Рейхспротектор Российской Империи

Аннотация

Июль 1917 года. Большевики инсценируют убийство царской семьи в Екатеринбурге и по секретному договору с Германией отправляют их во Второй рейх. Руководит операцией по эвакуации царской семьи помощник кайзера Вильгельма II по особым поручениям Манфред Шольц.

Апрель 1942 года. Выполняя поручение шефа РСХА, обергруппенфюрера СС Рейнгарда Гейдриха, оберштурмбанфюрер СС Карл Юрген Шольц находит последнего российского императора Николая II и его семью в одном из отдалённых баварских монастырей и убеждает формально всё ещё царя вернуться на трон Романовых – при поддержке германских оккупационных сил.

Май 1942 года. Получив через свои источники в британской разведке МИ-6 информацию об операции «Антропоид» - покушении на Рейнгарда Гейдриха в Праге – Карл Юрген Шольц срывает покушение и спасает рейхспротектора Богемии от неминуемой гибели.

Июнь 1942 года. Специальным указом Адольфа Гитлера Рейнгард Гейдрих назначается рейхспротектором Российской Империи – всех территорий бывшего СССР, оккупированных вермахтом.

Июль 1942 года. На торжественной церемонии в Киеве. Николай II объявляет о своём чудесном спасении и о возвращении на российский трон.

Несмотря на все старания НКВД и ГУГБ, весть о спасении и возвращении последнего царя распространяется по всей территории СССР со скоростью лесного пожара. Одно за другим вспыхивают восстания – доведённые до отчаяния ужасами большевистского режима города один за другим присягают на верность императору всероссийскому. Уже неспокойно и в осаждённом вермахтом Ленинграде, и даже в Москве.

Победа вермахта на Восточном фронте кажется неминуемой и даже очень скорой. Но у Николая Второго и специального представителя Гейдриха при российском императорском дворе бригадефюрера СС Карла Юргена Шольца несколько другие планы.

Ибо они уже договорились и с группой высокопоставленных генералов вермахта, и с британской МИ-6, и с американским Управлением стратегических служб, и с Папой Римским Пием XII, и с недовольными сталинским режимом советскими генералами о проведении операции Blitzeinschlag-3.

Операции, которая одним ударом молнии покончит сразу с обоими дьявольскими режимами – большевистским и нацистским...


 

14 апреля 1942 года

Ванзее, Берлин, Германская империя

Хотя кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями (было за что), подполковник Карл Юрген Шольц числился офицером по особым поручениям при начальнике абвера адмирале Вильгельме Канарисе, в штаб-квартире германской военной разведке на Тирпиц-уфер 72-76 он появлялся редко. В основном, лишь для того, чтобы получить для работы какие-либо особо секретные документы или сделать особо секретный личный доклад своему шефу. Всё остальное время подполковник предпочитал проводить дома – на роскошной вилле в Ванзее, которую он унаследовал после гибели его родителей а авиакатастрофе в марте 1931 года. Документы для работы ему привозила фельдъегерская служба абвера. Как полагается – в портфеле, пристёгнутом наручниками к кисти руки, под охраной автоматчиков из военной полиции и всё такое.

Причём работал он в комфортных домашних условиях с полного одобрения своего начальника. Ибо уже несколько лет, как Карл Юрген Шольц являлся стратегическим оперативником Третьего рейха (причём работавшим не только и даже не столько на абвер, сколько сначала на СД, а затем – на РСХА обергруппенфюрера Рейнгарда Гейдриха). А стратегическим оперативникам (да ещё и выполняющим особо важные и особо секретные задания за рубежом), как известно, лучше без крайней надобности не афишировать свою связь с разведывательными ведомствами своей страны.

Поэтому для непосвящённых Карл Юрген Шольц представлялся уволенным в запас после тяжелого ранения во время французской кампании пехотным офицером, ныне управляющим делами своей фирмы Манфред Шольц Гмбх, работающей по контрактам с «Организацией Тодта», а также непосредственно с вермахтом. Манфредом Шольцем был его отец, погибший а авиакатастрофе.

На этот раз фельдъегерь – рослый рыжеволосый унтер-офицер – принёс только один пакет. Причём пакет очень тонкий – явно содержавший не более одного стандартного листа писчей бумаги. И запечатанный личной печатью адмирала Канариса.

