Путешествие дедушки Изи

ПЕРВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ДЕДУШКИ ИЗИ
НА ПОЛУСКАЗОЧНУЮ ПЛАНЕТУ


Люблю я по вечерам, после нудной кабинетной работы, пройтись по нашему парку, подышать свежим воздухом. Иду я однажды в парке, наслаждаюсь запахами зеленых насаждений, а глаза мои ищут знакомых. После скучной однообразной работы с бумагами, хочется перед сном с кем-то поговорить, и неважно даже с кем и о чем, лишь бы человек был хорошим и главное, поразговорчивее.
В общем, прогуливаюсь я не спеша, смотрю по сторонам, и тут мое внимание привлекли трое мужчин очень солидного возраста, сидящих на скамейке. Один из них так восторженно, с большим азартом что-то рассказывал своим друзьям, приподнимаясь со скамейки, махая руками, делая большие глаза, что двое его друзей смотрели и слушали его с большим вниманием, не перебивая, лишь изредка от удивления кивали головами. И так мне в эту минуту захотелось услышать этого рассказчика, что я, сам того не замечая, подкрался сзади к их скамейке и, чтобы меня не заметили, присел за высоким кустарником с тыльной стороны скамейки и стал внимательно прислушиваться к рассказчику, не пропуская ни одного слова.
И вот, что поведал друзьям рассказчик, которого все звали дедушкой Изей.

- Читаю как-то я своему внуку русскую сказку «По щучьему велению», про Емелю-дурочка, внук уже давно уснул, а я ему все читаю и читаю ту сказку, и не заметил, как глаза у меня сами собой стали закрываться, книга выпала из рук, и я оказался на сказочной планете. Планета эта не совсем сказочная. Там живут обыкновенные люди, почти такие, как на нашей земле. Так же, как у нас, взрослые работают, воспитывают своих детей, ходят другу к другу в гости. Правда, такие там люди, да не такие. Нет у людей, живущих на той планете, ни зависти, ни злости, ни вредных привычек, и даже люди эти никогда ничем не болеют. Детям на той планете при рождении делают такие прививки, что они всю свою жизнь ничем не болеют, а на улице можно встретить какого-нибудь старенького дедушку с палочкой, которому далеко за семьсот пятьдесят лет.
И попал я, друзья, на этой планете в удивительный город. На первый взгляд кажется, город как город. Ровные улицы, вдоль улиц тянутся высотные дома, магазины, кафе, кинотеатры. По дорогам мчатся машины, различных модификаций, а по тротуарам, вымощенных красивой керамикой, спешат по своим делам прохожие. Как и у нас, на всех перекрёстках светофоры автоматически регулируют движение. И еще что меня поразило на этой планете, это огромное количество парков с аттракционами, как для взрослых, так и для детей.
Вы думаете, что в парках гуляют только взрослые и дети? Вы, друзья, не поверите, кого я увидел еще – это сказочные герои из наших русских сказок. Может, они не совсем герои, а, даже наоборот, на земле нашей они все обладали каким-нибудь волшебством и конечно, это волшебство им всем досталось не чистым путем, а путем обмана, хитрости, интриг, воровства. А использовали эти  сказочные лже-герои все захваченное волшебство лишь для личных своих корыстных целей. Чтобы при  помощи волшебства кто-то все делал за них, преумножал их богатства, строил для них новые замки, дворцы и устраивал для них развлечения.
Простые люди тоже с утра до вечера трудились, не разгибая спины, на этих лже-волшебников и еле сводили концы с концами. И чтобы они даже не мечтали о лучшей жизни, эти лже-герои при помощи волшебства вызывали на простых людей наводнения, цунами и другие бедствия. А простые люди мечтали только о том, как бы им избавиться от своих мучителей. А уж как им лучше жить, это для них не проблема, им для этого не надо никакого волшебства. Они всегда надеялись и надеются только на свои руки и на свою голову, и иногда на помощь своих друзей.
А много лет назад все волшебства: волшебные лампы, скатерти самобранки, золотые рыбки и щуки, умеющие выполнять любые желания, и многие другие волшебства, были посланы на землю добрыми волшебниками, чтобы творить добро и помогать выжить людям иногда в очень непростых ситуациях.
Скажем, где-то неурожайный год, родителям нечем кормить своих детей. Пожалуйста, вам – скатерть-самобранка, где-то ураганы, цунами, землетрясения разрушили все дома и постройки, по приказу щуки или золотой рыбки за ночь для людей будут построены новые дома еще лучше и крепче прежних.
Но наши добрые волшебники где-то просчитались, что-то в свое время не сумели предвидеть, и попали эти волшебства не по назначению, и добрые волшебники, посоветовавшись, решили лишить все волшебства, находящиеся на земле, волшебной силы.
Добрых людей намного больше, чем плохих, – решили волшебники, – и они в состоянии сами без всякого волшебства сделать свою жизнь счастливой. Ну а мы поможем землянам чем сможем и без волшебства. Пошлем на землю много урожайных годов, избавим землян от цунами, землетрясений, наводнений. Поможем учёным на земле создать эликсир вечной молодости и от всех болезней. Волшебники решили, что землянам пришлось пережить много плохого за время своего существования, и что они заслуживают прожить хотя бы несколько тысячелетий в мире, в достатке и благополучии. А тех сказочных лже-героев, которые волшебство использовали лишь в своих корыстных целях, лишить всего нечестно нажитого, а самих отправить на далекую, за много миллионов километров от земли планету для перевоспитания. И на месте их проживания крупными буквами написать «Граждане, на этой планете в этом доме живут злые, хитрые, жадные и ужасно плохие сказочные лже-герои. Будьте внимательны! Не давайте себя обмануть!»
Итак, сижу я, ваш друг дедушка Изя, на той далекой планете в этом самом парке и смотрю по сторонам, все кругом новое интересное. Думаю, никто не поверит, что мне так повезло – вот это экскурсия! Земляне о такой и не мечтают. А что далеко от дома – это не беда. Я нигде ни у кого эту экскурсию не заказывал. Как привезли меня сюда, так и увезут, доставят обратно. А с едой в этом городе на этой планете тоже никаких проблем. В каждом кафе в каждом ресторане в дневное время еда, соки и минеральная вода для всех желающих бесплатно.
Только я подумал, с чего бы начать мне свою экскурсию по новой планете, как вдруг вижу стоит на постаменте окруженная цепями настоящая русская печь с припечком, как положено когда-то было, с лежанкой над печью, а внизу ниша для дров и всякой кухонной утвари. А в печи огонь пылает. А около печи стоит – кто бы вы думали? – сам Емеля из сказки «По щучьему велению». Помните, однажды зимой невестки послали его на речку за водой, и он на речке голыми руками поймал щуку. Щука была непростая и за то, что Емеля отпустил ее в воду, наградила дурочка Емелю: чтобы он ни захотел, все его желания сразу исполнялись. Помните его первое желание? По щучьему велению, по Емели хотению ведра с водой через все село сами пошли домой.
Так вот по воле добрых волшебников и оказался Емеля, прямо не слезая с печи, на другой планете, в другой цивилизации, далеко-далеко от земли, от своего села и от своего царства.
Осмотрелся Емеля – нет ни царских хором, ни его жены – красавицы Марьи-царевны, а сам он одет уже не в царские шелка и парчу, обшитую изумрудами, бриллиантами, а как был он до женитьбы – в своей рубахе деревенской до колен и штанах, которыми хоть двор подметай, да в лаптях на босу ногу. Глянул на себя Емеля в зеркало, ужаснулся и подумал, что в зеркале кто-то другой на него смотрит. С большим трудом все же узнал себя, а то страх подумать, что он с собой, с этим другим непричесанным чучелом сделать бы мог. Разозлился Емеля и стал вслух возмущаться:
- И где мой парикмахер с самого утра ходит? Что он себе думает. Найти и срочно привести ко мне этого парикмахера. – Командует с печи Емеля, ему все кажется, что вокруг его печи стоят десятки слуг и ждут очередного приказа своего повелителя – царя Емели. – Где это видано, царь почти полдня и всю ночь непричесанный ходит. Придет парикмахер, отберу у него ножницы, расчески да бритвы, а самого пошлю в коровник – навоз убирать.
И вся эта беда для Емели и не беда. Ну, подумаешь, не причесан. Он сам раньше по молодости никогда не причесывался. Ну, подумаешь, знатной одежды лишился – ему в просторной деревенской рубахе неплохо, даже привычнее, да и горло она не сдавливает, можно свободно головой вертеть куда хочешь, и лапти не то, что сапоги царские, в них и ходить удобно и мозоли на ногах совсем не чувствуются.
Все бы ничего, только горло от разных сладостей пересохло. Да в этом ничего удивительного и нет – Емеля всю ночь ел. Много разных заморских сладостей спрятал на печи, а вот пить не пил, кваском запастись он не догадался. Вот глотнуть бы сейчас! И размечтался две-три кружечки какого-нибудь квасу, глядишь, и на душе стало бы повеселее.
-Ой, и чего-то я раскис-то? Где напиться, что попить? А верная моя подруга щука мне на что? Сейчас скажу пару слов, и будет у меня прямо на печи целая бадья холодного квасу из погреба. Пей, не хочу. А ну-ка, – Емеля расправил свои плечи, – по щучьему велению, по моему хотению, явись ко мне прямо на печь бадья холодного квасу да в придачу кружка пол-литровая алюминиевая.
