Глава 16 романа Преуспеть на Тверской В. Лазаря

               

  Пинегины готовились отметить новоселье.
  Особняк, куда они въезжали, радовал глаза: внушительный фасад с колоннами, четыре башни по углам, просторная, широкая терраса. «Последний писк, — заверил их проектировщик, — помесь готики с нео-русским стилем».
  Сергею было все равно, какой там стиль, — главное, чтобы с размахом, чтобы строение было солидным. Но его жена Виктория была другого мнения. Ей хотелось, чтобы и само жилище, и его убранство были уникальными. Что за радость, если у соседей дома точно такие же? Вся фишка в том, чтобы не только не отстать, но по возможности и переплюнуть их. Конечно, зависть разжигать — пустое дело и небезопасное, если принять во внимание, сколько душ загублено в Москве. Но ведь не каждый способен удержаться. Когда уже нажиты деньги, чувство осторожности и здравый смысл мало-помалу покидают нас. Обуреваемые болезненным тщеславием, Пинегины старались из последних сил. И замысел супружеской четы осуществился. Оставалось пригласить гостей. Самых именитых, разумеется. Если враз собрать всю шушеру, с которой сталкивала жизнь, то она не поместится в доме.
  Юность у нее прошла в богемном окружении. Хиппи, холстомаратели и прочие изгои в состоянии «ни то, ни се» — вовсе не та публика, которую желают видеть в их нынешнем кругу.
  Обслугу наняли в «Небесном тихоходе» — модном ресторане на Волхонке. Виктории с родней такую вечеринку не осилить: она больше витала в облаках, чем понимала по хозяйству.
  В субботу с самого утра в доме суетились повара, со стопками посуды бегали официанты, грузчики таскали из машин различные припасы и ящики с шампанским. Пришлось подумать и о том, как развлекать гостей. Чтобы не скучала мужская половина, и от души могли повеселиться холостые, позвали из агентства девушек-моделей. Поразмыслив, кликнули еще и стриптизерш из клуба. На глазах у благоверной не слишком разгуляешься, а созерцание красивых тел — самое оно, веселее кровь бежит по жилам. Другие новоселы из Петрово-Дальнего, из Жуковки, с Николиной горы уже практиковали это. И, слава Богу, никто не косоротился, не осуждал хозяев. Но это уже было — это фон.
  Разухабистым застольем, мельтешением девиц в бикини финансовый бомонд не удивишь. Для полного оттяга нужно раскошелиться на модных исполнителей. Настоящим сюрпризом для гостей станет выступление «Звенящих», квартета бойких и подвижных «обезьянок», способных заводить танцующих. А на десерт их угостят Алешей Градовым — популярным московским шансонье, поющим легкие куплеты.
  В четыре пополудни гости начали съезжаться. Банкиры с женами, пара-тройка депутатов из Госдумы, газетчики, сведущие в финансах, кое-кто из тележурналистов, — они ведь могут повернуть и так и этак, когда снимают и пишут о тебе, — и прочий люд, полезный в деле. Кроме этих лиц, собрались и друзья семьи. Их было меньше.
    — Серега, как я рад… как рад, — лучась поддельным счастьем, говорил Ерохин. — Всегда бессребреник, перекати поле… А вот настало времечко, и обустраиваешь быт. И правильно, мой друг. Сколько можно маяться на этой Маросейке? Лязг, шум, бегут людишки, выпучив глаза… — Он поднял голову. — Ладный теремок возвел… За версту бросается в глаза… Аппаратчики — те хапнули готовое. А нам с тобой пришлось посуетиться. Никто ведь не подаст, не позовет в кремлевские палаты, чтобы за бесценок отписать с казенного. Хе-хе… А оно, брат, отставать, плестись в хвосте негоже. Не будут уважать тогда. Так что ты это как раз… Да и ландшафт меняется… Бывало, катишь по Рублевскому шоссе — избенки, крытые гонтом, кое-где проглянет домик с шифером… Скудость, неприкаянность кругом… И ноет у тебя душа, болит… Мысли всякие роятся… Думаешь, какого черта мы позоримся! Уж два столетия прошло, как немцы и французы пустили их на слом… Теперь вот и у нас дворцы… Жаль не у всех. Хе-хе… Но ведь и там так было. Сперва их возвели бароны…
  Главный финансист говорил и говорил, сыпал старомодными остротами, адресуясь уже ко всем, кто успел подняться на террасу. Пинегин кивал, учтиво улыбался и вел их дальше.
