Хлещущий врач

 ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Владимир Семёнович Козлов всю жизнь ненавидел свою фамилию. Даже его собственная супруга, ныне уже покойная, решительно, ещё при заключении брака осталась на своей девичьей фамилии. Так и прожили всю жизнь, душа в душу, вышеуказанный Владимир Семёнович Козлов и ныне покойная Людмила Васильевна Баранова.
 
Про профессии данные супруги были: он - врач-нарколог, она - акушер-гинеколог. Как и водится во многих русских сказках, жили они, особо не тужили, но детей у них не было. Колобка или мальчика с пальчика они, может быть, и хотели бы сделать, но советская медицина, и они об этом прекрасно знали, ещё не достигла необходимых сказочных высот, поэтому, смирившись с ситуацией, муж и жена всецело посвятили себя каждый своей профессии.
 
Людмила Васильевна стала замечательным талантливым акушером, все женщины, у которых она принимала роды или их лечила, отзывались о ней самыми лестными словами. Это был редкий для России случай, когда человек действительно оказывался на своём месте. И умерла она также парадоксально. Да-да, Вы, наверное, уже догадались, совершенно верно, у неё была болезнь по женской части. Равно как и разбойник из Евангелия, висящий рядом с Иисусом на кресте, донимал Его словами: «других спасал, а себя спасти не можешь!!!», также и Людмиле Васильевне можно было смело предъявить то же самое обвинение.
 
Но, вот, у Владимира Семёновича ситуация на профессиональном фронте была несколько другая, даже, можно сказать, совсем противоположная. Он, с одинаковым результатом, что вылечить почти никого не смог за всю карьеру, что лично сам болезнями по части наркологии ни в коей мере не страдал. Кто знает? Может быть, и была здесь прямая связь, может, и сейчас она есть, и никуда не делась. Кто знает, кто знает…

Маленькая квартирка Владимира Семёновича, которую они с женой получили, будучи ещё молодыми специалистами, была весьма скромная, чистая и уютная, ничего лишнего, никакой роскоши и излишеств. Из всех достижений современной бытовой техники в ней была только стиральная машинка-автомат, телевизор и компьютер с выделенной линией интернета. «Современная бочка Диогена!» - так однажды оценил своё жилище Владимир Семёнович после того, как он немного переоборудовался после похорон.  Этому открытию он, отчасти, радовался и в тоже время, ему хотелось плакать. Всё бы ничего, ведь пока супруга болела, он уже внутренне подготовился к одиночеству, но их последний разговор, этот злосчастный разговор причинил ему невыносимо тяжелый и обидный удар. Это, как говорят футболисты, был «гол в раздевалку»…
 
Всё началось ещё с ЗАГСа. Естественно из-за фамилии.
- Люся! Ну почему ты не хочешь носить мою фамилию. Мне она тоже не нравится. Но, твоя, ничем лучше. Хм. Баранова. Ну чем она лучше-то? – чуть не плакал Владимир, выйдя из ЗАГСа после подачи заявления.
- Моя лучше. И всё тут. Не хочу и точка. И давай больше к этому не будем никогда возвращаться. – спокойно и твердо отрезала Людмила. – Пусть это будет моим единственным женским капризом в наших отношениях. Обещаю, всё остальное будет так, как ты скажешь. Могу написать даже расписку.
- Не надо никаких расписок. Верю. – сказал Владимир с завидной долей нервозности.
- Ну, вот и хорошо! Милый мой козлик!
- Издеваешься? Понятно мне всё теперь…
- Что тебе понятно?
- А то! Что мужское начало никогда не сможет понять женское. По определению. Что-то типа, мужчина – профессия, женщина – призвание. Аксиома и всё тут.
- Тогда почему же люди женятся?
- Вот и я думаю, почему? Наверное, рефлекторно.
- Как собаки Павлова что ли?
- Нет, как бараны и козлы. Баран бьет рефлекторно, я где-то слышал. Про козла пока не знаю. Может, тоже рефлекторно. Мы с тобой тому яркий пример. Науке ещё предстоит в этом разобраться.
Людмила звонко и заразительно рассмеялась.
- Вова! Ты такой умный! Я тебя так люблю!!! Пронеси меня сегодня к себе в общежитие!
- Какое общежитие? Милая моя! Я снял комнату, тут недалеко,  у одной старушки, которая вдобавок ещё и весьма плохо слышит. Мы же уже почти муж и жена! – гордо заявил Владимир.
Каждый раз, уже через многие годы, вспоминая эти минуты, Владимир убеждался, снова и снова, что радостнее мгновений, чем эти, в его никчемной жизни так больше  и не было, да и, наверное, уже никогда не будет. Из-за этого на него всё сильнее и сильнее давила безысходность его положения. Пусть она, быть может, была и есть кажущейся, но становилась с каждым днём всё реальнее, злее и тяжелее. Жену уже не вернуть, молодость тоже, а в профессиональном отношении и подавно был хронически непобедимый хаос.

 Чтобы окончательно не сойти с ума, Владимир Семенович, не без помощи институтских знаний по психологии, титаническими усилиями пытался выйти из этого опасного состояния. Своей мучительной проблеме он придумал первое, попавшееся на ум, название – Химера и боролся с ней, что ни есть сил. Днём он мысленно её разрубал турецкой саблей, а ночью, когда Химера не давала спать – кулаками колотил подушку и после того, как ему казалось, она, получив тумаков, на время отступала, быстро падал и засыпал…
               
Мало-помалу, но дела потихоньку пошли в гору. Владимир был человеком упрямым и, постепенно, шаг за шагом, вытеснял Химеру из своего личного пространства.
Однажды, наводя порядок на книжной полке, он взял в руки маленькое синенькое Евангелие своей жены. Раскрыв его, Козлов увидел, что там многие фразы аккуратно выделены красным карандашом. Сразу же на него наплыли яркие и волнующие воспоминания о супруге, и опять мучительно заныло в груди. Резко захлопнув книжицу, он, наугад, опять же резко её раскрыл. Прочитал первую попавшуюся подчеркнутую фразу. Там было написано: «… ибо наша брань, не против плоти и крови, а против духов злобы поднебесных…». Это внезапное откровение неимоверно вдохновило Владимира и уже вечером от подушки остались только перья.

