13 минут...

Очень хотелось плакать и ненавидеть. Не знаю кого больше: себя или жизнь? Вернулась домой, поскидывала первое, что попалось под руку, и я унеслась в зал. Со всех ног, как только могла, думая о разном, многом и таком желанном для близких. Тут близко: всего две остановки пешком по трассе. Холод как-то пробирался под куртку своими цепкими лапками. Очень хотелось, что бы что-то осталось внутри, но все, что я слышала – это лишь крики отрицания.
Пробитая карта, улыбки, которые  я давненько не видела.
Старая раздевалка.
Майка, в которой я спала, бегала с утра и спала еще. Серые носки и эти чертовы перевязки. Никогда не любила это дело.
Так чего-то не хотелось, а я как всегда боялась чего-то просить. Я как всегда думала о том, чего хочется другим. Гребаааанная «эгоистка».
Занятия от чего-то рано закончились и зал был пуст. Человек, никогда не танцевавший там не сможет понять того, кто так четко выбивает ритм или того, кто скользит. Никогда. Этот запах неповторим: запах пота, стертых ног, боли и удовольствия. Это уже на грани болезни. Это паранойя. Самоубийство нервных клеток и одновременное их восстановление. То, что никогда не почувствуешь в обычной жизни, в этом чертовом, отвратительном мире.
Прошла в глубь. Подключила телефон. Катушку прокрутить на «max».
Play.
«Я когда-то умру. Мы когда-то всегда умираем»… раз скользнула на паркете, два, три. Стало легче. Больнее, но легче.

Здравствуй мое отражение. Как давно я не видела твоих глаз. Как давно я не смотрела уже в зеркало. Расскажи мне, почему? Расскажи, за что? Почему с моими близкими, почему со мной? Не хочу, слышишь? Раз прокрутка. Два прокрутка. С разбега на руки. Левую выше ногу, правую ниже. Даже если упаду, черт с ним. Правую вперед, левую за ней. Перегнулась. Обе ноги. Сначала руки. Тело. Голова. Все. Да.
С первого раза.
От боли в суставах сжала посильнее челюсть.
Учили говорить правду.
Учили.
13 минут, что бы просто сказать «оставайся» и не важно, останется человек или нет. Важнее было просто сказать. Раз и все.
Одно слово, а столько мыслей.
Раз шаг. Два шаг.
Голова вправо, тело… ноги. Черт бы побрал эти связки.
Не надо танцевать то, чему еще не научился. Танцуй то, что чувствуешь. Танцуй так, как никогда. И приятно, что не видит, потому что тогда бы все знали, все бы поняли.
«Как бы так угадать, что б не сам, что бы в спину ножом…»
Устала…

Села по-турецки. Наклонилась вперед. Потянула больную спину. Ненавижу тебя за нее. Кто тебя просил. Попользовались и выкинули, как дешевку, как старую, ненужную игрушку, а теперь судорожно ищут ей замену. Надоела. Ну, так бывает после бурных чувств. Эмоций. Доверия. Доброты. Честности. Ненавижу…
Растянула ноги… легла до упора. Больно, но так хорошо.
Почти тихо в душе. Что б все это полетело, как можно дальше и глубже. Как тогда: «Хочешь фокус покажу?»
«Нет…»
Раз шаг, и падают в моем сне шпили высоток.
Два шаг, рушатся крыши высоток, сыпятся камни, как пепел.
Три шаг, и рассыпаются все здания в радиусе километра.
Четыре.
Пять.
Шесть.
И будто мальчик берет бумажку с моим нарисованным городом и комкает, безжалостно… и выкидывает в мусорное ведро.

Что остается? Ничего… черное пространство. Горящие и дотлевающие куски. Почему людям проще рушить, чем строить? Куски рваных тряпок проносятся и застревают на железяках, торчащих из бетона. И так хочется плакать, потому что опять строить… алое небо озаряется чернеющим закатом. И нет света. Нет его…

Исхудавшими пальцами коснулась сигареты на парковке….
- Девушка, а можно зажигалку? – интересуется кто-то.
- Да, конечно…
И вот эти глаза. Знакомые и такие злые, с яркими блесточками, как звездочки.
- Привет, - весело вскрикивает он и крепко прижимает к себе. В нос тут же ударяется отвратительный запах знакомой туалетной воды. Все свихнулись на ней или только мне везет на него.  Держа за плечи, чуть отрывает от себя и внимательно рассматривает, - а хороша-то стала… - и прижимает снова. Глотаю ртом воздух, что бы не задохнуться в запахе, нежелательном сегодня в моем мире.
- Ну, рассказывай, как ты?
- Отлично, - пищу я без воздуха, - может ты меня уже отпустишь, а то я задохнусь.
- Ах, да, конечно! – извиняется он и снимает куртку. – Замерзла, маленькая?
- Я? Нет.
Он разочарованно смотрит на меня и возвращает руку в правый рукав.
- Ты откуда тут?
И понеслась. Мне тогда только не хватало объяснять что-то кому-то… и тем более человеку, когда-то разрушившему планы.
- Потанцевать хочешь?
- Нет, я уже отработала.
- Чай?
- Давай.
- Жди в зале.

Снова эти зеркала, пальцы в волосах, сдавливание черепа. Устала.

Прибежал, сел, принес чай…
Горячие маленькие глоточки. Такой вкусный. Давно не пила такого….

- Потанцуешь, а я посмотрю?
- Ну… ок.
Встала. Закрыла глаза.
- Только музыку погромче.

Так я не танцевала никогда. Суставы там где-то под кожей и мясом тихонько скрежетали. Stop…
И тут такая великая неожиданность…
- Что с ногами? – подходя ко мне ближе и поднимая брючину, спрашивает этот человек со злыми глазами.
- Ничего…
- Покажи, я сказал! – и снимает бинты…
Синяки и опухшая часть лапы… а еще мозоли…
И так больно и так хорошо.
И стало легче и спокойнее… вдруг…

А надо было сказать... надо.

Music: Баста - Райские яблоки.

К.

2о. 11. 2о11 год