тело, именно ты займёшь моё место. Недаром только у нас двоих во всём Муравейнике есть имя!


 2117-й возвращался домой в общежитие 5-й бригады, в приподнятом настроении. Правда, усы его всё время падали и путались между передними конечностями. Внутри бродил жар. Да при этом ещё все ноги то разъезжались, то переплетались, а живот то и дело проваливался между задними и средними коленями до земли – Червячная наливка всё же оказалась непривычно крепкая. Но Темносвет был прав: она прекрасно укрепляла нервную систему. После неё не думалось о том, почему все существа со страданиями покидают жизнь, или, как стать Свободным Существом. После неё хотелось только одного: повалиться брюхом на свой клочок листа и спать, спать, спать….
    Когда он, наконец, добрался до этого клочка листа, муравьи 5-й бригады давно спали. Завтра (как и всегда) предстоял очередной ответственный рабочий день. Надо было набраться сил и встретить его, как положено трудолюбивым муравьям. Ещё один рабочий день…. Один из многих, многих и многих, свивающихся в цепочку жизни. Пока смерть не разъединит эту цепочку….
    Как похожи они все друг на друга, муравьи 5-й бригады! А ведь он не замечал этой похожести прежде…. Прежде чего? Прежде той, изменившей всё, встречи на другой стороне ручья, за гранью мира. Встречи со Свободным Существом.
    Муравей, имя которого Синее небо, просвечивающее сквозь зелёную Листву – Листвосинь - повалился на свой клочок листка. Усталость взяла своё. Мягко, как пушистая гусеница, сон обволакивал мысли, которых не полагается иметь муравью. Ему казалось, что он проваливается в мягкий мох….

    …Мягкий мох на вершине валуна. Листвосинь двигался по мху, не ощущая тела. Где это он? Неужели у ручья, за которым граница мира? Да. Листвосинь не отдавал себе отчёт, как именно он оказался здесь. Но оказавшись, он почувствовал прилив радостной лёгкости. Он сам не заметил, как взлетел над ручьём. И пока он летел, крупица пыльцы, сверкнув золотом в солнечных лучах, бесконечно долго падала с крыла пролетающей бабочки. Но ведь так не бывает в реальном мире… В реальном мире? А это, вообще, мир реальный, или сон? Обычно 2117-й, наработавшись, спал без снов, как все нормальные муравьи. Почти без снов, ощущая лишь хаотическое течение образов, запахов. А сегодня его сон был ясный и связный. Только нелогичный, потому что он не шёл, он летел. А лететь простой муравей не может. Но ведь это сон, где время остановилось, или просто течёт по-другому. Здесь бесконечно падает и падает сияющая крупица пыльцы. И не может упасть.
    "Я во сне, - наконец-то, отчётливо понял Листвосинь. – Во сне я могу делать всё, что хочу! А хочу я на тот берег".
    Свободное Существо ждало его на том берегу:
    "Здесь, за чертой твоего мира, ты встретил самого себя. Того, каким бы ты всегда хотел быть".
   
    Утро разбудило 2117-го, которому полагалось просыпаться бодро, радостно предвкушая новый рабочий день. Но бодрости не было, он еле-еле поднялся на ноги. Болела голова, шатало и тошнило. Он хорошо помнил свой сон, а этого уж и вовсе не должно быть. Это ненормальность. Может, надо к исцелителям? Или просто поскорей забыть об этом сне…. Но насколько же этот сон приятней реальности! И как не хотелось о нём забывать!
   Реальность навалилась, надвинулась бесповоротно, неотвратимо. Но теперь виделась эта реальность по-другому. Пробуждалась 5-я бригада – блок рабочих механизмов Муравейника. За ночь блок зарядился для новой работы. Муравьи умылись, вычистили усы – привели себя в рабочую готовность. В сопровождении эскорта, важно покачивая упитанное брюшко, вошёл советник 9-й - тоже один из механизмов Муравейника, только рассчитанный на управление более простыми механизмами. 9-й значительно оглядел всех. Началась утренняя установка-молитва:
    - Труженики! Вспомним мудрую запаховибрацию одного из идеологов Муравьизма: "Муравей – это запаховибрирует гордо"! Почувствуйте это!!! Ведь все мы, труженики, являемся неотъемлемой частью Единого Муравейника! Каждый из нас – частица единого целого, и это лучшее, что у нас есть! Это – единственная реальность жизни. Пусть эта сопричастность всегда воодушевляет любого муравья! Да процветает во веки веков центр мироздания – великий Единый Муравейник!!!
    Как обычно, ощутив душевный подъём, муравьи приготовились начать новый день. Душевный подъём ощутил и 2117-й. Листвосинь – нет.
    "Муравей – это запаховибрирует гордо?" – спрашивал он себя.
    Но неожиданно все вздрогнули и попятились: на пороге появился зловещий муравей - начальник Служителей Смерти. Без всяких церемоний он поманил в сторонку советника 9-го, чтобы обменяться деловой информацией. В процессе этого обмена Темносвет был спокоен, 9-й нервно разводил усами. Листвосинь, не боясь приблизиться, единственный из бригады ощутил отголоски беседы двух начальников.
    - Я этого так не оставлю! Забирать хорошего рабочего из бригады в такой ответственный момент, как завершение прокладки дороги к Прогалине! Это возмутительно! Я пожалуюсь самой Царице!
    - Можешь жаловаться хоть самому Единому Муравейнику! Но тебе это не поможет, 9-й. Лучше не спорь со Служителем Смерти! Забираю муравья – и всё!
    - Нет, не забираешь!
    - Все мы не вечны, 9-й, - вдруг философски вздохнул Темносвет. – Вот ты не хочешь идти мне навстречу в таком незначительном деле, а твой почтенный возраст уже предполагает наше с тобой скорое свидание ТАМ…
    - Ладно, забирай этого хилого никуда не годного муравья, если он тебе зачем-то понадобился.
    Советник 9-й отошёл от Темносвета, постарался вернуть себе важный вид и обратился к бригаде:
    - Труженики! Сегодня 2117-й покидает вас и переходит под начало верного Общему Делу Темносвета. Так надо для Общего Блага. Быстренько попрощайтесь с ним и торопитесь. Солнце уже почти встало! Работа ждёт, работы очень много! Поживее!
    Все смотрели то на 2117-го, то на его нового начальника. Смотрели одновременно с завистью и с ужасом. 2117-й уже не был частью 5-й бригады, теперь он был в числе Служителей Смерти, самим своим существованием пугающих простых обывателей. Все притихли. И лишь чуть всколыхнула воздух еле ощутимая запаховибрация 2119-го, старого друга ещё личиночных времён:
    - Прощай, дружище, пусть тебе будет радость на новом месте.
    - Прощай, - ответил 2117-й. - И возьми себе мой клочок листа, это всё, что у меня есть. Прощайте и вы, друзья! Но мы ведь будем видеться, ведь верно!
    - Как же! – словно проснулись все. – Ты теперь Служитель Смерти! С тобой теперь чем позже увидишься, тем лучше.
    Все быстро вышли, стараясь держаться от него подальше. Листвосиню показалось, будто какая-то острая-острая хвоинка болезненно кольнула внутри. Не в теле, где-то гораздо глубже.


    Он спускался вслед за своим новым начальником в подземный уровень ниже Западных ворот - в ту часть Муравейника, где он никогда не бывал. Незнакомые улицы-коридоры почти вертикально уходили вглубь.
    - Вот и наши владения, - наконец объявил Темносвет. – Теперь ты будешь жить здесь.
    Они попали на хорошо вычищенную горизонтальную улочку-туннель с индивидуальными апартаментами Служителей Смерти. В конце улицы находились входы в трапезную, в помещения для отдыха, в зал собраний. Боковой переулок вёл в отхожие помещения и в коморки обслуживающего персонала.
    Как и в "Золотой Тле", пол в трапезной Служителей Смерти устилали свежие лепестки мелких лесных цветов, принесённые сюда уборщиками. Упитанные муравьи, суровые и чуть хмурые на вид, не торопясь лакомились свежайшей нежно-зелёной гусеницей. При появлении Темносвета они вежливо повернулись к нему. Приветственно взмахнули усами и освободили ему место возле мягкого гусеничного брюшка:
   - Вкуснятина, начальник! Мы тебе лучший кусочек оставили.
   - Сейчас некогда, - ответил Темносвет. – Мне надо срочно найти 8-го и натравить его на 9-го. Чтоб они сцепились, и 9-му было не до кляуз Царице на меня. А это наш новый сотрудник. У него, как и у меня есть имя! И это имя – Синее небо, просвечивающее сквозь зелёную Листву…. Короче, Листвосинь.  Будьте с ним поласковей, не пугайте его вашими обычными шуточками. И покажите ему его личные апартаменты.
    Темносвет ушёл. Один из Служителей Смерти не спеша подошёл к новичку.
    - Мелковат, - заметил он, критически оглядывая его. – Хитин исцарапанный, да ещё и обветренный, как у простого работяги. Впрочем, раз тебя привёл сам Темносвет, значит, в тебе что-то есть. Наш начальник зря ничего не делает. Мы ему доверяем. Будем знакомы: я – 88-й.
    - А я – Листвосинь.
    Все посмотрели на новичка с удивлением.
    - И вправду имя! Прямо, как у нашего начальника, а я думал, он шутит. Ну что ж, надеюсь, ты не посрамишь бригаду Служителей Смерти. Это 89-й, 187-й, 82-й и 284-й.
    Названные Служители приветственно качнули усами. 88-й продолжал:
    -  Сейчас придут ещё 81-й, 80-й и 98-й. Пойдём, я покажу тебе твои личные покои. Начальник ещё с вечера велел обслуге приготовить их для тебя. А ты, видно, происхождением из простых муравьёв, хоть и имеешь имя. Ладно, не обижайся. Кто, как не мы, знаем, что происхождение ничего не значит: в смерти все равны.
    88-й провёл Листвосиня в его отдельные апартаменты. Бывшему труженику 5-й бригады казалось, что ему опять снится яркий сон. Просторное помещение устилал мягчайший ковёр редких лишайников. На таком валяться – одно удовольствие! Его смешно даже сравнивать с высохшим клочком сухого листка, оставшегося в общежитии 5-й бригады. Несмотря на то, что квартал Служителей Смерти располагался глубоко под землёй, воздух был свеж благодаря искусно проложенным вентиляционным шахтам. Стены и потолок для тепла и защиты от сырости покрывали слои тончайших паутинок, смешанных с пухом одуванчиков. На свежем кусочке мяты с тонким ароматом - капля росы для питья. Здесь даже уютно мерцала декоративная гнилушка, доставленная с далёкого Южного Пня.
    - Ну что, лучше, чем у трудяг? - усмехнулся 88-й. – У нас каждому полагается отдельное благоустроенное помещение для сна и отдыха. Ведь нам, Служителям Смерти, необходимы крепкие нервы. А для этого надо высыпаться, отдыхать как можно больше и кушать как можно лучше. Очень давно, ещё до Темносвета, нам, Служителям, жилось плохо. Ну, я-то этого не застал, а Темносвет - он ведь уже далеко не молодой и давно на своём посту. Но раньше, до него, нас вообще не считали элитой! Хуже того: приравнивали к уборщикам!!! Была тогда на всех одна тесная каморка, а кормили, как простых рабочих! И, страшно представить: Червячную не давали!! Не положено было по званию. Мерзкой Гусеничной кое-как перебивались. Короче, ужасно было. Но Темносвет – это умнейшее создание. Он умеет пользоваться страхом смерти, присущим каждому. И пользуясь им, умело давит на начальство. Чуть что – расписывает начальничкам, в каких муках они будут помирать в его Палате умирающих. И как он им не поможет, если они не пойдут навстречу его требованиям. Ха! А они жуть, как пугаются! Благодаря Темносвету нас теперь весь Муравейник боится. Мы – олицетворение смерти, и все - от последнего работяги до самой Царицы - все однажды попадут в наши владения. И нам благодаря этому создают элитные условия. И пускают везде, и уважают, и боятся. И дают всё, что потребуем. Короче, так жить можно!
     Они возвратились в трапезную. Муравьи, не торопясь кушавшие гусеницу, спокойно подвинулись, давая место Листвосиню. Совсем не как в его родной бригаде, где все толкались и суетились вокруг еды, громко чавкали жвалами и торопились урвать кусок пожирнее. Впрочем, от обилия впечатлений, есть не хотелось совсем, даже несмотря на такую вкусноту.
    Через некоторое время вернулся Темносвет, всё ещё усмехаясь себе в усы при вспоминании о только что созданной им сваре между советниками 8-м и 9-м.
    - Ну, вот вы и познакомились, - заметил он. - Сейчас, новичок, я покажу тебе твою новую работу. Но сначала неплохо бы и мне подкрепиться этой гусеничкой.
   

    После сытного завтрака и основательного отдыха после него, наконец, приступили к работе. Листвосинь спускался вслед за своим новым начальником по длинным почти вертикальным коридорам и проходам, идущим в обход подземных элитных кварталов в самую дальнюю боковую часть Муравейника. Он никогда раньше не бывал в этом месте, но, как и все, знал о его существовании. Об этой самой дальней части Муравейника старались не упоминать в обществе. Считалось неэтичным без крайней нужды издавать запаховибрацию, обозначающую эту часть Муравейника. И кроме Темносвета, мало кто нарушал этот негласный запрет. Все, от самой Царицы до последнего работяги, хотели бы не знать о существовании этого места. Но все знали о нём. Сюда сползались состарившиеся, потерявшие жизненную силу, уже нетрудоспособные муравьи. Сюда их влёк незыблемый Закон, гласивший: "Муравей, потерявший жизненную силу, больше не нужен Муравейнику. Последняя забота каждого потерявшего силу муравья – освободить Муравейник от своего ослабевшего тела. Добраться до Палаты умирающих муравьёв – последний долг верности Общему Делу".
    2117-й никогда раньше не думал об этом, поскольку муравей не думает. Муравей просто знает. И 2117-й просто знал, что когда-нибудь и он, верный Общему Делу, поползёт, потащится туда, в Последний Приют, в дальнюю боковую подземную часть Муравейника. Вниз, вниз, вниз…. Так надо, это Закон.

 
    Проходы здесь были узкие, неубранные; местами, обвалившиеся перекрытия лишь чуть подперты, чем попало, лишь бы не рухнули. Вентиляционные отдушины попадались всё реже. Это была клоака Муравейника, отбросы, ненужные ему более.
    Вот, наконец, и тот страшный порог, переступить который, значило умереть. Никому из переступивших порог Палаты умирающих (кроме Служителей Смерти) нет пути назад. Никогда и никому. И это тоже непреложный Закон. Путь отсюда - только в Расщелину.
    Листвосинь, следуя за своим начальником, исполненный страха, смешанного с любопытством, переступил зловещий порог. В длинном помещении запах бесцветной муравьиной крови мешался с запахом влажной глины. Здесь лежали вдоль стен состарившиеся, обессиленные, тяжелобольные, смертельно раненые. Здесь ждали своего часа.
    Ждущих своего часа на тот момент оставалось немного: муравьиная старость непродолжительна и милосердна, она не держит муравьёв слишком долго. А большинство смертельно раненных солдат уже завершило счёты с жизнью и пребывало на дне Расщелины.
    Но один умирающий воин, ещё вчера служивший на границе, ненадолго пришёл в себя и подозвал Служителей. Тяжело дыша всеми дыхальцами, он из последних сил старался донести хоть до кого-нибудь то, свидетелем чего он был. Вопреки воинскому уставу о неразглашении.
    - …Их было много… большой отряд чёрных муравьёв-пришельцев!!! Их чёрная крылатая царевна вилась над ними. Это не была иллюзия, как нам внушали!!! Иначе бы я тут не валялся...! Понимаете вы это, или нет!?? Мы отбили их атаку ценой наших жизней, а все делают вид, что ничего не было...!
    - Пришельцы из других муравейников – государственная тайна, - ответил Темносвет. – Потому что наш Муравейник – это центр вселенной, чтоб подавился собственными усами тот, кто это придумал! А тебя мы понимаем и ценим. Спи спокойно и с миром. Пусть будет твоя смерть скорой и милосердной.
    Темносвет тихо коснулся умирающего своим жалом. Воспалённые глаза воина погасли, остатки жизни покинули его тело. Вообще-то убийство любого муравья без вердикта Верховного Совета было серьёзным нарушением закона… но здесь, в Палате умирающих, очевидно, были свои законы.
    89-й и 80-й легко подхватили умершего и понесли к туннелю, ведущему к Расщелине.
    Темносвет внимательно и быстро оглядел оставшихся умирающих. Указал усом на одно из тел:
    - В этом больше нет жизни.
    88-й и 284-й подняли тело, потащили к жерлу туннеля в конце помещения, и скрылись в нём. Листвосинь заметил, что при приближении Служителей Смерти те муравьи, которые были в ещё сознании, со страхом прикрывали глаза усами и пробовали шевелиться, стараясь показать, что они всё ещё живы. Они всё ещё неосознанно цеплялись за свою угасающую, ненужную им самим жизнь. Они всё ещё хотели хоть на час, хоть на минуту, хоть на миг отодвинуть неизбежное.
    Служители деловито оглядывали их на предмет живости и шли дальше.
    - Верные Общему Делу Служители, - едва пошевелил обвисшими усами какой-то старик. – Принесите заслуженному ветерану 2715-у, кусочек хоть чего-нибудь поесть…. Хоть маленький кусочек….
    - А ты зачем сюда пришёл, 2715-й? – возмутился Темносвет. – Ты умирать сюда пришёл, или, чтоб мы тебя здесь кормили?! Кусочек чего-нибудь поможет твоему телу продлить существование, а оно не нужно более Муравейнику. И тебе тоже не нужно. Чем быстрее жизнь покинет твоё тело, тем лучше. Это позволит тебе быстрее влиться опять в Поток Муравейника, в нарождающуюся жизнь. Вот только сомневаюсь, что ты и вправду умираешь, а не просто устал. Настоящие умирающие есть не просят.
    Пожилой ветеран 2715-й ничего не ответил. Темносвет внимательно осмотрел его, бесцеремонно перевернув на спину. Постучал усом по его животу и груди. Заглянул в глаза. Наконец объявил:
    - Эх, поспешил ты притащиться сюда! Тебе ещё жить и жить, как я и предвидел. Тебе нужны были исцелители, а не Служители Смерти: время твоей жизни ещё не прошло.
    Старик встрепенулся и резво вскочил на ноги. Он казался вне себя от неожиданности:
    - Неужели, правда?! А мне было, показалось…. Вообще-то, воином я был прежде, заслуженным ветераном. А теперь, после ранения, перевели меня в уборщики. Работал день и ночь - начальник над душой висел всё время, подгоняя пинками. Ни поесть, ни поспать спокойно, об уважении уж и речи не было! Надоело всё, устал от такой жизни и так скверно себя почувствовал, что внутри что-то онемело. Решил: всё, пришла пора, наконец-то. А теперь полежал и, вроде, лучше…. Опять жить хочется. Пусть и уборщиком! Пусть даже начальник над душой висит, лишь бы только жить! Но, что же мне делать: отсюда же нет выхода!!! Это Закон!!! Кто сюда попадает – с концами….
    Неприкрытый подлинный страх смерти ощущался в каждом движении пожилого ветерана. Он сжался, с ужасом глядя на сырые стены Последнего Приюта, на жерло туннеля, ведущего к Расщелине. Начальник Служителей Смерти, не торопясь, повернулся к Листвосиню:
    - Учись, новичок, отличать умирающих от просто больных, или усталых. В этом заключается наше искусство. После я объясню и покажу тебе явные признаки.
    Затем он так же не спеша, повернулся к старику. Усмехнулся в усы:
    - Считаешь, что отсюда в самом деле никто никогда не уходил? Ну, тогда и останешься здесь, пока и вправду все ноги не протянешь. А если будешь хоть чуть умней, то попросишь меня тихонько вывести тебя отсюда в обход того самого закона, который ты считаешь таким незыблемым. А после этого ты (если, конечно, не глуп) поднимешься по прямому коридору на 8-й ярус в квартал Исцелителей. Найдёшь там кабинет 3844-го, талантливого исцелителя и моего старого приятеля. Ему от Темносвета приветик передашь – он поймёт. А о том, что побывал здесь, ты будешь молчать! То есть, для всех: ты шёл сюда – это верно. Но не дошёл: прилёг по дороге, полежал, отпустило - вернулся. Понял? А, если не понял, то быстро окажешься здесь опять и уже окончательно.
    - Понял, понял, конечно, понял! – заторопился старик.
    Листвосинь видел, как в его глазах вспыхнула радость. Ему хотелось только одно: жить, жить и жить.
    - Верный Общему Делу Темносвет, умоляю…, выведи меня отсюда…, – дрожал он всем телом. – Я никому! Никогда… Единым Муравейником клянусь, только выведи!!!
    "Но, почему? - думал Листвосинь. - Ведь он до такой степени устал от своей жизни, что приполз сюда умирать! Его жизнь тяжела, пуста и бессмысленна, но он хочет её. Всё та же программа: "жить!"….
    - Ладно, - усмехнулся Темносвет, - поднимай своё брюхо и - за мной. А вы, - обратился он к Служителям, - никогда не видели здесь этого муравья. И сейчас не видите.
    Служители Смерти насмешливо прикрыли глаза усами. Темносвет пролез в какой-то незаметный боковой лаз и скрылся в нём. Старик, как мог, заспешил следом.
     Пока начальника не было, Листвосинь разглядывал умирающих. Молоденький солдатик "Сверхбыстрого", раненный во вчерашней битве с жуком, нервно вздрагивал, стараясь подняться. Но его искалеченное тело сотрясали конвульсии. Опять, как и тогда, при виде побеждённого жука, Листвосинь ощутил нечто, чего не может ощущать муравей, само понятие чего отсутствует в Муравейнике. Возможно, сострадание. А отсутствует это понятие в Муравейнике потому, что оно не рационально: ведь чем реально может помочь этому умирающему молодому воину Листвосинь? Ничем.
    - Это последний из, вчерашних бойцов "Сверхбыстрого", - равнодушно заметил 82-й. - Остальные уже в Расщелине.
    - Не хочу я умирать! Не пожил ведь ещё совсем! – отчаянно вибрировал тяжелораненый молодой солдатик "Сверхбыстрого". – Так не должно быть! Это неправильно!! Будь он проклят, этот ваш Муравейник!!!
    Он вздрогнул в последний раз и мёртво застыл, раскинув конечности.
    Вернулся Темносвет, сдавший старого муравья своему знакомому исцелителю.
    - Пусть старикашка ещё поживёт, раз ему так хочется. А тебе, Листвосинь, поскольку ты новенький, я объясню вот что: каждый муравей обязан исполнять Закон. Но у каждого Закона есть свои обходные тропинки. Запомни это.
    Темносвет глянул на только что скончавшегося солдатика и скомандовал:
    - 82-й, Листвосинь, вперёд!
    Оба муравья подхватили тело, и поспешили в жерло туннеля в конце Палаты умирающих. Нести мёртвого муравья оказалось гораздо легче, чем тащить по просеке сваленный стебель, но Листвосиню, почему-то, казалось, что тяжелее.
    - Это с непривычки, - заметил 82-й. – Привыкнешь, усвоишь, что всё это необходимо для Общего Блага Муравейника – и будешь комфортно себя чувствовать.
    Сырой душный туннель, укреплённый глиной и хвоей, уходил глубже и глубже под Муравьиный город. Он огибал подземные камни и корни деревьев, сужался, расширялся, превращаясь иногда в гроты, разветвлялся подобно лабиринту. Но Служители Смерти хорошо знали дорогу. Листвосинь и 82-й нагнали идущих впереди Служителей с их ношами. Они быстро и безостановочно спускались всё глубже, пока, наконец, не ощутили подземный простор большой пещеры. Из глубины повеяло холодом. Когти скользили по влажной глинистой почве. Они остановились на краю Расщелины. Отвесные сырые и скользкие даже для муравья склоны уходили круто вниз, в безмерную глубь. Даже особое ощущение пространства не способно было ощутить дно. Служители Смерти, стараясь не соскользнуть, деловито и быстро сбросили тела в бездну. И сразу поспешили в обратный путь.
    - На сегодня работа окончена, - объявил 284-й.
    - Если, конечно, не будет ничего неожиданного, как вчера, - добавил 88-й. Затем, обращаясь к новичку, добавил: - теперь нам полагается отдохнуть. Мы можем пошляться по Муравейнику, заглянуть в "Золотую Тлю", в "Весёлый Червячок", или в "Сороконожку". А если лень туда идти, можно заказать какую-нибудь вкуснятинку в нашу трапезную. Или в свои личные апартаменты.
    - Мы так мало трудимся и так хорошо живём!? – удивился Листвосинь.
    - Так надо. Это правильное распределение благ в Муравейнике. А потому живи и радуйся! Пока живётся.
    Прежде, чем пойти обратно, Листвосинь оглянулся. Начальник Служителей Смерти стоял на самом краю Глинистой бездны и смотрел вниз. Листвосинь знал, что сейчас Темносвет видит там, никем из муравьёв невиданное: тёмное ночное небо с загадочными светящимися песчинками