Ждет Емеля минуту, три, пять. Нет бадьи с квасом. Рассердился на щуку Емеля. А потом думает: «Не иначе, как слишком далеко забросила меня судьба и щука не слышит моего приказа. Надо бы попросить еще раз и погромче. Набрал побольше воздуха в легкие и закричал сильным богатырским голосом:
-Ах ты, чучело речное, шелушистое, хвостатое, морда твоя зубастая! Слушай еще раз мою команду и попробуй ее не исполнить. Аль забыла ты, щука, своего спасителя Емелю и добром уже не хочешь отвечать на добро его, и служить уже не хочешь ему верой и правдой? А ну, слушай мою команду. По щучьему велению, по моему хотению пусть явится ко мне на печь бадья холодного квасу да кружка пол-литровая в придачу.
Но бадьи как не было, так и нет.
-Да, квасу, видно, не будет – решил Емеля.
Делать нечего, слез он с печи и стал смотреть, где бы воды напиться. Видит, вдоль центральной аллеи парка автоматы с газированной водой стоят. Люди подходят к автоматам, не спеша пьют воду. Глядит Емеля на них, а у самого от жажды во рту все пересохло, а язык так прямо к нёбу и прилип.
Направился Емеля к автоматам, в чем был – в рубахе деревенской до колен да в лаптях на босу ногу, и стал стучать ладонью по автомату и просить его: дай воды! Дай воды!
Собралась целая толпа посмотреть на чудо такое. Парень здоровенный как медведь, своей здоровенной лапищей стучит по автомату и жалобно просит воды. Такое не каждый день увидишь. А молодежь для большего веселья еще и посмеиваются над Емелей. Одни кричат автомату – «дай воды, дай воды», а другие незаметно нажимают на кнопки автомата и не спеша пьют газированную воду.
-Хлопцы! – просит Емеля. – Я пить хочу, умираю, дайте мне выпить хоть стакан воды.
-Неужели ты так хочешь пить?
- Очень! – чуть не плачет Емеля.
-Тогда сейчас, – говорит пацан и обращается к автомату: – По щучьему велению, по моему хотению, автомат, дай этому человеку стакан газированной воды! – а сам одной рукой стучит по автомату, а другой незаметно нажимает на кнопку пальцем.
Через секунду стакан с вишневым сиропом подает Емеле. Емеля в три глотка ос ушил стакан и поблагодарил парня.
-Спасибо тебе, добрый молодец! А вода какая вкусная, пожалуй, не хуже кваса нашего деревенского из погребу. Спасибо, уважил ты Емелю.
Парни постояли, посмеялись да разошлись. А Емеля стал снова щуку просить:
-По щучьему велению, по моему хотению, автомат, дай воды, дай воды! – и продолжает барабанить рукой по автомату. А рука у него крепкая деревенская не то, что у какого-нибудь вельможи. А автомат молчит себе, ему все равно, что щука его просит, что Емеля. У автомата над краном есть инструкция – читай и делай, как написано. Тогда и пей, сколько твоей душе угодно.
Неизвестно, сколько времени стучал бы Емеля по автомату, если бы не подошел к нему дедушка Изя из Одессы. Вытаращил Емеля на него свои удивленные глаза. Кто увидел, мог подумать, не иначе как старого знакомого встретил, а дед этот Изя одет совсем не как все люди вокруг. На нем тенниска голубая, с карманчиком, воротник и рукавчики красивым узором вышиты, на ногах босоножки с фигурными заклепками желтого цвета, не иначе как золотые. А вместо штанов трусы большие семейные, точно такие, какие у нас на селе мужики под штаны надевают, правда, выглаженные спереди и сзади со стрелками, а еще спереди, с левой стороны, со звездочками красного цвета, да столько много этих звездочек, что и пересчитать их невозможно. Считал их Емеля, считал, да так и не пересчитал, со счету сбился – толи их 49, толи их 50.
В общем, смотрел Емеля на этого дедушку Изю, так красиво одетого, и подумал, не принц ли какой заморский перед ним стоит. Надо бы его, как полагается на Руси, с почестями встретить, да слуги, жаль, остались на другой планете, а у него на печи даже квасу не оказалось, чтобы гостя заморского угостить. Со злости Емеля еще сильней стал барабанить по автомату и кричать: «Дай воды! Дай воды!»
-Шлимаз, вос шрайстэ азой! Что ты стучишь по автомату? Ты же его сломаешь! –схватил дедушка Изя за руку Емелю.
- Шлимаз, шлимазл… - вдруг задумался Емеля, перестал стучать по автомату. – Где-то такие слова я уже слышал. – А вспомнил! – вдруг обрадовался он. – Это в моем далеком детстве, в нашем небольшом селе под Одессой жили несколько  еврейских семей. Вот они меня часто так называли и не только так. Наловишь на удочку и принесешь им бывало вязанку свежей рыбы к субботе, на шаббат, и просишь их, чтобы побыстрее они со мной рассчитались, а они говорят мне по-еврейски, думают, что я по-ихнему не понимаю:
- Вос лойфстэ азой зе брэнт? (Чего ты бежишь так, горит?) – А потом из дома выносят мне деньги. – Нэмет гелт, шлимазл. (Возьми деньги, придурок!)
Да, вспоминай, не вспоминай, это были лучшие годы моей жизни, да  денежки кой-какие в моих карманах водились. Вспоминай, не вспоминай, а жажду воспоминаниями не утолишь. Пить мне все равно хочется, – вздохнул Емеля.
-Ой, вейз мир (Ой, мне плохо, я пропал), – качает головой дедушка Изя, – так в чем дело? Видишь, чуть выше крана три кнопки. Хорошо, а под ними смотри что нарисовано.
- Где? – ищет рисунок глазами Емеля.
- «Где?», «где?», – передразнивает его дедушка Изя, – не видишь, где, в Караганде. Ой, мишугене дайне коп, смотри, где мой палец, что там нарисовано?
- Клубничка, – обрадовался,  узнав рисунок, Емеля.
- Правильно, клубничка, значит, нажимаешь пальцем кнопу под картинкой, и нальется тебе в стакан газированная вода с клубничным сиропом. Нажмешь кнопку под картинкой с вишенкой, нальется тебе в стакан газированная вода с вишневым сиропом.
- А что нальется в стакан, когда нажмешь эту кнопку, без картинки?
- Ми рэйт ин, ми рейт ин, ми шушкэнцах, – поговоркой отвечает на вопрос Емели дедушка Изя. – Значит так.  Повторяю тебе снова. Нажимаешь пальцем кнопу под картинкой с клубничкой, и нальется тебе в стакан газированная вода с клубничным сиропом. Нажмешь кнопку под картинкой с вишенкой, нальется тебе в стакан газированная вода с вишневым сиропом. Ну а если под кнопкой нет никакого рисунка, что тебе в стакан польется? Что? Трахт абисэла, Емеля им коп, трахт! – отвечает за Емелю дедушка Изя. – Нальется тебе в стакан газировка без сиропа.
Осушил Емеля с десяток стаканов и ему полегчало. Сели они рядом на лавочку возле Емелиной печи и разговорились.
- Знаю я, Емеля, ваше село, когда-то еще мой дед жил и работал в нем шнайдером. Знаешь, кто такой шнайдер? Это по-русски портной. А был мой дед Портным с большой буквы. Мог из ничего сделать конфетку, и заказов у него было море. Кому-то надо что-то перелицевать, то есть изношенную наружную часть одежды пустить во внутрь, а внутреннюю часть наружу, или кому-то из двух-трех старых вещей мог сделать красивое комбинированное девичье платье или детский костюм к празднику. А если кому-то нужно заштопать порванную одежду или положить латку куда-нибудь на пиджак или на брюки, то мой дед так аккуратно это заделает, что хозяин этой вещи не всегда и найдет на своей одежде, где это место было. Ну а невесты вашего села шили себе свадебные платья только  у моего деда. Так как дешевле, красивее и наряднее никто не мог сшить лучше моего деда, не только в нашем районе, но даже в Одессе. А брал мой дед за свою работу чисто символическую плату, которой хватало ему только, чтобы закупить в Одессе нитки, иголки, кое-что из дешевого материала, кое-как прокормить свою семью и накопить немного денег, чтобы купить вязанку рыбы и курицу на шаббат. А взять с вас большего чего можно было? Только дырки с вашей одежды, как говорят у нас в народе, только а лох фун а бейгалэ.
- Смотрю я иногда на себя в зеркало, дедушка Изя, радуюсь и могу сказать, что ни я, ни Марья-царевна совсем не постарели, видно, в этом моя щука нам своим волшебством угодила, а деда твоего я хорошо помню: маленький, быстрый такой всегда ходил с кипой на голове и с длинными пейсами. Всегда во время работы что-то напевал себе под нос и говорил всегда нам на еврейском языке: «Ди штуб брэнт но дэр зейгер гейт». Я дума, что это какие-то волшебные слова вроде моих по щучьему велению по моему хотению. Возьмет, к примеру, твой дед в руки разорванные о гвоздь штаны или старый изношенный пиджак, скажет свои волшебные слова, и в его руках штаны и пиджак сразу станут как новые.
