14

-14-

Наше возвращение в общий зал не остаётся незамеченным. Женщина со вздыбленной грудью пристально смотрит, когда мы входим, и я вижу, что ей не нравится наше долгое отсутствие.
– Мне здесь надоело. Пошли отсюда куда-нибудь, где кормят? Я проголодался.
– Ты что, ничего не ел?
– Нет, только пару тарталеток с черешней. Не потому что невкусно, просто от всего остального у меня бы зубы почернели. Какой умник догадался подавать на приёме такие закуски?
– Я бы и сам не прочь что-нибудь съесть. Как насчет карри? Тут за углом Брик-лейн.
– Фрэнк, ты гений. Пошли.
Он смотрит на свои часы:
– Сейчас пол-одиннадцатого. Мы могли бы перекусить, а потом пойти на вечеринку.
– Отлично.
Полчаса спустя, когда мы уютно устроились в душной и людной “Звезде Индии”, между нами возвышается стопка горячих ароматных лепёшек.
– Тебе хоть иногда бывает весело на этих вечеринках? – спрашиваю я Фрэнка. – Или тебе никогда не бывает скучно? Потому что мне они надоели очень быстро.
– Ага, очень скоро перестаёшь замечать разницу – они все кажутся похожими одна на другую. Но, – он пожимает плечами и макает лепешку в чатни из йогурта с кориандром, – ведь со всеми вечеринками так бывает. Наступает момент, когда просто хочется сидеть дома.
– С трубкой в зубах и в домашних тапочках? Верю. Ты не мог бы пожирать эти лепешки помедленнее, поросёнок. Я тоже хочу.
– Мы ещё закажем. И потом, это ещё вопрос, кто из нас поросёнок.
Я чувствую, как краснею. Фрэнк хитро улыбается и протягивает последнюю лепёшку.
– Прости, Бейб, – и издает тихий, почти неслышный хрюк.
Я в ответ пинаю его под столом.
– Ты никогда не скучаешь по Доминику? – спрашивает он, шаря в кармане в поисках зажигалки.
– Нет, с чего бы?
– Не знаю. Разве не бывает приступов ностальгии по старым добрым временам?
– У меня нет. А ты когда-нибудь скучаешь по своим подружкам? У тебя вообще были отношения, которые длились больше часа?
– Да. Ты что хочешь сказать?
– Всё время, что ты живешь со мной в одном доме, не было. Почему? Твоя первая любовь была безответной или плохо закончилась? Ты пытаешься кого-то забыть и потому трахаешься со всеми подряд?
– Нет, – смеётся Фрэнк. – Прости, но мне уже тридцать пять, а не двадцать, и лечить разбитое сердце таким способом как-то глупо.
– Тридцать пять? Ты отбеливал зубы? Какие-то они у тебя очень ровные и белые. Я буду курицу тикка масала, одну парату, один простой йогурт, рис с овощами, оладьи бхаджи, и если ты согласишься, порцию острого картофеля на двоих. Ты запомнил? Мне срочно надо в туалет.
– Валяй, Зигмунд Фрейд, – говорит Фрэнк. – Что пить будешь? Пиво?
– Да.
Сходив в туалет и заодно сделав пару звонков: один папе, проведать, как там Элизабет – оказалось, она не спит и смотрит с папой телевизор, второй Хани – у неё съёмки для каталога и, похоже, сегодня она ночует на работе, – я возвращаюсь в зал. Фрэнк сидит, откинувшись на спинку стула, и мило беседует с женщинами за соседним столиком. Они явно ему симпатизируют, если судить по тому, как активно они хлопают глазками и хихикают.
Я приземляюсь на своё место. Глаза дам радостно загораются, они рады появлению ещё одного мужчины и уже предвкушают интересное продолжение вечера. И, возможно, ночи. Тем неожиданнее для них, когда Фрэнк говорит: «Пока!» - и отворачивается.
– Я уже сделал заказ. Так на чём мы остановились? – На лицах женщин недоумение пополам со злостью, кажется, они подумали, что я и Фрэнки – голубая парочка. Ошибочка, дамочки, гей здесь только я, но право к чему вам об этом знать? Но их реакция кажется мне забавной. Пусть у меня нет никаких планов в отношении Фрэнка, но приятно его внимание, и я становлюсь злым, когда на него претендует кто-то ещё. В другой раз вам повезёт больше.
– Я спрашивал тебя о нормальных отношениях. Было ли в твоей жизни что-то серьёзное? Отношения, не ограниченные пределами кровати?