Прошло достаточно времени с тех пор, как Листвосинь начал работу в новой должности. Его имя – Синь неба, просвечивающая сквозь зелёную Листву – конечно, не могло не вызвать бурю негодования, в особенности у начальства. Ведь это нарушение основных Заповедей Муравьизма! Но позади нового обладателя имени надёжно вставала мрачная фигура другого обладателя имени - Темносвета. Связываться с Темносветом не хотелось никому. А потому все понемногу закрыли глаза на наличие имени.
    Листвосинь быстро привык к своим роскошным апартаментам. И так же быстро забыл тяжёлый монотонный труд простого муравья. Он даже привык к постоянному присутствию смерти, как нормальной части функционирования Муравейника. Но было одно, с чем он втайне не мог смириться - ощущение мощного кругового Потока, непрерывно проходящего сквозь всё и всех в Муравейнике. В этот Поток единой жизни неплохо вписывался 2117-й, как одна из клеток этого единого существа. Но 2117-й всё чаще уступал место тому, кого звали Синь неба, просвечивающая сквозь Зелень листвы.
    Часто теперь вместо обычного ночного забытья, Листвосинь оказывался во мху на вершине валуна над Пограничным ручьём. Он больше не удивлялся тому, что может летать во сне. Он просто летел на тот берег, за границу мира, туда, где "ничего не может быть, кроме внешней тьмы". Там были такие же мшистые валуны, такой же лес и такой же муравей. Только этот муравей был свободным.
    Эти сны лишали покоя 2117-го. Эти сны не давали ему полностью погрузиться в дела Муравейника. От этих снов пробуждался, усиливался, поднимался в полный рост Листвосинь - тот, кто хотел быть Свободным Существом.
    - Чего тебе в жизни не хватает, приятель? – удивлялся 88-й, чувствуя, что что-то беспокоит его нового коллегу. – У тебя, наконец-то есть всё, чего только может пожелать порядочный муравей. Или ты хочешь сделать карьеру и стать советником, как 8-й, или 9-й? Так ты только попроси нашего начальника – он, я уверен, тебе и это устроит! Он может, если захочет. А по мне, так лучше должности, чем Служитель Смерти, в Муравейнике нет. Тут тебя и все боятся, и обеспечивают всем, чего только пожелаешь, и работа лёгкая, и ответственности никакой. Чем не жизнь!
    "Действительно, у меня есть всё, чего можно пожелать", - думал 2117-й.
    "Но чего-то мне очень не хватает, – не унимался Листвосинь.
    Он возвращался из "Золотой Тли", где давно стал завсегдатаем, в свои роскошные апартаменты. Он удобно устраивался в мягчайшем бархатистом лепестке, заботливо подготовленном к его приходу обслуживающими муравьями. Он засыпал и видел опять мшистые валуны у Пограничного ручья. Сверкнувшая на солнце крупица пыльцы, по-прежнему падала с крыла пролетающей бабочки, будто остановилось время…. Свободное Существо за границей муравьиного мира…. Существо, прорвавшееся сквозь мощный и непрерывный круговой Поток Единого Муравейника. Листвосинь хорошо помнил мнение своего начальника о том, как сложно одиночному существу прорваться сквозь этот Поток. Почти невозможно, да и незачем. Но Листвосинь помнил и прощальную мысль Свободного Существа:
    "Придёт время, и ты узнаешь, что здесь, за чертой твоего мира, ты встретил самого себя. Того, каким ты всегда хотел быть…".
    Ночные сны и дневные воспоминания этих снов, не покидали муравья. Шла тяжёлая и длительная внутренняя борьба: 2117-й всеми силами отмахивался от этих снов и воспоминаний о них; Листвосиню сны нравились, и он охотно вспоминал их.
 
    По муравьиному летоисчислению прошло много времени: лето близилось к концу, хотя всё ещё грело солнце. И синее небо сияло сквозь ещё зелёную листву. Муравей 2117-й, посмевший иметь собственное имя, быстро продвигался в жизни. Он с успехом выучился отличать истинных умирающих от больных, или уставших. И делал это лучше, чем кто-либо другой в бригаде Служителей Смерти. Темносвет даже начал обучать его исцелительству, что вообще-то, не входило в их обязанности. Листвосинь хорошо изучил весь лабиринт подземных пустот, ведущих к Расщелине. Так же хорошо изучил он и все элитные увеселительные заведения, куда не допускались простые работяги. Жизнь, казалось, делала всё, чтоб обрадовать его. Настоящее было просто замечательным, а будущее – ещё лучше. Его уже стали приветствовать советники, военачальники, и прочее начальство. Уже никто не сомневался, что однажды он займёт пост Темносвета и сделается одной из самых уважаемых персон в Муравейнике. А чего ещё желать муравью?!
    Всё бы шло от хорошего к лучшему…. Вот только Свободное Существо никак не укладывалось во всё это "хорошее и лучшее".
    "Неужели Свободное Существо – это и есть я? Этого не может быть, - думал он. – Я – муравей, а у этого Существа лишь видимость муравья. Это Существо гораздо больше, чем муравей".
    И внутренняя борьба разгоралась вновь:
    "Надо забыть, наконец, эти глупости, и жить, как все нормальные муравьи" – логично рассуждал 2117-й. Но Листвосинь не уступал:
    "Я хочу стать таким Существом! И однажды я пойму, где начинается путь, ведущий к этому. И этот путь осилю! Каким бы он ни был".

    Однажды, слишком увлёкшись своими внутренними спорами, он спохватился, не воспринял ли кто-нибудь случайно отголоски его рассуждений. Он огляделся по сторонам. В общем зале кабачка "Весёлый Червячок" запаховибрации муравья выдали кусочек его тайных размышлений. Посетители "Весёлого Червячка" с удивлением глянули на него.
    - Ты это о чём? – удивился и 88-й. – Червячной, что ли, перебрал? Так закусить надо. Эй там, муравей, живо подай Служителю Смерти ещё закуски! Да поплотней!
    Большинство посетителей "Весёлого Червячка" вернулись к своим занятиям. Нестандартные мысли никого не интересовали. У всех была своя муравьиная жизнь повседневных забот, обязанностей, развлечений. Но всё же несколько молодых муравьёв приблизились, в их глазах вспыхнул интерес: "Свободные существа, перешагнувшие черту муравьиного мира…. Как это не похоже на старую надоедливую жвачку об основах Муравьизма!".
  И совсем никто не заметил, как два неприметных муравья с сероватым хитином на спинах переглянувшись, вышли из "Червячка".
    - Что-то с этим муравьём неправильное, - призадумался один из них. – Доложу-ка я на всякий случай советнику 9-му. Может, надо внимательно приглядеть за ним?
    - Ерунда, - отозвался другой. – Это же ученик Темносвета. Вот он и старается быть на него похожим. Имя, опять же…. Темносвет – он тоже не такой муравей, как положено, и всегда был у нас на примете. Но, за рамки не выходил. Разве что давно, по молодости. Но теперь он стар и вполне благонадёжен. И, всё же, за такими типами нужен глаз да глаз.
    - Вот и я считаю, что проследить не мешает.
    Обменявшись мнениями, они вернулись в "Весёлый Червячок" так же незаметно, как вышли. С этих пор неприметные муравьи с сероватым хитином на спинах то и дело оказывались там, где бывал Листвосинь. Он их не замечал. Но они его замечали. И наблюдали, ничего не упуская из виду.


    В один из дней к входу в Палату умирающих явилась вся 5-я бригада работников во главе с бригадиром. Они были вовсе не умирающими. Только в страхе переминались с ноги на ногу, стараясь держаться как можно дальше от рокового порога в Последний Приют. В сопровождении почётного эскорта прибыли Верховные советники. Появился и начальник Служителей Смерти в сопровождении своего заместителя.  Советник 9-й важно поднялся на стену коридора, откуда его мог воспринять каждый. На тружеников 5-й бригады полились правильные идеологические запаховибрации:
    - Верные Общему Делу труженики! Сегодня нам предстоит ответственейшая и важнейшая задача. Великий Муравейник растёт и расширяется себе во славу. Население увеличивается, благодаря неоценимым заслугам великой Царицы-матери, которая трудится для этого не жалея сил. Так же и мы, не жалея сил приступим сейчас к строительству нового, удобного и комфортабельного помещения для муравьёв, заканчивающих свой жизненный путь. Мы обязаны, мы можем, и мы построим ещё одну Палату умирающих! Мы расширим два пустующих коридора и соединим их в один прекрасный траурный зал! Мы пробьём из этого зала коридор к туннелю, ведущему к Глинистой Расщелине. Мы сделаем всё это как можно быстрее и качественнее. Вперёд, верные Общему Делу труженики! И, хоть мы все смертны, но будет здравствовать и процветать до конца времён центр мироздания - бессмертный Единый Муравейник! Вперёд!!!
    Начальник Служителей Смерти заметил Листвосиню:
    - Умеет же развесисто закручивать, клоп толстобрюхий! А ведь в своё время я тоже старался научиться так – и не получилось! А теперь вижу, что оно и к лучшему – тошнит меня от этой бессмысленной трепотни.
    Листвосинь обрадовался своим прежним друзьям из 5-й бригады, ринулся было к ним. Но они, отшатнувшись в испуге, поздоровались официально и отстранённо, лишь бы поскорей отвязаться. Темносвет быстро одёрнул его:
    - Соблюдай дистанцию! Ты Служитель Смерти, а не простой работяга, и должен это понимать! Зачеркни своё убогое прошлое и думай о будущем – тебя ждёт блестящая карьера. Я уже старый, и скоро меня поглотит Расщелина. А ты займёшь моё место - таков мой выбор. А потому держи себя так, чтоб тебя боялись. Пора уже научиться этому! От своих бывших товарищей держись подальше – им слишком знакомо твоё прошлое. Да и они от тебя, видишь, шарахаются. И это понятно: в их глазах ты олицетворяешь саму смерть! Теперь так должно быть всегда, хоть тебе это и кажется несправедливым. Справедливости нет в жизни. Она есть только в смерти, которая уравнивает всех. А мы пока находимся на территории жизни. Видишь, как выделывается 9-й, какие раскудрявые запаховибрации заливает! В этом его сила. А твоя сила – в страхе всех существ перед смертью. Используй это, чтоб всегда добиваться своего. И тогда жизнь тебя полюбит. А для смерти мы и так все любимы, каждый в свой черёд.
     Темносвет оглядел быстро начавшееся строительство, всё ещё сопровождаемое пышными каскадами запаховибраций советника 9-го.
    - Пойдём-ка мы с тобой в "Золотую Тлю", - предложил он. - Пропустим по капле за суетную жизнь и мудрую смерть. Это лучше, чем маячить на виду у тех, кто слишком хорошо знаком с твоим прошлым.


    Они вышли в проход, ведущий наверх. Навстречу с большим трудом полз состарившийся муравей. Никому больше не нужный, слабый, с облупившемся хитином на помятом теле, он исполнял последний долг верности Муравейнику – тащил своё обессиленное тело туда, где оно не будет мешать жизни. Листвосинь вдруг вспомнил высохшего мотылька, висевшего в паутине по дороге к Прогалине. Паук высосал из мотылька соки, оставив пустую безжизненную форму. И подумалось, что Муравейник, как огромный паук, день за днём высасывает жизни своих муравьёв. А оставшиеся пустые оболочки сваливает в Глинистую Расщелину, чтоб не мешали. И он, Листвосинь, помогает этому гигантскому пауку, являясь частью его.
    - Стоит ли так жить Свободному Существу?! – непроизвольно вырвалось у него.
    Старик посмотрел на него мутными обречёнными глазами и пополз дальше. Темносвет понимающе покачал головой. А позади него покачали головами два незаметных сероватых муравья, сразу исчезнувших в боковом проходе. Листвосинь помог старику добраться до Палаты умирающих; тот устало и безнадёжно рухнул на свободное место у сырой глиняной стены.
 

    - Муравейник расширяется, - размышлял Листвосинь, отдыхая со своим начальником в отдельном кабинете "Золотой Тли". – Население растёт. Всё больше муравьёв появляется, всё больше умирает…. Но есть один вопрос, который не даёт мне покоя. Ведь когда-то, очень давно, как повествует древняя история, Муравьиный город был крошечный. Да и не город, а всего несколько хвоинок. И муравьёв сначала было тоже всего несколько. Откуда же они взялись, эти самые первые муравьи? Я и раньше спрашивал об этом всех. Кто-то отвечал, что от Великой Праматери, а кто-то, вообще, считал, что это не муравьиного ума дело. А бригадир, когда узнал, о чём я спрашиваю, очень ругался: мол, это тайна, доступная лишь посвященным. И, если я буду спрашивать об этом, то ничего, кроме неприятностей иметь не буду….
    - Бригадир был абсолютно прав, - перебил его Темносвет. – Тогда ты был простой муравей. И твоя единственная задача была – работать для Муравейника. Если у простого муравья заводятся подобные мысли (а это случается крайне редко), то полной отдачи от него уже не будет. Но теперь ты – Служитель самой Смерти, мой заместитель и будущий преемник. А это кардинально меняет дело. Теперь тебе полагается знать многие тайны Муравейника. Думаю, ты давно догадался, что всё это замалчивание появлений пришельцев из других муравейников - всего лишь хитрая политика Совета и Царицы. И конечно, давно понял, что это не иллюзия. Никто не знает, насколько успешно наши войска могут противостоять им. Поэтому Царица опасается паники среди населения и неповиновения властям. Конечно, помимо нашего Муравейника, есть другие…. Но про них я знаю не больше тебя. А что касается нашего, то первые муравьи в нём действительно произошли от нашей Праматери, Первой Царицы. В своё время я тоже интересовался такими вопросами. Ответы знают лишь адепты Муравьизма. Мне в молодости доводилось лично беседовать с уса на ус с самым знающим из них – с самим верховным адептом 11-м.

    Каждый рядовой муравей знает, что глубинах Муравейника, куда нет доступа обывателям, живут посвящённые адепты Муравьизма во главе с великим мудрецом 11-м. Было время, пару эпох тому назад, когда 11-й выступал с проповедями перед народом. Но он давно состарился и отдалился от мира вместе с учениками. Впрочем, всё это не имело особого значения для простого муравья – мало ли нахлебников водится в Муравейнике! Начальству, опять же, виднее: может, и они для чего-то годны.
    - Если и есть в Муравейнике ещё кто-то, кроме нас, способный мыслить, то это старик 11-й, - заметил Темносвет. - Когда-то он даже воспитывал саму нынешнюю Царицу и нескольких Отцов Муравейника. Но сейчас он совсем дряхл и, фактически, специально для него и строится новая комфортабельная Палата умирающих. В правительстве считают, что верховный адепт Муравьизма не может и не должен уйти из жизни, как все. Хотя, уйдёт он именно, как все, несмотря на комфортабельное помещение. Но, это только между нами. Считается, что, когда его сущность вновь воплотится в Муравейнике, он ещё на стадии личинки вспомнит все свои прежние знания и продолжит жизнь посвящённого.
    - Как бы мне хотелось, чтобы 11-й, пока он ещё жив, ответил на мои вопросы! Это было бы чудесно! – загорелся Листвосинь. - Но, наверно, это недостижимо, раз он давно уединился.
    - Поскольку ты – мой будущий преемник, то для тебя всё достижимо. Я постараюсь устроить тебе встречу с 11-м. Возможно, тебе это будет полезно.


    Верховный адепт Муравьизма был очень дряхл по своему возрасту, но бодр духом. Он со своими многочисленными учениками и последователями жил ниже Восточных ворот в собственном квартале на уровне подземного царского яруса. Верховный адепт очень давно не покидал своих покоев, предаваясь уединённым размышлениям для просветления духа. Попасть к нему на приём даже для Темносвета оказалось делом не лёгким, и потребовало немало времени.
    Наконец разрешение на встречу было получено. Листвосинь и его начальник прибыли в квартал посвящённых, куда простые муравьи не допускались. Они шли по ухоженным улочкам-туннелям, где в благоговейной тишине разносился аромат лесной мяты. Адептов и учеников видно не было, вероятно, они занимались своими благими изысканиями. Между отдельными апартаментами то и дело сновали повара, разнося аппетитные порции нежных личинок майского жука, сбрызнутых нектаром цветов шиповника. Темносвет ещё помнил дорогу к уединённым апартаментам 11-го, хотя очень давно не бывал здесь. Возле самого порога в покои мудреца путь им внезапно преградил один из младших адептов, тщедушный, но полный негодования:
    - А вам чего здесь надо, погрязшие в невежестве?! Как вы осмеливаетесь нарушать своей мелкой мирской суетой благословенный покой наимудрейшего 11-го и его учеников?
    - Ты что, не видишь, что мы – Служители Смерти?! – бесцеремонно оттеснил его Темносвет. – Меня не узнаёшь?!! Ну, так узнаешь, как окажешься в Палате умирающих. И раз ты такой глупый, то это произойдёт весьма скоро. Беги быстренько, доложи 11-му, что прибыл не кто-нибудь, а сам Темносвет со своим заместителем.
    Тщедушный адепт, потерявший былую уверенность, отступил вглубь коридора, ведущего в покои мудреца. Оттуда немедленно появился другой адепт, более крупный и лучше откормленный:
    - Великий Учитель просит вас подождать: ему необходимо закончить важную часть своих размышлений.
    - А чуть позже он не мог бы закончить эту часть? – спросил Темносвет. – Мы ведь договаривались именно на время, когда во внешней части Муравейника солнце проходит за стволом Большой Сосны.
    - Нам, посвящённым, не досуг знать, где там, снаружи и в какое время бродит ваше солнце. Как раз сейчас Учитель проникает сознанием в великие вибрации вселенной и Единого Муравейника, как её главной части. И размышляет над вещами, непостижимыми для вас. И вы собрались отвлечь его?!! – посвящённый Муравьизма возмутился и твёрдо встал поперёк входа. – Вам придётся ждать, хотите вы этого, или нет!
    Скандалить с ним не хотелось, пришлось ждать. Но скучать не пришлось: вскоре несколько учеников привели отчаянно упирающуюся белую тлю.  Один из них свысока глянул на Служителей Смерти:
     - Вам, суетливые создания, не мешало бы знать, что Великий Учитель всю последнюю часть своей драгоценной жизни не употребляет в пищу гусениц, жуков и другую еду простых смертных. Два раза в день он пьёт лишь совсем чуть-чуть молока белой тли. И всё!!! Ему даёт силу энергия Муравейника и вселенной. Это послужит вам, невеждам, наглядным примером его необычайной продвинутости.
    Ученики подоили белую тлю в белый лепесток. Один из них, бережно держа лепесток с каплей на вытянутых передних конечностях и почтительно опустив усы, скрылся в покоях мудреца. Скоро он вернулся с блаженным видом:
    - Великий Учитель принял утреннюю трапезу! И благословил меня, всех учеников и весь Единый Муравейник! Он даже изволил заметить, что сегодня Единый Муравейник благословил его самого!
    Ученики необычайно оживились и занялись обсуждением метафизического смысла происшедшего. Они так увлеклись, что забыли про Служителей Смерти. Наконец Темносвет не выдержал:
    - Эй, кто-нибудь, сбегайте, посмотрите: случайно не уснул ли там ваш Учитель за своей утренней трапезой. А то у нас тоже есть, чем заняться.
    - Если вы хотите постигнуть истину, насколько вы вообще способны её постигнуть, то ждите! А ещё лучше, приходите завтра, - ученики, забыв обсуждение, мигом перегородили коридор, решив, как видно, не пропустить погрязших в невежестве к своему учителю.
   - А шли бы вы на яйцеклад дохлой мухи! – неприлично выругался окончательно потерявший терпение Темносвет, и двинулся к входу в покои мудреца.
    Страх перед Темносветом одержал победу: ученики и последователи неохотно, но расступились перед Служителями Смерти.