- Ой, вейз мир, – покачал головой дедушка Изя. – Никакое это не волшебство, а мастерство и любовь к своей профессии, плюс большой кропотливый труд. Как говорят в народе, если долго мучиться, что-то и получится.
- Ну, раз так, – вздохнул Емеля, – эта работа не для меня, и руки у меня грубоватые, да усердия не хватает. Пойду наниматься в пастухи. И голос у меня звонкий молодецкий и рука, слава богу, не слабая. Как закручу непослушной корове рукой хвост, так сразу станет послушной и в следующий раз уже не посмеет меня ослушаться, да и других коров в стаде будет к порядку призывать, а меня будет, как положено, с утра своим мычанием приветствовать.
- А знаешь, Емеля, кого боялся мой дед у вас на селе? Только одного тебя. Хотя ты был и незлым, но, прости меня, был ты и не очень умным, простофилей. То твои ведра без присмотра сами на речку за водой идут, то сани твои сами в лес за дровами едут, а то топор на дворе сам дрова рубит, а кругом люди ходят дети играют, а твоим волшебствам это все до одного места – могут людей иногда обойти, а иногда и нет.
А еще мой дед боялся тебя чем-нибудь обидеть или что-то не то сказать. Своих ты не трогал – побаивался, а на нас свою злость мог и излить. И счастье наше еврейское, что вовремя ты женился на своей Марье и переехал прямо со своей печью из нашего села  в царский дворец.
А больше всего дед переживал за меня, за своего внука, так как любил меня больше всех на свете. Выучил он меня в молодости своей профессии и отправил жить от греха подальше, аж в самую Одессу. Там я прижился и проработал до самой пенсии. Правда, я как мой дед уже не ремонтировал старую одежду, время уже стало не то, а шил добротную модную одежду из хорошего материала, и денег от моей работы мне уже на все хватало и даже кое-что и оставалось. Был я, Емеля, люди говорят, хорошим женским мастером.
- Ух ты, старая вешалка! – удивился Емеля. – Так сильно эти бабы твои заказчицы любили, и ты, старый хрыч, любил их тоже.
- Да не так ты все понимаешь. Любил и люблю я только одну женщину, свою Сорку, и она, надеюсь, любила и любит только меня. Просто я старался шить для моих заказчиц такую красивую и стильную одежду, что мужчины все сразу в них влюблялись, бегали за ними по пятам, признавались им в любви, писали стихи и даже зимой находили и дарили живые цветы.
- Да, дедушка Изя, тебе есть чего вспомнить и что рассказать, а мне что? Печь что ли вспоминать. Так она всегда со мной рядом. Работу? Так пусть она сгорит. Пусть ее дураки любят. Марью-царевну свою что ли вспомнить? Так большой любви настоящей, как в книжках у нас пишут, у нас тоже не было, хотя не скрою, была она очень даже ничего, было на кого посмотреть, не стыдно было и другим показать. А в целом, дедушка Изя, не такая уж больно завидная жизнь была у меня на земле. Это ведь как в старину мы на нашей Руси жили: ни телевизора тебе, ни компьютера. Даже простая гармонь далеко не в каждой хате была. Скука ужасная. Думал, женюсь на царевне и заживу по-человечески. А что? Работать не надо, у царя батюшки денег куры не клюют, за три жизни не истратишь. Утром, бывало, прямо с печи дам слугам указания, что где надо сделать, и свободен, лежи себе на печи, отдыхай. Иногда, правда, слезаю с печи, ноги размять, пройтись по царским хоромам, с людьми поговорить, себя показать. Народ ведь должен в лицо знать своего будущего правителя.
Спустишься, бывало, с печи, поглядеть, что в хоромах царских творится, а там, в углу, царский оркестр сидит, грустные мелодии играет. Видно, у царевны с утра опять настроение испортилось. Сморю, сидит моя краля на диване, поджав под себя ноги, подперев кулачками свое печальное личико, и плачет навзрыд. Кажется, что тебе реветь. Слава богу, замужем, муж молодой, красивый у тебя имеется, и всегда рядом, под боком. Живешь ты не абы где, на съемном жилье, а в царских хоромах, да и щука недалеко от дворца в речке плавает, что ни попросишь, все исполнит. Спрашиваю я ее по-простому, по-деревенски (с царским этикетом я тогда еще не был знаком): «Дура, ты чего это ревешь?»  – А она мне: «Не знаю». – «Да замолчи ты, наконец! – повышаю я на нее голос. – У меня от твоего реву голова раскалывается». А она еще громче реветь начинает.
Я опять  ее спрашиваю: «Скажи, что ты ревешь? Кто посмел тебя в царских палатах обидеть? Что тебе не хватает? Что не так?» А она только ревет – не знает, что, но все не так.
Смотрю я на нее и чувствую, что у меня самого на душе кошки скребут, самому плакать хочется. И так мне стало жалко свою Марью, не чужой все-таки она мне человек. Думаю, чем ей слезы осушить? Вспомнил о щуке, залез на печь и стал просить: «По щучьему велению, по моему прошению, пусть моя краля Марья-царевна перестанет реветь и развеселится». Смотрю, моя принцесса заулыбалась, платком слезы вытирает, на ее щечках появились симпатичные ямочки. Молодец щука, и на этот раз мне угодила. Поднялась Марья с дивана, ножкой притопнула, ручкой прихлопнула, музыкантам подмигнула. Те стразу догадались, что от них хочет Марья-царевна, и заиграли кадриль. А царевна подошла к моей печи и давай мне пятки щекотать, с печи меня стаскивать. Ну а я думаю, самое время пришло немного размяться. Пляшем мы от души и под музыку притоптываем, да так, что даже люстры с нами пустились в пляс. Правда, у них пляска своя, они не совсем танцуют, как мы, просто крутятся под потолком в такт музыки, со стороны в сторону. Это у них такой танец потолочный.
Танцуем мы с царевной так и час и два, а может быть, и три, не помню, натанцевались вволю. Я на свою печь полез, дух перевести,  а она уселась у своего зеркала – приводить себя в порядок. Глаза свои заплаканные подмазать, на щеки румяна новый положить, прическу подправить, маникюр новый сделать. В общем, решила заняться нескончаемыми чисто женскими делами. Ты думаешь, дедушка Изя, что она сама приводит себя в порядок, как это делают наши девки на селе? Как бы не так. Сидит Марья перед зеркалом, как мумия, а вокруг нею аж пять служанок бегают, одна румяна нашей царевне на щеки накладывает, другая ресницы ей тушью подводит, а третья и четвертая маникюр делают. А рядом парикмахер с расческами стоит, очереди своей дожидается.
Царевна моя и так не дурна собой, а тут, после всяких помад, румян и прочей штукатурки, просто расцвела, ну вылитая Василиса Прекрасная из русской сказки. И захотелось мне ее приласкать, поцеловать и просто поговорить – жена она все-таки. Значит, зову я ее: «Царевна, как там тебя величать, Марья, кажется, а ну давай, залазь ко мне на печь, поговорить с тобой надо.
А она мне отвечает:
- Некогда мне сейчас, видишь, я занята, привожу себя в порядок, к балу готовлюсь. Ты не забыл, Емеля, что сегодня вечером нас пригасили на бал в соседнее царство.
-Что значит «бал», что значит «занята»? – повышаю я на нее голос. – Муж я тебе или нет? – И сам за нее отвечаю: – Муж. А раз муж, изволь меня слушаться. День большой, еще успеешь двадцать раз накраситься да намазаться. А сейчас давай залезай ко мне на печь, я по тебе соскучился.
А она мне:
-Ишь, чего захотел, чтобы я царевна пусть даже и к своему законному супругу на печь сама полезла. Такого не дождешься. Да и спину сегодня мне что-то целый день ломит. После сна. Видно, или не на том боку спала, или мои служанки вчера перед сном плохо мне перину взбили.
-Так не полезешь, говоришь, ко мне на печь? – спрашиваю я ее еще раз, на этот раз с ухмылкой.
- Нет, – протяжным таким голоском, со злорадством отвечает она мне.
-Хорошо, – говорю я ей, сейчас посмотрим, а сам шепотом приказываю: «По щучьему велению, по моему хотению, пусть Марья-царевна окажется прямо сейчас у меня на печи».
И не успел я произнести свою просьбу, глядь, а Марья уже лежит у меня на печи. А место на печке небольшое, двоим, оказалось, места и не хватает. Получилось, что царевна лежит, развалившись по всей печи, а я сижу на самом ее краешке, свесив свои босые ноги. И не повернуться мне нельзя, не спрыгнуть: печь по высоте-то не маленькая, можно ненароком и ноги себе сломать. И загрустил я. Кажется, и волшебство у меня в руках есть, что захочу, щука для меня исполнит, и женат я, слава богу, не на абы ком, а на самой царевне, а удовольствия от всего этого большого не испытываю.
«Ишь ты, – думаю, – Марья-царевна, как корова, развалилась у меня на печи, руки свои положила себе под голову, а ноги растопырила так, что мне, ее хозяину, на печи и места не осталось. Мало этого, так еще эта зараза в спину мне туфлями своими с двух сторон упирается. А туфли у нее не простые, сшитые для нее на заказ, со шпильками десятисантиметровыми, да такими острыми, как иголки. Невестки мои, хоть и необразованные, но никогда в кровать в лаптях не лягут, всегда снимают, а эта интеллигенция в таких сверхмодных туфлях, да на чистую печь улеглась. И чему ее учителя заморские учили?»
