***

Глава 1.
Я необычный человек, но каждый может сказать про себя тоже самое, но всё же повторюсь: «Я необычный человек». И скрываю это от других  людей, и эта завеса загадочности ещё больше возбуждает мой больной мозг. Меня охватывает наслаждение от осознания того, что люди даже не догадываются, что когда я смотрю на них, то представляю их тела, орошёнными багряными каплями крови и покрытыми тонкими немного хлюпающими порезами. Я отличаюсь от обычных маньяков, которые не понимают истинной красоты человеческого тела, они вспарывают и потрошат его как свиную тушу. Резать тело надо медленно, наслаждаясь каждой капелькой крови, выступившей на бледной коже. Нужно пальцами ощущать приятный холод мертвого тела, как он пронизывает тебя. Я не люблю смотреть на перекошенные лица от боли, поэтому душу их, оставляя на шее безобразный след. И в этот миг сильнее чувствуется благоухание Смерти.  Её сладкий как яблоко аромат окутывает меня тончайшим шлейфом. Он пропитывает мою кожу, волосы, плоть, даже зловонный запах кишок не может его перебить. Ради этого кратковременного наслаждения я готов был убивать. Мучила ли меня совесть? Поначалу, да, но потом я вошел во вкус, присосался, словно вена наркомана к игле. Почему я начал убивать? Не знаю. Пытался анализировать свое прошлое - серое, ничем непримечательное. Читал, что у маньяков обычно было трудное детство, что такие люди выходят из неполноценных семей, или, где в семье царит матриархат. Тоже нет. У меня есть отец и мать, которые нормально ко мне относились, никогда не били, особо не ругали, но не все дозволяли. Так, поехали дальше: болели энурезом или имели какие-либо физические недостатки. Нет, свои простынки не мочил до определенного возраста и был вполне здоровым среднестатистическим подростком, даже ни разу прыщей не было. Все это можно перечислять и перечислять. И пришел к тому, что эта гнильца уже была во мне, когда я был в утробе своей матери. Немного печально. Теперь не свалишь все на нерадивых родителей или на трудное детство. Но все же в детстве я был одержим, как ни странно, библией. Ходил с ней постоянно, спал с ней, ел с ней, испражнялся с ней. Мои маленькие губки вечно дергались в молитвах. Пальцы сжимали самодельный деревянный крестик до крови. Но этот фанатизм как-то сам собой пропал. Просто перестал верить. И у меня появилась вера иного рода. Вера в Смерть. Она является хозяйкой наших жалких жизней и судеб. В моём сознании её образ представляется не желтоватыми костями в тёмных тканях и с ржавой косой, а неосязаемым духом без лица и пола с тонким остро заточенным ножом, который не прощанье нежно целует кожу, освобождая тёплую  кровь.
 
 
 Меня зовут ***. Свою идеальную жертву я встретил в возрасте 16 лет одним ничем непримечательным осенним днём, который стал для меня следующей ступенью к безумию. Моя лестница уже почти выстроена, перила протёрты, ступени вымыты, лишь бы не поскользнуться, когда будешь подниматься.
  В тот день свинцовые тучи заключали в свои удушающие объятья небо. Из-за недостатка солнечного света, всё окрасилось в серые тона. Было ощущение, что ты оказался в каком-то дешёвом фильме ужасов, и сейчас появится монстр и будет рвать людей на большие сочные куски мяса.
 Я сидел в библиотеке, просто просматривал какие-то журналы, надеясь наткнуться на что-нибудь интересное. Мои глаза лениво пробегали по чёрным буковкам-жукам. Скука одолевала меня. И уже было собрался идти домой, но тут из железных цепей облаков вырвался солнечный луч, ударив по моим зрачкам. Я поднял голову и закрыл лицо ладонью. Сумрак зала был потревожен, тёмный ряд шкафов с книгами щедро обливало солнце червонным золотом, и среди этого потока света я увидел красную ленту, вплетённую в чернильные волосы. Поморгав глазами, наконец, смог сфокусироваться на образе, который привлёк моё внимание: возле стеллажа стояла девочка, примерно моего возраста, внимательно разглядывая корешки книг. Её бледное лицо, но не такое мёртвенно-бледное, как у меня, а молочного оттенка, с лёгким жемчужным сиянием, выражало глубокую задумчивость. Длинные чёрные волосы откинуты назад, и атласная лента змеёй вплелась в эти эбеновые пряди. Это видение опутало моё сознание липкой паутиной, губы пересохли, дыхание перехватило. В голове что-то пульсировало. И когда моё серое вещество смогло снова запустить свои химические процессы, я уже хотел убить ее. Я возжелал увидеть на её чёрных волосах не красную полоску ткани, а  тёмные блестящие капли крови. Её тело словно испускала волны, которые мне передавали сигнал: «Убей меня». Это видение полностью захватило мой разум, я не мог оторвать от него глаз. Но моя милая жертва, словно почувствовав на себе жадный взгляд, обернулась, и я машинально повернул голову в другую сторону, сделав вид, что меня заинтересовала ленивая толстенькая муха на окне. Я с трудом сдерживал себя, было ощущение, что моё тело превратилось в один сплошной оголённый нерв. Руки немного дрожали, со мной такое случалось только, если я выпивал кофе. Вдох-выдох, вдох-выдох, успокоившись, резко встал со стула, так что его ножки с противным скрипом проехались по полу. Медленным шагом прошёл мимо неё, лёгким движением пальцев дотронулся её волос, вдохнул запах её тела, она просто источала флюиды жертвенного агнца. Крылья моих ноздрей затрепетали, если б не люди, находящиеся в этом здании, я исполосовал бы её прекрасными тонкими линиями.
 Не помню, как добрался до дома, в памяти отпечаталось только поворачивающаяся ручка моей комнаты и тёмная ткань пледа, покрывающая кровать. От нервного перенапряжения моя голова отключилась, прежде чем коснулась мягкой плоти подушки. Картинки в мозгу были сумбурные, непонятные, один слайд быстро сменялся другим. Я резко открыл глаза,  темно, посмотрел на светящийся циферблат часов, стрелки были угрожающе нацелены на 00:59. Не спешил вставать, ещё немного понежился в объятьях одеяла. Мои мысли были окутаны той девушкой. Мне неинтересно было её имя, социальный статус и прочая ненужная для меня информация. Я только представлял, как буду делать из неё совершенство, мне не хотелось ее душить, хотя так быстрее и тише, лучше сделаю порезы на запястьях, пусть кровь медленным тёмным потоком вытекает. К убийству я относился как к одному из видов искусства. Убийство- это картина, в которой преобладают оттенки красного цвета, палитрой является кровь, кисть- это нож, холст-тело, а я художник, запечатлевающий этот прекрасный миг, когда жизнь утекает из своей оболочки.
В моей голове уже были наброски картины её смерти, мне уже не терпелось начать творить. Я соскочил с кровати, подбежал к своему старенькому письменному столу, включил настольную лампу, из верхнего выдвижного ящика достал белые альбомные листы.  Быстрыми движениями руки набросал тот образ, который мотыльком порхал в моей голове. Рисовал быстро, немного небрежно, боялся, что «мотылёк» упорхнёт.
 Когда я закончил, на некогда белоснежном листе была изображена Она. Пухлые губы источали тонкой струйкой кровь, тонкие запястья, словно изысканные браслеты, украшали порезы. Мне не терпелось все это воплотить. Я был одержим этим образом.