 ГЛАВА ВТОРАЯ.               
 Как-то раз Владимир вечером сидел и ужинал: помидоры макал прямо в соль, к ломтику хлеба пальцем прижимал котлетку и запивал всё это теплым квасом прямо из пластиковой бутылки. В общем, всё чисто по Жванецкому. Изредка поглядывал на бюстик Сократа. Так и хотелось ему высказать что-нибудь вроде: «Ну чем я не Диоген? А, Сократыч?» - думал Владимир. «У меня тоже никаких излишеств. Что смотришь? У меня квартира есть? Но при нашем климате Диоген загнулся бы в своей глиняной бочке ровно через два дня. Как пить дать. Интернет? Так в то время его просто не было. А так, хрен бы он от него смог отказаться. И от чтения газет не отказался бы. И от телевизионных новостей. Ну, выбросил он свою кружку, глядя на мальчика, пьющего из лужи. Ну и что особенного сделал? И я могу кружку выбросить.  А случай с Македонским? Вершина хамства и неприличия. Чистый пиар. Унизить при людях такое высокопоставленное лицо! Да у нас любой бомж вокзальный также поступает, когда к ним публичные дядьки подходят. А когда не на людях, то все они молчат, ибо по морде схлопотать можно. Так что, батенька, не за что мне вас, древних греков уважать. Особенно вашего коммерсанта Гиппократа. А я еще и клятву ему давал..»

Козлов был врач, а работа врача всегда предполагает огромную ответственность, и служба в экстремальных условиях, к примеру, в ЛТП, накладывает свой отпечаток. Всем известный цинизм медиков становится своеобразной психологической защитой от страха и ежедневных страданий пациентов. Черный юмор, который врач может позволить себе в обществе коллег, автоматически переносится на друзей и близких, а это может задевать чувства окружающих. Иногда медики настолько сильно привыкают скрывать эмоции, что предпочитают не рассказывать о работе и своих переживаниях. Трагические события, происходящие в обычной жизни, врачи воспринимают по-спартански и с определенной долей равнодушия. Однако то, что кажется равнодушием, на самом деле собственноручно возведенная психологическая стена.

 Это всё не обошло и Владимира - друзей он от себя в постепенно оттолкнул, а психологическую стену воздвигнул сродни великой китайской и он об этом сам прекрасно знал. Первый кирпич был заложен уже в студенческие годы, когда на практических занятиях в морге ему стало плохо, и он потерял сознание. Но не бросать же институт? Более того - стыдно перед товарищами, не говоря о девчонках. Но Козлов был Козлов. И, буквально за ночь, вдолбил себе, что он идёт не в морг, а в музей восковых фигур на очень интересную экскурсию. Сработало.
 
Дальше – больше. Уже, работая наркологом, Володя заметил, что стал относиться к пациентам-алкоголикам не как живым людям, а как к восковым фигурам, единственным отличием которых от обитателей морга было то, что они ещё могли ходить. Но это различие не обескураживало. Он со временем был уже безоговорочно убеждён, что хронические алкоголики, потому и не могут жить без водки, так как она не дает их воску застывать. Сколько бы он ни беседовал с пациентами, то эта гипотеза всё больше и больше доказывала свою правоту – пациенты, как истинные мертвецы не хотели внимать, да и не внимали вовсе ни каким доводам и убеждениям. Что бы он им не говорил – всё по боку. Главное для них – это водка. Её не будет – воск застынет, и привет музей. Не зря ведь они готовы были пить всё, что не замерзает – антифриз, одеколон, тормозную жидкость, денатурат и прочее. Умереть не боялись – знали, видимо, что вторично это невозможно. А раз пациенты – истинные мертвецы, то Владимир, весьма вскоре, уже и не пытался никого воскресить. «Медицина в борьбе с восковым алкоголизмом бессильна» - заключил он.

 Чтобы работа не казалась наказанием, Козлов делал для себя некоторые наблюдения и пытался с их помощью, заглянуть в потусторонний мир мертвого царства. Врач подметил, что «восковые мертвецы», когда напиваются до определённой кондиции, начинают выкрикивать почти одни и те же слова. Что они означают, Козлов не знал, но всё равно записывал в тетрадь и систематизировал. Факт, что они кого-то вызывают, а потом с кем-то разговаривают, был налицо. Слова эти, по мнению Владимира, явно означали какие-то имена. Обычно это напоминало определенный ритуал намухоморенного шамана – тело сидя раскачивалось и ритмично повторяло одну и ту же мантру, типа:
- Цэкака! Цэкака! Цэкака!
Цэкака Пэсээс!!! Цэкака Пээсэс!!! Цэкака Пээсэс!!!
Или же:
- Айцвай! Полицай!
- Зибенах! Гутенах!
Также многие часто выкрикивали: Данунна и Аттыбис, но верхушку рейтинга в этом хит-параде занимали имена: Амнепох, Удинах и Иденах. Сначала Козлов думал, что это невнятные матерные выражения, но потом начал склоняться к тому, что они больше похожи на имена подручных египетского бога Анубиса, покровителя загробного мира.
 
Он также заметил, что многие народные целители, к которым приводили жены своих безнадёжных мужей, часто повторяли слово «изыди», похожее на современные слова выйди или уйди. Но Козлов подумал, раз они привлекают на помощь сверхестественные силы, то эти силы должны призываться по определённым именам типа: пресвятая богородица Мария, святая Катерина, святой угодник Николай и т.д. Значит, скорее всего они, сами того уже не подозревая, зовут на помощь Изиду, главную и наиболее популярную древнеегипетская богиню, занимавшую одно из первостепенных мест в пантеоне богов Египта.
 