Сказать по правде, дедушка Изя, с моей Марьей-царевной и поговорить толком тоже не о чем. Не разбирается она ни в чем: ни в политике, ни в хозяйстве, ни в людях. На уме у нее одни наряды да любовные романы, в которых я совсем не разбираюсь. В общем, по большому счету моя царевна оказалась деревня деревней. И обижаться мне тоже не на кого. Что захотел, то и получил. Как говорят у нас на селе: что с воза упало, не вырубишь топором. Так у меня получилось: захотел в жены взять настоящую царевну, на, распишись и получи, а эта моя щука тоже сволочью порядочной оказалась, – вздохнул Емеля, – нет, чтобы меня отговорить от женитьбы на царевне, посоветовала бы мне жениться на простой деревенской девке, так нет. Хочешь жениться женись, не хочешь, не женись. Думай сам, мне все равно, я только исполняю твои желания. Такая она безразличная моя щука, исполнительница всех моих желаний. Особенного удовольствия от ее волшебства я что-то и не испытываю. Надо было мне в свое время, когда я ее поймал, отнести лучше своим невесткам, чтобы они из нее уху сварили. Вот бы удовольствия было всем. А то получается, от ее волшебства пользы ни себе, ни людям. – Емеля вздохнул. – А раньше, до женитьбы, еще до этой щуки с ее причудами, жизнь у нас была хоть и нелегкая, но веселая. Соберемся, бывало, всем селом на посиделки, шутим, смеемся, говорим, о чем хотим. При мне про меня девки говорят такое, что было и чего не было. Прямо мне в лицо, что я работать не хочу, что я целыми днями на печи лежу, что я жениться хочу, что хорошо поесть я не дурак, что танцевать я мастак, что девок наших люблю я очень, и что они меня любят тоже, между прочим. Почешут девки свои языки, а потом под гармонику у нас на посиделках танцы начинаются. Напляшемся, бывало, от души, пока не устанем, садимся вспотевшие на лавки и начинаем по очереди частушки свои петь. Начинают петь девчата, а голоса у них звонкие, по всему селу их слышно.
Я соперницу косую
На портрете нарисую.
Глянь, Емеля, на портрет.
Она косая, а я нет.
Это так поет мне свою частушку Евдокия. Ой, скажу тебе, дедушка Изя, и девка она была хорошая, и работящая, и красавица, мне очень нравилась, да маманя мне тогда жениться еще не разрешала.
-Рано тебе еще жениться, – говорила она. – Отоспись, женишься, не до сна тебе будет. Вот я маманю свою и слушался, и днями отсыпался на печи.
А Евдокии я так ответил своей частушкой:
Тени краска и помада
На лице Наташином.
Прилеплю к ней я табличку:
«Граждане, окрашено!»
А тут в центр круга выходит Пелагея. На лицо она симпатичная, даже очень, но во всем остальном маленькая, кругленькая как колобок, что в высоту, что в толщину, что в ширину, везде одинаковая. Она пританцовывает перед Ванькой-конюхом и поет ему:
Не пугай меня изменой,
Я измены не боюсь.
Я не в первый раз влюбляюсь,
Не в последний расстаюсь.
А Ванька-конюх натягивает фуражку по самые глаза, поприседает перед девками и поет свою частушку:
Не судите меня, бабы,
Не судите, тетки,
Берегите языки
Дочкам на подметки.
И тут поднимается со своего места наша баба Дуня. Она никогда не пропускает наши посиделки. Спускает она свой разноцветный платок с головы на плечи, подмигивает хлопцам, кружится в танце перед всеми и поет:
Я сегодня у ночи
Заблудилась на печи,
Зацепилась за мешок.
Думала, что женишок.
А потом поют все подряд. А наш пастушок Степка показывает пальцем на сторожа деда Панаса и поет про него:
А вон в углу сидит Панас.
Сидит, улыбается.
Ему доктор зубы вставил,
Рот не закрывается.
Дед Панас просит у девок меленькое зеркальце и долго смотрится в него, а потом возмущенно говорит: «Что это Степан про меня-то выдумал, у меня рот как рот, совсем и неплохо закрывается. Глядите, верхние зубы крепко заходят за нижние, очень даже хорошо. Вот беда – открывается мой рот с трудом, доктор сказал, надо чаще петь, разработается». Все смеются, аж слезы из глаз льются.
А вот и Фенька поднялась с лавки и поет про Ваньку, глядя ему в глаза:
Полюбила я такого,
Парень просто красота:
Взгляд совиный, нос орлиный
И усы, как у кота.
Все гогочут, за животы хватаются, потому что у Ваньки точно нос с горбинкой, как у орла, а усы редкие да длиннющие.
Напоемся, бывало, вволю, сколько хотим, а потом хлопцы к девкам целоваться лезут. А они, шельмы, и не против. А я тоже не лысый ведь, тоже к девкам целоваться лезу. Нацелуюсь, бывало, с девками сколько хочу. Но вот уже эти девки наши заразы так заразы. Ты их целуешь, а взаимности никакой, голову в сторону и только семечки поплевывают, мол, хочешь целоваться целуйся, жалко мне что ли. Да и ничего с меня не смылится. Кончаются у девок семечки, они, как по команде, все поднимаются с лавок и домой. «Прощевайте, хлопцы, покедова, Емеля, у нас мамани ждут домой, пора, да и семечки закончились». Ну, я тоже с горя плюю на такую безответную любовь и тоже иду домой, на свою печь отдыхать.

Наговориться вволю землякам не дало подъехавшее такси.
-Здравствуйте! – высунулся из окошка улыбающийся таксис. – Вы – дедушка Изя. Я из экскурсионного бюро. На вас заказана экскурсия по местам сказочных героев. Садитесь вперед, поехали. Не лезьте в своей кошелек, положите его в свой карман! Вы гость нашего города, и наше экскурсионное бюро полностью оплачивает вашу экскурсию.
Не успел Емеля от удивления раскрыть рот, как такси развернулось и вместе с дедушкой исчезало в неизвестном направлении.

После обеда дедушка Изя рассказывал восторженно о своем необычном путешествии по местам проживания сказочных героев. Первую остановку таксист сделал в арабском квартале, где живет сказочный герой Алладин.
-Помнишь такого, Емеля? Нет? Так слушай. Есть такая сказка, называется «Волшебная лампа Алладина». Алладин этот чем-то похож на тебя. С детства, как и ты, он вел праздный образ жизни. Целыми днями бегал с ребятами по улицам. Никогда не хотел ни работать, ни учиться. Случайно он стал повелителем волшебной лампы, которую если потрешь, из нее выскакивал настоящий Джин, который мгновенно мог исполнить любое желание хозяина этой лампы. Алладин очень обрадовался этому приобретению, не нужно ни работать, ни искать денег. Можно продолжать жить только в свое удовольствие. При помощи Джина из волшебной лампы он построил себе огромный дворец, в котором лишь одних окон было 24, все окна с решетками, а весь дворец украшен драгоценными камнями бриллиантами, рубинами и изумрудами. И самое интересное в этой истории, что его ленивого, безграмотного парня с арабского квартала полюбила умница и красавица дочь самого Султана Бадрульбудур. А после смерти султана Алладин вступил на престол и долго царствовал, любимый своими подданными. А за что его было любить, ленивого, необразованного, тем более, что лампа лишилась Джина и он отбыл в неизвестном направлении.
Видел я этого Алладина. Он сейчас по всей планете скупает керосиновые  лампы, даже ищет в мусорных баках, а потом прямо на улице он чистит, задраивает их до блеска, ищет все, в какой из них спрятан Джин. А затем, проверенные раздает желающим на сувениры с далекой планеты Земля, из арабского города Багдада.
Видел я мельком красавицу Айогу с далекого крайнего севера, которая тоже не любила работать, так как работой могла повредить свои белые нежные ручки. Она до сих пор сидит с утра до вечера и смотрится в начищенный до блеска медный таз и всем говорит: «Посмотрите, какая я красивая, какая я красивая». Сейчас ей, пожалуй, лет под двести. Но мамы ее уже рядом нет. Интересно, кто ей сейчас начищает медный таз до блеска, чтобы видно было ее отражение?
Вскользь прошло мое знакомство на французской улице с Котом в сапогах. Интересно было, как этот красавец Кот весом в пять-шесть килограммов справился с огромным людоедом, вес которого далеко за 250 килограммов. Ясно, что при помощи ума и хитрости. Но интересно мне знать, куда девались все килограммы людоеда, когда он превратился в маленькую мышку. Очень жаль, что я совсем не знаю французского, а так бы хотелось узнать и привести домой рецепт людоеда, рецепт мгновенного похудания.
Видел я издалека почтальона Маленького Мука, который, проработав 150 лет на почте, продолжает развозить клиентам корреспонденцию. Правда, сейчас свои сапоги скороходы, лишившиеся волшебной силы, он сменил на легкий бесшумный мотоцикл, работающий на спирту.