    Листвосинь с удивлением огляделся. Такого помещения он ещё не видел. Редкие виды гнилушек светились так ярко, что здесь даже можно было пользоваться обычным зрением, почти как во внешней части Муравейника. Здесь лежали пучки редкостных сухих мхов, лишайников, различных частей насекомых и какие-то совсем уж непонятные вещи. На ровно обгрызенном куске коры поблескивали песчинки кристаллического песка и какие-то окаменелости. Среди загадочных артефактов не сразу можно было заметить хозяина помещения. Мудрец отрешённо созерцал кристалл прозрачного кварцевого песка; усы его шевелились задумчиво и многозначительно.
    - Я знаю, зачем вы пришли, муравьи, - возникла весьма утончённая запаховибрация 11-го, когда он оторвался от созерцания кристалла. – Вы хотите хоть чуть приблизиться к истине. Вам, Служителям Смерти, к которой я с каждым мгновением приближаюсь, я не могу отказать в этом.
    - Мы рады воспринять тебя, многоуважаемый верный Общему Делу 11-й, - приветствовал мудреца Темносвет. – Хочу тебе представить моего заместителя. У него тоже есть имя. Это имя - Синее небо, просвечивающее сквозь Листву – короче, Листвосинь. Он давно задаёт мне те вопросы, на которые никто, кроме тебя, ответить не может.
   Мудрец всмотрелся в гостей внимательными, хоть и подслеповатыми глазами, в каждой фасетке которых отражался таинственный свет гнилушки, как свет знания.
    - Тебя я помню, Темносвет - Тёмное небо со светящимися песчинками. Ты всегда отличался от простых муравьёв жаждой познания. А вот тебя, муравей, вижу я впервые. Ты ещё молод, а жизнь так быстротечна, - вдохнул мудрец.
    - Но, несмотря на молодость, - заметил Листвосинь, - и даже не знаю, почему, но я хочу знать о самом начале времён, о том, как возникло мироздание, как образовался Муравейник, где кончается внешняя тьма, и сколько чудес скрыто в ней….
    - О, я чувствую, в тебе горит жажда познания! – сверкнул глазами 11-й, оживившись. -  Ты не похож на простого муравья: ты способен размышлять. Но у тебя нет знаний, на основе которых можно строить правильные размышления. Оттого, наверно, тебе и пришло в голову обзавестись именем. Поэтому да просветлится твой ум, и да откроются тебе важные тайны мироздания, коим дано владеть только посвящённым адептам Муравьизма, а так же самой Царице и Верховному Совету. Итак, мой молодой друг, внимай истине!
    Мудрец сжал в своих дрожащих и дряблых передних конечностях кристаллик кварцевого песка:
    - Этот древний кристалл улавливал мыслеобразы многих посвящённых, начиная со святого 1-го - основоположника Муравьизма. И теперь глубочайшие знания переполняют этот кристалл. Он может поведать о событиях минувших эпох, и даже о самых первых мгновеньях мироздания. Внемли! Когда-то очень давно во вселенной была лишь безвременная первозданная Тьма. И больше ничего. В этой Тьме были растворены, не ведая печалей и радостей прообразы муравьёв. А заодно и остальных существ. Так было всегда, и никогда не было иначе. Но однажды во Тьме пробудилась и воплотилась в жизнь Великая Праматерь. Это и стало началом времени жизни вселенной. Великая Праматерь пробудила Отца Всех Муравьёв, и он также ощутил жизнь и плоть. В глубинах первозданной Тьмы они переживали пору своей любви и юности, зная о предстоящей разлуке. Ведь Праматери предстояла величайшая вселенская миссия создания Муравейника. И настал миг, когда она расправила сияющие крылья и полетела сквозь мрак. Отец Всех Муравьёв, тоскуя, навеки слился с первозданной Тьмой. Но в своём теле Праматерь несла великое множество зачатков жизни, заложенных им. Летела она долго, и полёт её был полон опасностей, неведомых простым смертным. Когда она утомилась, она создала внизу землю, чтобы ей было, где приземлиться. Создав землю, Великая Праматерь приземлилась в самом её центре, где в наше время высится гигантский конус Муравейника. По её воле в мире вспыхнул свет – пробудилось из небытия Солнце. Видя яркий свет Солнца, Великая Праматерь воплотила в жизнь наши гигантские деревья, чтобы защитить будущий Муравейник от излишних лучей. Деревья дали приют пробуждённым из Тьмы бабочкам и улиткам, чтобы будущий Муравейник снабжался необходимым продовольствием. Под деревьями вырос травяной лес. На окраине мироздания, отмечая его границу, потёк ручей. Другую границу мироздания обозначили заросли, где пробудившиеся пауки сплели непроходимые сети, дабы не дать заблудшим душам уйти во мрак. С этой же целью и гигантский Трухлявый Пень далеко раскинул лабиринт корней на юге. А на востоке одно из громадных деревьев пало наземь, чтобы чётко отграничить будущих жителей Муравейника от внешней тьмы.
    Когда, наконец, всё было готово, Великая Праматерь отложила первые семь яиц и стала Первой Царицей. Её сияющие крылья потускнели и отпали, и это была её жертва будущему Муравейнику. Своими неземными конечностями она сама лично положила первую хвоинку в основание города и лично начала рыть первый туннель.
    Но мироздание ещё не упорядочилось окончательно: бушевали страшные ветры, гремели грозы и ручей грозил всемирным потопом. Однако, мужественная Царица спасла первые семь яиц, укрыв их листом. Остатки этого листа хранятся до сих пор. Они священны. Вот они! – 11-й торжественно указал на нечто очень трухлявое. – Первая Царица призвала из первозданной Тьмы прообразы семи великих муравьёв. И они явились из семи первых яиц. Пока они были лишь личинками, Царице приходилось самой охотиться, собирать семена растений и промалывать пищу в своём светоносном зобе, чтобы накормить их. Это были тяжёлые времена, и только трансцендентальные усилия Первой Царицы были способны вырастить семерых великих муравьев. Но в её священном теле ждало своего часа ещё множество семян жизни, и Царица продолжила откладывать яйца. В них она призывала из первозданной Тьмы первых строителей, воинов, охотников, нянь для новых личинок и будущих Отцов Муравейника. По велению Царицы возникли тли с нежным молоком. И 1-й из семи великих муравьёв, повзрослев, догадался одомашнить их. Он же впоследствии создал архитекторский проект муравьиного города. Святой 1-й был великим посвящённым и основоположником Муравьизма (могу признаться без ложной скромности, что это и было моё первое воплощение в мире). И вот началось планомерное строительство Центрального Муравейника – главного чуда и украшения вселенной.
    Шло время, Муравейник рос и развивался. Но время, идя, неумолимо состарило священное тело Царицы. Зачатков жизни почти не осталось в её теле. Её энергетическая субстанция собралась отдохнуть от праведных дел в светоносном Потоке Единого Муравейника. На тот момент она была старше всех в юном муравьином царстве, ещё почти не познавшем смерти. Тогда Царица распорядилась построить особое помещение – Палату для муравьёв, покидающих жизнь. А свои священные останки велела бросить в бездну Глинистой Расщелины, обнаруженную глубоко под Муравейником. Все жители Муравейника пребывали в большой тревоге – как быть дальше без Царицы! И тогда она отложила одно-единственное сияющее яйцо - последнее! В положенный срок из него вышла величественная личинка Царевны. Растить и воспитывать её доверили святому 1-му, то есть тогдашнему воплощению меня. Когда Царевна завершила окукливание, Царица переступила порог Палаты умирающих. Повзрослев, Царевна взяла в мужья наиболее способных Отцов Муравейника, и стала Второй Царицей. Она продолжила святое дело воспроизводства населения и руководства Муравейником. И вот отныне и ты, мой молодой друг, знаешь, какие важнейшие события происходили на заре времён.
    Окончив повествование, мудрец удовлетворенно откинулся на белый лепесток осеннего цветка.
    - А как насчёт других муравейников, существующих там, где должна быть только внешняя тьма? – задал не политкорректный вопрос Листвосинь.
    Темносвет на это лишь усмехнулся в усы. Настроение верховного адепта несколько упало. Ответил он далеко не сразу:
    - Давай лучше, мой молодой друг, считать, что наш Муравейник – единственный центр вселенной. А остальные так называемые псевдомуравейники являются лишь иллюзией разгорячённого воображения. И поверь мне, считать так гораздо спокойнее для ума и духа.
   Листвосинь задумался. Спокойнее… А в самом деле, что важнее в жизни: спокойствие, или истина? 
    - Хм…. Я вижу, что ты устал, мудрец, но разреши задать всего один последний вопрос. Что будет с Муравейником дальше?
    - Мне нравится твоя любознательность, -  снова оживился адепт. – И я отвечу. Единый Муравейник возник из первозданной Тьмы. В неё он и погрузится в конце времён – это то, что мне довелось узнать, проникая в великие вибрации вселенной. И Солнце вспыхнет вспышкой гигантской, и тьма сольётся со светом, а Земля сольётся с Солнцем…. Тогда и мы все сольёмся и будем счастливы.
    "Что-то мне совсем не хочется ни с кем сливаться. Сомневаюсь, что от этого я буду счастлив", – подумал Листвосинь.
    Он взглянул на 11-го, но мудрец уже спал, положив голову на кристалл кварца с запечатлёнными в нём мыслеобразами всех адептов Муравьизма.


    Шло время, заканчивалась эпоха. Близился Великий Холод. Все склады Муравейника доверху наполнились запасами. В загонах тлей подросло новое поголовье. Все рабочие бригады были теперь брошены исключительно на укрепление и утепление Центрального Муравейника перед наступлением Великого Холода.
     Муравей 2117-й, имеющий имя Листвосинь, вполне освоился с новой должностью заместителя начальника Служителей Смерти. Вместе с Темносветом ему случалось даже посещать малые заседания Верховного Совета Муравейника. Вскоре ему предстояло удостоиться аудиенции у самой Царицы. После чего он мог быть допущен даже на большие заседания в Главном зале. Его уважали коллеги и боялись обыватели. 2117-й достиг вершины жизни. Он достиг всего, чего может пожелать муравей. Всё было бы чудесно, но….
     Всё чаще подходил Листвосинь к краю Глинистой Расщелины, вглядывался в тёмную бездну и думал, как пуста, мелка и суетлива муравьиная жизнь. А закончится вся эта возня в Палате умирающих. И даже Верховный адепт 11-й не может этого избежать, хоть для него и строится новая комфортабельная Палата. То же будет и с ним, будущим начальником Служителей Смерти. Глинистая Расщелина поглотит и сотрёт характер, личность, память. И что останется тогда от 2117-го? Матрица муравья. И это бы ещё ничего, но ведь исчезнет навсегда прекрасное немуравьиное воспоминание о том, как сквозь зелёную листву виднелось синее небо. Погаснет память о Пограничном ручье, о вспыхнувшей золотом в солнечном луче частичке пыльцы, бесконечно падающей с крыла пролетающей бабочки. Исчезнет и память о Свободном Существе. Единственные воспоминания, не принадлежащие Муравейнику, исчезнут. Муравейнику не нужны эти воспоминания.
    Свободное Существо… Теперь, по прошествии почти целой эпохи, можно спросить: а действительно ли оно было? 
    "Ни один муравей не может существовать без Муравейника. До тех пор, конечно, пока он муравей" – эта мысль была подарена ему Свободным Существом.
    "Значит, я действительно видел его там, - думал Листвосинь. – Разве мне могла бы придти на ум такая мысль?! Но как же я могу быть НЕ муравьём? Я родился и вырос в Муравейнике. Муравьиность впиталась в меня вместе с кашкой из няниного зоба. Вся моя жизнь, энергия, сила – всё это лишь часть Муравейника. Как же мне при этом осилить немыслимо огромный путь от муравья до Свободного Существа?"
    Откуда-то сам собой всплыл простой ответ:
    "Кто я – муравей, или Свободное Существо - решаю я. И только я".
    Ответ потряс его ясностью, простотой и силой. Листвосинь собрался с духом, и спросил себя:
    "Кто я?"
    И, чуть помедлив, ответил себе:
    "Я – Свободное Существо!".
    Была в этом ответе неуверенность. И эта неуверенность лишала ответ силы. Она перечёркивала его смысл, вот только Листвосинь не сразу понял это. Повинуясь неожиданному порыву, никому ничего не сообщив, он поднялся к Западным Воротам, полагая, что никогда больше не вернётся в Муравейник.
   
    - Приветствуем тебя, верный Общему Делу Служитель Смерти, - разом вскинули усы привратники Западных ворот. Один из них замялся, но, всё же, набравшись храбрости, спросил: – Позволь простым муравьям поинтересоваться: что опять стряслось во Внешней части Муравейника, что ты направляешься туда?
    - Ничего там не стряслось, - ответил им Листвосинь. – А направляюсь я туда просто потому, что мне так хочется, это желание Свободного Существа.
    Конечно, не следовало ничего объяснять им. Безусловно, не следовало. Но так хотелось поделиться хоть с кем-то ощущением, что у него, у ничтожной частицы Муравейника, есть своё желание, не вписывающееся в те желания, которые положено иметь такой частице. Не оборачиваясь, он покинул Муравейник, чтобы никогда не вернуться в него. Он не видел, с каким изумлением глядели ему вслед привратники Западных ворот. И не только они, но и два малозаметных сероватых муравья. Листвосинь пересёк утоптанную площадь перед воротами. И углубился в заросли травы, направляясь куда глаза глядят.
    Травяной лес виделся теперь совсем иначе, чем тогда, когда он торопился на работу в составе 5-й бригады. Мир раскрывался ему навстречу, удивляя и радуя. Капля росы на бархатном кончике тонкого листа оказалась намного вкусней Червячной наливки. Солнце, пробиваясь сквозь зелень листвы, приятно грело спину. Пьянили и одурманивали запахи трав и земли. В чашечке позднего лесного цветка оказался вкуснейший нектар. У ствола дерева-гиганта выросли несколько необычайно вкусных грибов. По влажному краю шляпки гриба двигалась небольшая улитка. Не возникало желания есть её мясо: хотелось просто наблюдать за ней. Чтобы так же, как улитка, неторопливо текли спокойные светлые мысли. Тишина и покой пребывали в мире. Будто нет рядом большого суетливого муравьиного города с его рождениями, смертями. С его бесконечным массовым трудом и элитарным бездельем. А есть только эта трава и запах земли. И синее небо, глядящее сквозь зелёную листву….
    По стволу дерева спустилась вереница охотников. Они заметили Листвосиня.
    - Приветствуем тебя, верный Общему Делу Служитель Смерти. Позволь узнать простым охотникам, что ты здесь делаешь. Уж не случилось ли чего?
    - Нет, с вашим Муравейником всё в порядке. Я здесь просто потому, что так мне хочется. Это моё ЛИЧНОЕ желание. Желание Свободного Существа, а не Общее Дело Муравейника.
    Конечно, невероятно глупо было так ответить им. Глупее не придумаешь! Но сегодня, в этот день, он не мог себя удержать. Охотники переглянулись удивлённо и настороженно.
    - Ладно, это нас не касается. Мы лишь хотели спросить, не видел ли ты здесь улитку? Упитанная, судя по следу. Мы напали на след, но он потерялся…. Нам необходимо до заката добыть как можно больше таких – это распоряжение самого шеф-повара! А с ним лучше не спорить.
    - Да, Муравейник растёт, расширяется и требует, требует и требует всё больше пищи… – рассеянно заметил Листвосинь сам себе. Затем повернулся к охотникам: - Нет, не видел.
    - Посмотрите, вот она, почти над нами, на краю шляпы гриба!!! – обрадовался один из них.
     Забыв про Служителя Смерти, охотники бросились к грибной ножке, на бегу выпуская жала. Улитка была обречена. Листвосинь побрёл дальше вглубь травяного леса.
    "Что мне стоит не возвращаться больше в Муравейник?! – думал он. – Никогда. Уйти подальше от него, хоть туда, "за границу мира", и свободно жить по своим принципам? Правда, еду придётся добывать самому. Самому спасаться от хищных тварей. Самому искать безопасный ночлег. Самому за себя всё решать. Близится Великий Холод. Надо успеть построить хоть какое-то убежище. Запастись хоть каким-то продовольствием. Жизнь будет свободна, но очень тяжела. И коротка".
    "Кто я?" – ещё раз спросил себя Листвосинь. Ответа не было.
    "Я – Свободное Существо, отвечающее само за себя, исполняющее только СВОИ желания? Или я – частица Муравейника, не берущая на себя ответственность за свою жизнь? Я должен есть, пить, иметь безопасный ночлег. Но за это надо отдать Муравейнику большую и лучшую часть своей жизни? А зачем нужна жизнь, если большую часть её надо отдавать?!"
    Листвосинь размышлял долго. Очень долго. Солнце приблизилось к западному краю лиственного купола. Небо постепенно утрачивало бирюзовую глубь.
    "Я – Свободное Существо, заключённое в тело муравья! – решил он в результате своих раздумий. – А тело муравья принадлежит Муравейнику, как ус принадлежит голове, а голова – всему остальному. Всё кончено. Мне не вырваться".
    И тут он отчётливо и ясно ощутил его - Единый Поток Муравейника – мощное энергетическое завихрение, непрерывно движущееся вокруг себя, втягивающее в своё круговое движение все малые жизненные потоки отдельных муравьёв. Сегодня Листвосинь, попробовал пробиться сквозь этот Поток. Но его ждала неудача – он понял это. И не потому, что он боялся трудностей и опасностей свободного житья. Нет. Просто он всё ещё был муравьём, 2117-м. Хотя бы частично. Потому Единый Поток Муравейника подхватывал его, втягивал, вовлекал в своё движение по замкнутому кругу муравьиной жизни.
    Понурив усы, 2117-й медленно, но неуклонно брёл назад.
    Муравьиный город нарастал. Он был огромен. Он втягивал в себя, всасывал, поглощал. И плёлся навстречу ему, не в силах совладать с его притяжением, маленький муравей 2117-й. Неслышно, но горько всхлипывал в тайной глубине его души Листвосинь, Свободное Существо.


Перед Западными воротами сновали взад-вперёд муравьи. Ветер принёс обрывки чьих-то запаховибраций:
    - Новость знаете: один из Служителей Смерти пропал! Найти его не могут!
    - Да пусть они хоть все пропадут, бездельники! Целый день шляются по кабакам, а мы работаем! Мы дело делаем! Нужное Муравейнику!
    - Ну, положим, они тоже нужны. Иногда.
    В проёме Западных ворот виднелись 88-й, 82-й, 284-й и сам Темносвет. Они надвигались на несчастного привратника. Их жвала грозно клацали:
    - Как же это ты, жучья задница, не видел, куда пошёл Служитель Смерти?! Ты куда смотрел, гусеничное рыло?! Надо было спросить у него, куда!
    - Я спрашивал, он ответил, что, куда хочет… – отбивался от них привратник.
    Темносвет остро глянул на двух неприметных муравьёв, снующих рядом:
    - А эти что опять здесь делают?! Не иначе, за нами шпионят и 9-му докладывают! А ну, ребята, хватайте их и бросайте прямо в Расщелину!
    - Это мы с радостью! – отозвались Служители Смерти. Двое неприметных муравьёв немедленно исчезли, будто растворились в воздухе.
    - Смотрите, смотрите!!! Вон он! Идёт!
    Темносвет поспешил навстречу своему подчинённому:
     - Ну, и где ты пропадал? Мы думали: наверно, перебрал Червячной и валяешься в каком-нибудь проходе. Поискали – нет нигде. Зато нашли двоих, которые везде шныряют и выведывают насчёт тебя: что ты поделываешь, что у тебя на уме, да насколько ты верен Общему Делу! Ведь уже давно тебе советовалось: придержи свои суждения, или прячь их поглубже. Ладно, если это ещё только 9-го интересует. А дойдёт до самой Царицы – беды не оберёшься!
    - Да, я просто выходил во Внешний Муравейник, потому что так мне….
    Один из сероватых муравьёв внезапно выглянул из-за упавшего листа. Опасаясь приближаться, он всё же очень внимательно настроился на ответ Листвосиня. Этот манёвр не укрылся от Темносвета, и он поспешил закончить ответ своего подчинённого:
    - …Выходил проверить, не случилось ли во Внешней части Муравейника чего-нибудь, что потребовало бы участия верного Общему Делу Служителя Смерти! Это очень похвальное стремление. Молодец, верный Общему Делу 2117-й! Но, впредь не проявляй, пожалуйста, излишней инициативы. И не забывай докладывать о своих передвижениях.
    Темносвет выразился настолько ясно и отчётливо, чтобы всем, собравшиеся возле Западных ворот, стал хорошо понятен смысл его запаховибраций. И чтоб ни у кого не было сомнений в правильных и верных Общему Делу целях Служителя Смерти 2117-го, даже, несмотря на имя Листвосинь.
    Всё это прошло бы относительно благополучно, если бы Листвосинь не пребывал в таком удручённом и, одновременно, взвинченном состоянии. Как назло, будто из-под земли вырос советник 9-й. Он был очень раздражён и даже без своего эскорта:
    - В чём дело?! Почему посреди рабочего дня муравей позволяет себе смущать народ нелепыми байками про каких-то существ, якобы свободных?!
    - Лучше не цепляйся к Служителю Смерти, советник! Что хочу, то и делаю, как всякое Свободное Существо!!! – нагло ответил Листвосинь, глядя прямо в глаза 9-му.
    - Ничего, ничего, я доложу об этом самой Царице! – от злости усы у 9-го закрутились спиралями.
    - Иди, докладывай, жук толстобрюхий! Что-то ты ей давненько не жаловался на Служителей Смерти!
     Со стороны Листвосинь выглядел победоносно и расковано. Но при этом отлично знал, что поступает очень опрометчиво и фатально глупо. Но так уж всё складывалось в этот день. И на душе у него было гадко. Единый энергетический Поток Муравейника чувствовался ему теперь, как что-то жёсткое и чужеродное. Он больше не обволакивал его, мягко втягивая в своё движение; он хватал цепкими когтями и тащил за собой.
    Темносвет мягко прикоснулся усом к усу советника 9-го:
    - Ты иди, верный Общему Делу советник, по своим важным делам, а я сам разберусь с этим муравьём. Он немного приболел и, как видно, слегка бредит. Но скоро поправится, и будет снова верно служить Общему Делу Муравейника. Не будем делать из этого проблему.
    - Нет будем!!! Своих выгораживаешь! – ярился советник. – Развели тут всякие имена, чтоб народ смущать…. Бездельники! Ничего, я ещё разгребу вашу компанию!
    Ругаясь самыми зловонными запаховибрациями, советник удалился.
    - Дурак ты! – уронил Темносвет, проходя мимо Листвосиня. – Ну, не думал я, что ты такой глупый!
    Листвосинь прекрасно понимал, что он прав, но что-то не то происходило с ним сегодня. Будто сам Поток Муравейника провоцировал его на бессмысленные и опасные поступки. Ярость бессилия бушевала в нём с того самого мига, когда он отчётливо и на практике понял, что он – муравей - не может существовать без Муравейника.
    - Дружище, чего тебе вдруг приспичило ссориться с 9-м? – удивился 88-й.
    - Да кто с ним ссорился-то?! Просто этот жирный жук 9-й прицепился, почему я делаю то, что хочу. А я ему ответил.
    - Зря ты так. Конечно, 9-й - дрянь-муравей, но какой он ни есть, а он – фигура влиятельная. У него реальные возможности сделать подлянку всем нам! - откликнулся 88-й и пошёл прочь.

    Что-то неуловимое изменилось с этого дня в Муравейнике по отношению к Листвосиню. Советники и другое начальство перестали замечать его. Да и между ним и сослуживцами будто выросла стена. Невидимая, но ощущаемая стена. Служители Смерти, собираясь в "Золотую Тлю", или в иной приятный уголок, теперь забывали позвать с собой Листвосиня. За обедом они неосознанно отдвигались от него, будто опасались чего-то. И обращались к нему исключительно по делу, стараясь не задеть его усов своими. Но поначалу никто из Служителей Смерти даже сам себе не решался признаться, до чего притягательны эти странные, опасные и бредовые мысли. Мысли о Свободных Существах. Однако, семена этих крамольных мыслей, однажды посеянные, всё же медленно, но верно прорастали в Муравейнике.
     По мере роста незримой стены, всё больше и больше поднимал голову Листвосинь - Свободное Существо. И всё более сжимался, съёживался, погибал 2117-й - малая часть большого Муравейника.


    Жизнь между тем шла своим чередом. Немало обессиленных муравьёв приползало к роковой черте - входу в Палату умирающих. Их встречали Служители Смерти, помогали занять своё место, а после сбрасывали в Расщелину.
    Однажды к Палате умирающих приблизились воины "Сверхбыстрого". Их усы были скорбно опущены. Они доставили в Последний Приют своего смертельно раненого командира 115-го. Весть об его последнем подвиге уже успела облететь весь Муравейник.
    Невообразимо гигантский зверь вклинился в муравьиный город, мгновенно разрушив верхние ярусы. 115-й поднял по тревоге свой отряд, и первым ринулся в атаку. Враг был настолько крупней его, что всё поле зрения командира занимал только его нос. Не задумываясь, 115-й вспрыгнул на мокрую шероховатую поверхность и изо всех сил вонзил в неё жало. Враг, издавая отчаянные звуковые вибрации, понёсся прочь от муравьиного города. Город был спасён. Но нечто невообразимо громадное и мохнатое придавило 115-го и сбросило на землю. Искалеченное тело героя нашли в примятых зарослях крапивы. Боевой командир, ненадолго очнувшись, понял, что это была его последняя битва за Муравейник. Он хотел самостоятельно дотащиться до Палаты умирающих, но это было ему не под силу. Всё, что напоследок удалось сделать командиру на благо Муравейника, ради которого он жил и погиб - это назначить своего преемника. Им должен был стать не менее храбрый, чем он, 325-й. Воины "Сверхбыстрого" подняли смертельно раненного командира и с горестными запаховибрациями понесли в Последний Приют.
    Ещё ни разу Листвосинь не видел, чтобы его начальник принимал в своих владениях кого бы то ни было с таким почётом. Темносвет даже распорядился принести свежий лепесток для подстилки 115-у.
    Воины опустили командира у самого входа в Палату умирающих, отдали последние почести и горестно удалились. Однако едва они зашли за поворот коридора, ведущего в верхний ярус, как донеслись отголоски их заздравных приветствий в честь 325-го, нового командира "Сверхбыстрого".
    - Всё правильно, жизнь идёт, - еле-еле прошелестел 115-й, безуспешно пробуя самостоятельно переползти зловещий порог. – Теперь я ухожу спокойно.
    Так покинул Муравейник легендарный 115-й. А жизнь действительно шла и шла, будто его никогда и не было.


    Понемногу первоначальное опьянение вольнолюбивыми мыслями сходило на нет. Эйфория прошла. Листвосинь стал более осторожен и очень следил, чтоб его мысли не были никем восприняты. Это сделало его замкнутым и углублённым в себя, в свой немуравьиный внутренний мир. Небывалое для муравья чувство одиночества среди Муравейника овладевало им. И он учился жить с этим чувством. Он учился ощущать себя не частью толпы, а самодостаточным индивидуальным существом. Постепенно одиночество сделалось его лучшим другом и советчиком. Это радовало, но было в этом и нечто пугающее. Дело в том, что чем больше места в сознании занимало самостоятельное "я", тем меньше и меньше там оставалось муравьиности – успокаивающего чувства "я как все".
    Листвосинь всё чаще и чаще осознавал себя во сне. И уже вполне уверенно летел к любой из "границ мира". Он пробовал исследовать лес за "границей мира", давно не удивляясь тому, что там нет никакой внешней тьмы.

