Пёс и Ворон

Солнце поднималось над желто-оранжевой поверхностью израильской пустыни. Если уж быть точным, то это пустыня опускалась, следуя за вращением Земли, уносилась все дальше на запад, подставляя свою загорелую спину, покрытую бородавками холмов и барханов, сияющему шару. Скудная растительность, преимущественно терновник и волчцы, пробиваясь сквозь потрескавшуюся песчаную почву, сворачивали свои маленькие листики, пряча их от испепеляющих лучей. Если заглянуть под землю, то мы могли бы увидеть, что корни этих растений удивительно длинны, они несоизмеримо больше того, что находится на поверхности. Отсюда создается впечатление, что сверху это кусты или же корни, тянущиеся к небу, а снизу – деревья или корни, вгрызающиеся вглубь.

Тут проходила дорога на Иерусалим. Дорога – это громко сказано, просто полоса более светлого песка, вытоптанного сотнями ног, копыт, колес. Метрах в десяти от дороги росла одинокая смоква, это было чуть ли не единственное дерево на несколько квадратных километров территории. Ствол инжира с блестящей корой достигал около семи метров и был искривлен, широко раскинутые ветки с крупными листьями образовывали густую тенистую крону. Было время собирания «поздних» смокв, мягкие спелые плоды лопались от жары и их сладкий ароматный сок струйками стекал в песок, где липкие лужицы быстро поглощали полчища муравьев.

С давних времен смоква представлялась мудрецам плодом, близким к совершенству. В нем нет почти ничего лишнего, несъедобного - ни твердой косточки, ни жесткой кожуры - только черенок, ножка плода, которая прежде связывала его с деревом. "Выброси черенок и устрани недостаток"... возможно, поэтому смоковница стала символом мудрости. По иронии судьбы, поблизости не было ни одного человека, точнее, один человек был, но оценить зрелые сочные плоды, увы, не мог.

В тени дерева, на песке, лежал полуобнаженный труп мужчины, из одежды лишь лохмотья вокруг бедер, да кожаная сандалия на левой ноге. Мясные мухи, пепельно-серые с чёрными пятнами и ярко-красными, как у вампиров глазами, омерзительно жужжа, витали вокруг тела. Возле трупа, положив голову на передние лапы и высунув язык, лежала собака черно-бурого окраса, размером с ягненка. Время от времени пес поднимался и ловил мух, клацая пастью, при этом делал это так ловко, что паразиты со звуком лущеной семечки лопались на ее крупных зубах.

Хлопая крыльями, достигающими в размахе около полутора метров, на ветку смоквы приземлился ворон. На солнце окраска ворона была не просто черной, он переливался разными красками: на голове, шее и крыльях фиолетовый отлив, а на нижней стороне тела — синеватый металлический. Основания мелкого пера сероватые. Большие глаза тёмно-бурые, как перезревшие помидоры. Клюв острый и сильный, чёрного цвета. Загнутые когти и клиновидный хвост.

Круук! – громко заявила о своем присутствии птица - вот и откинулся, святоша.

Собака недовольно подняла голову и потянула носом воздух.

– Я давно за ним наблюдаю, - пристраиваясь поудобнее, самодовольно произнес ворон, - с тех самых пор, как он пришел в эти места и стал нести свою чушь. Я знал, что он недолго протянет, поверь, за свои 60 лет я повидал столько убийств и за гораздо более логичные и разумные учения, что был уверен в участи бродяги.

- Откуда ты мог это знать?

- Я видел, как его гнали, как несколько раз били палками, как однажды побивали камнями. Вот и итог… Самое время перекусить, я долго этого ждал.

Ворон соскользнул со своего насеста и полетел в сторону трупа. Собака вскочила на ноги и, грозно рыча, прикрыла собой цель. Птица сделала круг над головой пса и вернулась на прежнее место.

- Круук! – недовольно гаркнул ворон. - что-то я не пойму, ты что, собрался сторожить этот кусок мертвого мяса?

- Пока я тут нахожусь, никто не притронется к моему хозяину!

- Какие глупости, на такой жаре он очень скоро начнет гнить, тебе даже рядом противно будет сидеть.

- А ты за меня не переживай. Это единственный человек, который был ко мне добр. Если ты такой старый, то должен знать, как относятся евреи к собакам. Для них мы нечистые животные. Все, что меня ждало в этой жизни – унижение и смерть.

- Хочу тебя расстроить, приятель, все, что тебя ждет – это по-прежнему смерть.

- Но, зато я теперь не жалею о том, что родилась. Я узнала, что такое доброта, преданность, любовь, жертва.

- Я слышал, чему он учил людей, ведь это нереально – любить всех, прощать. Вздор… Тебя всю жизнь гнали и избивали, ты простила?

- В сердце – да, я не держу зла ни на кого из моих обидчиков. Многие из них не виноваты, их так воспитали. Но у меня выработался страх и недоверие по отношению к людям и если бы не мой хозяин, я бы никогда и не смогла преодолеть эти чувства.

- Послушай, ведь он учил о том, что будет жизнь после смерти, что тело умрет, а дух будет жить вечно. А, как тебе? Он сейчас жив и это тело всего лишь кусок материи, очень лакомый для меня и совсем бесполезный для твоего хозяина.

- Он отдал свою жизнь ради людей!

- Ради каких? Ради тех, кто его убил?

- Да, и за них тоже. Он переносил незаслуженные наказания, он отдавал неблагодарным, он служил тем, от кого все отвернулись. Я не уйду отсюда.

- Брось! «Живая собака лучше мертвого льва». Видимая мышь лучше невидимого слона.

- А ты бы мог умереть за кого-то?

- Да ты что! Я и за себя умирать не хочу. Смерть… это так страшно, неопределенно. Это… это… КОНЕЦ!

- Значит, ты говоришь, что слышал все, чему он учил, но мне кажется, ты прослушал самое главное. Кому не за что умереть, тому не для чего жить. Если тебе действительно нечего есть, ты можешь съесть меня, когда я стану достаточно слабой или умру.

- Бред какой-то…

- «Нет больше той дружбы, если кто душу свою положит ради друзей своих…»

- Ради мертвеца???

- Пока о нем помнят - он жив в сердцах людей и в моем сердце.

 

Ворон долго и внимательно посмотрел в блестящие искренние глаза пса, затем взмахнул крыльями и улетел в сторону заходящего солнца.

 

Соболев Митя