  Гости быстро разбрелись по залам, самые дотошные спустились в цокольный этаж, не поленились обойти подворье.
    — Здесь мастерская Вики. — Они вошли в одну из башен. — Она во власти «Черного квадрата». Рисует для высоколобых. Кубы, расколотые яйца, из которых вылупляются чудовища, и прочее.
    — Занятнейшая форма… — разглядывая фигуру с птичьей головой, сказал Ерохин. — Не каждый разберется.
    — Это новый авангард, — включилась в разговор хозяйка, — Для восприятия немного сложно, но если все проще апельсина, то зритель думает: «Я тоже могу такое сотворить». «За что платить?» — стучит в подкорке. Вы же не купите шнурки для туфель за тысячу зеленых?
    — Нет, конечно, — усмехнулся финансист.
    — И я не стану. Значит, надо усложнить. Казимир Малевич и Сальвадор Дали умели подпустить туману, и к ним поныне не пропадает интерес. Культовые вещи всегда были сложны для восприятия.
  «От скуки дамочка пытается скрестить ежа с ужом», — думал Ерохин, кружа средь чучел и вычурных абстракций на подсыхающих холстах. Виктория не понравилась ему. «Чересчур умна. В разговоре берет инициативу на себя, а надо слушать…»
  Но среди гостей были и другие, не столь категоричные в оценках люди. Андрей Рогожин восторгался и самой хозяйкой, и ее талантом. До этого он дважды побывал у них на Маросейке, и эти встречи буквально потрясли его.
  Виктория была самой блистательной из женщин, что попадались на его пути. Красивых безотказных девушек в банке было предостаточно, и были дни, когда он приглашал их прокатиться в джипе, но как только все свершалось, он забывал о них. Виктория, не прилагая никаких усилий, сразу завладела его сердцем. В нем клокотала страсть, но внешне он это скрывал. Ни лестных комплиментов в адрес Вики, ни восторженных тирад по поводу ее картин — шеф был не из тех, кто терпит шашни за своей спиной. Вежливость и уважительное отношение — это норма. Зависть? Сколь угодно — это греет. Но не дай вам бог подумать о другом!
  Чуть отстав, он пожирал Викторию глазами… Какая поступь, какое одухотворенное лицо! О Боже, что за наваждение… — Он весь вспотел. — Может, попытаться подойти, рассказать ей все — и будь что будет? Нет. Такую оплошность на вечеринке допускать нельзя. Нужен какой-то план, какой-то сверхрешительный поступок, который поможет им соединиться. Делая вид, что разглядывает гипсовые статуи в углу, он напряженно думал.
    — Тебе не надоела эта заумь? — Рядом вырос Борзых.
    — Нет. Мне интересно. — Если бы у него была возможность, он все это скупил бы и хранил как величайшие сокровища.
    — Пойдем лучше в гостиную. — Борзых взял его под локоть. — Покружим птичек из агентства.
  Рогожин не ответил. Он все еще следил за Викой.
    — А вот этого не надо делать. — Борзых сжал ему руку.
    — Ты о чем? — Рогожин покраснел.
    — Она ведь несвободна. С огнем играешь… Шеф постарался: певички, стриптизерши из «Распутина», модели. Проще будет победить на этом фронте.
— Они не в моем вкусе. Мне нравятся предельно скромные.