 
    Начальник Служителей Смерти остался единственным, кто по-прежнему не избегал его, хоть и не одобрял его поведения. Темносвет присматривался к своему подчинённому. Слишком уж близки были Темносвету эти опасные крамольные мысли. Мысли о Свободном Существе. Наконец, он решил побеседовать со своим подчинённым со всей серьёзностью.
    Серьёзную беседу Темносвет назначил в своём любимом отдельном кабинете "Золотой Тли". Стены отдельного кабинета - прочные и толстые слои почвы и глины отделанные для тепла и сухости тополиным пухом - надёжно ограждали беседующих от чужого внимания. И даже от внимания неприметных сероватых муравьёв, то и дело возникающих откуда ни возьмись.
    - Пора тебе, наконец, умерить свои иллюзии относительно Свободных Существ, - втолковывал Темносвет своему подчинённому. – Пришло время одуматься. Ты зашёл слишком далеко, и это плохо кончится. Даже сама Царица не может сказать про себя, что она – Свободное Существо. Даже сам 11-й! Никто не свободен. Понятное дело, в мире есть разные виды существ, кроме муравьёв: жуки, тли, гусеницы, носы зверей, черви и так далее. Но нет такого вида – свободные существа.
    - Но, ведь ты сам как-то раз обмолвился, что Свободные Существа – это глубинная, спящая часть нас самих! Или ты уже не помнишь?
    - Это действительно так, - неохотно признался Темносвет. – Вот только чрезвычайно опасно будить эту спящую часть, пойми это хорошенько! Сам Муравейник – это высокоорганизованное существо. Муравейник полностью владеет сознанием каждого муравья и не терпит конкуренции! Если Муравейник не сможет уничтожить в твоём сознании Свободное Существо, он уничтожит тебя! Поэтому благоразумнее считать, что Свободных Существ в мироздании быть не может. 
    - Я сам видел одно такое существо! Значит, они есть не только внутри нас самих, просто мы не знаем….
    - Есть много разных существ, которых мы мало знаем, - перебил его Темносвет. – Есть огромные, есть крошечные, едва различимые глазом. 11-му даже как-то раз было прозрение о сверхгигантских существах, вертикально ходящих только на двух задних конечностях (что очень странно) и рушащих всё на своём пути. Как по мне, так это слишком уж неправдоподобно, да и непонятно, где они, вообще, водятся. Но даже эти сверхгигантские существа (если они, конечно, есть на самом деле), даже они не могут быть свободными. Потому что Свободные Существа могут быть только в спящей, глубинной части сознания. В реальном мире таких существ нет. Мироздание – это царство замкнутых кругов, и вырваться из них невозможно! А если ты и видел нечто такое, так это была иллюзия!
    - Такая же, как пришельцы из других муравейников….
    - Давай не будем об этом! Лучше забудь о Свободных Существах. Муравей без Муравейника существовать не может….
    - Но, только до тех пор, пока он – муравей! – ответил Листвосинь и сразу вспомнил, как эту мысль за гранью муравьиного мира выразил тот, кто назвал себя Свободным Существом.



 Во внешней части Муравейника шёл сильный продолжительный дождь. Потоки воды заливали площади перед всеми воротами, стекали с наклонных стен и террас Муравейника, заполняя все углубления. Но мудрец 11-й заранее прозрел приближение непогоды, о чём и доложил Верховному Совету через своих учеников. Рабочие бригады под личным наблюдением самих советников немедленно взялись за дело. Надёжно заделали малейшую щёлку между самыми малыми хвоинками, проверили и перепроверили прочность навесов над вентиляционными шахтами и водонепроницаемость всех входов. Теперь, во время потопа, в Муравейнике было сухо и безопасно. Рабочие, охотники, солдаты – все, кто служил и работал во внешней части Муравейника - получили, наконец, редкую возможность немного расслабиться, отдохнуть от каждодневной службы и утомительного труда. Кабачок "Трудолюб" был переполнен. Едва успевали перебродить семена злаков для новой Гусеничной наливки. Повара совсем забегались, таская из погребов закуску. А дождь уютно и мирно стучал по верхним балкам и перекрытиям Муравейника.

     Именно во время предсказанного им дождя, Верховному адепту Муравьизма 11-у пришла, наконец, пора покинуть мир. Его старое тело окончательно перестало служить ему. 5-я бригада вовремя успела закончить строительство новой комфортабельной Палаты для муравьёв, покидающих жизнь. И теперь эта Палата готова была принять своего почётного первого посетителя.
    Просветлённый медленно двигался по длинному наклонному коридору, покоясь на спинах своих самых верных учеников. Другие ученики шли впереди траурной процессии, вытирая влажные фасетки глаз кончиками усов. Позади важно вышагивали члены Верховного Совета. Скорбную процессию почли своим вниманием даже некоторые из Отцов Муравейника. Простой народ толпился в отдалении, издавая, согласно распоряжению начальства, траурные запаховибрации.
    Темносвет ждал у входа в новенькую Палату умирающих, как радушный хозяин ждёт гостей на новоселье. У рокового порога траурная процессия остановилась. Старец велел опустить его на землю и приготовился из самых последних сил донести до окружающих последние в своей жизни мудрые наставления. Все замерли.
    - Верные Общему Делу муравьи! Сейчас я сделаю свои последние в жизни шаги. Сам, и только сам, на своих слабых ногах я войду в Палату умирающих. И там, за порогом, откуда нет возврата, я отпущу свою энергетическую сущность от своего дряхлого тела, чтобы ещё раз доказать, насколько твёрдо я чту священные Заветы Муравьизма! Помните: только верно служа Единому Муравейнику и исполняя все его древние законы, муравей может постепенно, из воплощения в воплощение, подняться по эволюционной лестнице от простого рабочего муравья до просветлённого адепта! Духовный рост каждого идёт очень медленно, по твёрдой, накатанной поколениями дороге. Никто не должен нарушать этот Закон. Даже я, Верховный адепт Муравьизма, заново возрождающийся в каждой важной эпохе, даже я с радостью подчиняюсь этому Закону.
    Закончив краткие наставления, 11-й медленно и торжественно, на дрожащих негнущихся ногах сделал шаг к роковому порогу. С двух сторон его поддерживали Служители Смерти, помогая сделать последние шаги. Ведь по Закону только они имели право переступить порог Последнего Приюта и вернуться назад, в мир живых. Ученики и последователи приготовились разрыдаться, но старец вдруг остановился. Своим гаснущим чутьём он искал кого-то среди толпы, но не мог найти.
    - Одно не даёт мне, старику, уйти на покой, - собрал он последние силы. – Муравьи! Мне было прозрение, что среди вас есть одна заблуждающаяся душа, мнящая себя свободным существом. Как страшно и горько ошибается этот муравей! Вы все знаете, кого я имею в виду. Подойди же ко мне, 2117-й, взявший себе имя, вопреки Заветам Муравьизма. К тебе обращены мои последние запаховибрации, чтобы спасти тебя от заблуждений, так свойственных молодости.
    Листвосинь, не ожидавший такого поворота дел, чуть растерялся. Но к мудрецу подошёл, тем более, что народ расступился перед ним. Собрав последние силы, старик проникновенно коснулся своим поникшим усом уса Листвосиня:
    - У меня нет сил на долгую беседу с тобой, и мне жаль. Знаю, это моя вина: слишком поздно я прозрел то, что происходит с тобою. И теперь у меня не осталось времени спасти тебя от опрометчивых шагов.  Но прошу тебя, восприми лишь один-единственный совет: не следуй своим индивидуальным желаниям, идущим поперёк Единого Желания Муравейника. Это очень опасно. Это путь в бездну! Я понимаю, ты стремишься к неведомому. Оно манит. Оно зовёт. Мне, как мудрецу, понятно это.  Но гипотетические свободные существа за пределами Великого Муравейника – это ловушка для сознания…. Возможно, где-то даже и есть миры этих существ. Но они не для муравья! Муравей – часть Муравейника, часть своего мира. А потому, восприми совет умирающего старика: забудь про свободных существ. Муравей не может быть свободным от Муравейника….
    - …Но только до тех пор, пока он муравей! – не сдержался-таки Листвосинь. 
    Конечно, разумнее было согласиться с умирающим стариком, и Листвосинь это понимал. Но справиться с собой не смог. Ещё никогда у него не было столь явственного понимания, что Свободные Существа в мироздании есть. Пусть далеко, не здесь, пусть за границей муравьиного мира, но они существуют!
    Мудрец смотрел на него долго и внимательно.
    - Поступай, как считаешь нужным, - молвил он, наконец. И, ни на кого больше не глядя, переступил порог Палаты умирающих.


    Теперь всё своё время, помимо редких выходов на работу, Листвосинь проводил один. Он валялся в своих апартаментах, или бродил в травяном лесу вблизи Муравейника. И ему было всё равно, что судачат о нём остальные. Коллеги его сторонились. Но он бы очень удивился, если бы узнал, что, не смотря на это, втайне они всё же глубоко уважают его. И всё чаще сами подумывают о Свободных Существах. И не они одни.
    Листвосинь всё реже появлялся в трапезной во время обеда: убитые и поедаемые существа перестали нравиться ему. Даже любимая всеми Червячная наливка больше не казалась привлекательной. В травяном лесу он ел семена цветов и трав, пил ароматную росу. И не думал ни о каких Общих Делах Муравейника.
    Оставаясь в одиночестве, Листвосинь учился тому, чему никогда не учился никто с сотворения Муравейника – он учился размышлять. В нём окончательно пробуждалось чувство, которого нет, никогда не было и запланировано в муравье – чувство собственного "я".
    Темносвет наблюдал всё это с явной тревогой, предчувствуя недоброе. Хотя лучше кого бы то ни было понимал своего подчинённого. И даже втайне, внутри себя, восхищался им. Но теперь он избегал брать его с собой на собрания Малого Совета. Аудиенция у Царицы тоже откладывалась. На собраниях Верховного Совета 9-й нередко порывался сделать доклад о бредовых рассуждениях и поступках муравья 2117-го по имени Листвосинь. Но Темносвет быстро и искусно стравливал 9-го с другими деятелями администрации, чтобы отвлечь внимание от этой темы. Ему это хорошо удавалось. Но тревога начальника Служителей Смерти росла с каждым днём, и он не сомневался, что дело кончится плохо.
    - Ну, что ты за муравей такой! – распекал он своего подчинённого. – Стыд и срам, как ты себя ведёшь! И ведь нарвёшься ты однажды, ох нарвёшься! Чую, быть беде. А не станет меня, кто тебя, дурака, выгораживать будет?! Одного не понимаю: почему я вообще за тебя заступаюсь и отвожу несчастья? Видно, ты родственная мне натура…. Я сам такой же ненормальный. Но, только я смирился с тем, что я не более, чем жалкая частица Муравейника, а ты – нет. И кто из нас прав – неизвестно.

    - Кто я такой? – размышлял Листвосинь, стараясь прочувствовать своё существо. – Усатое, шестиногое, покрытое хитином тело – это я? Да, если я – всего лишь муравей. Но когда это тело умрёт, и его бросят в Расщелину, что останется? Капля гаснущей жизненной силы, матрица муравья, не осознающая, не помнящая себя. Эту жизненную силу подхватит Поток Муравейника и повлечёт в муравьиное яйцо, чтобы дать толчок развитию жизни. Из яйца появится личинка, а из неё - рабочий муравей, воин, няня, или начальник. А может, даже продолжатель муравьиного рода. Неважно, кто - это будет всего лишь муравей. И никуда от этого не уйти. Но эта одушевлённая капля жизненной силы - почему она не может избежать мощного Потока Муравейника? Почему она не может, осознав своё "я", стать Свободным энергетическим Существом, каким и является в осознанном сне? Ответ очень прост: в эту одушевлённую каплю жизненной силы заложено, запрограммировано, в неё вплавлено одно простое понятие: Я – МУРАВЕЙ. Этого осознания своей муравьиности вполне достаточно, чтобы втягиваться в Поток Муравейника, снова и снова повторяя жизнь муравья.
    Так размышлял Листвосинь, лёжа в своих апартаментах. Напротив него удобно развалился Темносвет, внимая размышлениям.
    - Ты умнее, чем я думал раньше, - заметил он. – Когда-то я считал, что с тобой просто интересно будет перекинуться запаховибрацией-другой. Но ты, оказывается, пошёл гораздо дальше. Пожалуй, только ты, да я – единственные муравьи, способные мыслить. Считалось, что раньше это мог 11-й, но его уж нет. А его ученички не отягощают себя мышлением. Некогда, в дни моей молодости, думать пытались и 8-й с 9-м. Но, они давно уже грызутся за власть, за должность Главного Советника, и на это уходят все их мыслительные способности. Видимо, это их способ закрыть глаза на то, что однажды Глинистая Расщелина сделает эту власть бессмысленной, как маленький комочек глины. Выходит, остаёмся мы двое. Когда-то и я размышлял в том же направлении, что ты теперь. Но у меня хватило здравомыслия не следовать в этом направлении. А может, у меня просто не хватило смелости. В любом случае, хочу я тебя спросить: ты хоть представляешь себе весь ужас своего положения, если Поток Муравейника действительно не подхватит тебя? Допустим, ты – независимая, осознающая себя капля энергии, не привязанная более ни к чему. И вот она, твоя долгожданная свобода: ты одинок в огромном, незнакомом, пугающем мире энергий. Ты одинок. Ты бесконечно и неприкаянно скитаешься между различными кругами жизни: жизнью муравьёв, жизнью жуков, гусениц, ещё каких-нибудь существ – и никогда нигде не находишь пристанище. Потому, что ты – свободен. И ты одинок. Потому, что нет больше во всей вселенной таких отчаянных сумасбродов, как ты. Ответь мне честно, что ты будешь делать тогда?
    - Я отвечу тебе так, Темносвет. Я побывал за границей мира, и не было там никакой Внешней тьмы, как принято считать. Из одного этого уже можно понять, что мир гораздо больше и сложнее, чем мы думаем. Мир не кончается ручьём, трухлявым пнём, упавшим деревом и зарослями крапивы. Муравейник – это далеко не весь мир! Мир тянется дальше во все стороны. И ещё, он уходит вниз, вглубь земли и вверх, сквозь зелёную листву в синюю бездну. Возможно даже, что ему нет конца. Я хочу понять и изучить его тайны. И если всё понять невозможно, то хотя бы часть. Пусть я буду одинок, но у меня будут моё понимание и моя свобода. И этого мне вполне хватит!
    Темносвет усмехнулся в усы:
    - Помниться, ты уже один раз вообразил себя Свободным Существом, когда впервые самостоятельно отправился в лес. И, помнится, тогда ты вернулся с поникшими усами – значит, сел на место и ощутил себя всего лишь муравьём. А теперь спроси себя ещё раз ясно и чётко: ты - муравей? И проследи, какой ответ самый первый придёт тебе на ум. Этот ответ и будет правильный. Остальные ответы, пришедшие после, значения не имеют. Спроси, спроси, посмотри правде в глаза и не бойся интерпретировать свой первый ответ.
    - Я - муравей? – тут же спросил себя Листвосинь.
    И, не задумываясь, немедленно ответил:
    - Я – Свободное Существо!
    - Я не судья тебе, - вздохнул Темносвет.


    На рассвете целый отряд могучих охранников самой Царицы ворвался в апартаменты Листвосиня. Вместе с отрядом явился и лично советник 9-й. Его запаховибрация была исполнена крайней важности:
    - Муравей 2117-й, именующий себя Листвосинь! Твоё поведение возмутило не только весь Муравейник, но и саму Царицу-мать. Верная Общему Делу Великая Царица так глубоко опечалилась, что даже среди своих трудов нашла время, чтобы вынести по твоему делу справедливое решение. Тебе придётся немедленно следовать за нами.
    Листвосинь давно уже чувствовал нечто недоброе, нависшее над ним. Сейчас стало ясно, что это нечто придвинулось вплотную. И обойти его, спрятаться от него не удастся. Листвосиню стоило огромного труда оставаться спокойным и даже чуть наглым, хотя внутри него всё постоянно куда-то проваливалось, а всё тело покрывалось ледяными мурашками.
    Запыхавшись, примчался Темносвет:
    - Почему это царская охрана вмешивается во внутренние дела Служителей Смерти!? Ты превышаешь полномочия, 9-й! Я здесь начальник! Только я здесь распоряжаюсь! Я сам разберусь со своим подчинённым. Это моё дело….
    - Это уже далеко не только твоё дело, Темносвет, - раздражённо ответил советник. – Кстати, и ты тоже арестован и тоже явишься к Царице – это царский указ! Наконец-то тебе придётся дать ответ, почему твой подчинённый распространяет в Муравейнике опасные идеи, сея хаос в умах. Эти идеи, кстати, уже достигли молодого поколения! И некоторые нестойкие натуры уже восприняли их! Это тебе известно, Темносвет? Нет? Так вот, пусть сама Царица рассудит, насколько ты верен Общему Делу! Следуй за нами согласно указу…
    - Да видал я вас всех с вашими указами! – вскипел начальник Служителей Смерти.
    Но кольцо охраны плотно сомкнулось вокруг него.
    - Ничего, все вы будете в моей Палате, а там и посчитаемся!..
    На этот раз угрозы не сработали, и охранники бесцеремонно вытолкнули его и Листвосиня в коридор. Из своих апартаментов повыскакивали 88-й, 89-й, 278-й и все остальные Служители Смерти. Видя своего начальника и его заместителя в кольце охраны, они немедленно кинулись в драку. Схватка была короткой, но ожесточённой. Стражей было больше, чем Служителей Смерти, вдобавок, они были хорошо обучены и натренированы подавлять очаги сопротивления в ограниченном пространстве внутри Муравейника. Служители Смерти вскоре были отброшены в трапезную и заблокированы там частью охранников. Отчаянное сопротивление не дало Темносвету и Листвосиню ничего, кроме болезненных пинков и толчков. Впервые в своей долгой жизни Темносвет двигался туда, куда ему сейчас двигаться не хотелось.


   Правительственные Залы располагались в самой глубине муравьиного города, в самом безопасном и защищённом от внешних воздействий месте. Здесь было так просторно и торжественно, что любой муравей, попав сюда, не мог не чувствовать свою незначительность. Стены залов и коридоров украшали пугающе огромные усы и рога жуков, высушенные головы сороконожек и другие военные трофеи, добытые солдатами Муравейника.
    В Малом Зале, служившем преддверием Главному Залу, присутствовали важные персоны. Они перебрасывались друг с другом мнениями по поводу ключевых дел Муравейника и сплетнями по адресу отсутствующих персон. Советник 8-й со злорадной усмешкой встретил Служителей Смерти в окружении стражей порядка:
    - Ага, вот и до вас добрались! Что ж, это нетрудно было предвидеть. Но вам придётся подождать: ваше дело будет разбираться позже.
    - Так чего ради с такой срочностью притащили меня сюда спозаранку?! – возмутился Темносвет, стараясь скрыть беспокойство за притворной развязностью.
    - Потому, что сейчас не до тебя! У Царицы есть дела поважнее. Она вызвала к себе командира "Сверхбыстрого" для экстренного совещания, – важно заявил 8-й, всегда любивший сообщать горячие новости тем, кто их ещё не знает. – На границе неспокойно. Орда иллюзорных псевдомуравьёв опять смяла наши пограничные подразделения и взяла в плен целую роту! И в это критическое время ты, Темносвет, и твой подчинённый ухитряетесь досаждать всему Муравейнику невразумительными байками про каких-то свободных существ!
    - Так я могу и не досаждать никому, а спокойно возвратиться к себе, - откликнулся Темносвет, но охрана лишь теснее сомкнула ряды вокруг него.
    Советник 8-й ехидно и преувеличенно любезно (насколько это можно выразить движениями усов) обратился к 9-у, которого он заметил среди охранников:
    - Я вижу, советник 9-й, ты настолько верен Общему Делу, что даже сам, собственной персоной охраняешь государственных преступников!
    - Конечно, советник 8-й! - в том же ключе ответил 9-й. – Моя верность Общему Делу столь велика, что я согласен даже выносить объедки в кабачке "Трудолюб", если это почему-либо может быть полезно Единому Муравейнику! Что, проглотил ты это, 8-й?!
    Листвосиню показалось, что между двумя советниками проскочила колючая искра, и воздух между ними задрожал от напряжения.
    - А, кроме того, - язвительно продолжил советник 9-й, - мне довелось только что выдержать настоящую битву с мятежными Служителями Смерти, не подчиняющимися никаким приказам. Я получил травму - у меня погнулся ус! А в это самое время ты, советник 8-й, спокойно прохлаждаешься здесь в уюте и безопасности, да ещё и позволяешь себе оскорбительные намёки…. 
    Внезапно в Малый Зал важно вошли очень хорошо откормленные блёклые муравьи - Отцы Муравейника. Их ухоженные лоснящиеся тела дополнялись органами размножения – предметом безмерной гордости Отцов. Слабые тонкие ноги важных особ, казалось, вот-вот подломятся под тучностью тел, но это никак не отражалось на их самодовольстве. Листвосинь попытался угадать, кто же из них является родителем его тела. Один из охранников резко толкнул его в бок:
    - Опусти свои усы, когда входят такие важные персоны, а не распускай их, как попало!
    - А ты не учи Служителя Смерти, как себя вести! – отпарировал Листвосинь. – А то я сам могу научить тебя хорошим манерам, когда окажешься у меня в Палате умирающих.
    Охранники невольно отодвинулись от него, но кольцо не разомкнули.
     Наконец привратники отворили вход в Главный зал. Оттуда выбежал очень встревоженный 325-й, нынешний командир "Сверхбыстрого". Ни на кого не обращая внимания, он деловито скрылся в коридоре, ведущем туда, где квартировали воины отряда быстрого реагирования.