В конце концов, Владимир, так или иначе, зашёл в тупик, забросил тетрадь со своими научными исследованиями далеко на полку и решил больше не морочить себе голову. Хотя, впоследствии, он часто вспоминал о своей «уникальной диссертации», ведь прожив потом значительный отрезок времени, понял, почему был полностью бессилен перед проблемой. Козлова наконец осенило - это совсем никакое не заболевание, это обыкновенный религиозный языческий культ.

 ЛТП давно расформировали, Козлов вздохнул полной грудью, работа в наркологическом диспансере стала более лёгкой, затем, выйдя на пенсию, он, с барского плеча главврача, получил в распоряжение кабинет с табличкой «Нарколог», вход которого был расположен с тыльной стороны корпуса районной больницы. Там была небольшая приемная, кабинет и маленькая процедурная. На стене висел большой плакат, изображающий человеческое ухо с расположением точек для иглоукалывания, якобы после которого человек может бросить курить. Он и сам в это не верил и особо уже не заставлял верить своих пациентов.
 
Пенсия была приличная, плюс полставки он получал от больницы. Посетители ходили редко, так, кого-то притащат из местных пьяниц, на «кодировку» и всё. Под видом специального супер-препарата, Козлов колол (с важным видом) разного рода витамины, не менее серьезно брал расписку, что, мол, в случае летального исхода, из-за несанкционированного употребление алкоголя, врач никакой ответственности не несёт. Взимал за услуги весьма символическую плату. Баста. Провёл целый день за чтением книг и домой.

Закончив скромный ужин, Козлов вытер ладонью рот. Подмигнул Сократу и сказал: «Так что, батенька, я – настоящий Диоген, а не ваш сомнительный бомж из глиняной бочки». Читать не хотелось, спать тоже. Через стенку, как всегда, по обыкновению доносились истошные крики. Сосед, по пьяни, в очередной раз колотил жену.
 
Пришла в голову нестандартная мысль. Выпить. В шкафчике уже лет десять стояла бутылка настоящего церковного Кагора. Это пришло отнюдь не от безделья, он просто решился на небольшой эксперимент.
 
Отгороженный своей психологической китайской стеной от внешнего мира, Владимир остался совершенно один. Детей не было, родственников тоже, в список теперь добавилась жена. Теоретически Козлова всё устраивало. Он всегда держался принципа: если у вас нет собаки, то её не отравит сосед. Есть такая песенка из кинофильма «Ирония судьбы или с легким паром». Песенку эту он знал наизусть. В кино её исполнял такой же врач, как и он, который решил проблему одиночества чисто спонтанным нарушением всех правил и норм, где сначала он напился, а уж затем всё пошло на рефлексах. Но Козлов прекрасно знал, что это всего лишь кино. Более того, он, таки, больше симпатизировал не врачу, а Ипполиту, который тоже хотел любить и быть любимым, был человек честный, надёжный, внимательный, аккуратный и ненавидел хаос. И, когда Ипполит наивно тоже пошёл по пути абсурда, то потерпел фиаско, оставшись у разбитого корыта. У Владимира же вариантов не было. Выпить, так выпить. Быть может, это выдернет из «китайской стены» краеугольный камень и она сама по себе рухнет? Кто знает?

Налил полный бокал и выпил. Вино было прекрасным, хоть и сравнивать его было ещё не с чем. Очень сладкий на вкус Кагор щедро отдавал спелым виноградом с тонким  привкусом терпких косточек. Даже не хотелось ничем закусывать. Откинулся на спинку стула. Закрыл глаза. Почувствовал растекающееся тепло. Тепло шло по нарастающей, как бы от невидимого восходящего солнца. Солнце это было гораздо добрее и душевнее, нежели которое скупо светило за ноябрьским окном.

«Елы-палы!!! Египетская сила! Япона мама!» - с восхищением подумал Козлов, удивляясь своим выражениям, которые он никогда не употреблял. «Данунна!» - воскликнул он и торжественно поднял к потолку руки. «Не может быть?! Шоб я сдох! Ещё пять минут назад я думал, что сижу в тюрьме на пожизненном сроке! Оказывается, что рабство нам только кажется! И тюрьма кажется, и решетки, и всё остальное! Просто какая-то невидимая Химера или Горгона, мать бы их ети, не дают нам свободно жить!»

Откровения шли ото всюду. Они переполняли Козлова. Он старался их запомнить. Это быстро перешло в беспокойство. Сердце колотилось. Во рту начало сохнуть.  Кроме того, каждые три секунды он начал задавать себе один и тот же вопрос: «Я – пьяный? Я – пьяный?». Движения становились всё более вязкими и неуклюжими. Невидимое солнце начало несправедливо склоняться к закату. «Стой, падла! Так нечестно! День ещё не окончен!»
Козлов взял бутылку и выпил ещё полный бокал. На дне бутылки осталось плескаться совсем немного. Условное светило нехотя приостановило свой ход и вскоре вовсе зависло над горизонтом. Козлов обрадовался подчинению его приказу и, тут же, с вожделением запел: «Если у вас нет собаки…» Внезапно напала икота, но Владимир продолжил и, умело её используя, победоносно закончил: «И если вы не живёте, то вам и.. не…, то вам и.. не…, то вам и НЕ умирать!!!»

Проснулся утром, как обычно. В 7-00. Спал прекрасно и очень крепко. На работу не пошёл. Принял решение, что нечего там сегодня делать, кому надо - придут завтра. Умылся. Побрился. Немного прибрался. Настроение было отличное. Пожарил яичницу. Начистил на обед картошки. Притомился. Прилёг вздремнуть. Через полчаса проснулся. Было уже как-то не по себе. Настроение исчезло. Пошёл на кухню. Нажарил картошки. Глянул на остатки в бутылке. Пить больше не хотелось. Все-таки налил и выпил. Бутылку в мусор.

Внутреннее светило, из-за недостаточной дозы, лишь слегка выглянуло и умиротворённо подмигивало. Аппетит возрос и Козлов с удовольствием разделался с картошкой. Опять потянуло в сон. Пошел в спальню. Прилёг на кровать. Включил телевизор.