Видел я, Емеля, и Красную Шапочку, которая, несмотря на свой солидный возраст и глубокие морщины под глазами, по своему осталась милой, симпатичной старушкой. Интересно и то, что почти все женщины с улицы французских сказок всегда носили и носят сейчас на голове только красные шапочки и всех уверяют, что Шарль Перро именно с них написал свою знаменитую сказку «Красная Шапочка». Но как утверждают на улице французских сказок, что многие эти красные шапочки много лет тому назад уже были старенькие, сгорбленные, многие даже уже тогда ходили  с палочками, что, как они уверяют, все эти старушки в красных шапочках по возрасту, пожалуй, намного старше Красной Шапочки. И у меня возникает вопрос: как эти старушки раньше нашей Красной Шапочки смогли оказаться в одной постели с серым волком. Во-первых, кровать бабушки – это не нудийский безразмерный пляж и больше двух лежачих мест в ней нет, во-вторых, желудок у волка не такой большой, как у слона, например, и больше, чем бабушка с внучкой, даже голодному волку в живот не поместится.
И в конце, знаешь, Емеля, кого мне удалось увидеть? Ты не поверишь – саму Золушку и ее сестер. И вот, что я скажу: спустя даже столетия Золушка осталась такой же милой, симпатичной и слегка застенчивой, ну а в доброте ее никто никогда и не сомневался. Ее доброта просто не знает границ. А сестры ее остались такими же по характеру, какими были в своей далекой молодости.
Золушке в глаза они говорили, какая она хорошенькая и к тому же просто красавица. «Слава Богу, что хоть тебе одной из нас троих улыбнулось счастье». А по вечерам эти две «добрые» сестрички с пакетом паровых котлет бегали на небольшой островок, на реке, где жили с незапамятных времен два людоеда – муж и жена. Они помнили подвиги даже еще своих ровесников Чингиз Хана и его внука Хана Батыя. Конечно, сейчас эти людоеды стали старенькими, проелись за столетия у них зубы. А от неразборчивости в молодом возрасте в еде заработали они сахарный диабет последней стадии. Кормят этих старичков-людоедов раз в день манной кашей без сахара и соли. Едят они ее, конечно, без всякого аппетита, потому что каша эта по вкусу не вкуснее горьких таблеток от простуды, и вообще нет у них к старости такого аппетита, как в молодости. Даже на  принесенные сестрами Золушки свежие паровые котлетки, они смотрят без всякого восторга. А сестры заставляли их есть котлетки буквально силой:
- Ешьте, ешьте! – ругались они на людоедов. – Набирайтесь сил. Вы должны окрепнуть и сожрать Золушку. Пожила она в любви и счастье 150 лет, хватит. У нас на земле и 60 лет вместе редко кто доживает. За что это замарашке должно всего быть больше, чем другим. Да и по мясу диетическому вы, людоедики, кажется, давно соскучились.
-Скажи, людоедиха, – спрашивает людоед свою жену, – и эту высушенную воблу Золушку люди называют диетическим мясом?
-Ты прав, муженек. Двести двадцать лет под солнцем да еще без соли, что за вкус? Пусть живет. Это не деликатес. Не стоит из-за нее связываться с местной полицией.

- Ну, кажется, и все. Время идти в зал ожидания, – вздохнул дедушка Изя. – Через  полчаса сказочная отправка на мою родную землю.
- Что-то совсем мне не хочется с тобой прощаться, – вздохнул Емеля. – Может, останешься, а? Ведь не ты один прилетаешь на нашу полусказочную планету. Прилетают к нам бабушки и дедушки из других некогда сказочных стран. Многим у нас очень нравится, и они совсем не хотят возвращаться к себе домой. А у нас здесь совсем и неплохо. Круглый год тепло, еда бесплатная, никто никогда ничем не болеет, и каждый живет столько, сколько сам захочет. Нет у людей зависти и злости. На свою пенсию можешь купить абсолютно все, что захочешь. Зачем тебе земные проблемы? Вечно на всё всегда не хватает денег, вечно ты недоволен детьми, а они тобой. Вечно ты путаешься у всех под ногами. Вечно ты для многих просто хитрый еврей. Всех всегда обдуриваешь, а сам от этого ничего не имеешь. Одно твое слово, дедушка Изя, в нашей мэрии – и ты житель нашей планеты. Подумай! Не хочешь? Так оставь в мэрии свои данные: кто ты и откуда. Ведь ты имеешь право еще на две однодневные экскурсии на нашу планету. А если ты был участником войны или борцом за справедливость, по жизни всегда был честным и справедливым, ты имеешь право на двухнедельный отпуск на нашу планету, в наш город. Ну, дедушка Изя, время, давай прощаться. Я тоже спешу. Мне сегодня надо еще сменить свою одежду, старую сдать в музей, а новую получить в магазине напротив. И еще нужно подобрать для себя работу, подумать, где и когда я буду ходить по вечерам на учебу по освоению сверхсовременного компьютера. Как жаль, что ты улетаешь домой! А я так тебе обрадовался, думал, что у меня хоть под старость появился свой родной дедушка.

Не успел дедушка Изя после насыщенного бурными событиями дня закрыть свои глаза, как оказался на земле, в своем родном городе, в своей квартире, на своей кровати.
Надо срочно кому-нибудь позвонить и рассказать о своих приключениях на далекой планете, пока все не позабыл, – решил дедушка Изя. – Но кому я могу позвонить в такую рань? Кому? – задумался старик. – А, знаю, кому!– вдруг обрадовался он и, усевшись на кровать, взял в руки телефон.
- Але, Але. Это ты, доча? На моих часах шесть часов утра, без пятнадцати минут, тебе еще не пора вставать?
- Папа, что случилось? – услышал он голос дочери.
- У меня ничего, – ответил Изя.
- Все живы, здоровы? – интересуется дочь.
- Да, а что должно случиться?
- Так какого черта ты мне звонишь посреди ночи. Я встаю в шесть и могла бы еще спать целых пятнадцать минут. Что тебе надо?
- Хочу тебе рассказать, откуда я только что прилетел.
- Надеюсь не на пол с кровати?
-Нет, что ты.
-Тогда, папа, не дури мне голову с утра, не до твоих майс. Расскажи, откуда и куда ты прилетел, маме. Она единственная, кто может выслушать твои приключения ночью без пятнадцати шесть. Все, отдыхай. Я кладу трубку.
С трудом дождался дедушка Изя пяти часов вечера. Ровно в пять у него каждый день встреча с друзьями пенсионерами. Ну а дальше обо всем остальном вы уже все знаете.

4 мая 2011 год,
Ашдод






















ВТОРОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ДЕДУШКИ ИЗИ
НА ПОЛУСКАЗОЧНУЮ ПЛАНЕТУ

Как только я попадаю куда-нибудь без своей Сорки, у меня всегда начинаются какие-то приключения, как говорится, «дер коп из до нор сеэйхл из нито». /Голова есть, ума нет./ Сорка так обо мне и говорит: «Моего Ицхака оставь где-нибудь одного, он обязательно во что-то вляпается». Так вот позавчера, в одиннадцать часов вечера, когда все уже спали: и Сорка, и младшая дочь со своим мужем, и внуки,  – у меня тоже начинают слипаться глаза, но я хочу во чтобы то ни стало, даже пусть через силу, дочитать передовую статью в газете. Я так хочу спать, что уже и не соображаю, что читаю. Наконец глаза закрываются, газета выскальзывает у меня и рук.
И я опять уже на своей знакомой полусказочной планете. Помните, я рассказывал о ней. И кого там встретил. И вот я снова попал в тот же парк, где в прошлый раз встретил Емелю. «Мотул. Вос мазет дум ид липи?» /Мотл, можешь мне поверить, и не надо шевелить губами./  Если старый Изя вам что-то рассказывает, значит, так оно и было, – заверил друзей-пенсионеров дедушка Изя, заметив их недоверчивые взгляды, ехидные улыбки и покачивания головой.
- Ба! – смотрю, знакомые лица. Кого вы думаете я встретил? Никогда не догадаетесь. Опять Емелю. На том же месте в парке стоит печь, в ней горят дрова, а возле нее Емеля спортом занимается, приседает, на турнике подтягивается. Увидел меня, обрадовался, словно друга закадычного встретил.
-Ой, дедушка Изя, дорогой ты мой. Опять ты у нас, опять мы вместе. Вот радость-то какая у Емели! Как ты себя чувствуешь? Вижу что жив, здоров, ну и слава богу. А как поживает твоя супруга? Наша почтенная Сарра Киселевна? Жива? Здорова? Да? Я очень рад за вас.
Смотрю я на Емелю и тоже ему радуюсь. Так далеко вроде нахожусь я от дома, и даже тут хорошего знакомого встретил. Смотрю я на него, а его и не узнать. Говорю я Емеле:
- Бист ду а грэйсэр порец. /Ты стал большой господин./ А что, так и есть. Одет красиво, спортивный костюм с широкими лампасами, как у генерала, на ногах уже не лапти, а стильные кроссовки со шнурками. Правда, без привычной для него пышной не причёсанной шевелюры, которой так когда-то подражала вся молодежь. В парикмахерских когда-то вся молодежь, и я в том числе, просили постичь под Емелю-дурочка. У Емели теперь причёска под Котовского, то есть, пострижен он на лысо, да еще и побрит. Уселись мы рядом, как в прошлый раз, возле его печи и разговорились.