– А я сказал тебе, что было.
– С кем?
– С подругами, Даниэль. У меня были женщины, с которыми у меня были продолжительные отношения. А с одной мы встречались целых три года.
– А кто она? – Сердце неожиданно бешено колотится, Фрэнк, наконец, заговорил: вот он, момент истины.
– Девушка из моего родного города на севере. - Я молчу. Он тоже.
– Ну же, Фрэнк. И?..
– И мы с ней встречались три года, – повторяет он скучающим голосом, – но отношения наши никак не развивались, и мы расстались.
– И как она это приняла?
– Не очень хорошо. Обычно, когда тебя бросают, это трудно принять.
– Да, верно. – Для храбрости я глотнул пива. – Вы поддерживаете отношения?
– С Карен? Нет.
– А почему?
– Это что такое? – Фрэнк смеется. – Допрос с пристрастием? А ты поддерживаешь отношения со своими бывшими дружками?
– В основном – да.
– Что, со всеми?
– Нет, – вынужден я признать. – Но со многими. Руперт вообще знакомит меня практически со всеми новыми пассиями.
– Да, Руперт… Это я уже знаю. Думаю, просто наши с ней дороги разошлись. Следующий вопрос.
Почему я никогда не могу заставить его говорить об этом и каждое слово только что не клещами приходится вытаскивать?
– А что будет потом, как ты думаешь?
– Где будет?
– С тобой. Что будет с тобой потом, в будущем? Какие у тебя планы? Ты хотел бы остепениться?
– Осесть в своем доме с трубкой в зубах, в тёплых домашних тапочках?
– Да. Типа, того.
– Когда-нибудь, но до этого ещё далеко.
– Фрэнк, можно тебе задать очень старомодный вопрос?
– Валяй.
– Тебе никогда не кажется, что твоя жизнь, сексуальная жизнь, пустая? Неправильная?
– Неправильная?
– Да.
– Нет. Мне не нравится жить с кем-то под одной крышей.
– Но со мной ты живешь.
– Да, но ты не женщина. И я с тобой не сплю. Спасибо, – говорит он официанту, когда нам приносят еду. – Ненавижу, – продолжает он, – всё это нытьё и ссоры, а спустя какое-то время они обязательно начинаются.
Значит, с женщиной под одной крышей он уже жил.
– Может, ты женоненавистник? – спрашиваю я, прожёвывая шпинат. – Или гомик?
– Я спал пару раз с мужчиной, давно, когда ещё учился в художественном колледже, но мне не понравилось, – отвечает Фрэнк. Как современно. – Мне нравятся женщины.
– Но общаться или жить с ними тебе не нравится.
– Я же общаюсь с тобой и живу с тобой, так?
– Но я не женщина, - парирую я тем же аргументом, - так что это не одно и то же.
Какое-то время мы жуём молча. Я знаю, что это неприлично, но не могу удержаться и спрашиваю, пытаясь придать своему голосу деликатность:
– В задницу?
– Что?
– С мужиками. В задницу?
Фрэнк ухмыляется мне зловеще:
– Даниэль, ты уверен, что хочешь это знать?
– Да.
– А ты сам так пробовал?
– В зад?
– Угу.
– Нет. Я боюсь. У меня фобия. Это как-то негигиенично. Только поцелуи и оральный секс. – Отвечаю с серьёзной миной на лице, стараясь, чтобы в голосе не был слышен сарказм.
Фрэнк смотрит на меня с удивлением, потом до него доходит, что я шучу.
– Тебе не кажется, что ты слишком много хочешь знать?
– Нет. Мне интересно.
– Ты прямо как девушка, – удивляется Фрэнк. – Симпатичная и очень любопытная девушка.
– А ты бы меня поимел сзади, если бы я был симпатичной девушкой? – Я понимаю, что меня несёт, но количество выпитого даёт о себе знать – я не смог бы остановиться, даже если бы и хотел.
– Даниэль, я не “имел сзади” парней.
У меня округляются глаза, и я с ужасом выдыхаю:
– Так ты был пассивом?
Фрэнк проводит руками по волосам.
– Ты ужасен, ты знаешь об этом?
– Фрэнк, ну скажи мне, ну, пожалуйста. Скажи крошке Даниэль, иначе твоя крошка не заснёт сегодня от любопытства. Откройся, сбрось камень с души. А не то я подниму тебе кварплату.
– Никаких задниц, ясно? Нет, в задницу – нет. Господи, боже мой!