С ним явно творилось что-то не то. Он чувствовал это, но не мог себе объяснить причину. Ему было стыдно перед собой за вчерашние эксперименты с алкоголем. «Тоже мне, алкоголик хренов.» - корил себя Козлов и продолжил самобичевание: «Выискался. Смотрите на него. Хлещущий нарколог! Это же настоящее извращение! Маразм!  Эти слова уже по своему определению несовместимы! Это всё равно, что анальный секс, дойный козёл, волкозаяц или конституционная монархия. Рожденный ползать летать не может! Или же, меняйте, батенька, профессию…  или же… думайте сами… решайте сами…» Козлов уснул и ему приснился очень странный сон.

Похожих снов он не видел никогда. Ему снилось, якобы он пришёл на работу и увидел вместо привычной, обшарпанной, входной двери массивные дубовые ворота, навешенные на стреловидные кованные петли. На них висела позолоченная солидная вывеска с надписью: Конституционно-монархическая коммерческая компания ВОНЮЧИЙ КОЗЕЛ. Дверь распахнулась, и неизвестно откуда, донёсся потусторонний голос: ВХОДИТЕ! Козлов вошел. В небольшом фойе было ещё три двери, такие же, но поменьше и поскромнее. На двери справа была табличка: ХЛЕЩУЩИЙ ВРАЧ-НАРКОЛОГ, на двери слева: КОНСТИТУЦИОННЫЙ МОНАРХ, а на двери прямо: НОМИНАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР. Прямо по центру располагался маленький рецепшн. На нём лежал лист с шапкой: НАШ ПРЕЙСКУРАНТ. Там были пропечатаны услуги.  Козлов склонился, чтобы прочитать. Но тут вошла молоденькая секретарь. Она была очень волнительной внешности или, как некоторые говорят, неописуемой красоты. У Козлова аж защемило сердце.
- Добрый день, Владимир Семенович! Вам что-нибудь подсказать или посоветовать?
- Н-н-н… М-м-м.. – у Владимира онемел язык. Он только лишь смотрел на неё и одновременно восхищался её великолепием.
- А. Понятно. Я знаю Ваше имя, ведь Вы здесь раньше работали. Ну и методы у Вас! Мягко выражаясь, пещерные. Сейчас так уже не работают. Это не бизнес. Это идиотизм какой-то. 
 - А-а-а.. ы-ы-ы.. – нижняя губа отяжелела, через нее неприлично потекла слюна.
- Вы хотите устроиться к нам? Пожалуйста. Должность номинального директора пока свободна. За сто пятьдесят долларов в день будете выдавать справки для предъявления по месту работы.
- У-у-у…
-Какие справки? Да о том, что клиент прошёл полный курс лечения и реабилитации. Продажи отличные. Услуга весьма востребована. Не пожалеете.
- А.. хлщврч чм знмтс?
- Хлещущий врач чем занимается? Обыкновенный садист. Хлещет вместе клиентами водку и незаметно подмешивает им настойку черемицы. Клиентов потом тошнит, рвёт, полоскает, жестокий понос, давление падает. Доводит этим их до полного предсмертного отчаяния, а физически до клинической смерти. Потом прилежно откачивает. В этом он профи, ни одного ещё, как говорят в Америке, не потерял. Месяца три где-то, как минимум, потом клиент не может смотреть на алкоголь. Продажи маленькие. Да и стоимость услуги внушительная тысяча баксов. Наверное, будем менять вывеску вместе с доктором.
- Н-н кккууу?
- На какую? Да не знаем пока. Наш маркетолог предлагает повесить табличку: КУЗНЕЦ ГАВРИЛА. В прейскуранте, в виде аннотации, чтобы было крупным шрифтом: Лидер продаж. 100% результат. Процедура проводится с обязательным соблюдением всех прав человека. Женщин не обслуживаем.
- В-во к-ка!?
- А то! Ведь многие мужчины ошибочно убеждены, что самое святое место у настоящего мужика – это задница. Поэтому берегут её, как зеница око. Но мы, врачи, хорошо знаем, что это совсем не так и ничего святого кроме дерьма там нет и быть не может.
- А пчм жнщ н лчт?!
- Женщин? Что Вы сказали? Почему не лечат женщин? Все просто. У нас вообще ничего святого нету. Нас ничем не напугать, а следовательно, никогда не переделать. – секретарь смазливо улыбнулась и добавила. – Соглашайтесь на Номинала, Володя. А? Я буду к Вам каждый день приставать. А то этот, Монарх проклятый, только и может, что кожу с меня живьём сдирать. А сам-то… Хуже бабы… ур-род…
Она приподняла на спине блузку и показала свежие рваные раны. Козлова затрясло от возмущения. Он хотел было вырвать дверь Монарха и избить его до смерти. Но руки не слушались. С неимоверными усилиями они всего лишь еле-еле поворачивались. На рецепшн раздался звонок и секретарь быстро нырнула в кабинет к Монарху. Почти сразу же оттуда послышались истошные крики. В фойе быстрыми шагами ворвались какие люди в белых халатах. Лица их он не видел.
- Гаврила! Этот?
- Этот.
- Займись им.
- Окей.
Они принялись заворачивать Владимира в прочную ткань. Козлов попытался сопротивляться, кричать, но ничего не выходило. Сзади его кто-то сильно толкнул и он, поймав животом рецепшн, уткнулся лицом в прейскурант. От беспомощности Владимир Семенович отчаянно и протяжно завыл.
- Терпи, браток. Ты же все-таки мужчина!
Наконец, у Козлова вырвался из груди дикий крик и он проснулся.
- Теперь куда его?
- Как куда? Гаврилов? На дактилоскопию срочно, а потом в допросную. – по телевизору шёл криминальный телесериал «Тетерев». За стенкой опять раздались истошные крики.
- Да заткнись ты, мерзость аммонитская!!! – Заорал Козлов на телевизор, схватил, вырвал его из розетки и со всего размаха яростно расколотил его об стену. За стеной стихло. Послышался громкий топот. Потом в его дверь позвонили. Владимир подпрыгнул. Нерешительно открыл дверь. На пороге стоял пьяный разъярённый сосед. В майке, семейных трусах и старых расклеенных ботинках на босу ногу. Глаза были безумны и сопел он как бык.
- Ты ч-че, фуфлыжник, кому ты тут рот затыкаешь?
- Я не вам, вообще-то.
- А что? У тебя ещё кто-то есть?
- Нет.
- А че ты мне тогда лапшу на уши вешаешь? – грозно прорычал сосед и ринулся в квартиру. 
В считанные наносекунды у Козлова открылся, до селе неведомый ему самому, дикий, ужасный и неконтролируемый неандертальский инстинкт. Расперевшись руками о противоположные стенки узкого коридора, Владимир, поджав ноги, тут же распрямился как древнеримская катапульта и мощно ударил пятками соседа в грудь. Тот пролетел подъездное пространство и ударился головой о железную дверь квартиры напротив. «Оп-па!» - воскликнул сосед, обнял голову руками и сполз по двери.
 