  В центре Главного Зала огромное лоснящееся тело царственно возлежало на мягких подстилках, искусно сбитых из множества нежнейших пушинок. Приветствуя Царицу, строем вошли Отцы Муравейника и заняли почётные места. Охрана вокруг Служителей Смерти выстроилась у входа. Советники, почтительно опустив усы, заняли места вокруг Царицы и приготовились к разбору дела.
    Мать Муравейника была далеко не молода, но ещё имела в себе немало семян будущей жизни. Она уже и не припоминала, когда в последний раз покидала свой Главный Зал – сердце Муравейника. Наверно, это было ещё в юности, когда она только-только унаследовала престол своей царственной матушки. В то далёкое время она ещё была подвижна, тонка талией, и была в состоянии войти в Главный Зал даже без того, чтобы пришлось расширять вход.
     С тех давних пор Главный Зал сделался частью её самой. Здесь проходила вся её жизнь. Отсюда она руководила ключевых делами Муравейника, выслушивала доклады, выносила решения, разделяла и властвовала. Сюда её личная обслуга доставляла еду, убирала, чистила и холила её огромное расплывшееся тело. Здесь же проходили интимные "совещания" с теми из Отцов Муравейника, кого она выбрала своими фаворитами. А Священный Алтарь в задней, неофициальной части Зала, находящийся непосредственно под яйцекладом регулярно пополнялся новыми яйцами – будущими гражданами её государства.
    Когда все вошли и разместились, спикер правительства советник 16-й огласил цель собрания. Царственное, чрезмерно располневшее тело не шевелилось. Казалось, в этом теле жили одни лишь холёные усы и бездонные тёмно-синие фасетчатые глаза. Они цепко и внимательно изучали вошедших. Листвосинь заметил необычно хрупкие тонкие ноги Царицы, безвольно тонущие в пуховых перинах и явно больше не держащие тучное тело. Это странное сочетание тучности и хрупкости казалось нереальным. Во всём облике Царицы была двойственность: удивительные мерцающие синие глаза выражали одновременно твёрдый государственный ум и материнскую нежность. Резкий начальственный взмах усов сочетался с пышным яйцекладом, кокетливо полуприкрытым тончайшей паутинкой.
    Листвосинь заметил и странные полосы на жирных боках царственного тела.    "Наверно, это следы отпавших крыльев, - подумал он. – Ходят ведь байки, что у царевен имеются крылья. И даже у Отцов Муравейника, пока они ещё не приступили к исполнению обязанностей, тоже есть крылья. Все они, поднявшись из глубин Муравейника, могут взлететь в синее небо сквозь зелёную листву. Но они предпочитают менять эту возможность на тёплое и тесное гнездо, власть и множество детей-подданных. И тогда их крылья отпадают за ненадобностью". 
    Царица обвела всех прекрасными синими глазами. Запаховибрация, которую она издала, была двойственной, как она сама: тёплые материнские чувства вперемешку с нерушимым каменным холодом.
    - Я уже знаю, что произошло с одним из моих бедных детей. Но я хочу более подробно узнать мнения членов моего правительства, чтобы ещё раз удостовериться в правильности выносимого мною решения. Мне уже известно мнение Главного советника 10-го и советников 14-го и 16-го. Теперь пусть выступят другие.
    Советник 9-й немедленно начал выступление:
    - Я всегда считал, что Служители Смерти живут в излишней роскоши, бездельничают и способствуют падению нравов в Муравейнике. Не далее, как сегодня на рассвете Служители Смерти оказали сопротивление стажам порядка! А это уже попахивает серьёзным бунтом. Нельзя пускать это на самотёк, тем более что у меня в результате этих событий погнулся ус! И нет ничего удивительного, что уже целых два муравья в этой бригаде обладают собственными именами! И я не удивлюсь, если дальше они захотят жить по собственным законам!! И даже больше: некоторые уже сейчас считают себя свободными существами, а не частью Единого Муравейника!!! Это возмутительно!  Это противоречит Заветам предков! Это порочит великие Заповеди Муравьизма! Я всегда был против всего этого, но советник 8-й во всём потакает Служителям Смерти. Как видно, из соображений Общего Блага!
   В запаховибрациях 9-го почувствовалась едкая ирония, настолько выходящая за рамки правил хорошего тона, что Царица очень недовольно сдвинула усы. 9-й слегка запнулся, и пользуясь этим, немедленно выступил советник 8-й:
    - Как всем известно, 9-й всегда позволяет себе непристойные запаховибрации в присутствии самой Великой Царицы и Верховного Совета. Как видно, 9-й считает, что его верность Общему Делу состоит именно в этом, а не в наведении нравственного и идейного порядка в Муравейнике.
    Царица окончательно рассердилась:
    - Вы оба! Выйдите отсюда вон и грызитесь вне Главного зала! Здесь вершатся государственные дела, а не сводятся личные счёты!!!
    9-й и 8-й вышли опустив усы. Но тут же вернулись через другой вход. И принялись дружно обвинять во всём начальника Служителей Смерти:
    - Ни я, ни мой уважаемый коллега не хотели ничего дурного! Просто мы слишком увлеклись выяснением лучших путей ведения Общего Дела. Во всём случившемся, несомненно, виноват Темносвет, главный зачинщик всех неприятностей, вольнодумства и падения нравов! Это именно он первый завёл себе имя! Уже даже все забыли, как он назывался прежде, вот до чего дошло! Чему удивляться, если среди молодых муравьёв появились желающие тоже иметь имя! К чему это приведёт, и какое поколение вырастет в Муравейнике?!
    Царица строго посмотрела на Темносвета. На того обвинения советников не произвели никакого впечатления: он был слишком умён. Темносвет, не торопясь, принялся излагать суть дела:
    - Царица, не в пример советникам, я хочу изложить правильную точку зрения на случившееся. Моё имя не имеет к делу никакого отношения, ведь до сих пор оно никому не мешало. Моя бригада оказала вполне законное сопротивление возмутительному произволу охранников, нагло вторгшихся безо всякого предупреждения в наш квартал. Уже за одно это можно было 9-у не только погнуть ус! Ну, да оставим это пока. Что же касается моего подчинённого, верного Общему Делу 2117-го, то он прекрасно выполняет свою работу Служителя Смерти. Я полагаю, что он и дальше продолжит так же хорошо её выполнять. Конечно, после того, как излечится от небольшого недуга. Дело в том, что мой подчинённый страдает фантазией. Этот недуг - результат нервного потрясения вследствие нападения огромного жука ("молчи, дурак!" - незаметно толкнул он в бок Листвосиня). Однако заболевание в настоящее время уже проходит. И скоро верный Общему Делу 2117-й полностью излечится от фантазии и будет работать с ещё большим энтузиазмом, чем раньше. Лично я в этом не сомневаюсь, а мой опыт в знании муравьёв многое значит.
    Внезапно в Главный зал ворвался очень возбуждённый запыхавшийся охранник, нервно размахивая усами и расталкивая других охранников.
    - В чём дело?!! – грозно спросил Главный советник 10-й.
    - Это очень-очень срочно! А то бы, конечно, я не посмел бы нарушить ход собрания, - ответил вбежавший. – Служители Смерти, оказавшие сопротивление и заблокированные нашим отрядом в их же трапезной, вырвались оттуда! Они смяли наш отряд и выбили нас из своего квартала! Они идут сюда! Они требуют своего начальника и его заместителя! Нам необходимо срочное подкрепление!
   - Молодцы ребята, - одобрительно усмехнулся Темносвет.
   - Срочно бросить против них "Сверхбыстрый"! - распорядилась Царица. -  Тогда, вероятно, их начальнику будет не до дурацких усмешек.
   - Считаю нужным напомнить, верная Общему Делу Царица, – вмешался Главный советник, - что "Сверхбыстрый" в полном составе срочно брошен на южную границу, где материализовалась орда псевдомуравьёв.
   - Тогда отправьте вместо него "Громоподобный", или "Сокрушающий".
   -  Не хотелось бы огорчать твою царственную особу, - замялся 10-й, - но и они также отосланы к южной границе для поддержки основных войск. Потому что ситуация там серьёзная. А оставшиеся здесь охранники вряд ли справятся с бунтовщиками, если они вздумают ворваться сюда.
   - Спаси и сохрани нас, Единый Муравейник! – Царица едва смогла скрыть испуг. Но это никак не отразилось на её последующих твёрдых командах:
   - В таком случае, мой Главный советник, ты, как самый трезвомыслящий, отправляйся немедленно на переговоры с ними. И вели рабочим тащить в квартал Служителей Смерти как можно больше Червячной наливки. Это быстро снимет накал страстей - нам сейчас ни к чему внутренние беспорядки.
   - Слушаюсь, верная Общему Делу Царица, - ответил Главный советник и быстро вышел.
   - Вот так оно всегда и бывает, - философски заметил Темносвет. – Сначала пробуем решить силой, а если силёнок не хватает, тогда уже в ход идёт дипломатия и Червячная.
    Все посмотрели на него с крайним возмущением. Царица раздражённо взмахнула усами:
    - Своё мнение, Темносвет, держи лучше при себе! С тобой ещё предстоит разобраться. Потому лучше не зли меня, а то, как бы тебе это не обошлось слишком дорого!!!
    Продолжила она уже чуть более спокойно:
   -  А теперь, насчёт псевдомуравьёв. Получается, что их уже видели слишком многие. Опять пойдут пересуды, волнения в обществе и, что опасней всего, сомнения в возможностях правящей элиты. Необходимо усилить пропаганду иллюзорности псевдомуравьёв. Не спи, 9-й, это тебя касается! Каждого муравья, считающего, что он лично видел пришельцев из других муравейников, следует объявить невменяемым.
    - Кажется, уже пора строить Палату для невменяемых муравьёв, - заметил 9-й. – И запирать туда треть Муравейника.
    - Так строй, если пора! – отрезала Царица. -  Заодно и обеспечишь дополнительную занятость населения. Меньше болтать будут. И, кроме того, будут бояться быть осмеянными всем обществом, а это очень эффективно действует. И ты, 8-й, тоже займись этим проектом.
    - Слушаюсь, верная Общему Делу Царица! Всё будет сделано в кратчайшие сроки, - одновременно ответили оба советника.
    - Ладно, и с этим мы решили, - облегчённо вздохнула Царица. - А сейчас я хочу, наконец-то, разобраться с начатым делом, для которого приведены сюда эти двое Служителей Смерти. Надо, наконец, выяснить все нюансы и принять решение.
    Она посмотрела на Листвосиня с неожиданным материнским участием в бездонных синих глазах, и спросила:
    - Объясни мне, 2117-й, почему ты называешь себя Листвосинь?
    - Это побочный эффект заболевания фантазией, это пройдёт, - быстро вставил Темносвет, выразительно посмотрев на своего подчинённого.
    - Я разберусь без тебя, Темносвет, - грозно вскинула усы Царица. – Кстати, и тебе не мешало бы наконец-то вспомнить, как ты изначально назывался в Муравейнике!
    Затем её взгляд вновь вернулся к Листвосиню, и она медленно повторила запаховибрацию, означающую имя:
    - Синее небо, просвечивающее сквозь зелёную Листву…. Листва и синь….
    Царица надолго задумалась, и никто не смел её прерывать.
    – Листва… она, бесспорно, нужна Муравейнику для выращивания гусениц. А для чего, вообще, нужно небо? Как и чего ради оно просвечивает сквозь листву?.. Нет, даже не могу такого ни припомнить, ни представить.
    - Это потому, что ты не покидаешь глубин Муравейника, - ответил ей Листвосинь. – Мне тебя очень жаль.
    - Жаль!? – искренне удивилась Царица. – Не может быть!! Почему?
    Ещё ни одному муравью, ни разу не было её жаль.
    - Потому что, даже если ты и вылетала в юности из Муравейника, ты никогда не замечала синее небо, зелёную листву, солнечные лучи, высокие деревья….
    Царица прервала его:
    - Хоть я и не должна никому докладывать о своих действиях, но лично тебе, называющий себя Листвосинь, я отвечу. Да, я не замечала всего того, о чём ты тут толкуешь – мои дела несравнимо более важны для всего Муравейника. Для Общего Дела. Я даю жизнь великому множеству граждан. Я слежу за соблюдением Закона, выслушивая доклады моих советников и вынося решения. Мне некогда удивляться маловажным вещам, происходящем во внешней части моего Муравейника. А, глядя на меня, выполняют свои обязанности и все мои подчинённые. Им тоже некогда глазеть на небо и листья. Зато ты, 2117-й, любуешься всей этой ерундой за нас за всех! И при этом ещё распространяешь нелепые вымыслы про каких-то существ, якобы свободных непонятно, от чего.
    Темносвет попробовал вставить:
    - Это всего лишь симптомы….
    - Темносвет, я не нуждаюсь в защитниках, - прервал своего начальника Листвосинь.
    Начальник Служителей Смерти в крайнем раздражении топнул на месте тремя ногами:
    - Всё, жучья ты задница, надоело! Выкручивайся теперь сам со своей дурацкой правдой, а я умываю усы!
    - Темносвет, твоё поведение возмутительно! – рассердилась Царица. Затем перевела свои прекрасные глаза на Листвосиня:
    - А что, ты, 2117-й, называющий себя Листвосинь, действительно считаешь себя Свободным Существом?
    Листвосинь знал, что делает страшную и непоправимую глупость. Роковую глупость. Но не делать её не мог: слишком опротивела ему узость и предопределённость муравьиного мирка. Он обвёл взглядом собрание и с достоинством ответил:
    - К сожалению, я пока ещё не могу назвать себя Свободным Существом. Но, в отличии от вас всех, я стремлюсь быть им. И я буду им.
    Все, собравшиеся в Главном зале, были потрясены такой откровенной наглостью. Зал переполнился вибрирующими всплесками резких запахов крайнего возмущения. Темносвет вздохнул и отвернулся. Царица велела всем успокоиться и подождать, пока улягутся запаховибрации негодования, чтобы можно было продолжать совещание. Все, кроме Царицы, вышли на перерыв в Малый зал, всё ещё не переставая возмущаться. Удручённый Темносвет безуспешно попытался ещё раз вразумить своего подчинённого:
    - Опомнись! Ну для чего ты тут плетёшь про Свободных Существ?! Кому от этого лучше?! Ты же губишь себя!
    - Надоело всё, начальник, - отмахнулся Листвосинь. – До смерти надоело!
    После короткого перерыва Царица объявила:
    - Пора выносить решение. Но прежде я хочу предоставить запаховибрацию верным Общему Делу Отцам Муравейника.
    Отцы одновременно вскинули усы:
    - Смерть изменнику древних Заветов Муравьизма!
    - Уничтожить муравья, неверного Общему Делу! – дружно согласились все советники. Проснулся даже давно уже не функционирующий престарелый советник 13-й:
    - Необходимо избавить Муравейник от наивреднейшей заразы – свободности! Носителя заразы необходимо уничтожить! Пора вспомнить мудрую запаховибрацию идеолога Муравьизма: "Жить в Муравейнике и быть свободным от Муравейника нельзя"!
    - Смерть Свободным Существам!!! – злобно встопорщили усы охранники, хоть им и не предоставляли запаховибрацию.
    Царица тяжело вздохнула всеми дыхальцами. Каждая фасетка её прекрасных синих глаз наполнилась влагой. Невыразимая печаль и возмущение сквозили в её запаховибрации:
    - Как вам не стыдно, муравьи! Неужели вы хоть на секунду могли предположить, что я дам приказ убить моё родное дитя, произведение моего яйцеклада?! – Она обвела глазами всех и продолжила официально и холодно: - Конечно, одновременно с этим я не могу позволить случившемуся развиваться дальше. Моральное состояние моего чада 2117-го абсолютно не совместимо с его присутствием в Муравейнике. Очевидно, яйцо, из которого 2117-й появился на свет, было неправильным.
    Она строго посмотрела на Отцов Муравейника. Те сжались, стараясь казаться как можно менее заметными. Царица вновь перевела взгляд своих бездонных глаз на Листвосиня, и взгляд её опять изменился. С прежней невыразимой печалью она продолжила:
    - Я скорее погибну сама, чем дам приказ убить моё бедное дитя! Нет, нет и нет! Но к сожалению, 2117-й болен отнюдь не фантазией, как предположил здесь Темносвет. Нет, это редкое заболевание верно обозначил почтенный советник 13-й, и оно гораздо ужаснее: это – свободность! На это указывают все симптомы, и я вижу, что он неизлечим. Я буду скорбеть об этом вечно!!! Но свободность – это заразная болезнь. Она может распространиться и на других моих детей. В особенности на морально ещё не устоявшееся молодое поколение. Потому, вот моё решение: мы, конечно, не убьём этого больного муравья – это было бы несправедливо. Мы мудро предоставим ему возможность умереть самостоятельно. Ведь вполне достаточно лишь сбросить его в Глинистую Расщелину, где силы природы помогут ему умереть без нашего участия. Я указываю сделать это немедленно. И этим указом я выполняю свой долг по отношению к моему несчастному чаду и всему Муравейнику и не сомневаюсь, что его следующее рождение будет более удачным.
    Отцы, советники и охранники принялись бурно восхищаться небывалой мудростью Царицы.
    Листвосинь чувствовал странное ни на что не похожее опустошение. Ему казалось: всё это происходит не с ним, а с кем-то другим. Возможно, с 2117-м.
    А 2117-й был просто чуть жив от страха неминуемой гибели.
    - Это всем дорого обойдётся! – мрачно пригрозил Темносвет и, будучи страшно зол, не глядя ни на кого, двинулся к выходу.
    - Стой, Темносвет! – велела Царица. – Охранники, присмотрите, чтоб никто не покинул Главный зал без моего ведома. Так вот, тебя, начальник Служителей Смерти, так же следовало бы бросить в Расщелину. И за имя, и за постоянное запугивание граждан Муравейника, и за сегодняшний бунт твоих подчинённых! Но я знаю тебя лучше, чем тебе кажется. Ты – дитя моей матери, и мне известно, что породил нас один и тот же Отец - её единственный на тот момент фаворит, ныне усопший, бывший верным Общему Делу 7-й. Возможно, именно поэтому я хорошо понимаю твои чувства, поступки и намерения. Свобода влечёт и тебя, Темносвет! Но ты никогда не заболеешь свободностью: она тебя хоть и влечёт, но больше пугает. А потому ты безопасен для Муравейника. Кстати, ты уже вспомнил, наконец-то, как ты там назывался прежде? Или нет?
    - Что-то память заклинило, - ядовито отрезал начальник Служителей Смерти.
    - Тогда воспринимайте все ещё один мой указ, - запаховибрация Царицы была на этот раз холодна и тверда, словно гранит. - Во искупление допущенного начальником Служителей Смерти попустительства в отношении его бывшего заместителя, именно он обязан привести в исполнение мой первый указ. Начальник Служителей Смерти обязан столкнуть 2117-го в Расщелину и тем самым помочь ему как можно скорее вновь воплотиться в новую жизнь из более правильного яйца.
    - Конечно, конечно, - злобно огрызнулся Темносвет. – Я теперь всех без разбору должен бросать в Расщелину – и живых, и мёртвых! Хватит! Надоело! Я ухожу из бригады Служителей Смерти! Пойду, лучше, простым поваром, и пусть 9-й и 8-й….
    - Темносвет!!! – грозно прервала его Царица. – Ты вывел меня из терпения! Ещё одна твоя наглая запаховибрация – и ты отправишься вслед за своим бывшим заместителем. Это моё тебе царское обещание. Советники, проследите, чтоб мои указы были выполнены в точности и немедленно. А теперь все вон!!! Я больше никого не хочу видеть. Мне необходимо остаться наедине с моим горем и оплакать моё бедное дитя. – Царица опустила усы, и её прекрасные синие глаза наполнились влагой.

 
    Охранники ещё плотней окружили Служителей Смерти и вытолкали вон из Главного зала. 8-й и 9-й наперебой принялись распоряжаться:
    - Живо спускаемся через потайной ход, чтоб не наткнуться на свору бунтовщиков! Спустимся напрямик к Нижнему туннелю и Расщелине. Охранники, не спите! Быстрее, быстрее. Вперёд!
    "Этого не может быть", - думал Листвосинь в оцепенелом состоянии сознания. Казалось, что всё это происходит не с ним, с кем-то другим. Зато 2117-й был ни жив, ни мёртв, поражённый страхом смерти.
    "Не может быть", - почти не чувствуя мощных пинков и болезненных укусов охранников, Листвосинь, увидел перед собой потайной вертикальный спуск. Он ощущал ужас и трепет 2117-го, как нечто отдельное от себя. Вдруг он отчётливо понял важную для себя истину: 2117-й – это всего лишь тело муравья, часть Муравейника, тело, ведомое инстинктами и программами поведения. Этому телу грозила гибель, и могучий инстинкт выживания властно требовал бороться за жизнь любой ценой. А Листвосинь - осознающая себя структура - чувствовал, что всё происходящее не вполне его касается. За долгое время, проведённое в одиночестве, он научился осознавать себя, как нечто отдельное, наделённое индивидуальностью и собственными целями. Он знал, что независимо от того, что станет с 2117-м, Листвосинь останется самим собой.
    И всё же Расщелина… Неужели время для неё уже пришло? Вдруг вспомнилось горестное удивление раненного солдатика "Сверхбыстрого", лежавшего в тени пучка травы вместе с другими раненными: "Как быстро всё кончилось!".
    Действительно, быстро.
    О существовании тайного спуска в Нижний туннель прямо из Правительственных палат, не знал даже он, Служитель Смерти. Пропихивая его в узкий ход, охранники злобно подшучивали:
    - А что, Служитель Смерти, в Расщелине сдыхать – это тебе не Червячную лакать в "Золотой Тле"!
    - Да какой это Служитель?! Это свободное, видите ли, существо! Хватаните его, кто-нибудь, жвалами за холёный бок, да покрепче, а то мне не дотянуться в таком узком проходе!
    - Это с удовольствием! Чтоб ему было, что вспоминать, пока подыхает.
    - Получи на прощание! Да пошевеливайся, а то тебя твоя свободушка заждалась!!
    Внезапно все перекрыла мощная запаховибрация Темносвета:
    - А ну, всем заткнуться! Я здесь пока ещё Служитель Смерти! И я припомню каждую тварь из вас, когда встретимся в Палате умирающих!
   Охранники немедленно присмирели, и на Листвосиня перестали сыпаться насмешки, удары и укусы. 
  Тайный спуск очень быстро привёл в одно из ответвлений Нижнего туннеля. Сколько раз за последнее время Листвосинь проходил по Нижнему туннелю! Он знал наизусть каждый его поворот, каждый камень, каждый древесный корень, каждую подземную пещеру. Только про узкий незаметный спуск сюда не подозревал. Скольких муравьёв проносил он Нижним туннелем к Расщелине! И вот теперь его самого влекут этим путём. В последний раз. Этого не может быть!
    Повеяло влажным подземным холодом. Будто очень издалека, из другого мира, доносилась запаховибрация 8-го:
    - Охрана! Внимательно следите за тем, чтоб здесь не появился никто из Служителей Смерти! Если что, сражайтесь насмерть – это указ!
    Ни ощущение пространства, ни инфракрасное видение ни у одного муравья не достигало дна Расщелины. И только начальник Служителей Смерти умел видеть там тёмное ночное небо с загадочными светящимися песчинками. Листвосинь не заметил, как обнаружил себя на краю бездны. Ощущались раздражающие и такие неуместные здесь и сейчас команды. Понемногу до него дошло, что командовали уже не советники, а Темносвет:
    - Всей охране отойти от края обрыва! Немедленно! И подальше. Я здесь отвечаю за выполнение царского приказа!
     Командные запаховибрации начальника Служителей Смерти чувствовалась так резко и властно, что охранники отошли подальше от Листвосиня. Они неосознанно начали слушаться именно Темносвета, а не 8-го и 9-го. Советники опасливо отступили как можно дальше от края бездны, прижимаясь к влажной стене. Они явно потеряли управление ситуацией. Темносвет оказался чуть позади своего бывшего подчинённого. Он коснулся усом уса Листвосиня, тайно передавая ему:
    - План такой: быстренько объяви олухам-советникам, что ты на самом деле 2117-й, а никакое не Свободное Существо, а я попробую на них повлиять. Они сейчас сильно напуганы Расщелиной, с ними будет не сложно. Надо оттянуть это дело, а там и на Царицу удастся повлиять.
    Это обнадёжило и обрадовало 2117-го, и он воспрял.
    - Ну, давай, не тяни! – Листвосиню показалось, что в нетерпении провибрировали одновременно и Темносвет и 2117-й.
    Листвосинь оглянулся. Как жалко дрожали подальше от края бездны советники, не замечая, что пачкают мокрой глиной ухоженный глянцевый хитин! Как неуверенно охранники переминались подальше от обрыва! Все они такие же муравьи, как и он? Они такие же муравьи, как 2117-й.
    Но вот охрана, чуть овладев собой, вновь начала приближаться, стараясь не скользить на скользкой даже для муравья, глине и не съехать в Расщелину.
    - Ну быстрее, жучья ты задница! - теряя терпение, Темносвет опасливо глянул на охранников. – Объяви этим идиотам, что экстремальная ситуация хорошо на тебя повлияла, и ты излечился от свободности! А уж я заставлю 8-го сбегать немедленно к Царице и доложить об этом. Или, лучше, сам сбегаю – с уса на ус мне удастся с ней сладить. Ну! Ну!!!
    Листвосинь посмотрел вглубь Расщелины. Может, он тоже сможет увидеть там тёмное небо и светящиеся песчинки? На крошечную долю секунды он увидел (скорее, внутри себя, чем там) синее небо, просвечивающее сквозь зелёную листву. Ручей бежал за грань мира, и крупица пыльцы, сверкнув золотом в солнечном луче, всё падала и падала с крыла пролетающей бабочки. Остановилось время. Крошечная доля секунды длилась и длилась. Листвосинь не мог оторвать взгляд от бесконечного падения сверкающей золотой крупицы. Отсюда, из этого застывшего мига он взглянул на жизнь 2117-го, простого муравья, привязанного к бессмысленной и утлой муравьиной жизни.
    "Не хочу больше всего этого", - подумал он. – "Надоело! До смерти надоело".
    - Ну, ты ведь уже излечился, я вижу! Ты ведь 2117-й, ведь так! Ведь никакое же ты не Свободное Существо! Ну, пожалуйста! Опомнись… – в едва уловимых запаховибрациях Темносвета вдруг почувствовалась мольба, так несвойственная начальнику Служителей Смерти.
    - Ты уж меня извини, Темносвет, - не оборачиваясь, ответил Листвосинь. – Но вот как раз теперь я наконец-то именно Свободное Существо.
    Это понятие обрело силу. Казалось, оно целиком заполнило собой пещеру. Это понятие обозначилось чётко, ясно и уверенно:
    - Я – Свободное Существо!!!
   Это простое и одновременно такое непостижимое понятие, заполнив пещеру, вырвалось в туннель. Оно заполнило собой весь муравьиный город и даже Внешнюю часть Муравейника. Оно заполнило и сотрясло до самого основания весь муравьиный мир. Содрогнулась в своих покоях Царица. Перепугано попрятались, куда придётся, Отцы Муравейника, адепты Муравьизма, сановники, начальники всех рангов и мастей. Рабочие, охотники, уборщики, няни, командиры и солдаты – все до последнего муравья вдруг ошеломлённо ощутили это простое и одновременно такое сложное понятие: "я – Свободное Существо!". И всем без исключения показалось, что пошатнулись и вот-вот рухнут незыблемые своды Муравейника. Содрогнулся весь великий Единый Муравейник от одного лишь простого понятия: "я – Свободное Существо!!!".
    Листвосинь ощутил сильный толчок, и отвесные стены Расщелины с пугающей скоростью понеслись мимо.