«Ох, не к добру это» - подумал Шольц, расписавшись в гроссбухе и отпустив фельдъегеря. Ибо по собственному опыту знал, что чем тоньше пакет, тем выше вероятность того, что он содержит особо секретный документ. Или особо важное задание. Впрочем, для получения совсем уж важного документа или выдачи совсем уж важного задания адмирал, скорее всего, вызвал бы его к себе.

Сломав печать, подполковник раскрыл конверт и извлёк из него совсем небольшой – размером с поздравительную открытку – листок бумаги. На котором ровным аккуратным почерком была написана всего одна короткая фраза:

Площадка А. 22:00.

И подпись: Эмден

«Час от часу не легче» - подумал Шольц. Впрочем, к таким запискам – и аналогичным по содержанию телефонным звонкам он уже привык. Всё-таки получал их он – с большей или меньшей регулярностью – уже почти восемь лет. Точнее, семь с половиной.

«Эмденом» был шеф РСХА, обергруппенфюрер СС (и, в некотором роде, «теневой начальник» - хотя формально Шольц ему и не подчинялся) подполковника Рейнгард Тристан Ойген Гейдрих. «Площадкой А» было одно из мест их тайных средств (афишировать совместную работу Шольца и Гейдриха было уж совсем ни к чему) – неприметный переулок близ кафедрального католического собора святой Ядвиги на Бебельплац.

За пять минут до назначенного времени Шольц вошёл в переулок. Было уже достаточно темно, поэтому он с некоторым трудом нашёл в самом конце переулка изящные очертания «Опель-адмирала» обергруппенфюрера, которым тот пользовался в своих частных поездках по городу. Поездках инкогнито.

Распахнув переднюю дверь элегантного «Опеля» тридцать девятого года выпуска (Гейдрих, как и большинство Рыб, был абсолютно равнодушен к деньгам, но пользовался только и исключительно элегантными вещами), Шольц осторожно уселся на роскошное кожаное переднее сиденье (не иначе, сделанное по спецзаказу обергруппефюрера) и не менее осторожно закрыл дверь (памятуя, сколь трепетно Гейдрих относится к своей собственности).

«Здравствуйте, обергруппенфюрер». Шольц не был членом НСДАП, да и не мог быть, ибо членство в любой партии, включая нацистскую, было запрещено специальным законом ещё веймарских времён. Гитлер закон отменить не решился, опасаясь открытого бунта военных. Поэтому приветствовать эсэсовца стандартным «Хайль Гитлер!» Шольц при всём желании права не имел. Тем более, что желания у него никакого не было.

Теоретически он мог бы обратиться к Гейдриху «Герр обергруппенфюрер», но это уже не понравилось бы самому шефу РСХА. Ибо в принципиально эгалитарном СС обращение «Герр» было строжайше запрещено. Даже к Гиммеру даже рядовой СС обращался только и исключительно по званию: «Рейхсфюрер».

«Здравствуйте, Легат» - спокойно, с улыбкой и очень дружелюбно, что для наглухо «застёгнутого на все пуговицы» Рейнгарда Гейдриха было большой редкостью приветствовал Шольца шеф РСХА.

Не «Шольц», не «Карл» и даже не «подполковник». А «Легат». Именно «Легат».

Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Как и в подписи «Эмден». Ибо 20 июля 1941 года с аэродрома Бельцы на Восточном фронте на «свободную охоту» вылетели два «Мессершмитта-109». Один из них (ведущий) пилотировал майор люфтваффе (и по совместительству группенфюрер СС) Рейнгард Гейдрих (позывной «Эмден»); другой («ведомый») – тоже майор, но  абвера Карл Юрген Шольц (позывной «Легат»).

В короткой ожесточённо схватке с звеном советских «Миг-3» оба пилота люфтваффе записали на свой счёт по одной победе… после чего третий «Миг»  пошёл в лобовую атаку на «Мессершмитт» Гейдриха. Отвернуть группенфюрер не мог – его самолёт мгновенно распороли бы очереди крупнокалиберных крыльевых пулемётов Березина…

В каком-то невероятном кульбите Шольц сумел обогнать самолёт своего ведущего, сделать «горку» и в стремительном пике расстрелять «сталинского сокола» из своих грозных пушек MG-FF/M (тот буквально развалился в воздухе) прежде, чем «Миг» врезался в самолёт группенфюрера. Как после этого они с Гейдрихом не столкнулись в воздухе – он не понимал до сих пор.