«Неандерталец» акробатически мягко спрыгнул на пол, сделал три шага в сторону противника, приостановился и издал гортанный крик гориллы: «У-У-У-А-А-А!!!!!!»  Лицо стало темно-красным, вены вспучились на лбу, на шее, ноздри раздулись. Сосед, сделав покорное мочеиспускание, лежа, панически выставил перед собой руки и ноги. Козлов, подобно профессиональному бойцу ММА, прыгнул на соперника, заплёл выставленные перед ним некоторые из конечностей и свободной рукой начал, как говорят в ММА, «добивание» и принялся «вколачивать гвозди». Сосед только и мог, что реветь и орать: «А-а-а! Удинах! Удинах! Удинах!!!»

Когда адреналин немного отхлынул, то Козлов встал и начал искать свою дверь, но сильно путался и не знал, куда ему идти. Рука была по локоть в крови. Лицо соседа представляло кровавое месиво, на полу лежали выбитые зубы. Скорчившись и обняв голову руками, потерпевший, хрипя, не то выл, не то плакал. «Козел! Зубы мне выбил!» - жалобно проревел он. По Владимиру снова, цунамически, протекло жаркое темное вещество. Посиневшие губы стали совсем черными. Он, не соображая, что и зачем, прыгнул обратно к жертве, зачем-то сдёрнул с неё ботинок, (второй слетел ещё в первом полёте) и закричал: «Если ты ещё хоть р-раз!!! Хоть раз! Хоть раз!» Дальше он не нашёл что сказать и, наверное, поэтому, демонстративно схватил зубами ботинок за подошву и оторвал оную от него вместе с каблуком. Покачиваясь, он, с подошвой в зубах так и ушёл с площадки, молча, закрыл за собой дверь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
После этого происшествия у Козлова ещё две недели болели связки мышц и ныли передние зубы. Первые три дня он совсем не ходил на работу, потом вышел, ибо оставаться дома он не мог, ему почему-то было жутко страшно.
Собственное жильё ему стало враждебным. Он снова стал уязвимым и чувствительным как в юности. В его жизни настал ужаснейший период. Химера вернулась и не одна. Она привела с собой других демонов, таких жутких, что Козлов был готов выброситься из окна. Закрывая глаза, он представлял себя одиноким защитником брестской крепости, окруженную полчищами противника. Стены у неё были основательно повреждены, укрепления разрушены и она была уже совсем непригодна для обороны, а у самого Козлова не было уже ни сил, ни патронов, ни гранат, ни даже штык-ножа. « Всё кончено. Обложили демоны.» - с горечью резюмировал Владимир.
 
По ночам было труднее всего. Спал весьма короткими промежутками. Снились жутчайшие кошмары. Попытался начать перед сном молиться. Но молиться он не умел, не знал как это делать, да и не верил, что пустые слова смогут одолеть этих рогатых монстров.
Как-то раз, в пятницу, возвращаясь с работы, Козлов так и не нашёл в себе смелости идти домой на целых два дня. Остановился у магазина. Зашёл. Взял десять бутылок недорого ставропольского портвейна.
 
Продавец, женщина лет тридцати, с большим удивлением посмотрела на такое количество товара, а затем на Владимира, хотела что-то сказать, но промолчала, отсчитала сдачу и сложила бутылки в полиэтиленовый пакет. Козлов с прытью пугливой собаки, чтобы его меньше кто видел, полетел домой. Закрылся на все замки. Разделся. На скорую руку сделал два бутерброда: сыр, колбаса, хлеб. Срезал пластмассовую пробку. Разлил бутылку в три стакана на равные порции. С медицинской аккуратностью вытер пролившиеся капли, убрал все крошки, вымыл тряпку, выжал её и повесил на батарею.
 
Выпил первый стакан, тут же сполоснул его под краном и поставил в шкаф. Вкус портвейна был в разы отвратительнее Кагора. Это Козлова не обескуражило, с хладнокровием анестезиолога он терпеливо ждал начала действия препарата. Внутреннее светило начало свой восход немного позже, чем в случае с Кагором. «Препарат слишком холодный. С улицы. В тот раз Кагор был теплым, надо будет следующую дозу хорошенько подогреть.» - констатировал Владимир. Его немного знобило. « Нервы ни к черту. Плюс ледяной раствор.» - оправдывался неизвестно перед кем Козлов. Вечер прошёл отлично. Неплохо пообщался с Сократом.

Всю ночь спал, как убитый. Утром оценил своё состояние. Замечательно. Три стакана на сон грядущий – самая норма.

Прошло три месяца. Десять бутылок давно закончились. Козлов уже не брал по многу. Экспериментировал с разными сортами. Выпитую норму ни в коем случае не превышал. Он – нарколог и хорошо знал о последствиях. Более того, утром никогда не выпивал. Только после 18-00.