Я щедро награждаю его за откровенность куском шпината со своей тарелки.
– А с женщинами?
– Ты опять про задницы?
– Угу.
– Да.
– Мамочки... – Я смотрю на Фрэнка во все глаза – он невозмутим, ни тени улыбки. – А тебе не кажется, что это грубо?
– Даниэль, ни за что бы не подумал, что ты такой ханжа. Что значит – грубо? А с мужчинами – не грубо?
– С мужчинами – это физиология. А у женщины есть отличное влагалище, но ты его игнорируешь, и, по-моему, это очень невежливо. И потом, есть в таком сексе что-то насильственное, тебе не кажется? Принудительное?
– Дело в разнообразии, – мягко говорит Фрэнк. – Такой секс отличается от стандартного, только и всего. Кроме того, некоторые женщины сами об этом просят.
– Что? Так и говорят – трахни меня в зад? – спрашиваю я изумленно. До сих пор я думал, что это только наше, мальчиковое, а обсуждать, как с этим обстоят дела у девочек, мне как-то не доводилось. Да и с кем? Ну, разве только с Хани.
– Да. Просят, чтобы я с ними обошелся пожестче.
– А если она согласна на анальный секс, то она – похотливая самка?
– Может быть. Нет определенного набора навыков, которыми должна обладать похотливая самка. Даже обычная миссионерская позиция может оказаться развратной, если девушка – похотливая самка. Но в целом, да, анальный секс – несомненно, признак похотливости.
Я сижу молча, стараясь переварить эту увлекательную информацию.
– А что это за парень, с которым ты болтал на приёме? – спрашивает вдруг Фрэнк.
– Кандидат в ухажёры, – гордо говорю я. – Проба седла номер два.
– Диджей?
– Да. А что, ты его знаешь? Его зовут М.С. Ганста.
– Он известный. И очень шумный, – добавляет Фрэнк, выписывая при этом кренделя обеими руками, как подобает настоящему ди-джею.
– В обычной жизни его зовут Адриан.
– Да, у них у всех обычные имена. Помню, был такой диджей, Миста Килла, так он оказался сыном провинциального викария, урожденный Найджел. Обхохочешься.
Мы оба смеёмся.
– И ты с ним собираешься на свидание? Ох, чёрт, я объелся.
– Ну, он пригласил, и я думаю, почему бы и нет. Как считаешь?
– Не знаю даже...
– Все равно хуже, чем с Купером, не будет.
– Пожалуй, нет.
– Уф, я тоже объелся. – Я отодвигаю тарелку. – Но для ещё одного маленького пироженого, если они с миндалем, мог бы найти местечко.
– Так себе ухажёр, – выносит приговор Фрэнк.
– Ой, молчал бы. Кстати, – внезапно говорю я, – я знаю целую кучу фильмов про анальный секс. Это своего рода игра, я раньше коллекционировал их названия.
– В смысле?
– Мне об этом рассказала Хани. Ну, например, вышел фильм под названием “Глубокое воздействие”, и она подумала, что так можно было назвать только кино про анальный секс.
– Какая глупость, – качает головой Фрэнк, но сам улыбается.
– А потом я и сам стал замечать, что таких названий пруд пруди... “Незаконное проникновение”, например.
– О господи, – выдыхает Фрэнк, едва подавив смешок. – Вот так, значит, ты развлекаешься в свободное время?
- Ага, у нас это что-то вроде общего хобби. Недавно по первому каналу показывали один старый фильм, не помню, кто там играет, но это неважно, так он называется “Незаконный проход”.
Теперь Фрэнк уже смеётся в полный голос, он подавился лепёшкой и машет руками, умоляя меня перестать его смешить. Но я неумолим. Наконец-то мне есть с кем поделиться своими бесценными наблюдениями.
– Есть и другие, не такие жестокие. Вот, например, “Бездна” и “Первая кровь”. И “Кровь и гром”, но, на мой взгляд, это скорее про метеоризм.
– “Повелители ветров”, – едва может выдавить Фрэнк, – когда я был маленьким, этот фильм считался классикой.
– Ну, если уж мы заговорили о классике, как не вспомнить “Унесённых ветром” и “Проход в Индию”.
Фрэнк жестами просит меня передать ему воды и отпивает большой глоток.
– Понятно, – хрипит он. – По-моему, они подразделяются на два жанра: про анальный секс непосредственно и про тех, кого пучит.
– Точно, – улыбаюсь я, довольный его сообразительностью.
– А можно мне тоже в эту игру поиграть?