За этот кульбит и спасение жизни своего ведущего Шольц получил Немецкий крест в золоте. Причём лично от Германа Геринга (которому разведка люфтваффе немедленно донесла о похождениях «двух майоров» на Восточном фронте). Вручая награду абверовцу, рейхсмаршал (сам не раз проявлявший высочайшую воинскую доблесть и профессионализм в небе Первой мировой) грустно, но совершенно искренне заметил:

«Жаль, что Фридель вас не сманил в люфтваффе. Такие пилоты у меня наперечёт…»

Ганс Иоахим Фридель – ныне подполковник люфтваффе и командир Кампфгешвадера - бомбардировочной авиаэскадры «Хейнкелей-111», наводившей ужас на бойцов и командиров РККА на Восточном фронте, был университетским товарищем Шольца ещё по Кембриджу. И тоже кавалером бесчисленных военных наград Третьего рейха.

«Впрочем…» - добавил Геринг, гладя на награды, которыми мундир Шольца был увешан как рождественская ёлка игрушками (на получение очередной награды необходимо было являться «при полном параде»), «… я вижу, что и в абвере Вы неплохо себя проявили…»

Посмотреть действительно было на что. Железные кресты первого и второго классов; Испанский крест в золоте; Рыцарский крест с дубовыми листьями… И это при том, что награды Шольц получал далеко не за каждую блестяще выполненную операцию…

Гейдрих тоже оценил спасение своей жизни. Шольц оказался одним из немногих (точнее, исчезающее малого количества) посторонних (по отношению к своему ближайшему кругу), удостоившихся чести побывать в доме Гейдриха на берегу озера Шлахтензее. И даже поужинать в кругу его семьи.

В целях конспирации Гейдрих не назвал своим домашним ни имени, ни фамилии Шольца, а обращался к нему по позывному «Легат», который ничего не говорил ни жене, ни детям группефюрера. А когда в беседе затрагивались «закрытые» темы, группенфюрер немедленно переходил на русский язык, который его домашние не понимали, а Шольц и Гейдрих владели в совершенстве.

С тех пор наедине Гейдрих так и обращался к Шольцу – «Легат».

«Чем могу быть Вам полезен?» - осведомился Шольц. Хотя уже вполне догадывался, чем. Выполнением очередного задания. Настолько важного и секретного, что фюрер или Гиммлер (других начальников у Гейдриха не было), или же сам Гейдрих не могли доверить его адмиралу Канарису, к которому отношение в верхах рейха было, мягко говоря, настороженное. Ибо неоднозначное отношение адмирала к нацизму и нацистам было в рейхе секретом Полишинеля.

«Вы сможете принести очень большую пользу Германии…» - на слове «Германия», причём именно «Германия», а не «Рейх», шеф РСХА сделал ударение, «если сможете отыскать и перевезти в Германию...»

Гейдрих сделал неожиданную паузу

«… ценности императорского дома Романовых, которые не попали в руки большевиков…»

От такого Шольц просто остолбенел. За почти восемь лет сотрудничества с Гейдрихом (первую совместную с СД операцию он провёл в теперь уже бесконечно далёком 34-м) и за это время чем ему только не приходилось заниматься. Но ценности дома Романовых…

Шеф РСХА между тем невозмутимо продолжал:

«Как Вы прекрасно знаете, блицкриг на Восточном фронте не удался…»

Шольц, разумеется, это знал. Ещё бы ему не знать! Он даже знал, почему блицкриг не удался. Среди прочего – из-за нелётной погоды. Причём в совершенно конкретный день – 23 ноября 1941 года. Именно в этот день состояние погоды и решило судьбу Второй мировой войны на Восточном фронте, СССР, Германии и, скорее всего, всей Европы и мира в целом.

Из-за нелётной погоды транспортный Юнкерс-88, который должен был перебросить спецгруппу Шольца в район Истры для захвата плотины Истринского водохранилища, вынужден был сесть на аэродром под Смоленском. И оставаться там – под дружные проклятья всей группы – до утра 24 ноября. Когда было уже поздно…

Шольцу и его группе отъявленных головорезов (и супер-диверсантов) изх Бранденбург-800 не хватило всего каких-то двух-трёх часов, чтобы опередить взрывников НКВД, захватить плотину и не допустить её взрыва. Взрыва, который создал рукотворную реку, преградившую путь к совершенно незащищённой Москве танкам фон Бока. Всего на несколько дней, но этих дней оказалось достаточно для подхода и развёртывания свежих «сибирских» дивизий. Которые, собственно, и спасли Москву. И сорвали германский блицкриг.