За это время он последовательно и логично объяснил Сократу, почему такие великие философы как он, сами себе вырыли яму и что виной всему придуманный ими же сами принцип демократического централизма. «Да, да, батенька, а вы как думали? Это ваше подчинение большинства меньшинству, до хорошего не доводит». – рассуждал Козлов – «Что это за новости такие? Кто не с нами, тот против нас? Не говорите только, что это придумал Ленин. Ни в коем случае. Иначе бы тогда каким образом, скажите мне, в вашей Греции в один прекрасный момент, когда всяких педофилов и педерастов стало больше, чем таких мудрецов как Аристотель или ты, то она быстро пришла в упадок? Молчишь? А я скажу, мудрецам было уже тогда не место в греческом ЦК КПСС.»

И вот, в один прекрасный день, ему попался портвейн ужасающего качества. Скорее всего, это была смесь воды, ароматизаторов, ацетона, жженого сахара и гидролизного спирта.  Козлова уже с шести утра трясло, тошнило, голова кружилась, темнело в глазах, сил не было даже одеться. Потом он вспомнил, что сегодня воскресенье и никуда идти не нужно.
Стал под горячий душ. В душе стал задыхаться. Глянул в шкаф, там была ещё целая бутылка точно такого же пойла. Изо рта шел отвратительный химический запах. Выбросить? Нет. Нужно просто пойти и обменять. Оделся, причесался. Бутылку за пазуху.
 
Возле магазина Козлова приветливо встретил местный Славик дурачок. Он там, за небольшую плату от хозяина магазина, постоянно сжигал в мусорном баке всякие картонные и целлофановые упаковки от товара.

Славик был дурачком не от самого рождения. Сначала он был совершенно нормальным. Люди говорили, что когда в детстве, Славик играл с братом, Пашкой, в песочнице, то ни с того, ни с сего, якобы, Пашка взял и ударил Славика железнодорожным костылем прямо по лбу. Были повреждены лобные доли мозга. Славик выздоровел, но его на комиссии признали недееспособным. Пашка же, когда вырос, стал обыкновенным пьяницей и тунеядцем. А Славик всегда ходил, со всеми здоровался, всем подряд улыбался и желал никогда не болеть. Он, по-детски, очень радовался, когда его кто-нибудь угощал пивом или вином. Так и жил.
- Привет! Как дела! Не болей! – Славик был в своём репертуаре. На удивление Козлову, он был всегда выбрит и опрятен, зимой ходил всегда в валенках, фуфайке и шапке-ушанке. Лицо его постоянно светилось неподдельным ликованием и счастьем.
- Привет, Славик! – ответил Владимир и, от души, сильно ему позавидовал. Ведь не беспокоят же его никогда всякие Химеры и прочие бесы?
- Привет, привет! Не болей! – опять повторил Славик, затем подскочил к Козлову и, с серьезным выражением лица, украдкой прошептал Владимиру на ухо: - Пашка - псих! Мать бьет.
- А-а. Вот оно что? – многозначительно покивал ему Козлов и направился в магазин.
- Пашка псих! Пашка псих! Он псих! Мать бьет. – приглушенно тараторил Славик ему вдогонку и все время вертел пальцем у виска.
В магазине Владимир, улучив момент, когда возле прилавка никого не было, подошел к продавщице и сказал:
- Здравствуйте!
- Здравствуйте! Что-то Вы сегодня совсем нехорошо выглядите, Владимир Семенович. – продавец с укоризной покачала головой.
- Да дело в том, что я взял вчера у вас очень отвратительный портвейн. Не могли бы Вы мне его поменять на что-нибудь получше? – Козлов оправдывался как первоклассник.
- Я-то могу. Могу и просто деньги вернуть. Не пили бы лучше. Вы же все-таки врач. Не то, что мой абориген.
- В смысле, какой абориген?
- Да сожитель мой. Кстати, здорово Вы его тогда поколотили. Он после того не пьет уже четвертый месяц. Всё лежит, лежит, в телевизор уставится и лежит. За неделю и двух слов, бывает, не проронит. Мне даже жалко его становится временами. Будто окаменел. Гоню его на работу устраиваться, а он ни в какую. Говорит: отвали сука и всё. Боязно мне за него что-то.
- Вы простите меня за него. Я виноват перед Вами. Сам не знаю, что на меня нашло. – Козлов устрашился, получив такую неожиданную информацию. Ноги по предательски чуть не подкосились.
- Я Вас и не виню. Он сам нарвался. Привык граблями своими махать направо и налево, вот и прилетело.
- Так Вы обменяете мне? Понимаете, у меня бессонница. Не знаю, что мне делать. А медицинское снотворное, я как врач знаю, ещё опаснее для здоровья. Как я теперь понимаю тех людей, которые одиноки.
- Да уж, поменяю, конечно.
- Тогда ещё бутылочку пива. Славика хочу угостить.
- Да что Вы всё оправдываетесь передо мной? Владимир Семенович? Будьте проще!
Козлов взял покупки, попрощался и вышел. Сунул радостному Славику пиво и поспешно направился к дому. Дома поставил портвейн под горячую струю. Выпил кучу таблеток активированного угля. Развел шипучий аспирин, его тоже выпил. Вырвало. Выступил холодный пот. Полегчало. Портвейн пить сегодня не стал.

 Скрючившись под одеялом, промучился весь день, а затем и всю ночь. Но всё же, после разговора с соседкой Козлов ощутил некоторое облегчение.
 