                ***


     Все шесть ног спружинили на вязкой глинистой почве. 2117-й в ужасе закрыл глаза усами.
    "Не может этого быть", - ещё раз подумал Листвосинь. Кто именно столкнул его в Расщелину? Неужели Темносвет? А разве это важно? Он огляделся. Расщелина уходила крутыми уступами всё глубже, сужаясь в глубине. 2117-й инстинктивно попробовал подняться по отвесной стене. Но это оказалась безнадёжно: когти всех ног не зацепляли сырую скользкую глину, и он съезжал вниз. На всех уступах беспорядочно лежали распадающиеся и распавшиеся останки муравьёв. На верхнем уступе под самой стеной, куда ему довелось упасть, их было меньше всего. "Всё верно, - подумалось, - мы ведь обычно бросли тела подальше. А меня просто столкнули".
    "Надо же, - продолжал он размышлять, – и мудрец 11-й, и бесстрашный командир "Сверхбыстрого" 115-й, и важные начальники, и простые работяги, старые, молодые – все они здесь. И все они мертвы. Ну, а мне-то что дальше делать?".
    "Дальше – помирать! – истерично забился 2117-й. – Доигрался! Доигрался со своим "Свободным Существом!".
    "Помирать, так помирать, - согласился Листвосинь. – Всё равно мне в Муравейнике не было жизни. Нет в Муравейнике жизни Свободным Существам".
    "А ты Свободное Существо, да? – не унимался 2117-й. – Вспомни-ка, что толковали про мощный кольцевой Поток Муравейника? Как подхватит этот Поток бедного муравьишку 2117-го и повлечёт (как принято считать) на новое рождение, в новый круг жизни. Если это действительно правда, то в конце погаснет память, исчезнет личность с дурацкими рассуждениями – и что останется тогда от Свободного Существа?! Жалкая бессмысленная личинка, которая только жрёт и гадит!"
    "Да ладно тебе, - одёрнул Листвосинь разошедшегося 2117-го. – До следующего рождения ещё допомирать надо".
    Листвосиню эта мысль показалась парадоксальной и удивительной, и он занялся её обдумыванием, отвлекаясь от страха и холода, принадлежащих муравью 2117-у.

    Наверно, время шло, но в Расщелине оно перестало осознаваться. Быть может, прошло несколько мгновений, а может, несколько лун. Время утратило своё значение. Как понемногу утрачивала значение жизнь.
    Несмотря на сырость, безумно хотелось пить. Сейчас бы кристальную каплю Червячной наливки из "Золотой Тли"! Или, даже мутную Гусеничную из кабачка "Трудолюб"! А лучше всего – каплю свежей росы на бархатистом кончике листа…. Или, даже немного воды из лужи, которая образовывалась перед Северными воротами после дождя. Совсем чуть-чуть воды… Подумалось: "Может, вода есть глубже, раз глина такая сырая? Но только нужна ли она теперь, эта вода?"
    Тем не менее, уступая инстинкту жизни, он попробовал спуститься с верхнего уступа, но это оказалось слишком тяжело - ноги скользили по влажным вертикальным стенам, не зацепляясь когтями. Вниз можно было только упасть, но не спуститься. Останки муравьёв безучастно смотрели страшными мёртвыми глазами на его бесполезные усилия. Нужно ли вообще спускаться? Стоит ли оттягивать неизбежный конец, уступая бессмысленному инстинкту?
    "Все эти мертвые муравьи были очень верны Общему Делу, - подумал он. - И теперь им больше не нужно ни еды, ни питья…".
    В Расщелине, в царстве смерти, время, потерявшее значение, приближало и приближало неизбежный конец 2117-го. Где-то безумно далеко, в мире живых, ели, пили, работали и отдыхали все ныне верные Общему Делу. Они рождались и жили. А потом умирали, и их бросали в Расщелину. Они пролетали смутными тенями мимо и упокаивались навеки на уступах, которые находились глубже, куда едва достигало муравьиное инфракрасное виденье. А наверху продолжался вечный круговорот муравьиной жизни. Но теперь этот круговорот стал настолько недостижим, что можно даже предположить, что его нет и не было никогда. А были, есть и пребудут вечно запах глины в сырой холодной тьме, голод, жажда, леденящий страх 2117-го и мимолётный сон о жизни в Муравейнике.



   
   

   Бесконечно тянулось и тянулось безвременье. В очередной раз его разорвал лёгкий шум наверху. Тело муравья, задевая стену, падало именно на его уступ. Листвосинь подался чуть в сторону. Крупный матово-бурый муравей тяжело упал на спину рядом с ним, и Листвосинь не смог поверить своему восприятию.
    Это был Темносвет. И он был жив.
   Бывший начальник Служителей Смерти медленно повернул усы в сторону своего бывшего подчинённого. Его запаховибрация была едва ощутима:
    - Вот мы и встретились. Я почему-то не вижу тебя, Листвосинь, но знаю, что ты здесь. Надеюсь, ты не слишком злишься на меня….
    - Зачем ты здесь, Темносвет?! Тебя не должно здесь быть! Это неправильно!!!
    - Это правильно. Ни тебе, ни мне нет больше места в Муравейнике, – некоторое время Темносвет лежал неподвижно, затем собрался с силами: - Мне повезло: я всё-таки встретил в своей жизни Свободное Существо!
    - Темносвет, я помогу тебе перевернуться…
    - Кажется, я сильно повредил спину.  Пропало зрение. Я не вижу тебя.
    - Я здесь, Темносвет, рядом с тобой. Но, ведь ты не должен умирать! Для чего ты здесь?!!
    Помогая перевернуться свое убывшему начальнику, Листвосинь вдруг понял, что больше всего на свете ему сейчас жаль Темносвета. Даже больше жаль, чем себя. Темносвет не считал себя Свободным Существом, готовым оставить всё и окунуться в пугающую одинокую неизвестность. Он был муравьём. Даже, несмотря на то, что у него было имя.
    - Зачем ты здесь?? – Листвосинь не замечал того, что повторяет одно и то же.
    - Жизнь зла, - ответил, наконец, Темносвет. – А смерть милосердна. Поэтому смерть - мой осознанный выбор.
    Листвосинь не знал, что ответить на это. Слишком уж не по-муравьиному всё это было. Никак это не совпадало с основополагающими понятиями Муравейника. А свои собственные понятия у него сложились ещё не достаточно чётко. Горькое отчаяние затмило душу. Он слишком хорошо понимал, что ничем не сможет помочь Темносвету. Так же, как и себе.
    Однако, на самом пике отчаяния, Листвосинь неожиданно осознал, что некая очень глубокая, очень потаённая часть его "я" вовсе не страдает и не переживает. Она просто спокойно наблюдает и фиксирует и внешние события и внутренние состояния. У этой, только что обнаруженной глубинной части его "я" не было эмоций, мыслей, чувств – они были внешним покровом для неё.
    "Эта спокойно-равнодушная часть – это тоже я?" – удивился Листвосинь. И сам же себе ответил:
    "А кто ж это ещё может быть!? Это я и есть".
    "И 2117-й с его страхом смерти и желанием жить любой ценой – тоже я?"
     "А как же!"
    Так впервые он по-настоящему осознал сложность и многоплановость своего "я". Страдал от голода и жажды, ужасался, чуя подступающую гибель 2117-й – тело и инстинкты муравья. И не было 2117-у дела ни до Темносвета, ни до удивительных открытий в собственной душе; он хотел лишь жить, пить и есть.  Переживал, мучился, анализировал и удивлялся новым открытиям в себе Листвосинь - существо, сумевшее подняться выше муравьиного уровня. Ему было дело до умирающего Темносвета, до открытий самоанализа, до всего мира. Ему хотелось хоть немного спокойствия внутри себя. Спокойно наблюдала и фиксировала события внешней и внутренней жизни та, только что обнаруженная глубинная часть его души, глубинное "Я". Глубинному "Я" было дело до всего и, одновременно, ни до чего. Эта глубинная часть ничего не хотела и ничего не ждала. Ей было достаточно того, что она есть. Но обнаружилась и ещё одна часть его – Свободное Существо – вечный путешественник на дорогах познания. Свободное Существо постепенно занимало главенствующее положение в том сложном соединении, которое теперь называло себя именем, обозначающим Синее небо, просвечивающее сквозь зелёную Листву.
    "Темносвета не спасти, - полагало Свободное Существо. – Да и незачем: он слишком не похож на других. А в Муравейнике нет места созданиям, непохожим на других. Потому, что Муравейник – это единый организм, нуждающийся в однообразных существах-клетках, а не в индивидуальностях. Темносвет умрёт. И, если верить постулатам Муравьизма, он, втянутый и переработанный Единым Потоком, выползет однажды из муравьиного яйца. И забудет свою непохожесть, свою индивидуальность, своё имя. Возможно, когда-нибудь оживут, забеспокоятся в нём смутные тени былово. А дальше? Кто знает… Но путь Свободного Существа, вечного путешественника на дорогах познания – путь иной. Вперёд и вдаль! За узкие пределы, в мир безграничных тайн!".
    Темносвет умирал. Он был уже стар, а падение на спину и повреждение ускорили конец. Он задыхался, и судороги агонии проходили по всем его сегментам, сводя усы и конечности.
    - Темносвет, друг единственный! Не оставляй меня! – отчаивался Листвосинь, тем не менее понимая, что чем быстрее он оставит его, тем лучше.
    Темносвет, ненадолго придя в себя, позвал его:
    - Синее небо… у нас теперь разные дороги… Ты иди своим путём, Свободное Существо, и не оглядывайся на меня. А я… я - всего лишь муравей.
    Он затих, вглядываясь невидящими глазами в темноту Расщелины. Затем еле ощутимо добавил:
    - Одно жаль: никогда больше я не увижу тёмное небо с такими удивительными светящимися песчинками….
    Незрячие глаза потускнели, жизнь покинула его тело.


    Для Листвосиня продолжилось бесконечное безвременье. Оно было заполнено ужасом, жаждой, холодом и голодом 2117-го. Оно было заполнено желанием Свободного Существа поскорей освободиться от этого надоевшего тела, вырваться в долгожданное путешествие. Лёжа на сыром уступе Расщелины возле мёртвого Темносвета, он ощущал ход времени лишь по тому, как слабело тело, усиливались жажда и голод.
    "Сейчас бы хоть старый заплесневелый жучий ус, или высохшую мотыльковую ляжку", - проносилось на краю сознания.
    "Ус…. Ляжка…. Вон тут рядом целый муравей лежит… Его хватит надолго, а ему-то уж всё равно…", - в крайнем отчаянии отвечал 2117-й.
    Листвосинь содрогнулся: "Это же не просто муравей. Это – Темносвет. А я – Свободное Существо, а не безумный червяк, которому всё равно, что жрать! Поэтому, раз уж выпала мне смерть, я встречу её так, как, наверно, подобает Свободным Существам".
    А безвременье тянулось без конца и края в сыром промозглом холоде Расщелины. Лучше было постараться уснуть, чтоб ничего не чувствовать и видеть во сне Темносвета. Сон, однако, не желал являться, а когда он, наконец, приходил, это бывал лишь неосознанный провал в пустоту. И в глубине этой пустоты ощущалась всё та же голодная боль в животе, сырость, холод и тёмный страх 2117-го.
    "Нет, так не пойдёт", - решил Листвосинь, выбравшись из очередного такого провала. – "Надо постараться сберечь ощущение собственного "я". Иначе Поток Муравейника втянет в себя и уже не отпустит. Но как это сделать?".
    Тут и пришла на помощь та, найденная им глубинная часть его "я", холодно регистрирующая ощущения и события. Постепенно, мало-помалу эта глубинная часть соединилась, сплавилась в один конгломерат с Листвосинем и со Свободным Существом. Будь он в обычных нормальных условиях, для осуществления такого сплава потребовалась бы, наверно, вся жизнь. И все силы. Но не было у него ни сил, ни времени. Всё, что у него было – стремление сохранить себя. И это стремление крепло по мере того, как слабело тело. Окрепнув, это единственное оставшееся у него стремление и дало сознанию энергию для сплава в единый конгломерат.
    Тогда и вернулись к Листвосиню его прежние, немуравьиные сны. Он знал, что спит и проснётся на дне Расщелины. Но это не пугало его – ведь здесь, во сне, не было 2117-го. Зато были мшистые валуны на берегу Пограничного ручья. И полёт, ощущение которого давно перестало удивлять. Он уверено летел, не чувствуя больше ни жажды, ни голода, ни холода, летел над ручьём за границу мира, туда, где он некогда встретил незнакомца, назвавшегося Свободным Существом.
    А потом он просыпался. И безвременье, как престарелая улитка, ползло во тьме Расщелины. Постепенно ушли голод и жажда, оставив вместо себя лёгкость. Только холод, сырость и смертный страх 2117-го ещё продолжали донимать, но уже не с той силой. Ведь теперь сознание Листвосиня сконцентрировалось внутри его глубинной сущности. И отсюда, из глубины, муравьиное тело с его ощущениями казалось чем-то совсем уж внешним.
    Будто в бескрайней дали, совсем в другом мире, суетился деловитый Муравейник. Чрезмерно обострившееся восприятие Листвосиня отдалённо ощущало отголоски чьих-то вибраций радости, горя, удовольствия, боли…. Но как далеко было всё это!
    Постепенно Листвосинь стал чувствовать явственный прилив силы. Но не силы физической, которая всё убывала, а другой, неведомой ему силы, таившейся в глубине его существа.

     Наконец настал миг, и что-то изменилось в безвременье. Листвосинь с некоторого расстояния увидел на узком уступе Расщелины двух муравьёв. Старый матово-бурый муравей был явно мёртв. Темносвет? Да, его невозможно спутать ни с кем. Муравей помоложе спал, и сон его переходил в смерть. Он был странно знаком Листвосиню. Неужели 2117-й? Похоже. Только теперь он видит его со стороны. Но кто он сам без этого тела, без инстинктивного ужаса смерти? Кто он? Всего лишь крошечный шар энергии, осознающей самоё себя. А для шара самоосознающей энергии нет преград. Кроме одной: ощущения своей муравьиности. Единый Поток Муравейника уже обволакивал сознание обычной для муравья туманной дрёмой, выпивая его и гася, втягивая в себя мощно и неуклонно. Листвосинь бился в этом Потоке, как в липкой паутине, не зная, что делать. Тогда безэмоциональная наблюдающая часть его "я" спокойно задала вопрос: 
    "Я – это кто? Я – это муравей?".
    "Я – это я", – немедленно откликнулось всё в его душе. – Я следую только своим целям, а не целям, указанным мне кем-то! Мои пути отныне не пойдут по проложенным кем-то тропам. Потому что я теперь полностью беру на себя ответственность за все свои решения. А это и значит, что я теперь – Свободное Существо. Но, чтобы освободить полностью своё сознание от Муравейника, необходимо отследить и уничтожить в себе остатки муравьиности.
    Задача эта, конечно, оказалась не из простых. Но выбор был сделан, и это пришлось решать неотложно и быстро. "Какое главное свойство 2117-го?"- спросил себя Листвосинь. И сам же себе ответил: "Жизненное начало. Его не уничтожить полностью, это нереально. Но его можно запереть до времени внутри своей души, как тлю в загоне. А после постепенно приручать, делать из врага помощником".
    Решить подобным образом было просто, но как это сделать? А вот это уже – материя столь сложная, что не поддаётся описанию ни запаховибрациями, ни образами, ни словами, ни ещё какими бы то ни было способами. Это можно только понять внутри себя.
    И Листвосинь понял это, ощутил внутри себя это жизненное начало, и до времени запер, подсознательно зная, что этот "помощник" однажды ему будет необходим.
    Теперь Единый Поток Муравейника стал ощущаться чем-то далёким и никак не относящимся к Листвосиню. Поток больше не втягивал, не удерживал его, не реагировал на него, будто проходил где-то совсем в иной плоскости. И тогда легко и свободно Листвосинь устремился прочь.


    Устремляться прочь оказалось легко лишь поначалу. Инфракрасное зрение, свойственное муравью в абсолютной темноте, теперь изменилось, стало узким, как луч, высвечивающий лишь то, на что направлено внимание. Невесомый шар осознающей себя энергии бросало из стороны в сторону, когда этот шар пробовал двигаться так, как двигается муравей. Никто, конечно, не объяснял Листвосиню, но после многих проб и ошибок, он сам понял, что его движения теперь подвластны только собственному намерению. Почти, как во сне. Постепенно его энергетический шар научился двигаться легко и свободно, подчиняясь внутреннему импульсу.
    Теперь, научившись двигаться в новом и необычном состоянии, Листвосинь смог оглянуться по сторонам без того, чтоб его швыряло во все стороны. Как странно изменилось его восприятие Расщелины. Здесь, за порогом жизни, всё светилось синим мерцающим светом. И мёртвые муравьи, высохшими глазницами глядящие в никуда, виделись теперь совсем по-другому. В них присутствовало странное бытие – отпечаток их угасшей жизни, унесённой Общим Потоком. Отпечаток, невидимый для живого муравья. Энергия распада лишь поддерживала этот симбиоз жизни и смерти. Погружённые в себя, тени муравьёв несли в себе память об оконченной жизни, о былых эмоциях, отгоревших, угасших.
     Такой же мерцающей тенью был среди них и 2117-й. Листвосиню осталось лишь удивляться сложности мироздания. Теперь шар энергии мог без труда спуститься на нижний уступ, что он и сделал. Оказавшись среди теней муравьёв, шар неосознанно для себя принял свою прежнюю форму.
    Среди толпы мерцающих теней угадывались давние знакомые. Вот 115-й, бывший командир "Сверхбыстрого". Как обычно, боевой азарт горит в каждой призрачной фасетке его сверкающих глаз. Он собирает вокруг себя воспоминания-тени своего боевого отряда. Усы 115-го победоносно подняты, и до блеска начищено боевое жало. Он всё ещё на службе Великого Муравейника, не понимая, что больше не нужен ни Муравейнику, ни даже самому себе. Поскольку он - лишь гаснущая память природы о боевом командире и храбреце 115-м, которого больше нет.
    А вот и фантом бывшего Верховного адепта Муравьизма 11-го. Мудрец кажется погруженным в размышления среди синего мерцания Расщелины. Возможно, он ощущает себя среди своих учеников и последователей в Восточном квартале Муравейника? Или его память присутствует и тут и там одновременно в том срезе мироздания, где отсутствует пространство и время?
    Листвосинь приблизился к тени мудреца:
    - Рад приветствовать тебя, просветлённый 11-й, и надеюсь, не помешал твоим размышлениям.
    Бывший Верховный адепт Муравьизма с некоторым удивлением повёл усами в сторону бывшего Служителя Смерти:
    - Ты ли это, называвший себя Синим небом, просвечивающим сквозь зелёную Листву? Да, это ты, тот самый муравей, которому вздумалось воображать себя Свободным Существом. Вот и ты здесь, в Расщелине, что не удивительно. Похоже, что ты даже осознаёшь, что происходит вокруг, совсем не так, как остальные! Будто ты учился практическим навыкам у самого адепта 11-го.
    - Я учился у себя. И это лучший учитель, - ответил Листвосинь. – Но странно мне, что и ты, великий мудрец, тоже здесь, среди мёртвых теней, как простой муравей.
    - 11-й и здесь и не здесь. Очевидно, моё высшее "я" дремлет сейчас, покачиваясь в мягких вибрациях Кругового Потока Муравейника. Коллективная мысль Муравейника возвратит меня в мир, когда найдёт нужным. А здесь, в Расщелине, я – это лишь память природы о мудреце 11-ом. Но не это должно тебя волновать, а твоя обособленность, которую я чувствую, даже несмотря на то, что я - лишь память. Но у меня большая жизнь позади, и я плохого не посоветую: погрузись и ты всей своей душой в Единый Поток Муравейника. Слейся с ним, дай ему подхватить тебя. Не иди неверным одиноким путём в бездну! Погрузись, слейся…. Не иди…. Не иди….
    Темносвет смотрел на них с верхнего уступа Расщелины. По своему обыкновению он усмехался в усы. По яркости и насыщенности его образа было понятно, что он ещё не был лишь памятью. Его "я" ещё не погрузилось в Поток Муравейника. Он был ещё здесь, Листвосинь интуитивно понимал это. Он никому ещё не был так рад, как своему бывшему начальнику и лучшему другу. Он даже не заметил, как оказался рядом с ним, забыв об 11-ом.
    - Наконец-то я вижу тебя ясно, - обрадовался Темносвет. – Ответь ты мне, старому чудаку, я ещё жив, или нет? Впрочем, я и так знаю, что нет.
    - Темносвет!!! Оказывается, мы, Служители Смерти, ничего об этой смерти не знали! И только теперь…. Но ведь ты ещё здесь, Темносвет! Ты ещё не втянулся в этот Поток! Ты ещё здесь.
    - Похоже, что да. Но что-то мягко втягивает меня, я уже чувствую, что я – часть общего Потока. Меня уносит по его светящимся волнам. Свет вижу… Хочется забыться, заснуть. Если б не мысль, что я оставил тебя одного умирать в Расщелине, я бы давно заснул.
    - Пойдём со мной, Темносвет! Сбрось сон! Сбрось с себя захват Потока. Ощути себя не муравьём! Почувствуй, как прекрасно быть Свободным Существом – ты ведь понимаешь, что это такое - и пойдём!
    - Куда?
    - Ещё не знаю. Знаю лишь, что мир огромен и полон таких тайн, от которых захватывает дух. Мы поднимемся отсюда и пойдём, куда захотим. И нам не будет преграды! Ты увидишь своё тёмное небо со светящимися песчинками!!!
    - Но ни один муравей не может выйти за пределы притяжения Муравейника.
    - До тех пор, пока он муравей! Но ты больше, чем муравей, Темносвет!
    - Я не знаю, куда ты идёшь, и что будет там. Меня пугает эта неизвестность. Меня пугает одиночество и этот неведомый мир за пределами Муравейника. Тайны мира меня не манят, а страшат. Здесь, за границей своей жизни, я не могу скрывать правду: я боюсь всего этого. И потому для меня лучше погрузиться в этот всасывающий Поток. Пусть в нём нет свободы, но в нём есть предопределённость и устойчивость. Но ты – другое дело! Ты иди своим путём, Свободное Существо. Не оглядывайся на меня. Я не пойду с тобой. Потому, что я – муравей. Всего лишь муравей…
    
   
   
     Достаточно было лишь мысленно ощутить взлёт над Расщелиной – и вот он уже наверху. Огромных усилий стоило не оглядываться назад, на мертвенный свет Расщелины. Там, в неживом мареве, навсегда остался единственный друг, и Поток Муравейника захватывал, поглощал его "я". Никогда уже в мире не будет муравья, носящего имя Тёмное небо со Светящимися песчинками. Лучше не оглядываться назад, иначе он, Листвосинь, никогда не сможет уйти!
     Ему хотелось разрыдаться безудержно и горько, как когда-то давно в тёплом помещении личинок, и чтобы сбежались утешать заботливые няни… И тут он понял, что является не просто шаром энергии, наделённым памятью и волей. Шар мог принимать любую форму, и сейчас это была форма личинки. Это открытие немного отвлекло внимание от острого чувства потери единственного друга.
    После долгих усилий, проб и ошибок Листвосинь понял, что совершенно незачем пробираться по длинному подземному туннелю. Достаточно направить сознание вверх, сквозь нависшие земляные своды пещеры. Передвижение вверх сквозь почву оказалось не похожим ни на что. Почва не была чем-то однородным: в ней оказались пустоты, заполненные странным свечением, шарообразные формы, полосы, точки, многогранники. Листвосинь огибал тёмные сгустки и световые кристаллы. Это была жизнь почвы, невидимая глазу смертного существа.
    "Это же целый мир! – удивлялся Листвосинь. – Но ведь это – всего лишь небольшой кусочек почвы. А что же тогда весь большой мир!!!"
    Его изменившемуся восприятию Муравейник увиделся совсем непохожим на себя. Проходы, коридоры, туннели, будто стали больше и просторней. Но они искажались под самыми невероятными углами. По ним проходили странные белёсые образования, судя по ощущениям, живые. Или, может, это тоже память о живых? Листвосинь пробовал интуитивно найденным способом смещать своё восприятие, чтобы понять, что это за невиданные свечения. Сначала восприятие, по ощущениям, сместилось куда-то вглубь. Тогда вместо Муравейника оказались совсем уже непонятные пересекающиеся лучи, вспышки, светящиеся и тёмные сферы… Листвосинь, конечно, и представить себе не мог, что, будучи свободным самосознающим шаром энергии, он способен двигаться в различных уровнях бытия. Он попробовал вспомнить своё прежнее, муравьиное восприятие Муравейника, и тут же всё окружающее приняло привычный вид. А загадочные световые образования оказались обычными живыми муравьями. Их можно было даже узнать и окликнуть. Только они не отзывались - должно быть, не могли почувствовать его присутствия.
    Всё больше и больше наваливалась усталость и слабость. Это не была прежняя слабость муравьиного тела. Просто хотелось отключиться, забыться, свернуться в маленький уютный ком и потерять осознание происходящего. Осознанность катастрофически терялась, даже, несмотря на то, что был очень интересен мир, ставший вдруг таким невероятным. Тут неожиданно и пришло на помощь то самое жизненное начало в нём, запертое им до времени, как тля в загоне. Здесь, за порогом жизни, этот "зверь" превратился в верного помощника. Жизненное начало инстинктивно и жадно искало "подкормки" - источник хоть какой-нибудь энергии для поддержания "жизни" – ведь это и была его основная функция. Только подкормкой теперь служила не материя, а энергия. И жизненное начало нашло её: мощный ток сил из всё того же Потока Муравейника! Теперь Поток уже не втягивал Листвосиня. Теперь он его просто не замечал. Но это не значило, что им нельзя было воспользоваться. Поток разбивался на бесчисленное количество струй. Листвосинь втянул в себя одну из этих струй и почувствовал, как сознание прояснилось, прошла усталость.