Убеждённый католик (и просто невероятно успешный диверсант – до этой операции у него не было ни одного провала), Шольц был уверен, что эта нелётная погода (а также целый ряд случайностей и нелепостей, задержавших вылет его группы до 23 ноября) была делом рук Всевышнего. Именно он остановил Шольца; позволил советским сапёрам взорвать водохранилище на Истре (а затем – спустить воду ещё и из других водохранилищ -  Иваньковского, Икшинского, Пестовского, Пяловского, Пироговского, Клязьминьского, Химкинского), создав непроходимую водяную стену перед совершенно ошарашенными танкистами группы армий «Центр»…

Видимо, к тому времени для «небесной канцелярии» нацистский режим был уже хуже режима большевистского. И победа первого над последним явно не входила в планы Всевышнего…

«… поэтому мы должны быть готовы к затяжной войне. Причём к войне на два фронта…» - продолжал обергруппенфюрер.

Что по опыту предыдущей мировой войны, для Германии было чистой воды самоубийством.

«А поскольку,» - всё так же невозмутимо продолжал Гейдрих, «значительную часть необходимых нам ресурсов мы вынуждены получать из нейтральных стран…»

«И не только нейтральных» - язвительно подумал Шольц. Ибо по долгу службы был прекрасно осведомлён о том, что не одна, не две и даже не десяток американских компаний через промежуточные структуры и подставные «юридические лица» обильно и оперативно снабжали Третий рейх стратегическим сырьём – от нефти до каучука. Через «нейтралов», разумеется. Шольц оперативно сигнализировал об этих безобразиях своим кураторам в британской разведке МИ-6, на которую работал с 1929 года.

Некоторые каналы удавалось перекрыть, но немедленно появлялись другие. В полном соответствии с констатацией Маркса (на этот раз оказавшегося правым), что за 300% прибыли по крайней мере, некоторые капиталисты родную маму продадут. Не то, что родную страну. А в сделках с Третьим рейхом можно было рассчитывать на гораздо больше, чем 300%...

«… которые в уплату требуют твёрдую валюту. Либо золото»

И то, и другое ведомство Гейдриха оперативно отбирало у кого могло. А могло – прямо или косвенно - практически у всех резидентов Третьего рейха и оккупированных им территорий.

Но, видимо, и этого уже не хватало. Только этим можно было объяснить внезапно вспыхнувший у всесильного шефа РСХА интерес к сокровищам последнего русского царя.

«Как известно» - продолжал группенфюрер – «императорский дом Романовых – абсолютные властители Российской империи – обладали поистине несметными сокровищами. Только те из них, которые попали в руки большевиков…»

По тому, как это было сказано, Шольц понял, что в руки его злейших врагов попало не всё. Даже, наверняка, далеко не всё. Возможно, лишь малая часть.

«… по самым скромным подсчётам, составляла почти полмиллиарда золотых рублей»

По т.н. «золотому паритету» это составляло где-то 250 миллионов долларов. В текущих ценах намного больше, конечно; но даже в этом случае этих денег хватило бы на выпуск где то 1200 четырёхмоторных бомбардировщиков. Или 3-5 тысяч истребителей (в зависимости от модификаций). Или примерно такого же количества танков. Три-четыре танковые армии… Как минимум.

«При этом из надёжных источников известно» - продолжал Гейдрих, «что в руки к большевикам попала лишь часть сокровищ дома Романовых. Причём меньшая часть».

Шольца это нисколько не удивляло. Императорские дома – как и крупнейшие музеи - обычно выставляли напоказ лишь очень малую часть своих сокровищ. Да и то не обязательно самую ценную. Основное же их богатство, считавшееся священным и не предназначенное для посторонних глаз – было надёжно укрыто в таких запасниках, доступ к которым имел лишь очень ограниченный круг самых доверенных лиц.

Более того, учитывая исторический опыт (в первую очередь – нашествия Наполеона), постоянную (и весьма реальную) угрозу британского морского десанта в Санкт-Петербург, затянувшуюся войну и полный развал армии, который вполне мог привести к германской оккупации похлеще предусмотренной «планом Барбаросса» четверть века спустя, у царской семьи, вне всякого сомнения, имелся тщательно проработанный (и обеспеченный всеми необходимыми ресурсами) план быстрой и надёжной эвакуации основной части «царского золота» в надёжнейшее место (или, что намного более вероятно, места). Внутри и/или вне страны.