В понедельник, через главврача он взял бесплатную путёвку в санаторий, на две недели. Там он здорово оправился. Две недели как в раю. Приятные процедуры. Чай с мятой. Отличная, сбалансированная диета, спокойная обстановка. Прошел обследование. Тамошний врач очень удивился его показателям.
- Да, Владимир Семенович. У Вас отменное здоровье. По нынешним меркам Ваше состояние, пожалуй, будет получше, чем у сорокалетнего мужчины. А Вам, судя по медицинской карте, уже шестьдесят три! Вы просто монстр!
- А зачем оно мне, это здоровье? – не выдержал и отчаянно спросил Козлов.
- Господь с Вами! Что Вы такое говорите? Уверяю Вас, если оно есть, то это не просто так. В природе просто так ничего не бывает. Быть может оно нужно ещё кому-то. Кто знает? Только не подумайте, что я предлагаю Вам пустить себя на органы, а свой скелет завещать науке для медицинских исследований. Ни в коем случае не подумайте. Упаси Бог!
- Вы уверенны в том, что я кому-то ещё нужен?
- Да, безусловно. Вы просто очень мнительны и скованы. Я тоже врач. По себе знаю. У меня тоже есть целые комплексы, связанные с профессией. Блажен, кто верует. И выбросьте всё дурное из головы.
- Думаете, я не пробовал? Выбросишь, а оно всё потом обратно приползает.
- Чушь. Полная чушь. Даже не хочу слушать. Потерпите значит ещё. Поймите правильно. Сверх сил ничего не даётся. Даже у сотовой связи есть порог отключения. А человек намного более совершенен. Самое большое заблуждение – это когда человек думает, что именно его горе самое большое в мире. А на самом деле, в эту секунду, когда мы тут сидим, лясы точим, и переливаем из пустого в порожнее, два миллиарда людей на земле страдают от болезней и мечтают о заплесневелом, ничтожном кусочке хлеба. Причина всему – это Ваш, извините, возведённый в высшую степень, ортодоксальный эгоизм. Возьмите себя в руки, коллега. У Вас всё ещё впереди!

Этот разговор ободрил Козлова. Он заметил, что когда с кем-нибудь вот так поговорит, то происходит большое облегчение. «Приеду домой, пойду к магазину и буду целыми днями со Славиком пить пиво. Ему можно рассказывать всё подряд и даже не утруждаться подбором слов. И пусть думают обо мне, что хотят.» - оптимистически решил Владимир, уже сидя в автобусе на обратном из санатория пути.

Ехать в автобусе предстояло около девяти часов. Козлов вспомнил, что на автовокзале он купил книгу современного популярного писателя, называлась «Чапаев и Пустота». Достал и начал читать. Тематика его увлекла: психиатрия, раздвоение личности, смысл жизни и всё такое.

Когда он закончил чтение, то за окном уже темнело. Вдруг его буквально осенила следующая мысль. Почти все жители Свердловской области знают, что в Екатеринбурге есть областная психиатрическая больница, расположенная по адресу: Сибирский тракт, восемь. В народе она называется, как это ни странно, но именно «Чапаевская». Козлов знал, что там работает некий врач, который за шесть тысяч рублей проводит всем, приведенным к нему «восковым алкоголикам» определенный двухнедельный курс реабилитации, после которого, практически все пациенты прекращают пить.

Владимир и сам тому был живым свидетелем. Он знал как минимум десять человек из своего поселка, которые жестоко пили и делали это, сколько себя помнили и что после Чапаевки, они, вот уже по 7-8 лет совершенно не пьют ни грамма. Ни одного срыва Козлов лично не зафиксировал. Гриша, к примеру, до этого, уже не мог выговорить, как его зовут, а Людка, вообще лет, двадцать подряд, не то, что пила водку и спирт, она их, наверное, ела. И этот список можно было продолжать ещё долго.

Владимиру непременно захотелось заполучить «чапаевский» секрет. Вдохновлённый новой идеей, он начал мозговать, как ему осуществить свой грандиозный план: то ли напрямую пойти на встречу с «Чапаевым», то ли попасть в его клинику под видом пациента. Но, тем временем, автобус прибыл в пункт назначения.

Козлов выскочил из салона и заторопился к магазину, ведь дома из продуктов он перед отъездом ничего не оставлял. « Куплю хлеба, молока, пару окорочков, «три семерки» и Славику пива.» - быстро соображал, почти на бегу, Володя. Подойдя к магазину, он обратил внимание, что кучка местных биндюжников возле него, что-то оживленно обсуждала. Прислушавшись, Козлов понял, что-то кто умер:
- Костя? Монахов? Не может быть?
- А кто это?
- Кто-кто… Костян… погоняло - Монарх… Ахмет с ним сидел… Да и я с ним, как-то, на «двойке» пересекался.
- Да ты че? В натуре что ли? Нихерасе!
- А че он умер-то? Тубик?
- Да хрен его знает. Говорят, что он блатным проигрался нехило.
- Да, да. Я тоже слышал, типа, что его за карточный долг опустили. Он сначала бухал по-черному, а потом ушел в себя и кирдык нафиг…
- Вскрылся что ли?
- Да не знает никто. А из Катьки и слова не вытащить.
Козлов обомлел, ноги его онемели, сердце стукнуло так, что он, сжав зубы, тихо застонал. Забыв о магазине, помчался к дому, дабы убедиться, что речь идёт о том человеке, о котором он думает. И точно, дойдя до угла дома, он украдкой из-за выглянул, в подъезд зашла Катерина и она была в черном платке. Владимир резко отдернулся и изо всех сил побежал. Куда бежал, не думал. Опомнился он уже в темном густом и колючем лесу. Кубарем скатился по каменистому склону, упал в небольшую холодную речку. Перешёл её вброд. Заблудился.

Домой вернулся лишь через два дня, поздним вечером. Смертельно уставший, грязный, доведенный до отчаяния Владимир, как зомби, вошёл в подъезд и поднялся к себе. С трудом отыскал, завалившийся за подкладку ключ от квартиры. Сел на табурет. Не мигая глазами, сидел и смотрел в одну точку около получаса. Потом, движениями робота, смастерил прочную удавку, встал на табурет, сбросил с крюка на пол люстру. Закрепил удавку на крюке и затянул петлю на шее. Поднял к верху глаза и спокойно выдохнул: «Господи! Прости меня, козла вонючего!!! Ибо я убийца.»

Он  закрыл глаза и отбросил табурет в сторону. Тело обмякло и почти сразу перестало подавать признаки жизни. Продержавшись ещё с полминуты, крюк в потолке, рассчитанный по ГОСТу удерживать груз весом не менее двухсот пятидесяти килограммов, из-за недостатка цемента в плите перекрытия, не выдержал и шестидесяти пяти, и с грохотом рухнул на пол вместе с телом самоубийцы.