- Что, дедушка Изя, ты так внимательно смотришь на меня? Прическа моя тебе понравилась? – улыбается мне Емеля, а потом серьёзно продолжает. – Это такой строгий у нас карантин. Полгода мы еще должны все ходить с бритыми головами. Это чтобы местные жители нас узнавали и проходили мимо и не имели с нами никаких контактов, пока не кончится у нас карантин. А карантин строже, чем в армии. В шесть утра подъем, пробежка три километра, физзарядка до изнеможения. Это говорит нам наш инструктор для нас лучший способ избавиться от лени. После физзарядки легкий завтрак: кусочек хлеба с маргарином да чай. Инструктор говорит, что мы за свою прожитую жизнь на земле так зажирели, что, будь его воля, он бы всех нас на время карантина лишил бы завтрака. После завтрака у нас до двух часов учёба, каждый день история, география, математика, физика и предметы без названия, то есть лекция, кем мы все были, до чего докатились и как нам стать нормальными полноценными членами общества. В два у нас обед, довольно неплохой, из трех блюд, но порция слишком маленькая для нашего неземного аппетита. С двух до пяти самоподготовка, затем два часа занятия спортом и опять до семи вечера учеба, вернее экзамены. По одному тянем билеты и сразу без подготовки должны кратко и четко в течение нескольких минут ответить на вопрос. Если ты не можешь четко ответить, тебя отправляют на десять минут в спортзал, где есть штанга, канат, брусья и борцовский ковер. Инструктор, выжав из нас все, что еще возможно, отправляет нас на полчаса на самоподготовку, потом вновь экзамен. Если со второго раза не сдаешь, тебя снова ожидает спортзал. Два раза в неделю нас отправляют на работы в труднодоступные места, куда нельзя доставить и использовать технику. Для нас, дедушка Изя, это настоящие дни отдыха. Нас там усиленно досыта кормят, даже дают на десерт мороженое или пирожное. Работаем там по шесть часов. После работы, по вечерам сидим над конспектами, готовимся к трудному завтрашнему дню. Выходных у нас пока просто не бывает, учителя нам говорят, что мы за всю свою жизнь наотдыхались на сто лет вперед. Сидим мы иногда в свободные и такие редкие минуты отдыха от учебы, и так нам иногда становится стыдно за бесценно прожитые нами годы, за жадность свою, высокомерие и за все горе, что мы принесли людям. Нет мне прощения за тех людей, которых подавили мои сани, и за тех людей, которых порасшвыряли мои ведра с водой, которые сами шагали домой с реки и по пути сбивали всех прохожих. Нет прощения мне и за мои приказы простым смертным, лишенным здравого смысла и действующих в ущерб всему нашего народу. А мои друзья по несчастью не меньше меня навредили народу.
Вот, например, дурак из сказки «Мудрая жена» просто так дубиной убил двух пожилых пахарей только за то, что они отказались научить дурака, чего бы пожелать ему от господа, а потом этот дурень, как и я, стал царем и царствовал долго и милостиво.
Или вот другой царевич. Шел  себе, шел без ведома куда, и видит лежит в поле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич «Кто побил то войско великое?» Отозвался ему один жив человек: «Все это войско побила Марья-Маревна, прекрасная королева». Скажите, что в этой Марье-Маревне было прекрасного, если тысячи детей остались без родителей. И так мне стыдно сейчас и за себя, и за этих всех бездарных русских царей и царевичей, что я готов у всего мира просить прощения и трудиться для угнетенных нами людей днем и ночью до самой моей смерти.
Хотел я после карантина пойти работать пастухом куда-нибудь в село и профессия мне вроде знакомая, нетяжелая, да и весь день на свежем воздухе. Да, видно, не судьба. Уж больно ты ответственен – говорят мне мои учителя-воспитатели, – да и тяга какая-то необыкновенная есть у тебя к точным наукам. Выбирай, Емеля, себе другую профессию. Нам нужны сантехники, электрики, столяры, а пастухов сколько хочешь. Вон, посмотри, в вашей группе сколько царей да царевичей, которых учи не учи, а ничему и не научишь и двух слов связать не могут, да и руками своими ничего, кроме ложки да вилки, держать не умеют. И еще мне говорят, что несчастный тот народ, у власти которого стояли, и по сей день стоят да правят такие цари и царевичи. Я подумал и решил учиться на электрика. В чертежах я разбираюсь, а куда руки совать не надо, научусь, да и учителя уж больно меня хвалят, говорят, очень старательный. 
Есть у меня, дедушка Изя, и радость большая. Оказывается, моя Марья-царевна тоже на нашей планете. Правда, она зовется теперь уже не Марья, а непривычно, по иностранному, просто Мери. И учится в какой-то спецшколе. Говорят, уж больно она способная к наукам оказалась. В этом, правда, ничего удивительного и нет. С малых лет ее учили уму-разуму дипломированные гувернантки да самые лучшие заморские профессора. Она и на фортепьяно играет, и стихи  писать умеет. А в царствовании мне во всем тоже старалась помогать. А я все старался делать, как учили меня наши знатные вельможи. Всегда выслушай свою жену, не перебивай ее, когда она говорит, во всем с ней соглашайся, и делай всегда наоборот. И будет всегда у тебя все правильно. Вот и получилось у меня: в царствовании все всегда наоборот и неправильно.
А вчера главный учитель-воспитатель разрешил мне пять минут поговорить по своему телефону с моей Мери. Ох, она и обрадовалась, что судьба забросила ее на одну планету с любимым человеком, то есть со мной, и что я понемногу избавляюсь от своих царских привычек. А еще, что она очень по мне соскучилась и будет считать деньки, сколько их осталось до нашей встречи. А, насчет ее профессии. После окончания карантина она будет офицером полиции и вести воспитательную работу с трудными подростками. А еще она мне сказала, что только здесь, на этой планете, расставшись со своим царским величием, распущенностью она стала чувствовать себя настоящим и главное всем нужным человеком.
Знаешь, дедушка Изя, если ты думаешь, что я забыл о тебе, то ты ошибаешься. Я поставил тебя на очередь в нашу медицинскую восстановительную клинику. За две недели отпуска, что когда-нибудь ты проведешь у нас, наши врачи подлечат тебе ноги, чтобы ты избавился от своей палочки, восстановят тебе полностью зрение, немного подлечат твое больное сердце и сделают тебя чуть моложе, лет на десять.
А знаешь, что такое кубик рубик?
- Конечно, у моего внука есть такой дома. Он научился его собирать за пару минут. А я под старость стал уже такой шустрый, но за 5-6 минут собираю.
- А научишь меня, дедушка Изя? Понимаешь, как-то у нас в группе появился этот злополучный кубик рубик и никто не в силах его сложить. Им даже заинтересовались наши большие профессора. Уже три месяца переходит он из рук в руки, но сложить его никто не может. Дали задание нашему самому умному роботу сложить этот злополучный кубик рубик, а он полчаса мигал всеми своими лампочками, а потом затряслись у него щупальца на руках, и перегорели от напряжения все предохранители. Так что, вечером после пяти часов научи меня складывать кубик рубик.
- Нет проблем. Слово джентльмена – научу.
- А сейчас я побежал на занятия, – поднялся со скамейки Емеля. – Мне нельзя опаздывать.
- Зай нох нит гэзунт, ах форнох нит авэк /Я еще не прощаюсь и еще не уезжаю/, – сказал я и тоже поднялся со скамейки. Впереди меня ждала новая интересная и никому из земных до селе неизвестная экскурсия. 
Иду я в городе по району внеземных цивилизаций. Все жители этого района маленького роста. В своем городе я с ростом метр пятьдесят пять, по нашим земным меркам, чтобы при разговоре кому-то посмотреть в глаза, должен всегда задирать кверху свою голову, а жители этого района все на голову ниже меня, и я среди них шагаю как какой-то великан. Мужчины все подтянутые стройные, а женщины чуть пониже и все что в ширину, что в толщину, пожалуй, побольше, чем в высоту. Ножки у всех короткие, почти все женщины ходят в широченных шортах с множеством карманов, набитых конфетами и пряниками. Это мода у них такая. Правда, на лицо все женщины очень даже ничего. Можете мне поверить. Изя зря выдумывать не будет. Идут они по улице и постоянно что-то жуют или разговаривают между собой, а майсэ у них всегда хватает. В общем, рот их весь день в работе. В руках у них все время то мороженое, то пирожное, то какой-то сок или шипучий напиток.
Да, я забыл сказать, откуда в дороге берутся эти сладости.  Вдоль улиц всего района стоят огромные холодильники с мороженым разных видов, всевозможными пирожными и пакетами и бутылочками с соками. Стоит вам только по своему мобильному набрать код того деликатеса, который сейчас хотелось бы съесть, как  тут же работники холодильников в основном ученики ближайших школ, решивших подзаработать, приносят вам ваш любимый деликатес. И вам остается только сказать спасибо и взять этот деликатес в руки: ешьте на здоровье, наслаждайтесь, радуйтесь и получайте удовольствие.
В общем, хожу я по району, смотрю по сторонам и всему удивляюсь. Огромные дома с колоннами, на которых вылеплены скульптуры героев национального фольклора. Между домами магазины, кинотеатры, кафе, удивительных форм и расцветок, поражающие красотой. Например, я увидел цветочный магазин в форме букета их трёх тюльпанов. Причем на первом этаже только стебли тюльпанов, в которых расположены две пары двойных полукруглых стеклянных дверей, а сам магазин находится на втором и третьем этажах. Лепестки трех огромных тюльпанов на два этажа по очереди светятся красным, бордовым, белым и желтым цветом, и их середины цветков при помощи бутафории вылетают разноцветные искры. Рядом с магазином красивый жилой дом в виде огромного тюльпана, в котором распложен ювелирный магазин с чарующим названием: «Все для любимой».