Всё, вроде бы, полностью соответствовало здравому смыслу. Рейху нужна валюта (или её эквиваленты в золоте и драгоценностях); царская семья где-то спрятала сокровищ на полмиллиарда долларов; за этими сокровищами явно охотятся не только нацисты (проще, наверное, сказать, кто за ними не охотится); Шольц с его навыками оперативника; опытом «работы» в СССР; жизни в Великобритании, обширными европейскими связями (через его Гмбх) – просто идеальная кандидатура для такой работы…

И всё же тут что-то было не так. Очень сильно не так. Такие операции – в силу их высокого риска и отнюдь не гарантированного успеха - предпринимают обычно, когда «уж очень припекло». А на это было совсем непохоже. По крайней мере, исходя из того, что Шольцу было известно «по этому вопросу».

Во-первых, полномасштабное ограбление еврейского населения рейха и оккупированных территорий (один из важнейших каналов поступления валюты, золота и драгоценностей) было далеко от завершения. А там – с учётом численности этого самого населения и выработанных в течение тысячелетий навыков сокрытия ценностей от навязчиво периодических государственных ограблений (этот способ пополнения госбюджетов придумали за много столетия до Гитлера и компании) – суммы были явно не меньшие. Да и добывать их было существенно проще, чем искать неизвестно где «царское золото». Боль и пентотал натрия (а также их сочетание) быстро и эффективно развязывали любые языки. Не говоря уже об угрозе убийства детей, жён… и так далее.

Во-вторых, стараниями Альфреда Розенберга (рейхсминистра по делам восточных территорий) и Вальтера Функа – министра экономики Германии (и при деятельной поддержке ведомства Рейнгарда Гейдриха) нацисты создали весьма эффективный инструмент прямого и косвенного изъятия валюты, золота и прочих ценностей с оккупированных территорий.

Знакомые Шольца в министерстве экономики и Рейхсбанке (с которыми он сотрудничал ещё с времён антисоветских операций середины 30-х годов) под большим секретом – и с большим знанием дела - говорили ему, что это изъятие (и ещё кое-какие весьма креативные финансовые операции с теми же «контрагентами») с самого начала войны являются чуть ли не единственным способом свести концы с концами в перманентно трещавшем по всем швам рейхсбюджете. Причём в этих операциях речь шла о суммах, несравненно больших, чем стоимость «царского золота». Даже по самым оптимистичным оценкам…

Объём государственных расходов Германии на 1942 год составлял 130 миллиардов рейхсмарок. Примерно 32 миллиарда долларов (по золотому паритету). Даже полмиллиарда долларов в таких условиях погоды не делали. И то если удастся найти и вывезти в Германию всё царское золото. Явно рассредоточенное по нескольким хранилищам…

Это вам не устранение Кирова в 34-м; не уничтожение конструктора и всей документации по «невидимому самолёту» в 35-м; не фабрикация мнимого «заговора маршалов» в 37-м; не похищение планов Сталина по нападению на Германию в 40-м; не предотвращение взрыва Ленинграда… до сих пор непонятно, кем в 41-м…

Впрочем, была в яркой боевой биографии Карла Юргена Шольца одна операция, в которой его явно использовали «втёмную». Но она явно не имела никакого отношения к нынешней просьбы его «квазиначальника». Хотя… кто их там «наверху» разберёт… Там возможно и не такое.

После той истории (впрочем, завершившейся на удивление благополучно), Шольц дал себе зарок больше никогда не позволять использовать себя «втёмную». И сделал всё необходимое для того, чтобы довести этот зарок до сведения и Канариса, и Гейдриха. И кое-кого «повыше»…

Шольц прекрасно понимал, что отказаться от операции у него не было никакой возможности. Да и желания, собственно, тоже. Ибо отказ (на который он, строго говоря, имел полное право) приведёт лишь к получению прямого приказа. Причём в рейхсканцелярии и непосредственно от фюрера. Что только ухудшит и усложнит ситуацию.

Поэтому он только вздохнул:

«У меня к Вам несколько вопросов, обергруппенфюрер»

«Я так понимаю» - улыбнулся Гейдрих, «что Вы согласны?»

«А у меня есть выбор?» - грустно осведомился Шольц.