Сам же Козлов уже поднимался медленно к верху, он видел на полу своё рухнувшее безжизненное тело с петлёй на шее и крюком. Тело было сплошь усыпано известью и крошками бетона. Ему было уже всё равно, кто и чем там был усыпан. Он поднимался все выше и выше по круглой трубе, вверху которой маячил белый свет, вниз он уже не смотрел. Не было ни тоскливо, ни радостно.

Подобно водяному пару Владимир, неспешно и величаво, поднялся до края трубы и увидел за её краем идеальную хрустальную поверхность. На ней он узрел стоящий причудливый трон. На нём сидел Огромный Человек, облеченный в очень чистые одежды и Он периодически издавал трубный голос, держал в руке посох и ритмично стучал им по хрустальной поверхности. Абсолютную Чистоту Его одежд было даже отчетливо слышно, ибо она заполняла собой всё вокруг.

 Хрустальная поверхность, как бы, включила сверхлегкую гравитацию, благодаря которой, Козлов встал на ноги. Он чувствовал, что весит всего не более двух граммов. Не отрываясь, Владимир смотрел на Огромного Человека. Потом его что-то осенило, он упал к Его ногам как мертвый и произнёс: Господи Иисусе!!!
- Как ты Меня узнал, Владимир?
- Не знаю. Само собой, как-то, получилось.
- Всё правильно. Овцы знают голос Пастыря своего. Се, сижу и стучу. Кто откроет Мне, войду и буду вечерять с ним.
- Господи! Владыка! Отец мой! Прости меня, козла вонючего, но у меня всего лишь один к тебе вопрос.
- Знаю твой вопрос. Не увидишь ты более свою жену Людмилу.
- Понятно. Я так и знал. Ведь я самоубийца и не достоин, чтобы находиться в раю… более того… я – атеист.
- Онанист ты юный, а не атеист, духовный рукоблудник просто. А кто тебе сказал, что она в раю?
- А где же ещё? Господи Иисусе? Прости меня, козла вонючего, конечно… убийцу… если можно… она ведь, все время ходила в церковь, ставила свечки, молилась Тебе? Н-ну там, выхаживала безнадёжных новорожденных?
- Бедная моя ты заблудшая овца! Кто ещё убийца?
- Я не заблудшая овца, я вонючий козел и я убийца. И фамилия моя Козлов. Я врач-неудачник и совершенно бесполезный для общества человек.
- Фамилия твоя, ровным счетом, для Меня ничего не значит. Был бы ты человек никчемный, то не страдал бы так всю свою земную жизнь. А жена твоя, она не стоит и твоего мизинца в Моих глазах.
- Почему так? Господи, Владыка?
- Потому, что она отвергла тебя и уничижила тебя в сердце своём ещё до порога ЗАГСа. А это есть проявление не женского начала, а мужского. Это против Моей воли. Потому-то и закрылось её чрево. Я даже не вмешивался. Своей несгибаемой гордыней она сломала тебе жизнь и потому пошла в погибель. Она думала, что её безупречными профессиональными навыками можно оправдаться. Но это не так. Более того, она молилась Марии Магдалине, разным угодникам, всем святым апостолам и никогда она не молилась Мне. Это явный признак все той же несгибаемой гордыни. И если бы она, нелицемерно, с чистым сердцем в душе, приняла тебя, то значит, и приняла бы Меня, и всё было бы совсем иначе. Возвращайся, сын мой, и познай настоящую Мою любовь, любовь Истинную.
- Всемогущий Владыка! Воистину, Ты Сын Божий!!! Так значит, я возвращаюсь опять на землю? Туда? Господи! Я не хочу!
- Ты сам это сказал. Ибо невозможно самоубийце попасть на лоно Авраамово.
- Господь Святый! Когда я вернусь на землю, то за кого мне поставить свечку?
- Наивный. Ты же сам не любишь восковые изделия, неужели Я должен их любить? Но раз на то пошел разговор, то иди и оживляй воск! Силу для этого Я тебе дам, но золото, огнем очищенное купишь по Закону.
Безжизненное тело нарколога вздрогнуло и резко втянуло воздух. Владимир встал с пола. Пахло нечистотами. Он понял, что при самоэкзекуции обделался по полной. Целую неделю наводил в доме порядок.
Вокруг ровным счетом ничего не изменилось, но Козлов понимал, что в отличие от прежних дней, как ни странно, он удивительным образом чуял невидимую нить, которая подсказывала, что ему делать. Это придавало невероятную уверенность. А главное – ему совсем не было страшно.

ЭПИЛОГ.
Прошло ровно три года. На улице была весна. Воробьи на подоконнике весело чирикали и воровато заглядывали внутрь квартиры. Чтобы их не спугнуть, преуспевающий врач-нарколог, Козлов Владимир Семенович, не шевелился уже полчаса. И это эму доставляло огромное удовольствие. В кроватке рядом крепко спал прекрасный малыш мужеского пола. Он во сне мило улыбался.

В это же время, и в этой же квартире, только на кухне, сидела продавец Екатерина. Она была беременна. Пятый месяц. Глядя на закипающий чайник, эта красивая женщина задумчиво размышляла.

До сих пор она не могла поверить в то чудо, что все-таки она смогла родить ребёнка, и что это произошло через много лет после весьма сложного аборта, на большом сроке, который, кстати, она сделала по настоянию гинеколога Барановой, все время убеждавшей её в том, что не стоит при муже-алкоголике  ломать себе жизнь и плодить нищету. Это было настоящее чудо. Чайник засвистел. Катя выключила газ.

Она что-то вспомнила, достала дамскую сумочку, вынула оттуда документ, развернула его, и лицо её счастливо засияло. Это был новенький паспорт на имя Козловой Екатерины Никитичны. Младенец в животе резво взыграл и зашевелил ножками.
(Действия основаны на реальных событиях.)