– Конечно. – Я поднимаю стакан пива: – До дна. Добро пожаловать в наши ряды. Теперь ты должен каждую неделю называть новый фильм.
– Договорились. Знаешь, я уже сто лет так не смеялся. – Он чокается со мной и вытирает слёзы.
– Ты, кстати, как-нибудь попробуй для разнообразия разговаривать с женщинами, а не совать им сразу руку в трусы, увидишь, что с ними тоже может быть весело, – я пользуюсь случаем и наставляю Фрэнка на путь истинный.
– А я и не сую им руку в трусы. Сразу.
– Хм, – фыркаю я. – Тогда ты меня провёл. На-ка вот, попробуй моего мороженого.
Фрэнк послушно открывает рот.
– Знаешь, наверное, знакомство с тобой было большой ошибкой.
Ничего себе заявление! От удивления у меня в буквальном смысле отвисает челюсть.
- Большинство женщин не обладают такими великолепными навыками общения, как ты, – произносит Фрэнк, – и твоим шармом.
– Фрэнк, ну что ты как маленький.
– Нет, я серьёзно. За тебя. – Фрэнк слабо улыбается.
Моё сердце замирает на несколько секунд и пропускает пару ударов. Если бы я был на свидании, то, без сомнения, я был бы рад услышать такой комплимент. Но это не свидание. И Фрэнк не гей. То, что когда-то давным-давно у него пару раз были гомосексуальные опыты, ещё ничего не значит. В моей голове нет ни одной мысли о том, что сейчас правильно было бы сказать или сделать. Поэтому в ответ я молча поднимаю свою кружку. Пусть всё идёт своим чередом.
На улице дует пронизывающий холодный ветер, и мокро – недавно прошёл дождь. Я цепляюсь за локоть Фрэнка, потому что, выбравшись из-за стола, ощутил, насколько пьян. Фрэнк выпил больше меня, но с виду совершенно трезвый. Вот, что значат регулярные тренировки. Мы стоим, ждём такси и мёрзнем.
– Ох, – стону я, – мне бы сейчас чайку горячего.
– Иди сюда. – Фрэнк расстёгивает и распахивает своё пальто. Чёрт, этот жест смущает меня, но слишком холодно. Я захожу в пальто, и он снова его запахивает. Через некоторое время я замечаю, что мой зад прижимается прямо к его члену. И чувствую, что мне это очень нравится.
– Только не вздумай возбудиться, – категорически заявляю я, – и не пытайся овладеть мной сзади.
– Даниэль, я стараюсь держать себя в руках изо всех сил, – подчёркнуто медленно говорит он. – Может, пойдём к стоянке такси?
– Думаешь, они предложат нам горячего чаю?
– Вряд ли. Но они отвезут нас домой.
– Домой?
– Это всего лишь предложение. Если ты всё ещё хочешь продолжить вечер и завалиться на какую-нибудь вечеринку, я не против. Но я знаю, что ты имел в виду, когда говорил о чашечке чая.
– И можно развести огонь в камине.
– И даже посмотреть кино...
– Но, Фрэнк, ты же так и не научил меня снимать мужиков.
Мы идём по улице, завернувшись в его пальто, как четвероногое двухголовое чудище.
– Это потому, что я не умею, но ещё снимем, – обещает он.
– Ты думаешь, тебе светит? – я ухмыляюсь.
– Нет, дурачок, – стукает он меня сверху по голове. – Я имел в виду, что мы можем повторить вылазку на следующей неделе. Ага, вон и такси. – А потом он говорит что-то на своём северном наречии – из всего предложения я могу понять только “ступай какашки”.
– Что?
– Осторожно, не наступи на собачье дерьмо, – улыбается Фрэнк. – На нормальном языке это звучит так... – И опять говорит что-то по-своему.
От этих слов меня разбирает смех, и я перестаю себя контролировать минут на десять.
Я хохочу во весь голос, согнувшись от бессилия, едва не вываливаясь из его пальто, да так, что Фрэнку пару раз приходится меня подхватывать.
– У тебя что, на самом деле был такой сильный акцент?
– Да. Я слишком долго прожил в Лондоне – акцент поистёрся, но время от времени я не прочь поболтать на родном наречии.
– Ой, поболтай со мной, когда ещё раз пойдем тусоваться, – прошу я. – Мне кажется, это добавит тебе ещё тысячу поклонниц.
– На следующей неделе, – уточняет Фрэнк. – Продолжим на следующей неделе. А сейчас поехали домой.