«Выбор всегда есть» - спокойно ответил шеф РСХА. «Но я уверен, что после того, как Вы узнаете все обстоятельства этого дела…»

Гейдрих сделал неожиданную паузу.

«… по крайней мере, те обстоятельства, которые известны мне на данную минуту…»

Он сделал ещё одну паузу.

«… Вы возьмётесь за это дело весьма энергично»

«Очень интересно» - подумал Шольц. «Похоже, логика и интуиция меня не обманывают. Тут явно нечто большее, чем борьба за обладанием золотом и ценностями на полмиллиарда долларов…»

«Я готов ответить на Ваши вопросы» - обворожительно улыбнулся Гейдрих. Надо сказать, это он умел.

И добавил:

«В меру моей компетентности, разумеется. Я не намерен от Вас ничего скрывать»

«Вопрос первый» - приступил к допросу Шольц. Даже, пожалуй, к «допросу с пристрастием».

«Это задание… имеет какое-нибудь отношение к тому, чем я занимался в городе Н-ске в начале июля 1941-го?»

«Ни малейшего» - удивлённо ответил Гейдрих. «Во всяком случае, мне об этом ничего не известно. Та операция шла вообще мимо меня. Её проводили люди Гиммлера. Из специальной зондеркоманды S. Меня лишь поставили в известность о её проведении. Так что об этой операции Вы знаете куда больше меня. А почему Вы спросили?»

«Интуиция» - буркнул Шольц. «Пока больше ничего сказать не могу»

«Вы думаете…» - начал шеф РСХА.

«Я пока ничего не думаю» - перебил его Шольц. «Я просто собираю нужную мне информацию»

Гейдриху это явно не понравилось. Но он промолчал.

«Второй вопрос»- продолжал Шольц. «Кто Вам поручил эту операцию?»

Это мог быть либо Гиммлер, либо непосредственно фюрер. В первом случае к заданию следовало отнестись на порядок серьёзнее, чем во втором. Ибо Гитлер был мистиком, чьи решения всё больше и больше принимались на основе неких мистических откровений. В результате чего как военное, так и прочее положение Германии становилось всё хуже и хуже. Гиммлер же был отъявленным прагматиком. Со всеми вытекающими из этого последствиями.

«Никто» - простодушно развёл руками Гейдрих. «Это полностью моя инициатива»

А вот это было уже ияда вон выходящим делом. Гейдрих был великолепным; даже, пожалуй, гениальным организатором, исполнителем, администратором и менеджером. Но он никогда не был инициатором действительно крупных и серьёзных операций. А это задание относилось именно к такой категории.

«Общая задача по добыванию валюты и её эквивалентов в золоте, бриллиантах, драгоценностях и прочем» - пояснил Гейдрих – «поставлена, как Вы знаете, фюрером»

Шольц это знал. Это не только не было секретом – это было официальной политикой нацистского режима. Буквально с первых дней его существования.

«Детали же» - продолжал Гейдрих, «оставлены на усмотрение руководителей соответствующих ведомств…»

Всё это было очень странно. Ибо категорически нарушало неукоснительно, почти религиозно соблюдавшуюся в Рейхе субординацию. Согласно которой РСХА, которое возглавлял Гейдрих, подчинялось Генриху Гиммлеру. Как начальнику всей полиции Германии и как рейхсфюреру СС.

«Разве Вы…»

Гейдрих неожиданно перебил его.

«Нет, я не обязан утверждать у рейхсфюрера конкретные операции по решению поставленной фюрером задачи. Рейхсфюрер мне полностью доверяет в деталях»

«Что за игру он затеял?» - обеспокоенно подумал Шольц. «И каким боком эта игра может выйти, например, мне?»

Это надо было срочно выяснить

«Третий вопрос, обергруппенфюрер»

«Я весь внимание»

«У этой… операции есть ещё какие-либо цели? Кроме официально заявленной?»

Затем пояснил:

«Я очень не люблю, когда меня используют втёмную, генерал. Ибо использование втёмную всенепременно приводит к сюрпризам. А здесь и без сюрпризов шансы на успех весьма невелики – по совершенно объективным причинам…»

Гейдрих явно хотел возразить, но в последний момент передумал. Ибо одна неудача у Шольца всё же была. По имени Истра. Что стоило вермахту Москвы. И, возможно, победы на Восточном фронте.