Стою я в сторонке, курю и продолжаю восхищаться необычной красотой этого города. Подвесные мосты, дороги пяти уровней, вдоль тротуаров цветы необычайного аромата и красоты, и поразительная всюду чистота.
И тут ко мне подошла местная жительница. Полненькая такая – двумя руками, пожалуй, и не обнимешь, а платье чуть ниже поясницы, на коротких ножках модные сапожки, на головке модная шляпка, с множеством разноцветных перьев, а щечки губки и глаза ее так и светятся счастьем, и так прекрасны и прелестны, что я старый, по-видимому, уже выживший из ума старик, подумал: «Вот был бы я моложе, да руки были бы у меня чуть подлиннее, я бы при всей своей любви к моей Сорке, даже зная заранее, что буду гореть в аду, сжал бы ее в своих объятиях».
- Вы турист? – прервала она мои мысли.
- Да, турист. А откуда вы знаете так хорошо русский язык? – удивился я.
- Да рядом на соседней улице живут с нами русские эмигранты. – Ответила она мне. – Есть среди них и неплохие ребята, с которым мы дружим. И нам, обладающим феноменальной памятью, выучить чей-то язык не представляет большого труда. Как говорят в вашей далекой стране, для нас выучить новый язык проще пареной репы. Я уже кроме русского языка свободно владею армянским и еврейским. Армянский язык я выучила, чтобы слушать в оригинале удивительные забавные истории, как это у вас называют анекдоты. А еврейский, чтобы познакомиться с музыкой и живописью, так как у нас русские говорят, что ни еврей, то артист, музыкант, шахматист или математик, да и в сложных ситуациях единственно правильное решение могут нам подсказать только они, евреи.
Вот, благодаря нескольким музыкантам из еврейских семей мы в нашем музыкальном училище, где я преподаю пение, познакомились с музыкальными шедеврами, равным которым нет, пожалуй, и во всей вселенной. Это Моцарт, Чайковский, Бизе, Верди, Дунаевский. Правда, при всем моем консерваторском образовании я многое не понимаю в музыке, а некоторые произведения меня просто раздражают. Например песня, что говорят, очень популярна не только в России, но и в Израиле и даже Америке.
Там есть такие слова:
Мама сшила мне штаны
Из березовой коры,
Чтобы попа не болела,
Не кусали комары.

Неужели на Земле комары более кусачие, чем у нас, что даже прокусывают штаны из материла, и вам, бедным, приходится шить их из березовой коры?
А знаете, мы про вашу планету знаем больше, чем вы про нашу. И в нашем экскурсионном бюро на пять лет вперед существует очередь на посещение вашей планеты Земля. Но пока ни одной экскурсии на вашу планету не состоялось. А мы так хотим увидеть вашу необузданную природу, ваш удивительный животный и растительный мир. Ваших настоящих мужчин которые, как у нас говорят, пол-литра спирта, на котором наши машины могут проехать до двухсот километров, способны выпить в одно мгновение, без закуски. Хочется увидеть и ваших женщин. Говорят, они высокие и очень худые, много работают и ничего вкусного и сладкого стараются не брать в рот. Интересно, а для чего они тогда так много работают? И главная причина, почему наши боятся вести свои летательные тарелки к Земле, это буйный характер землян. У вас везде идут войны, а по морям рыщут пираты. Нам непонятно, зачем эти войны и теракты, чем вызвана у вас такая ненависть друг к другу. Да и природа всегда мстит людям за из безумства. И что за радость доставляют людям эти безумства. Не лучше ли жить всем  в мире и дружбе, растить детей, ходить друг другу в гости. А главное, нужно всем землянам привыкнуть кушать побольше сладкого и вкусного, достающего удовольствие. От конфет, тортов, мороженого, если их есть в больших количествах, человек становится добрее, у него пропадает злость и с ним можно обо всем договориться.  А что живот чуть растягивается от еды и даже чуть-чуть свисает, это не беда, не носить же его на руках, да и радует человека то, что его живот не абы чем набит.
А сейчас давайте знакомиться, – не закрывая рта, предложила моя новая знакомая. – Вас я знаю, как зовут. Мне много рассказывал о вас Емеля из русской улицы. А он говорит, что вы недавно сменили место жительства и сейчас живете в Израиле. А еще он сказал, что сейчас все евреи перебираются жить в Израиль. А евреи с насиженных мест зря не поднимутся. По-видимому, жизнь у вас в Израиле будет такая, как говорят у вас в Одессе, что лучше и не надо. Ой, что-то я все про вас и про вас, пора немного и о себе. Меня зовут Друндита. Правда, имя мое очень красивое? А сейчас, дедушка Изя, я приглашаю вас к себе, посмотреть, как я живу. У меня пятый этаж, есть лифт. А у вас в домах есть лифты? Есть? Ну вот и мои апартаменты. Входите. Будьте как дома. Вот так я и живу одна. Муж уехал в командировку на три месяца в пустыню, искать нефть, он у меня геолог, всю жизнь в разъездах, а сын тоже далеко от дома – учится на астронавта. Приезжает домой только два раза в месяц. У него очень насыщенный учебный процесс и каждый день тренировки, тренировки.
Это моя комната, это – мужа, эта комната – сына, эти две для гостей. Иногда ко мне приезжает брат с семьей погостить. Это – столовая, а это – гостиная, эта комната спортзал моего сына и мужа. В нем есть все необходимое для занятий спортом. Эта комната шкафов для всей нашей одежды. И наконец, эта наша кухня, в которой мы проводим большую часть нашего свободного времени. Как ты заметил, дедушка Изя, наша квартира улучшенной планировки. Еду мы сами готовим очень редко, в основном, заказываем по телефону. И после заказа, ровно через десять минут раздается звонок нашего кухонного лифта, открываются шторные двери-лифт и выкатываются прямо на наш кухонный стол поднос на колесиках с заказанной едой или просто какой-то деликатес, мороженое, пирожное, конфеты и бутылка марочного вина. Готовят и поставляют нам еду опытные повара из нашей домашней кухни, которая по- современному оборудована и находится в подвальном помещении нашего дома.
-Быть может, вы желаете пообедать? За одно увидите, как работает наш кухонный лифт, – предложила хозяйка.
- Спасибо, – удивленный увиденным отвечаю я.
- Тогда коньяк, ликер? – не отстает от меня Друндита.
- Спасибо. Но сегодня еще много дел, и я должен быть в форме, то есть абсолютно трезв. Как-нибудь в другой раз.
И она, улыбнувшись, блеснула передом мной прекрасным знанием русского языка:
- Как говорят у вас в России, буду трезвым как стеклышко, или я сегодня абсолютно трезвый, у меня ни в одном глазу.
Чтобы не обидеть ее, я заказал бутылочку холодного пива.
- А что есть такое холодное пиво? – спросила она меня, а потом, на мгновение задумавшись, улыбнулась: – Кажется, вспомнила. Это коричневый напиток с небольшим количеством алкоголя, нежный, слегка горьковатый, но вместе с тем довольно приятный. – Она взглянула на свой мобильник и переспросила: – Вам какого – темного или светлого, обыкновенного или крепленого?
- Мне светлого. Оно нежнее темного, ну а крепкого или обыкновенного, я не знаю. Хотя лучше крепкого. Крепкое пиво это, по-видимому, оригинал, а пиво слабой крепости разбавленное для женщин.
Друндита нажала кнопку и в диктофон попросила в квартиру номер 42 два пива светлого крепленого.
- С сушеной красной рыбкой, – попросил я.
- С сушеной красной рыбкой, – добавила  Друндита в диктофон.
Ровно через десять и минут послышалась мелодия. У кухонного лифта открылись дверки, и оттуда на колесиках выехал прямо на кухонный стол поднос с двумя бокалами пенистого холодного свежего пива и тарелочка очищенной и уже нарезанной сушеной красной рыбки. 
Сижу я на диване, нога за ногу и балдею от пива. За день набегался я, устал, а тут такая разрядка. Да и давно уже баловаться свежим пивом, то некогда, то не за что. Предложил я Друндите взять второй бокал, а она мне:
- После мороженого и конфет я горькое и крепкое не употребляю.
 А я и рад. Кончил пить один бокал, взялся за другой. И захмелел я, братцы, по-настоящему. Голова моя еще немного соображает, а ноги стали какие-то тяжелые.И ни с того, ни с сего мне вдруг захотелось петь. И я запел:

Ты такая красивая
В этот вечер январский.
Ты за смелость прости меня.
Из какой ты сказки?

Друндита глубоко вздохнула и говорит:
-Спасибо тебе, дедушка Изя. Ты хотя и с другой планеты и у тебя совсем другое мировоззрение, и то ты заметил, что я красивая, а мой муженек – высохший интеллигент. Он никогда не замечает, что я еще очень даже ничего, и даже к моему дню рождения дарит мне лишь копеечные подарки, хотя довольно прилично зарабатывает. «Друндита,  говорит он мне, деньги любят счет и тратить их на то без чего можно и обойтись не желательно. Например, на ювелирные изделия или даже на цветы. Цветами у нас можно любоваться и через окно. Вот подойти к окну и посмотри, сколько прекрасных цветов растет под окном и вдоль тротуаров, а аромат, и  чувствуется даже на нашем пятом этаже. Но я, пока работаю и получаю довольно приличную зарплату, имела его в виду, и сама покупаю себе, что захочу. Просто без внимания к себе, как  к женщине. А рядом я не вижу настоящего мужчину, мужа, отца моего сына, наконец любовника. А родилась я, дедушка Изя, от большой любви своих родителей. Муж у меня, конечно, приличный и неплохой, но до полного счастья одной порядочности  маловато.