  Борзых пожал плечами:
    — Не думаю, что у тебя есть вкус, — заметил он с издевкой. — Понятное дело, ветрены они… умом не блещут… падки на зеленые бумажки. Но ведь красавицы — одна другой милее! Сумеешь обеспечить такую девушку как следует, создашь ей все условия — и поживай себе, счастливо коротая дни. Мозги ей отшлифуешь погодя. В юные лета все они глупы. Это я тебе точно говорю. Я бы и сам не прочь заполучить такую кралю насовсем, но я не толстосум. Мне нечего ей предложить. Когда я был моложе, то думал, что наилучший вариант — тактичные тихони. Чтобы их бросало в краску, когда им намекнешь про это. А теперь я замечаю за собой, что по душе бесстыдницы. Ты тоже к этому придешь…  Но будет поздно.
— С ними не создашь семью, — взглянув, сказал Рогожин.
— Еще как создашь! — воскликнул Борзых. — Главное, чтобы ты не попрекал их прошлым. Поверь мне на слово, они не шлюхи. Они слегка уступчивы — и только.
— Ну конечно — ангелы во плоти. Не понимают, зачем позвали их.
— Они имеют право: они талантливы, прошли отбор из тысяч.
  Рогожин махнул рукой:
— Чепуха все это. Самые заметные давно покинули Россию.
— Лукавишь, брат. Глаз положил не на кого-нибудь, а на Викторию. Конечно, она яркая, с изюминкой… И умница, какую еще поискать. Но мой тебе совет: ты это брось. Голову свернешь… Идем, — Борзых толкал его к дверям. — Можешь так, как я: на один вечер… Но если с перспективой, то приглядись к моделям. У них есть все, о чем может мечтать мужчина.
  Они спустились вниз.
  В банкетном зале уже играла музыка. Все, кто хотел общения, собрались в группки и с жаром чесали языки, делясь увиденным. Другая половина неторопливо нагружалась у сдвинутых столов. Помня о своей особой роли, девушки из казино сошлись на пятачок и стали выделывать кульбиты. К ним присоединились гибкие модели. Мало-помалу в круг танцующих были вовлечены мужчины — и атмосфера сразу оживилась. В разгар веселья на импровизированную сцену поднялись «Звенящие».
  Среди важной публики, предпочитавшей основательную трапезу хождению с бокалом, Рогожин увидел Горского. Это был их подлинный хозяин. Он не входил в десятку олигархов, но по влиянию не отставал от них — владел большими долями в литейной и нефтяной компаниях Сибири. Горский, подзывая, помахал рукой.
  Рогожин быстро подошел.
— Ты погляди, как разошлись… — Он показал на сцену. — Плутовки чертовы… Но не без приятности… Последишь за ними, и все что огорчает, все темное в тебе осядет, уляжется на время…
— Вечеринка удалась, — сказал Рогожин. — Сергей Петрович продумал все до мелочей. У Ерохина, когда он вселялся на Николину Гору, было скучнее.
— Я слышал, к вам приходили «южные»?
  Вопрос был явно риторический. Все, что творилось в банке, Горский знал доподлинно. Такую информацию не могли от него скрыть.
— Приходили. Предлагали «крышу».
— А что Серега?
   Горский окинул его зорким взглядом.
   Рогожин  твердо выдержал взгляд.
— Выставил. Он же понимает, чем это грозит.
— Борзых присутствовал при разговоре?
— Пинегин говорил с глазу на глаз. Потом мы обсудили это. Охрану увеличим вдвое. Установим новые видеокамеры — они «накроют» всю территорию снаружи. На коридорах и в хранилищах поставим лучевые. Мышь, и та не проскочит…
— А люди? — Горский поднял брови. — Людям душу не просветишь.
— Персонал проверенный. По сравнению с другими банками, зарплата на порядок выше. Любой конфликт, интрижка или еще что — стараемся гасить в зародыше.
— Ты хорошо знаешь Борзых?
— Человек надежный. Служил в девятом управлении. Когда структуру начали ломать, перешел в милицию. Мы наводили справки. Что поручали — не проваливал. Опасность чует за версту.
— Насколько тверд? — не отрывая взгляда, бросил Горский.
— Не перекупишь. Если вы об этом.