     Теперь можно было продолжить исследования мира, ставшего интригующе невероятным. Для начала он спустился по знакомому коридору в один из элитных ярусов, в квартал Служителей Смерти.
     Там всё казалось по-прежнему, будто не случилось столь удивительных превращений с Листвосинем. Будто по-прежнему здесь главенствовал Темносвет…. Сколько же времени прошло в Муравейнике?
     В трапезной доедали филе молодого слизня, жирненького и сочного. На кусочках мятных листьев блестели капли Червячной наливки. И никто не чувствовал присутствия чего-то незримого. Однако Листвосинь заметил, что все очень опечалены.
    - Как не хватает Темносвета! Всё не так без него. Такого выдающегося муравья больше нет, и не будет, - ощущалась запаховибрация 89-го.
    88-й вздохнул:
    - Да, без Темносвета плохо. До сих пор не могу поверить, что он это сделал. Я ведь был последний, кто его видел.
    - А ты хорошо уверен, что он там, в Расщелине? – спросил 75-й.
    - Не трави душу! – огрызнулся 88-й. – Не веришь, спроси 284-го и 80-го, они тоже там были. Но они находились дальше, чем я.
    - Поведай нам ещё раз о его самых последних минутах, - попросили сразу несколько Служителей.
    88 тяжело вздохнул:
    - Никогда не забуду его последние запаховибрации: "Нет мне больше жизни в Муравейнике. Как мне жить с воспоминанием того, что было?! Никогда больше не стану выполнять чужие указы! А чтобы их никогда не выполнять, надо не жить в Муравейнике. Короче, я всё хорошо обдумал. Прощайте". Повернулся и пошёл обратно к Расщелине. Посмотрел вниз, как он всегда смотрел, будто видел там что-то. И пока мы с 80-м и 284-м соображали, что к чему, он шагнул прямо туда. Спокойно и уверено шагнул.
    Все долго молчали. Потом выпили за Темносвета по полной капле Червячной.
    - Нужен новый начальник, - неуверенно предложил 78-й. – Он случайно не намекал напоследок, кого он хотел бы видеть преемником?
    - Не намекал и распоряжений не давал, - ответил 88-й. – Придётся самим выбирать. Нам нужен такой глава, чтоб всю эту кодлу советников и начальников держал в страхе. Как Темносвет. Был бы он тогда с нами, когда мы вышвыривали отсюда охранников, мы бы не только получили бы полно Червячной. Мы бы и всю свору вышвырнули бы из Главного зала! А что, нет разве?! А то советники, сводя свои личные счёты, всё на нас валят. Жалуются Царице, что мы бездельники, что целыми днями только хлещем Червячную по кабакам. А 8-й теперь вообще подбивает Царицу издать указ, ограничивающий выдачу нам Червячной! Причём во всех заведениях! Это типа для экономии – это ж надо такое придумать!
    Последнее заявление вызвало бурю негодования:
    - Червячная – это же наше лекарство! Для укрепления нервной системы - так сам Темносвет считал. Без Червячной мы же не сможем быть верными Общему Делу! Что 8-й плетёт!? Эх, нет нашего Темносвета!!! Вот он бы показал ему!!!
    - Ребята, надо опять поднимать бунт! – вскипел нетерпеливый молодой 489-й.
    - Сейчас невозможно, - охладил его рассудительный 82-й. – Сейчас и "Сверхбыстрый" в городе, и "Громоподобный" здесь, и на границах пока всё успокоилось, чужих не видно. Так что, не то сейчас время.
    - Но всё равно советников давно пора заткнуть! – выступил 284-й. – И 10-го тоже! Нас с 89-м вчера из "Золотой Тли" охранники выставили по его указанию, якобы мы там бузили! А мы вовсе не бузили, мы поминали Листвосиня. Но 10-у ведь это имя язвит восприятие!! Вот Листвосинь совсем не боялся всей этой кодлы. Как он их затыкал, а, ребята! Ходят слухи, он и саму Царицу заткнул! Хороший был муравей, правильный. Хотя и псих.
    - Вот он их не боялся, и первый же полетел в Расщелину! – вставил 82-й. – Нет уж, нам нужен начальник уравновешенный и осторожный….
    - Это ты, что ли? – начал было задираться 284-й.
    - Спокойно! Вы Служители Смерти, или стадо тлей?! – ощутилась властная запаховибрация 88-го. – Выберем такого главного, чтоб был с умом, с опытом, и чтоб быстро научился влиять на всех советников и на саму Царицу!
    - Выберем 88-го! – одновременно подняли усы большинство Служителей Смерти.
    88-й скромно опустил усы, немного смущаясь. Но быстро почувствовал в себе прилив уверенности:
    - Спасибо за доверие, друзья!  Я его непременно оправдаю! Я лично докажу Царице, что ограничение поставки Червячной Служителям Смерти, предложенное 8-м, равносильно измене Общему Делу! 8й у меня ещё покрутится!
    Все одобрительно завибрировали. Новый начальник Служителей Смерти потребовал молчания и продолжил:
    - А теперь предлагаю выпить этой замечательной Червячной наливки за того, кто на самом деле должен был быть преемником Темносвета. Выпьем за Листвосиня. Помянем его самыми лучшими запаховибрациями и пожелаем его душе спокойного отдыха.
    Служители Смерти разом выпили по полной капле. Затем кликнули обслуживающих муравьёв и отправили их в кладовую за дополнительными порциями, чтобы ещё раз помянуть двух выдающихся муравьёв.
    Листвосинь ощутил нечто очень приятное, тёплое и нежное в самом центре своего существа. Он хотел было дать знать им: "Я здесь, я с вами!" Но понял: не может он этого сделать. Между ним и муравьями теперь была непроходимая пропасть. Он больше не был частью жизни Муравейника.
     Он не мог дольше находиться среди них: восприятие не удерживалось надолго, смещалось; муравьи опять превратились в световые пятна, помещение приняло странные формы. И он вновь оказался в слое энергетических образований.



   Картины менялись. Шар осознающей себя энергии беспорядочно метался внутри Муравейника, никем не ощущаемый, никому не нужный, чужой.
    Мирно спала в Потоке Муравейника память природы о том, кого прежде называли Тёмным небом со Светящимися песчинками. Листвосинь мог теперь входить во сны Темносвета. Но, чувствуя, что вносит в них лишь беспокойство и смуту, он выходил из сферы его спящей души.
    Царица, возлежа на мягчайших подушках, сплетённых из бесчисленных пушинок, откладывала новую серию яиц, снедаемая желанием Единого Муравейника увеличивать и увеличивать число подданных. Няни тут же уносили яйца в тепло инкубаторов. Новые граждане муравьиного города пробуждались к жизни, пополняли собой Муравейник.
    Отчаянно боролись за должность Главного советника 8-й и 9-й. Иногда они объединялись против старого 10-го, нынешнего Главного советника, претендующего на пожизненное пребывание в этой должности. Для порядка Царица назначила всеобщие выборы. Но всем было ясно, что решение всё равно останется за ней. Она медлила и в перерывах между увеличением численности населения, взвешивала кандидатуры, ведомая, как полагали, самим Единым Муравейником. Между тем кандидаты собирали коалиции, выискивали компромат друг на друга и без устали пробивались к Царице с жалобами и доносами один на другого. Одновременно они усиливали среди всех слоёв населения агитацию за свою персону, как единственно достойную такой важной должности.
    Простым муравьям не было дела ни до советников, ни до всех их предвыборных запаховибраций. Они просто работали от зари до заката, мечтая лишь о вкусном кусочке и отдыхе на собственном клочке сухого листка. И, пожалуй, ещё о капле "Гусеничной" наливки в кабачке "Трудолюб".

 
    В верхних ярусах, в кварталах рабочих муравьёв шла всегдашняя вечерняя жизнь. 2119-й, старый приятель 2117-го ещё с личиночных времён, вычистив после ужина усы, направлялся в "Трудолюб". По дороге ему встретились 3014-й и 5625-й.
    - Последняя новость, - волновался 5625-й. – Этот выскочка 4185-й пробился-таки работать помощником главного разделителя туш! Вот повезло!
    - Да, народ выдвигается, - ответил 2119-й. – А мы - всё в простых муравьях.
    - Лучше уж быть в простых муравьях – так спокойнее, - вставил своё мнение пожилой 3014-й. – А то помните 2117-го? Того самого, что перешёл в бригаду самих Служителей Смерти, не к ночи будь они помянуты. Тоже, казалось бы, выдвинулся: они ж там бездельничают, а живут не хуже, чем начальство. И что?! Где он теперь, знаете?!
    - Это что же, тот самый, из вашей 5-ой бригады, у которого вдруг появилось имя? – переспросил 5625-й. – Ой, какие про него сплетни ходят по всему Муравейнику! И ведь не все они – враньё. Многое - правда. Например, то, что сбросили его страшно подумать, куда! По приказу самой Царицы. А не выдвигайся! Нечего! Работал бы, лучше, спокойно в 5-й бригаде, был бы жив сейчас. Может, шёл бы сейчас с нами в "Трудолюб".
    - Когда-то мы с ним дружили, - задумался 2119-й. – Он мне ещё, уходя, свой кусок листка оставил, даже не совсем ещё рваный…. И теперь…. Нет уж, лучше всего тихо спокойно прожить свою жизнь, никуда не стремясь. Что есть у муравья – то и хорошо. Выше усов не прыгнешь. А попробуешь прыгнуть – так и допрыгаешься! Лично мне бы дотянуть как-нибудь до старости – и ладно. Здоровья бы только хватило, это главное. А то суставы ломит последнее время….
    - У меня тоже что-то с суставами, особенно в правой средней ноге, - ответил 3014-й. – Это к Великому Холоду. И то верно, дотянуть бы как-нибудь. Куда уж тут всякие перетрубации с именами, продвижениями… А ещё ходят байки про каких-то свободных существ: будто бы завелись в Муравейнике… Жуть просто! Мало нам страшилок про каких-то пришельцев, которые, будто бы похитили на границе целую роту солдат!
    - Ты бы поосторожней с этим, - предупредил 2119-й, опасливо оглядевшись. – А то ведь теперь любая запаховибрация про них считается признаком невменяемости. Ходят сплетни, будто бы то помещение, которое строят сейчас в верхнем ярусе – это будет Палата для невменяемых муравьёв. С охранниками. Но, на работу-то оттуда всё равно выгонять будут. Но больше уже никуда.   
    - Чем дальше, тем всё жутче! - ужаснулся 3014-й - Уже страшно стало работать во Внешнем Муравейнике. А в Центральном Муравейнике теперь ко всему этому ещё и свободные существа прибавились! Но эти-то, вроде, из наших.  И чего народу спокойно не живётся? И чего иные куда-то всё стремятся? И всё-то им неймётся….
    Трое муравьёв вошли в кабачок "Трудолюб".
    Листвосинь неприкаянно скитался в лабиринте улиц-коридоров Муравейника, глубоко задумавшись. Почему другим так ненужно то, что так нужно ему?! А есть ли в Муравейнике хоть кто-то, кому хотелось бы большего, чем власть, жирненький кусок, здоровье, да собственный клочок листка? Ну конечно, как он забыл?! Ведь у мудреца 11-го осталось много учеников. Где же и искать тех, у кого сходные с ним стремления, как не в Восточном квартале Муравейника среди просветлённых!
 
    В Восточном квартале Муравейника кипели события ещё драматичней, чем при дворе Царицы перед выборами Главного советника. Адепты, ученики и последователи до сих пор боролись за обладание наследием великого мудреца. Кристаллическая песчинка кварца с запечатлёнными в ней вибрациями основоположников Муравьизма, а так же главная реликвия Муравейника – остатки листа, которым Праматерь укрывала свои первые семь яиц – эти ценные артефакты были захвачены 24-м, старшим из учеников. И конечно, вместе с артефактами 24-й автоматически должен был получить звание Верховного адепта Муравьизма. Но далеко не все просветлённые согласились с этим. Несогласные объединились под началом 27-го, второго по старшинству ученика 11-го. Создались две враждующие группировки, которые отстаивали своё право на великое наследие с такой яростью и с таким азартом, что отпадала всякая мысль о том, что у их могут быть более высокие интересы и цели, помимо амбиций и власти.
    "Что я здесь делаю?" – спросил себя Листвосинь. – Что я вообще делаю в Муравейнике, если я не муравей?".
    Только сейчас он до конца ощутил, до чего же он здесь чужой. Не просто чужой, а ЧУЖОЙ! Ощущение чуждости буквально выбросило его из Муравейника, и он увидел солнечный свет. Свежесть ветра, запах земли, осенней травы, деревьев. Синее небо просвечивало сквозь желтеющую листву. Казалось, он целую вечность не видел этого. И Листвосинь смотрел и смотрел на это небо, на эту листву и не мог насмотреться. Только сейчас он понял, что полностью, окончательно оторвался от Потока Муравейника. Непередаваемое ощущение подхватило его, и он не сразу осознал, что оторвался от земли и поднимается навстречу листве и небу.
     И вот она, листва, хоть уже не зелёная. Вблизи листва оказалась огромным миром, где каждый лист привязан к своей ветке, ветки к сучьям, а сучья – к самому дереву. Порядок, прямо, как у муравьёв в Муравейнике.
    Среди ветвей и листьев оказалось много птиц. Согласно канонам Муравьизма, птицы – извечные враги рода муравьиного – насылались самим Единым Муравейником за грехи. Склёванные грешники немедленно попадали в… Впрочем, о том, куда они попадали, мнения адептов Муравьизма и скептиков, сильно различались. Птицы не обращали никакого внимания на энергетический шар, а потому Листвосинь мог без опаски понаблюдать за ними. После недолгих наблюдений, он пришёл к выводу, что правы оказались именно скептики, несмотря на прозаичность их взглядов.
     Вскоре Листвосинь понял, что пластичный шар самосознающей энергии, которым он является, может принимать формы любых существ, даже независимо от их размера. Вскоре он научился принимать их формы. Даже формы листьев и ветвей. И даже форму птиц! Некоторые из существ, живущих в листве, видели его, но спешили дальше -  для них он был тоже чужим.
    А небо?! Небо оказалось не сразу позади листвы, как он всегда полагал, а так высоко, что до него было не дотянуться. Очевидно, небо - это тоже целый мир, но уж очень непонятный. Слишком светлый и огромный. В вышине проносились птицы, которых Листвосинь едва мог различить в потоках солнечных лучей. Один раз он даже серьёзно испугался, заметив чудовищную, серебряную, бешено ревущую птицу. Но она быстро промчалась, очевидно, на большой высоте, и скрылась за листвой. Каких только чудес не бывает в Большом мире, за границами Муравейника!  Но и здесь, в Большом мире, он был чужим.
    "Неужели мир такой огромный?!!" – удивлялся Листвосинь. А ведь всегда считалось, что самое большое, что есть в мире, – это Муравейник, его центр, ради которого, собственно, мир и создался. Всё остальное – трава, деревья – это всего лишь внешняя оболочка Муравейника. И ведь даже самые умные муравьи были уверены в этом. Но уж слишком большая оказалась на деле эта "внешняя оболочка"…
    Листвосинь посмотрел вниз на Центральный Муравейник, этот великий центр мироздания… и ничего там не увидел. Это показалось странным: ведь громадный величественный конус муравьиного города всегда был виден отовсюду. Листвосинь опустился сквозь листву и пригляделся лучше. Внизу лишь трава. Трава, заросли кустов – больше ничего…
    Нет, этого не может быть!!! Неужели вон та жалкая кучка мелких веточек и хвоинок… Неужели это и есть великий Муравейник?! Как же это? Ведь Муравейник – это большой город с тысячами жителей! Это же главное чудо вселенной! И вдруг - эта кучка….
    Он чувствовал, что мир окончательно рушится и падает в бездну. Может, эта и есть та самая бездна, которую ему предрекал мудрец 11-й?
    Листвосинь вспомнил советников с их постоянной борьбой за власть. За что, собственно, они борются так отчаянно? За право быть главной букашкой в кучке хвои!.. Стоит ли тратить на это жизнь?
    Царица. Сколько печали и властности в её прекрасных глазах! И чего всё это стоит на самом деле!!! Как жалко и незначительно выглядят отсюда, из Большого мира, она, её советники, Отцы Муравейника, адепты Муравьизма, борьба и власть, жизнь и смерть.
     Темносвет… Если б он мог только взглянуть из этого пронизанного солнцем простора на то, чему он посвятил жизнь! Там, под кучкой хвои – Расщелина. Бездна... Всего лишь жалкая трещинка в почве…

    Неизвестно, как бы Листвосинь смог пережить шок того, что ему открылось, если бы в огромном мире не произошло новое чудо, отвлекшее его внимание. Солнце исчезло за лесом, а небо потемнело, как перед дождём и постепенно сделалось совсем тёмным. И в этом тёмном небе, в самом деле вспыхнули одна за другой удивительные светящиеся песчинки. И это было даже прекрасней, чем описывал Темносвет. Это было выше всяких ощущений.
    "Эх, Темносвет! Почему тебя сейчас нет со мной!" – сокрушался Листвосинь.
    Он смотрел и смотрел на это чудо, и сознание постепенно смещалось на другой уровень бытия. Небо стало фиолетово-синим, пронзённым цветными световыми нитями лучей. А светящиеся песчинки пугающе приблизились. И стало ясно, что это вовсе не песчинки. Из-за дальней листвы медленно выплывало странное, совсем бледное светило, заливая мерцанием тёмную землю. Мерцание притягивало Листвосиня, и он не осознавал, что стремится ввысь. Тёмная земля ответила небесам едва уловимым тёплым свечением. В переливах световых сочетаний проявлялись видения и образы других миров, иных существ… Лучи дальних светил переплетались, преломлялись, рождая удивительные образы.
    Когда прошло первое изумление, Листвосинь понял, что может втягивать внутрь своего существа и красноватое тёплое свечение спящей земли, и мерцание странного бледного светила, и лучи тех далёких, неведомых солнц, казавшихся раньше песчинками. Он втягивал их свечение, и это давало ясность восприятия.
   Подумалось, что в Муравейнике и запаховибраций-то не существует для описания таких вещей. Сколько времени и сил уйдёт на осмысление и понимание всего этого!
    Огромный невероятный мир разворачивался перед ним в ночи.
    Наконец, устав от впечатлений, он спустился к земле, окунаясь в тёплое мерцание ночного леса. Он вошёл в искрящуюся собственным неярким светом листву, снижаясь к кучке хвои – спящему Муравейнику. Но теперь он посмотрел на него уже по-другому, с позиции новых интуитивных знаний, полученных в этой волшебной ночи. Знаний, для которых нет привычных образов, мыслей, ощущений, запахов.
    "Я смотрю на родной дом в последний раз, - думал Листвосинь. – Я не вернусь сюда больше – мне здесь нечего делать. И в последний раз я намериваюсь увидеть его среди дня".
    Из интуитивных знаний, проснувшихся в нём в мире эманаций ночных светил, всплыло точное представление о том, как именно можно смещаться во времени. И прошлое ясно предстало перед ним.
    Спящая "Внешняя часть Муравейника" была укрыта глубокими снегами. Ветер гнал позёмку по опустевшей мёрзлой земле. Центральный Муравейник едва заметным белым холмиком чуть-чуть возвышался среди белизны. Наверно, это и есть тот самый Великий Холод – конец каждой эпохи. В глубине Муравейника Листвосинь чувствовал едва заметное тепло спящей жизни.
    Он вспомнил, как совсем ещё юным, недавно из личинки, он проводил в долгом полусне свой единственный в жизни Великий Холод. Ему было спокойно и тепло на сухом клочке листа среди таких же, как и он муравьёв. Иногда, полупроснувшись, он с радостью осознавал, что его надёжно защищают от всех смертельных ужасов Великого Холода надёжнейшие в мире стены – стены Муравейника. Как хорошо, что он не знал тогда, насколько жалки и хрупки эти стены!
    Листвосинь сдвинул восприятие в другой отрезок времени, в самое начало нынешней эпохи. Великий Холод ушёл, оставив свежесть и влажность. Муравейник пробуждался. Серый снег ещё долёживал в низине, но уже кипела проснувшаяся жизнь. Муравьи (и среди них 2117-й) работали на террасах Муравейника, ремонтируя поломки и повреждения, вызванные тающими снегами. Советники давали распоряжения начальникам, а те - бригадирам. Бригадиры отдавали приказы рабочим, снующим везде и всюду. Воины отряда "Сверхбыстрого" под командой 115-го шли на приступ только что пробудившейся сороконожки. Вереницы охотников поднимались по Большому Стволу. Разведчики сновали во внешней части Муравейника до самого Пограничного ручья.
    Ручей….  Самое главное воспоминание было связано с ним! Как только Листвосинь вспомнил о Свободном Существе, его энергетический шар сместился на берег ручья. Муравейник навсегда пропал из вида…
    Поняв, что он - шар энергии - может свободно двигаться сквозь время, Листвосинь всем своим существом захотел попасть в тот знаменательный для него момент времени, когда он встретился с загадочным, но таким знакомым незнакомцем, назвавшимся Свободным Существом. Неужели он сейчас сможет встретиться с ним ещё раз??!
    Разгоралось начавшееся лето. Ручей журчал свою вечную песню, искрясь в солнечных лучах, просвечивающих сквозь зелёную листву. Мелькнули синие крылья стрекоз. Сочная растительность у ручья затеняла мшистые валуны. Вот она - северная граница Муравейника, край мира. Упавшая ветка перекинулась через ручей.
    Шару осознающей себя энергии ветка не понадобилась, чтобы перебраться через "границу мира".
    Но здесь не было никого.
    Зависнув над мшистой вершиной валуна, он всё ждал и ждал. Незнакомец, назвавшийся Свободным Существом, так и не появился. Но вдруг что-то притянуло внимание Листвосиня там, за ручьём, в пределах муравьиного царства. Своим изменившимся восприятием он видел гораздо лучше и дальше обычного муравья. Качание былинок, лёгкое движение в траве. Там вдали маленький муравей из последних сил убегал от громадного хищного жука. Даже за гранью жизни Листвосинь вздрогнул, вспомнив, как раскрылись над ним жучьи челюсти, чёрные ворота смерти. Но разве это был он? Это был 2117-й, в то время ещё не сгинувший в Расщелине. Но тогда кто же наблюдает за 2117-м отсюда, с другой стороны ручья? А наблюдает, получается, Листвосинь! Он сам и есть Свободное Существо, которое смотрит, как там, за ручьём, спасшийся от чудовища муравей остановился в изумлении у границы мира.
    "В то время, - подумал Листвосинь, – у меня ещё не было имени. Но теперь, когда я могу свободно путешествовать в пространстве и даже во времени, принимать любые формы…. Теперь я обязан поддержать породившего меня муравья 2117-го, посмевшего перейти границу муравьиного мирка. А для этого всего-то надо вспомнить свою прежнюю форму – форму муравья.
    Форма муравья… Листвосинь почувствовал, как все его шесть муравьиных ног и живот утонули в мягком мху.
    2117-й перешёл ручей.
    И встретился со Свободным Существом - другой стороной своего "я".
    " Придёт время, и ты поймёшь, что здесь, за чертой твоего мира, ты встретил лишь самого себя. Того, каким бы ты хотел быть", - объяснял Листвосинь 2117-у, и тут же вспомнил, как часто, будучи ещё в Муравейнике, он размышлял о смысле этой странной запаховибрации. И не мог понять её значения.
    Так произошла эта встреча в петле времени за границей мироздания. Уходил назад в свой "великий" Муравейник 2117-й, унося своё новое имя – Синее небо, просвечивающее сквозь Зелёную листву.
    Свободное Существо с именем Листвосинь наблюдало, как частица пыльцы, сверкнув золотом в солнечном луче, упала с крыла пролетающей бабочки в воду. Петля времени замкнулась. Время продолжило обычный свой бег. Бабочка, пролетев над Пограничным ручьём, углубилась в лес, туда, где не полагалось быть ничему, кроме внешней тьмы. Оглянувшись в последний раз на ручей, за бабочкой последовал Листвосинь.



