Серия 12. Часть 1

12 серия. Часть 2..
-- Кёле! Дорогой мой Кёле! Как я рада видеть вас!
-- Я тоже рад, Астрид!
-- Но что с вами? Вы были ранены?
-- Нет, ранен я не был. Но у меня открылась язва. Сильные кровотечения, ну и всякие другие прелести.
-- Но почему же вы не ляжете в госпиталь?
-- Я лежал в Пятигорске. Меня хотели отправить в Германию, но я упросил главврача поместить меня в таганрогский госпиталь. Я очень изменился?
-- Не хочу врать. Кёле. Да вы и сами знаете.
Кёле действительно выглядел очень плохо: лицо землисто-серое. Глаза грустные. Щеки запали. Он еще больше похудел, и мундир свободно висел на его сутулых плечах.
-- Ну что же мы стоим? Садитесь. Может, вам действительно лучше было бы поехать в Германию и лечь в санаторий?
-- Да, наверное, так было бы лучше. Но сейчас война, и выбирать, где лучше, не приходится. Мне крайне необходимо было снова связаться с вами. Вы получили предложение Дойблера работать с ним?
-- А вы откуда знаете? -- удивилась Астрид.
-- Я надеюсь, вы не отказались?
-- Я дала согласие. И теперь жду решения Берлина.
-- Давно ваши документы пошли в Берлин? -- спросил Кёле.
-- Вот уже скоро будет полтора месяца.
-- Ну, это у них обычный срок. Запросы в Росток, в Швецию... На это требуется время.
-- А кого же они будут запрашивать в Швеции? Ведь Швеция им неподвластна?
-- У них везде есть свои люди, -- сказал Кёле. -- Кстати, от ваших родственников в Швеции нельзя ждать каких-нибудь фокусов? Ведь вы все-таки... как бы это сказать, блудная дочь, что ли.
-- Я недавно получила письмо от мамочки. Не удивляйтесь, что я ее так называю. Когда я была маленькой и позже, я должна была называть ее только «мамочка». Если же я этого не делала, она меня наказывала. Это слово вошло в привычку. Став взрослой, я уже не смогла называть ее иначе.
-- И что написала вам «мамочка»? -- поинтересовался Кёле.
-- Написала, что гордится мной, что во мне заговорила воинственная кровь фон Бергов. А мой «грех» -- брак с Павлом -- простила.
-- Тогда все в порядке. Вы получили письмо с оказией?
-- Мне передал его дядя Карл. Генерал Макензен, -- пояснила Астрид.
-- Вы виделись с ним?
-- Да. Он прислал за мной машину.
-- Где он находится сейчас?
-- Под Мариуполем.
-- Как настроение генерала? Как он оценивает летнюю кампанию?
-- Я бы сказала, он настроен пессимистически, хотя впрямую каких-либо высказываний подобного рода не делал. Он только в открытую признал, что русские научились воевать.
-- Признать это большой смелости не надо. Это теперь видит весь мир. Что еще любопытного он говорил?
-- Может быть, Кёле, вам интересно будет знать мнение генерала о Русской освободительной армии?
-- Это действительно интересно.
-- Макензен не верит в эту затею. Считает, что она ничего не даст потому, что немцы плохо обращались с русскими.
-- Ах, уж эти знатоки «русской души», -- зло сказал Кёле. -- Они думают, что стоило бы русскому в начале войны показать пряник, и он охотно подставил бы шею под немецкое ярмо. Я уже от многих немцев слышал подобные рассуждения: мол, надо было с русскими не быть столь беспощадными. -- Вдруг Кёле замолчал. По лицу его пробежала болезненная гримаса.
-- Вам плохо? -- встревожилась Астрид.
-- Прилечь бы, -- тихо сказал он.
-- Сюда, пожалуйста. На диван. Может, приготовить грелку?
-- Не надо. Дайте только чем-нибудь накрыться и стакан воды.
Астрид взяла подушку в спальне, плед. Принесла воды.
Кёле выпил какие-то таблетки. Прилег.
-- Я немного полежу. Это скоро пройдет.
-- Прикрыть дверь?
-- Прикройте.
-- Дорогой мой Кёле, вам надо серьезно лечиться.
-- Вот война кончится, будем лечиться.
-- Как хорошо было бы, если бы она скоро кончилась.
-- Сталинград -- это начало конца, -- сказал Кёле.
Запив лекарство водой и согревшись под пледом, он уснул на диване. Когда проснулся, боль отступила.
-- Вы уж меня извините. После лекарства меня всегда клонит ко сну. Вернемся к делам. Я надеюсь, что скоро вы начнете работать с Дойблером. Наше командование интересует структура разведывательных и контрразведывательных органов на оккупированных русских территориях. Сведения по-прежнему передавайте мне. Время от времени будете навещать меня в госпитале: ведь мы старые знакомые.
-- Вы все это как бы проигрываете, на всякий случай, -- догадалась Ларсон.
-- Пожалуй, что так.
-- Я тоже думаю, что мои посещения ни у кого не могут вызвать подозрений. Я навещала Панкока. Если бы здесь был Урбан, естественно, ходила бы к нему.
-- Кстати, где он?
-- В Германии, в госпитале.
-- Что-нибудь серьезное?
-- Я ничего не знаю.
-- Вы его любите? -- прямо спросил Кёле.
-- Раньше я этого не знала, теперь могу сказать: да. Что же мне делать, Кёле?
Он ответил не сразу.
-- Это, наверное, придется решать вам самой. Только смотрите, -- тут же предостерег он, -- ни звука о своей работе.
-- О чем вы говорите. Его ведь нет здесь! И может, никогда я больше не увижу его!
-- Спокойнее, Астрид. Спокойнее. Я уверен, он даст знать о себе.