— А почему он там? — Горский показал глазами в сторону танцующих. — Почему виляет задом? Ведь ему уже под сорок. А он распоясался как на дискотеке.
— День ведь особый. Праздник. Трудно удержать себя, когда другие расслабляются.
— Не худо бы и на террасу выйти. Поглядеть, кто подъезжает, кто отъезжает. С кем…  У охранника должны быть ушки на макушке.
— Посты вокруг расставлены. У каждого личная охрана.
  Горский поморщился:
— Я не доверяю ловеласам.
— Он просто вживается в среду. — Защищал приятеля Рогожин. — Их этому учили. Девки для него не главное.

                *  *  *
  Танцуя, Борзых оказался рядом с девушкой, чье стильное кокетство и полная раскованность позволили ему непринужденно сблизиться и танцевать с ней в паре. Уже на первом круге он понял: более прелестной пассии, чтобы вечер чем-то завершился, ему не отыскать.
— Приятно видеть решительных мужчин, — выгибаясь и блестя глазами, сказала девушка. — Не меньше часа мы разогреваем публику, но эти господа зациклились на выпивке и неизбежных разговорах о политике.
— Не все, малышка. Насколько я их знаю,  кое-кто не прочь покуролесить, но благоверные не отпускают их. Цепко держат за рукав. Когда нет лишних глаз и позволяет обстановка, они совсем другие. Не пыжатся, не надувают щек…
— И что же они делают? — Она лукаво улыбнулась.
— Они дамские угодники, когда нет рядом жен.
— Неужели?
— Из них можно веревки вить, если обладаешь шармом и притягательной фигурой, — сказал он со значением. — И эти господа щедры, готовы многим жертвовать, если девушка пришлась по сердцу. — Он чуть отстранился. — Скажи мне, крошка, как тебя зовут?
— Светлана, — распахнув глаза, ответила она.
— А меня Артем. Ты манекенщица?
— По вечерам. Днем я учусь в университете. А ты банкир?
— Нет. Но я с ними на равных. И многое могу устроить. У меня большие связи среди тех, кто заправляет миром моды…
  Светка не стала уточнять. Об этом кичливом солдафоне ей было все известно. Изо всех сил она стремилась понравиться ему.
  Кристина Алигер была занята тем же, но как ни старалась, как ни тряслась перед эстрадой, изображая нимфоманку, которую сжигает страсть, Борзых не замечал ее. Если бы не Светка Суховей, которая пришлась ему по вкусу, она могла бы рухнуть замертво, и теперь, убавив темп, показывала жестом, что, дескать, все в порядке. При других обстоятельствах она, конечно, взревновала бы, но это была не борьба за парня, на которого имеешь виды, а эксклюзивное задание, которое во что бы то ни стало нужно выполнить. Ходаков на этот счет дал обеим строгие инструкции. Вокруг нее вились другие воздыхатели, она их здорово воспламенила и может с ними обойтись, как посчитает нужным. Совершенно нет причин тревожиться, что пальму первенства взяла подруга. Главное, что Борзых заглотнул наживку. А на кого он клюнул, ей до фени. «После Парижа мне надо прийти в себя — для этого мужлана я чересчур изысканна».
— Не хочу показаться любопытной, но должна спросить. Это не ты с друзьями был в «Лужках», когда мы выступали с костюмированным шоу?
— Да, крошка, мы были там, — подтвердил Борзых.
— Тебе понравилось? — спросила Светка.
— Зрелище было шикарное. Особенно, когда ты показалась в платье-паутинке.
— Спасибо, — рассмеялась Светка. На поворотах она чуть выдвигала ногу, и Борзых, переступая, чувствовал мягкое прикосновение девичьего бедра. Такое невинное кокетство не было заметно окружающим, и парочка благополучно двигалась, болтая и обмениваясь взглядами.
— Может быть, куда-нибудь прокатимся после приема?
— Можно, — улыбнулась Светка. — В Китай-городе у меня уютная квартирка.

                / продолжение/
;