     Лес оказался настолько огромным, что он никогда раньше не смог бы представить себе такого. Что по сравнению с этим лесом царство "великого" Муравейника! Листвосинь долго и с любопытством наблюдал жизнь большого леса. Теперь, когда у него не было плотной формы, он мог отчётливо воспринимать не только существ, соотносимых с размерами муравья, но и существ огромных – большущих неведомых зверей, размерами превышающих даже размер всего Муравейника. Иногда наиболее чуткие из зверей воспринимали его присутствие, но, не обращая особого внимания, бежали или летели дальше по своим звериным делам.
     Конечно, как верно выразился когда-то Темносвет, и здесь он был чужим. Чуждым всем кругам жизни и смерти, сторонним наблюдателем. Возможно, это и печалило его, но зато как захватывал сознание исследователя этот таинственный, невероятный, огромный мир! И Листвосинь жадно впитывал в себя новые знания о расширившемся мире.
    Но что это? Вон там, под деревьями… не может быть… Муравейник! Точно такой же, как его родной, только муравьи немного другие, крупнее и рыжее. Листвосинь с усмешкой вспомнил так называемых "иллюзорных псевдомуравьёв".
    "Неужели они тоже полагают, что их муравейник - единственный?" – спросил себя Листвосинь. Он долго наблюдал за жизнью другого муравейника и понял, что она мало чем отличается от жизни его родного "великого" Муравейника. И она ничуть не притягивает его. Он отправился дальше в лес. А дальше в лесу был ещё один точно такой же муравейник. А ещё дальше - ещё один.
    Сознание Листвосиня настолько утомилось от этих шокирующих впечатлений, что впало в некое подобие сна.


    А после была ещё одна удивительная светящаяся ночь, полная тайн и открытий. За ней - день с ветром, листопадом и дождём. А следом другие дни и ночи. Листвосинь, этот путешественник на дорогах познания, учился имитировать внешний облик зверей, птиц, насекомых и даже растений. Принимая их облик, он старался почувствовать себя одним из них, понять, чем они живут, что хранят в глубинах своих "я". Он даже пробовал найти с ними общий язык. Но и для них он был чужим и ненужным.
    Были в лесу и энергетические существа, подобные ему. Но и они принадлежали к неразрывным кругам своего бытия. Одни из них плыли мимо в своём сне от смерти к рождению, другие вели совершенно непостижимое существование в симбиозе с деревьями, травами, почвой. Но одиночество не угнетало Листвосиня, ведь он был Свободным Существом. Ему ненужно было больше ничего, лишь немного энергии для поддержания сознания. Но его интересовало всё.
    "Насколько же лес больше Муравейника с его Внешней частью! – удивлялся Листвосинь. – Наверно, это и есть всё мироздание. Но что же всё-таки находится за границами этого огромного мира?".
    И вновь старый вопрос о том, что есть за дальним горизонтом, не давал ему покоя. Всё настойчивей ощущалась необходимость перейти и эту границу. Он учился накапливать энергию для своего дальнейшего путешествия.

    Однажды, поймав восходящий поток ветра, Листвосинь поднялся высоко-высоко над лесом. И открылся невиданный простор - бескрайние золотистые поля. Совсем без деревьев. И посреди этого простора темнел небольшой клин зелени между полями – тот самый лес, казавшийся ещё совсем недавно бесконечной вселенной!
    Ну вот, опять новое потрясение. И изучение новой реальности.
    Он снизился к растениям, единственным, росшим на этих бескрайних полях, к спелым колосьям, каких ни разу не видел в лесу. По полям с мерным рёвом двигались фантастически гигантские существа, рубя колосья под корень. Листвосиню показалось, что они неживые, хоть они ревели и двигались. Но что это? Внутри этих неживых монстров располагались очень странные муравьи невиданной породы и совершенно фантастически-гигантских размеров. Похоже, они как-то управляли движением этих больших штуковин. За полями начинались луга. Без колосьев, с обычной травой. По лугам брели огромные меланхоличные тли. Их гнали куда-то муравьи всё той же странной породы. Они шли вертикально на одних только двух задних ногах (как это должно быть неудобно!). При этом средних конечностей не было совсем. Неужели они все инвалиды?
    "Какой несовершенный вид муравьёв! - удивлялся Листвосинь. – Не о них ли упоминал когда-то Темносвет, утверждая, что у 11-го было прозрение о невероятно громадных и злобных существах? Будто обитают они в совсем иных мирах, выглядят на редкость уродливо, передвигаются только на двух задних конечностях, уничтожая всё на своём пути. Может, это они и есть. Ещё бы им не быть злыми при таком-то несовершенстве! Темносвет, помниться, не мог поверить в их существование, считая, что это слишком невероятно".
    Невероятное для крохотного мирка Муравейника, оказалось реальностью для большого мира. Но до какой же ещё степени может расширяться мир?
    Листвосинь взмыл над землёй. Подхваченный порывами ветра, эфирными течениями, энергетическими колебаниями и ещё более непонятными силами, этот одинокий странник стремился к новым удивительным чудесам и открытиям. И новые впечатления рождали в нём новую энергию, не давая угасать сознанию.
    Гигантская стена воды смыкалась на горизонте с небом – ещё один огромный мир, полный ещё более странной жизни, чем даже та, которую он наблюдал до сих пор. Осознающий себя шар энергии легко вошёл в водные потоки, в миры глубин. Ещё никогда и нигде не видел он ничего более непохожего на его родной Муравейник. Впрочем, Муравейник вспоминался теперь всё реже и реже, заслонённый новыми впечатлениями. Но ещё нигде не чувствовал он настолько остро своё одиночество и свою чуждость всем видам жизни, как здесь, в глубине.
     "Неужели Темносвет был прав, и нет больше во вселенной таких дураков, которые хотят быть свободными? – думал он. – Нет других Свободных Существ в мире???"
    Но ни разу он не пожалел о своём выборе.
 
    На берегу бескрайней воды раскинулся невиданный им доселе муравейник. Его форма и размеры походили на бред. И эти вертикальные муравьи, передвигающиеся только на двух задних, обитали именно здесь. Их муравейник не был многоярусным конусом, как родной Муравейник путешественника, и как казалось ему, логичнее. Скопление отдельных прямоугольных многоярусных выступов. Гнёзда? Как видно. Некоторые из них столь высоки, будто вонзаются в облака. Солнце отражалось в чётких ровных, гранях.
    "Умеют строить даже не хуже, чем нормальные муравьи", - удивился путешественник, - а, пожалуй, что и лучше. Кто бы мог подумать, что такое возможно!".
    Но были и другие гнёзда: перенаселённые, без сияющих граней, зато с подтёками и чернеющими пятнами плесени на серых облупленных стенах. Внутри эти сооружения помимо ярусов, разделялись на отдельные норки, где в большинстве случаев жил один муравей с собственной царицей и потомством. За то, чтобы проживать в собственной норке и кормиться, им полагалось работать наибольшую часть своей жизни, отдавая этому своё время и здоровье, измеряемые в денежном эквиваленте. 
    "Многое напоминает родной Муравейник, - решил странник. - С той разницей, что там за помещение, еду и прочее расплачивались напрямую, трудом от зари до зари, а вот до изобретения денег не додумались! Но сколько же всего на свете таких муравейников!?" 
    И он приступил к изучению новой реальности, ещё более захватывающей, чем все предыдущие.
    Гигантских муравьёв было несметное количество. Имелись и другие существа, хоть и немного. Были здесь даже обычные, крошечные по сравнению с громадинами, привычные настоящие муравьи. Только они не строили муравейников, как в лесу, а робко ютились по щелям с другими шестиногими созданиями, безжалостно травимые громадинами, господствующими здесь. Гиганты весь день сновали взад-вперёд в расщелинах между жилыми и общественными зданиями. Они забирались в ревущие быстроходные чудища, чтоб суетиться ещё быстрей. И лишь к ночи суетливый бег немного утихал.
    Царица и впрямь оказалась не одна. Полным-полно цариц, не имеющих, впрочем, никакой власти. Где здесь логика? Но что можно ожидать от существ, у которых вместо запаховибраций всего лишь примитивные колебания воздуха!
   Страннику – самосознающему шару энергии - не составило особого труда понять смысл этих колебаний. В них он не нашёл много нового. Как и в любом муравейнике, всем хотелось работу полегче, пищу повкусней, жильё поудобней, должность повыше, денег побольше. Только здесь к этому прибавляется ажиотаж вокруг какого-то совсем уж невероятного размножения (если это действительно размножение?).
    Многие из здешних обитателей, помимо всего этого, живо интересовались чем-то вроде "Гусеничной". Были и те, кто после многочасового труда возвращались в свои норки и без единой мысли смотрели в мелькающий экран, из которого доносились всё те же звуковые колебания. Это действовало на них, примерно, как "Гусеничная".
    В красивых ухоженных гнёздах, сверкающих гранями, водились важные персоны, наделённые властью, как 8-й, 9-й и другие. Они жили на широкую ногу и явно чувствовали себя царями вселенной. И точно так же, как 8-й и 9-й, они не могли взять в толк, что весь их мир, как он ни велик – он всего лишь муравейник, мелкая кучка стекла и бетона среди несоизмеримо огромного мира.
    Больше всего удивило странника, что здесь все имели имена! Но это только так показалось сначала. На самом деле каждое имя было лишь стандартным набором звуков из стандартного перечня имён, которые положено было давать каждому родившемуся. Эти так называемые имена не отражали ни качеств их обладателей, ни особых моментов их жизни. Эти имена не говорили ни о чём. В принципе, это было то же самое, что 2117-й, 125-й, 11-й...
 
     Шло время. Путешественник на дорогах познания всё больше и больше углублялся в изучение здешней жизни. Он учился понимать и принимать её нюансы. И тем сильней чувствовал, что незримый, но мощный поток большого города втягивает в своё круговое движение и его. Всё больше ощущалось некое родство с его обитателями. Может, однажды настанет миг, и он родится здесь существом местной породы "человек"? 
    "И для этого стоило бороться, страдать и совершенствоваться, чтобы сменить один муравейник на другой! – с негодованием подумал этот путник. – И вот для этого стоило произнести на краю Расщелины: "Я – Свободное Существо!!!"
    И он устремился вон из города.

    Оказалось, понять жизнь любого муравейника со стороны проще, чем понять её, находясь в нём. Со стороны стало ясно, что муравейников из стекла, бетона, камня, глины и чего угодно - множество. И разбросаны они по всему огромному-огромному миру.
    Муравейники объединялись в царства, границы которых охранялись солдатами с мощными боевыми жалами различных конструкций, от простых автоматов до баллистических ракет с ядерными боеголовками. Но при этом одно царство от другого отличалось только уровнем комфорта и внешними особенностями постулатов Муравьизма.
    Муравьизм разных видов имел своих адептов, от Верховного до рядовых. В зависимости от вида Муравьизма, влияние на народ адепты оказывали по-разному. Одни распевали под высокими сводами величественные звуковые колебания, другие яростно призывали убить неверных, третьи внушали своему народу идею избранности по отношению к остальным. Были и адепты, проливающие кровь жертвенных существ, были и вертящие молитвенные барабаны, и читающие длинные проповеди, и бормочущие мантры, и просто пляшущие с бубном вокруг костра. Простой же народ независимо от места проживания и типа внушений, в глубине своего сознания предпочитал лишь одну общую для всех простую заповедь Муравьизма: "Спаси и сохрани нас, Единый Поток нашего Муравейника, как бы Ты не назывался!".
 
    "Но что же, всё-таки есть за границами этого невероятно расширившегося мира? Неужели здесь и заканчивается мироздание?", – спросил себя путник. И продолжил путь.
    И настал миг, когда этот огромный-огромный мир при взгляде на него со стороны оказался шаром, чем-то похожим на один общий муравейник среди бездонной и бескрайней чёрной пустоты, пронизанной потоками солнечных лучей.
    Но мироздание не кончалось и здесь. Вокруг громадного Солнца плыли в потоках излучений другие шары-муравейники. И, хоть не во всех водились живые существа, каждый из них был переполнен чудесами и загадками.
    Но даже здесь мир и не собирался заканчиваться. Потому что издали всё это вместе взятое тоже оказалось огромным, огромным, огромным муравейником в бескрайнем лесу вселенной….


                Эпилог.
 
     Странные вещи происходили после захода солнца в одном из недостроенных помещений верхнего яруса Муравейника. Когда ушли на отдых все рабочие, сюда, поминутно озираясь, пробрался 4084-й, один из молодых Служителей Смерти. Никого здесь не найдя, он стал ждать. Вскоре, так же крадучись, явились ещё несколько муравьёв, из различных групп населения.
    - Эй, 3927-й, проверь, не увязался ли за вами кто-то из этих пакостных соглядатаев Главного советника, – распорядился 4325-й.
    - Никто не увязался, всё спокойно, - ответил 3927-й. – Прежде, чем прийти сюда, мы проверили все проходы в округе. Ни души во всём этом ярусе: помещения-то ещё и наполовину не выстроены.  А советник, наверно, сейчас дрыхнет. И его соглядатаи - тоже.
    -  Отлично, – одобрил 4084-й. - Но кто-то всё равно должен стоять на страже недалеко от входа. Не надо забывать, что мы тут собираемся обменяться сведениями, собираемыми с большим трудом и буквально по крупинкам. Это же не шуточки -  самая запрещенная в Муравейнике вещь – легенда о Свободных Существах!
    Двое муравьев вышли в коридор и заняли там незаметные посты среди штабелей хвои, кусков глины и других стройматериалов. Тем не менее, они очень старались не пропустить ни одной запаховибрации, долетавшей изнутри помещения.
    4084-й обратился к собравшимся:
    - Друзья! За последнее время я раздобыл новые сведения о Свободных Существах. Удалось наконец-то без свидетелей побеседовать с уса на ус с престарелым 88-м, начальником бригады Служителей Смерти. Он, оказывается, действительно, не только видел Свободных Существ, но и общался с ними!
    - Не может быть! – волновались собравшиеся. – Как же 88-й не побоялся сообщать тебе такие вещи!?
    - 88-й уже стар. А кроме того, весь Муравейник его боится. Потому он может себе позволить открыть правду тому, кто хочет эту правду знать. Но вы, конечно, держите эти сведения в секрете. И не забывайте, что властями они запрещены и за них можно по-крупному получить по усам.
    - Ладно-ладно, сами знаем, не глупые. А ты выкладывай, что узнал про Свободных Существ.
    4084-й повёл повествование:
    - Так вот, давно, ещё в прежнюю эпоху, при старой Царице жили в Муравейнике два великих муравья. И у каждого из них было имя…
    - Имя?
    - Имя. А не просто номер, показывающий, какой частью Муравейника является его носитель! Имя характеризовало и подчёркивало их индивидуальные черты, каких больше нет ни у кого. С такими именами они переставали быть лишь частью Муравейника. Дело было, конечно, не только в именах, но, главным образом в том, что они не могли и не хотели подгонять свои стремления, желания и действия под установленный стандарт. Они даже имели свои собственные (!!!) мысли! Так постепенно они и стали самодостаточными личностями.  Это, пожалуй, и было в них самое главное. А что касается имён… У одного из них имя было совсем невероятное: Тёмное небо со Светящимися песчинками, но это, согласитесь, уж слишком. Поэтому называли его обычно просто Темносвет. А у другого именем было Синее небо, просвечивающее сквозь Листву - Листвосинь. Так вот этот Листвосинь, он-то и вырвался за пределы притяжения Кругового Потока Муравейника, за границу мироздания (88-й даже не сомневается, что ему это удалось) и стал Свободным Существом. Но это потом. А для начала этот Листвосинь (вы не поверите!) додумался перейти через Пограничный ручей! И не побоялся! Да, он перешёл на ту сторону и вернулся назад (старик 88-й от него самого это и узнал!). И наверняка Листвосинь нашёл там такие чудеса, какие простому муравью и не снились!
    - Иди ты! Но дальше ручья ведь ничего нет! Там же кончается мир! – удивился кто-то.
    - Принято считать, что там кончается мир, - уточнил 4084-й.
    Неожиданно в помещение недостроенного склада ворвались 4798-й и 513-й, караулившие в коридоре. Они вибрировали наперебой:
    - Опасность!!! Опасность!!! Сюда бегут стражи порядка! Много!
    - Спокойно, муравьи! – повисла в воздухе властная команда 4084-го. – Отступаем организовано, без паники, как было предусмотрено.
    Муравьи проскочили между ещё не прикреплёнными к стенам хвоинками в соседний коридор. Оттуда – в другой. Затем быстро рассеялись, будто их и не было.
    Спотыкаясь о валяющиеся куски глины и прочий стройматериал, в недостроенное помещение ворвался сам Главный советник 19-й, преемник ныне усопшего 9-го. Его окружали малозаметные сероватые муравьи и мощный отряд стражей порядка.
    - Опять упустили!!! – 19-й злобно пнул задней левой одного из сереньких муравьёв. – Чую, отлично чую, зачем здесь собиралась эта неустойчивая молодёжь! Это оно самое и есть – главное зло Муравейника – легенда о Свободных Существах.

    Шло время. Подходило к концу лето, а с ним и беспокойная эпоха - первая в жизни молодой Царицы. Её покойная матушка оставила ей Муравейник в кризисном состоянии. Но к счастью Глава Совета оказался толковым муравьём, многое перенявшим у ныне почивших 8-го, 9-го, 13-го и 10-го. Мало того, что Царицу и Верховный Совет тревожили вести о пришельцах из других муравейников (что само по себе уже было нешуточно и подлежало строжайшему засекречиванию). Но и внутри Муравейника наблюдалось вольнодумство, упадок энтузиазма и снижение патриотизма. Советник 19-й был уверен, что главная причина этого - тайно передаваемая с уса на ус, будоражащая умы легенда о Свободных Существах.
    От всех этих проблем у молодой Царицы пропали аппетит и сон, началось гормональное расстройство, и прекратилась яйценоскость. Консилиум исцелителей решил, что всему виной беспокойство о судьбах Муравейника. Царица призвала Главного советника на тайное совещание.
    - Верный Общему Делу 19-й, - начала она. – Я долго пребывала в сомнениях, но решилась… Это необходимо в государственных интересах. Ты должен поведать мне это!
    - Что именно, верная Общему Делу Царица?
    - Легенду о Свободных Существах. И не вздумай утверждать, что ты её не знаешь!
    Советник не на шутку обеспокоился:
    - Но, верная Общему Делу Царица, это же может серьёзно взбудоражить твоё царственное сознание! Это даже может заставить тебя поступать не так, как положено всем царицам!!!
    - Да поможет мне Единый Муравейник преодолеть эти опасности! – вздохнула молодая Царица. – Но я, как глава правительства, обязана знать, в чём состоит главное зло, угрожающее моему народу.
    Советник тяжело вздохнул всеми дыхальцами и начал:
     - Итак, ещё в прежнюю эпоху, при твоей благословенной матушке (упокой, Единый Муравейник, её душу) жили на свете два великих муравья. И у каждого из них было имя.
    - Имя?
    - Имя. А не просто номер, показывающий, какой частью Муравейника является его носитель! Имя характеризовало и подчёркивало (что крайне возмутительно!) их индивидуальные черты, каких больше нет ни у кого другого. С такими именами они переставали быть лишь частью Муравейника (мне даже трудно продолжать эту крамольную историю!).  Преступление было, конечно, не только в именах, но, главным образом в том, что эти негодяи не могли и не хотели подгонять свои стремления, желания и действия, под установленный стандарт. У них даже были мысли!!! Причём (что особенно противно) мысли собственные! Так постепенно они и докатились до того, что стали самодостаточными личностями. Но особенно опасным среди этих двоих был тот, чьё имя Синее небо, просвечивающее сквозь Листву – Листвосинь. Этот великий грешник начал свои преступления с того, что перешёл не что-нибудь, а Пограничный ручей! Да ещё и ухитрился вернуться назад. Что он там нашёл, того я даже не смею себе представить.
  - Но ведь дальше ручья ничего нет! Там же кончается мир! Или…
  - Вот именно, что "или", верная Общему Делу Царица. Принято считать, что там кончается мир…

     В это самое время на берег Пограничного ручья пришли Зеленотрав, Красногриб, Солнцеблик, и Синецвет. Несмотря на утомление от непривычно долгого пути, настроены они были решительно. Они и не догадывались, что именно в этом месте некогда перешёл ручей малозначимый муравей 2117-й, встретивший на другом берегу, за границей мира, самого себя, такого, каким он хотел быть. 
    Синецвет, чуть отдышавшись от долгого пути, обратился к товарищам:
    - Друзья! Сегодня мы, наконец-то, совершим давно задуманное. Мы перейдём границу нашего мира, как перешёл её когда-то легендарный Листвосинь! Мы увидим на практике, а не в теории, что мир не ограничен ручьём, трухлявым пнём, зарослями крапивы и упавшим деревом. Мир продолжается дальше, и нам сейчас выпадет счастье самим убедиться в этом. Но помните, что перейти границу общепринятого мира – это далеко не главное. Важнее перейти границу собственной обусловленности. И пусть на этом пути нас ждут опасности и тяжкие испытания – мы пройдём этот путь! Мы ещё далеко не Свободные Существа. Но мы ими будем!
    Муравьи поднялись на прибрежный валун. Осенние ветры, зимние снега и весенние воды не на много сдвинули упавшую ветку, ту самую, по которой 2117-й некогда шёл над ручьём за границу муравьиного мироздания. Один за другим муравьи ступили на ветку над искрящимися водами, и крупица пыльцы, сверкнув золотом в солнечных лучах, упала с крыла пролетающей бабочки. Один из них призадумался:
   - Считается, что ни один муравей не может существовать без Муравейника…
   - Это верно. Но, только до тех пор пока он муравей! – ответил другой.