Веселый оркестр

Оркестр был в сборе. Не было только барабанщика. Он подхватил грипп и не пришел на концерт. Настроение у всех было хорошее. Сегодня открытие парка в новом районе. Торжественная часть окончилась, надо сыграть только две-три пьесы и домой.
-Что будем делать без барабанщика? – спросил дирижер. – Может, мне тряхнуть стариной и взять в руки тарелки?
-Нет, что вы! – возразил пианист. – Солидный оркестр и без дирижера.
-Да возьмите кого-нибудь из толпы! – посоветовал первый трубач. – По взмаху дирижерской палочки за 50 шекелей каждый с удовольствием хлопнет два раза тарелками.
Желающих хлопнуть тарелками собралось много, и дирижер без труда выбрал себе того, кого надо: высокого стройного парня атлетического сложения – и заранее с ним рассчитавшись, объяснил ему:
-Задача у тебя простая. Я покажу тебе, где вступить. После моего взмаха дирижерской палочкой, ты сам себе скажешь – «раз» – и хлопнешь тарелками.
-Не волнуйся! – парень сжал руку и показал свои бицепсы. – Ударю, как надо.
И первая пьеса началась. Музыканты играли, дирижер дирижировал, зрители внимательно слушали.
Вторая быстрая часть пьесы начиналась с удара тарелок. Дирижер взглянул на нового барабанщика и махнул ему дирижерской палочкой.
-Это я сейчас мигом, – успокоил новый барабанщик дирижера.
Он вытер о брюки свои руки, не спеша, взял тарелки, посмотрел по сторонам и с силой ударил. 
-Ты что, чокнулся? – спросил баcист у барабанщика и повертел указательным пальцем вокруг виска. – На целый такт позже ударил.
-Я еще не чокнулся, а ты у меня сейчас чокнешься прямо на сцене! – пригрозил барабанщик басисту и замахнулся на него тарелкой.
-Не связывайся с ним! – сказал валторнист басисту. – Он псих.
-Кончим играть, я покажу тебе, кто из нас псих.
-Что ты играешь? – шепотом спросил второй валторнист первого.
-Кто «что»? Что написано. Третья цифра после удара тарелок. Триоли в такт музыки.
-Но тарелки ведь опоздали на целый такт, и ты должен играть на такт вперед.
-Но ведь удар тарелками показал дирижер.
-Знаешь, – обиделся второй валторнист, – играй, что хочешь. Можешь играть сначала, можешь играть с конца.
-Ты – чучело, – сказал тромбонист барабанщику. – Сделал такой переполох в оркестре.
-Сам ты чучело. И жена твоя чучело, и дети твои обезьяны! – обиделся на тромбониста барабанщик.
Тромбонист встал на соло, а обиженный барабанщик в это время перевернул ему ноты. После соло тромбонист сел, взглянул на ноты и ахнул. Партия вся на верхах, а сигналы он должен играть в такт музыки, а написано почему-то поперек.
-Ох уж этот дирижер! – вздохнул тромбонист. – Перед самым концертом сделал новую аранжировку.
Ударник, заикающийся от рождения, от возмущения стал заикаться еще больше.
-Ребята, соберитесь! Шестая цифра у саксофонов соло. После соло играем все вместе, а ты, а ты… – он посмотрел на барабанщика. – Откуда только взялся.
-Откуда?! – барабанщик скорчил рожу. – Оттуда! Понял? А сейчас заглохни, заика недоношенный!
-Видно, папа его чем делал, то из него и получилось! – сказал второй басист.
-Послушай, ты, придурок с большой трубой! Скоро выйдем на улицу, и тебе, такому умнику, твоей зарплаты не хватит даже на лекарство.
-Я живой человек, – почти заорал первый басист, – и сделан не из железа! Силы и терпение мои давно иссякли! Ах ты, гад ползучий! – набросился он на барабанщика. – Сделал всему оркестру подлость, и нет, чтобы извиниться, так еще кидаешься на людей.
Он перевернул свой бас и с силой надел вновь испеченному музыканту на голову. Все музыканты занервничали и с надеждой смотрели на дирижера. А тот положил свою дирижерскую палочку на партитуру и вытер платочком вспотевший лоб.
Лишь пианист и группа саксофонов соблюдали олимпийское спокойствие. Они не смотрели ни на дирижера, ни на обезумевшего барабанщика и четко исполняли свои партии.
-А-а-а! – в такт мелодии вдруг пропел валторнист, которому обезумевший махавший руками барабанщик, с басом на голове, нечаянно попал рукой по спине.
И тут самый выдержанный в оркестре второй трубач с такой силой пнул барабанщика ногой в зад, что неудачник-музыкант полетел сквозь ряд музыкантов на авансцену.
Под конец пьесы игравших в оркестре осталось двое: невозмутимый пианист и ударник на малом барабане, у которого было соло на технику, целых 16 тактов. Он так увлекся своей игрой, что даже не видел, как тромбонисту первый трубач выдернул крону, как кларнетист пытался вырвать валторну из рук неправильно игравшего партию валторниста, как флейтист на ходу снимал бас с головы барабанщика, как летевший сквозь ряды музыкантов барабанщик разбросал ноты у саксофонистов и по пути стянул парик с головы пожилого кларнетиста, а второй трубач, в молодости бывший неплохим гимнастом, даже сделал сальто, чтобы не раздавить собиравшего ноты худого саксофониста.
Все музыканты оказались на авансцене. Лишь один пианист продолжал вдохновенно играть свою партию. Трубач похлопал пианиста по плечу, но тот продолжал играть. И только после того, как новый барабанщик ударил тарелками над самым его ухом, вскочил, поднял свой стул и кинулся на барабанщика.
Не обойтись вновь испеченному музыканту без производственной травмы, если бы пианиста не остановил гром оваций. Он остановился и повернулся лицом к зрителям, в недоумении несколько секунд смотрел в зал, затем два раза низко поклонился, держа стул в руках.
В зале стоял неописуемый грохот аплодисментов. Слышалось: «Браво! Браво! Бис!» Зрители просили повторить веселую пьеску.
Дирижер, с открытым ртом и выпученными от страха глазами, смотрел в зал. Наконец, он тоже пришел в себя, закрыл рот и поклонился.
-Шедевры рождаются только раз в столетие! – заикаясь, сказал он в микрофон. – И повторить их – не дано никому!
Он повернулся лицом к оркестру и достал из кармана валидол.

1998 год.