А у вас на земле в городах больших нет комаров? – усевшись со мной рядом на диван, вдруг перевела разговор Друндита. – У нас, в цивилизованном мире, даже на пятый  этаж иногда залетают столько, что просто спасу от них нет. Залетают, куда хотят, и так иногда кусаются, что, как говорят у вас в Одессе евреи, «что лучше и не надо». Вот и сейчас комар залетел мне под платье и укусил меня за грудь. Спасу нет. Нужно срочно это место мне продезинфицировать. Вы мне не поможете? – спросила она меня и, не дождавшись моего согласия, заранее сказала: – Спасибо. Вот вам флакончик с йодом и вот палочка с ваткой, а я сейчас разденусь.
И не успел я толком что-то сообразить, как моя знакомая инопланетянка уже скинула с себя платье и всю остальную одежду, чтобы ничего не мешало предстоящей дезинфекции, уселась мне на колени, а потом и развалилась на диване. Вы представляете, друзья, сижу я на диване, а она и на мне, и одновременно лежит на диване, а в моих дрожащих руках в одной флакончик йода, а в другой палочка с  ваткой.
Я хорошо продезинфицировал йодом там, где надо, а она, глубоко вздохнув, уселась ко мне на колени и, прижавшись всем, чем можно, обняла меня и прошептала на ухо:
- Спасибо тебе, мой спаситель. Ты меня просто спас, у меня сейчас ничего уже не чешется. И мне сейчас очень даже хорошо!
А тело у моей новой знакомой нежное, как у молоденькой девушки, глаза огромные, голубые, с длинными ресницами, в таких так и хочется утонуть. Щечки ее розового цвета, даже без грима, да еще с довольно симпатичными ямочками. А губки просто мечта мужчин: розовые, да еще бантиком, и такие аппетитные, что я просто был не в силах, чтобы не прикоснуться к ним своими, пусть уже не первой свежести, губами. Ну и дал я волю своим чувствам! Очнулся только тогда, когда сердце мое стало так стучать, что готов было выпрыгнуть наружу. Спина у меня по-стариковски заныла, а в голове кружились слова с некогда популярной песни Пугачевой. Помните: «Делу время, делу время, а потехе час».
Я уселся на диван и стал приводить себя в порядок, а Друндита обняла меня и, как игрушку, снова уложила меня рядом с собой.
-Полежи, милый отдохни! – говорит она мне. – День у нас большой, еще все успеешь. А потом, дедушка Изя, скажи мне честно, а тебе было хорошо со мной?
А я, как придурок, лежу с ней рядом, и не знаю, что ответить. Я всю жизнь мечтал провести с какой-нибудь красоткой хоть одну ночь, занимаясь с ней любовью до полного изнеможения, и вот сейчас не понимаю, что со мной произошло. Или это мечта моей далекой молодости осуществилась, или вновь дал мне знак мой хронический радикулит.
- Так ты не ответил мне, дедушка Изя, тебе было хорошо со мной? – опять спрашивает Друндита и, приподнявшись, смотрит своими огромными глазами прямо мне в глаза.
- Ты была бесподобна! – похвалил я ее. – И я побывал в раю.
- Это хорошо, – улыбается мне Друндита. – Значит нам обоим было хорошо. Может, это не хорошо, что я сейчас лежу рядом с тобой? Я ведь не гулящая какая-нибудь женщина, а интеллигентная, порядочная, и мне хочется просто хоть немного мужского внимания. Подарков, и просто как ребенку, хоть немного ласки, а мой супруг мне говорит, что все что я от него хочу, это аморально и очень некрасиво. И спать вместе нужно  только тогда, когда совместно планируем завести ребенка. А у вас, землян, я читала, все обстоит по-другому. У вас уже до рождения ребенка начинаются бурные интимные тренировки, чтобы если вы задумаете завести очередного ребенка, вы были всегда форме и знали наверняка, что  вас и на этот раз все получится, а к тебе у меня нет никаких притязаний и обид. Только благодарность и большое спасибо, что я вновь почувствовала себя женщиной, нежной, желанной, способной в очередной раз продлить свой род. Ведь один ребенок – это еще не семья. Я хочу двух-трех детей, – а почему бы и нет? И еще чтобы между моими родами было много интенсивных тренировок. Таких, как у нас сейчас с тобой были. И еще, – вздохнула Друндита, – как бы я хотела из нашей высокой цивилизации попасть на вашу земную, не лишенную романтики повседневность.
Знаете, друзья, что я пожелал Друндите на прощание? Чтобы она до моего очередного приезда серьезно занялась спортом и закрыла хоть на время свой рот на замок. Что она сразу и сделала. Она скрепила свои губы прищепкой и стала приседать. Я сказал ей, что прищепка тут не поможет. Нужна строгая повседневная диета.
Вот так, друзья, в жизни иногда получается: находишь хорошего друга и тут же с ним надо расстаться, и неизвестно на сколько, может, даже и навсегда.
Вот так иногда получается. Ми зухт гликн (счастье) где-то, и его искать не надо, оно здесь рядом. Я имею в виду свою Сорку. Она добрая, преданная и даже сейчас под старость еще очень даже ничего. Правда, наши страсти бурные остались в прошлом, но во всем остальном она самый преданный мой друг. Помню, недавно лежу больной, голова болит, весь в поту, тело все ломит, а она всю ночь сидит со мной рядом, поит меня горячим молоком с медом, пичкает таблетками,  каждую минуту трогает мой лоб и говорит:
- Кажется, целыми днями слежу за тобой. И где-то прозевала тебя, – а потом добавляет: – Хол мир зайн фар дир (Пусть бы мне было за тебя!).
Ну, скажите, кто еще в жизни мне может пожелать такое? И вообще, этот месяц у меня необыкновенный. Ни с того – ни с сего дважды побывал на другой планете. Один раз в начале месяца с ознакомительной экскурсией, а во второй раз сейчас, уже в конце месяца, и даже с романтическим знакомством. А в скором будущем ожидается даже двухнедельная экскурсия на ту же планету. И это еще не все мои счастливые денечки. Через три дня в наш с Соркой счет в банке зайдет моя пенсия. В этот день Сорка покупает нам к ужину бутылочку дешевого вина, а я ей букет полевых цветов. Я конечно, в состоянии купить Сорке букет цветов и поприличнее, но ей нравятся только полевые.
А вечером, когда внуки засыпают, я начинаю свою Сорку понемногу щекотать. А она мне улыбается:
- Ну и мужа я в молодости себе выбрала! Красивого, горячего, и даже старость его не берет. Ну что, ну так и быть, можешь поцеловать меня, мой соблазнитель.
И так мне неудобно становится перед ней за второе путешествие свое, да я и не виноват, это просто слишком крепкое пиво и стечение обстоятельств. Это так я успокаиваю сам себя, а на самом деле я был не против романтической встречи с Друндитой. А Сорке об этом можно и не рассказывать. Должна же быть у человека какая-то своя личная тайна.
Сорке со второй экскурсии я привез серьги, подарок Сорке от Друндиты, такие длинные перламутровые, а на свету они переливаются всеми цветами радуги. А для Сорки эти сережки оказались такой радостью, что и не описать. Во-первых, это говорит о том, что я о ней никогда не забываю, и со своих скромных карманных денег иногда что-то покупаю ей в подарок. Да и таких модных красивых сережек ни у кого из ее подруг нет. И таких не найдешь ни в Москве, ни в Тель-Авиве. Смеясь, она мне говорит:
-Может, действительно, Изя, ты мне их откупил у какой-то инопланетянки.
И смеется моя Сорка надо мной, правда, без всякого злорадства.
Это еще не все. Не конец моей истории. Только я попал домой со свой экскурсии, разделся и улегся на кровать, как раздался звонок телефона:
-Доброе утро, папа. Ты знаешь, сколько сейчас времени?
-Конечно, доброе утро, дочка! – Я взглянул на свои часы. – Без пятнадцати шесть.
- Правильно. Ты, я надеюсь, сегодня уже вернулся из своих ночных путешествий.
-Да, только что, минуту назад. Может, ты с утра хочешь от меня услышать, где я побывал и что увидел. Ведь у тебя в запасе свободных целых пятнадцать минут.
-Конечно хочу, папочка, все это услышать, только не сейчас. А сейчас одевайся и выходи на улицу. Я за тобой через пять минут заеду. Внук твой Игаль сильно простудился. Не хочет ни кушать, ни принимать лекарство. А у тебя особый подход к внуку. Ты ему так задуришь голову своими путешествиями ночными, что у тебя он может съесть что угодно, и даже выпить стакан горячего молока с медом.
А я и рад, как слон. Вот это жизнь, всем я нужен: и внукам, и детям, и Сорке, и даже, может быть, где-то кому-то еще.

28.05.2011
Ашдод