«… а на то, чтобы голову сложить – огромны. Ибо если Ваша информация о царском золоте – не утопия, то за ним сейчас весьма энергично охотятся все подряд – от НКВД и Интеллидженс сервис до РОВС и собственно дома Романовых. Что чревато весьма серьёзной пальбой, взрывами и прочими боестолкновениями. Как Вы, надеюсь, понимаете, в такой боевой обстановке сюрпризы крайне нежелательны. Никакие.»

Шольц сделал паузу, затем решительно добавил:

«Так что выкладывайте, обергруппенфюрер, всё, что у Вас есть. Как на духу»

Последнюю фразу он произнёс по-русски.

Гейдрих снова обворожительно улыбнулся. Резкость Шольца его нисколько не задела.

«Вы правы, Легат. Приятно иметь дело с проницательным человеком. У этой операции действительно возможны дополнительные цели…»

«Возможны?» - феноменальная способность Гейдриха «наводить тень на плетень» Шольца раздражала уже давно. Особенно учитывая, что в других ситуациях по умению выражаться кратко, чётко, ясно и лаконично шефу РСХА было очень мало равных.

«Давайте я расскажу Вам, с чего всё началось» - не переставая улыбаться, предложил обергруппенфюрер. «Тем более, что это явно будет Вашим следующим вопросом…»

За почти восемь лет довольно плотной совместной работы Шольц и Гейдрих научились не то что понимать друг друга с полуслова, но чуть ли не читать мысли друг друга. Не всегда и не во всём, конечно. Но во многом.

«Теперь уже я весь внимание, генерал».

Полицейское звание Гейдриха было гораздо проще выговорить, чем эсэсовское. Поэтому если собеседник Гейдриха не был членом СС, он предпочитал обращаться к шефу РСХА именно по этому званию.

«В начале февраля этого года» - неторопливо начал обергруппенфюрер, «наше доблестное гестапо…»

Гейдрих был не чужд актёрскому мастерству, поэтому никогда нельзя было сказать точно, иронизирует он или нет.

«…накрыло… даже не могу сказать, как назвать это сборище. Сами себя они называли «кружком»… в общем, по сути это был достаточно безобидный дискуссионный клуб довольно бестолковых болтунов. Как там у… кажется, Пушкина? Поспорят, пошумят и разойдутся?»

«У Грибоедова» - мрачно поправил его Шольц. «Тоже Александра Сергеевича, только Грибоедова. Произведение называется Горе от ума»

«Извините» - Ультраперфекционист Гейдрих страшно не любил, когда его ловили даже на мелких ошибках. «Впрочем, это не так уж и важно. В общем, несли они всякую чепуху, которая, к большому для них сожалению, подпадала под статьи имперского уголовного кодекса о государственной измене…»

«К чему всё это?» неодобрительно подумал Шольц. Впрочем, ему, как и всем, кому приходилось общаться с Гейдрихом, было хорошо известно, что шеф РСХА не произносит ни одного лишнего слова. Ни одного. Поэтому если он о чём-то говорит, то это «что-то» является важным и нужным.

«Более того» – продолжал Гейдрих, «один из влиятельных членов этого кружка – некий фон Ортен…»

Эта фамилия Шольцу ни о чём не говорила.

«…как оказалось, ещё с 1935 года поддерживает контакты – в настоящее время тайные, разумеется – с некоторыми влиятельными людьми в Великобритании…»

Шольц несколько похолодел. Ибо он сам тоже поддерживал контакты – и тоже тайные – с некоторыми влиятельными лицами в Великобритании. В частности, с шефом британской разведки МИ-6 сэром Стюартом Мензисом. В качестве его тайного агента.

«Он работал на МИ-6?» - небрежно осведомился Шольц, старательно скрывая некоторое волнение.

«Такие подозрения были» - спокойно ответил Гейдрих. «Поэтому его взяли в особо тщательную разработку»

Вопреки распространённому заблуждению, активно внедрявшемуся как англо-американской, так и советской пропагандой, в этом термине не было ничего зловещего. Ибо в центральном аппарате гестапо (как и в подавляющем большинстве отделений «на местах») меры физического воздействия к подследственным не применялись. В виду их полной бесперспективности. Ибо под пытками человек был способен наговорить что угодно – а последующее отделение истины от лжи занимало существенно больше времени, чем выявление истины «с самого начала» с помощью стандартных полицейских методов (включая действительно эффективные методики допроса).

Пытки использовал исключительно НКВД, ибо цель этой организации состояла не в том, чтобы найти и изобличить реальных преступников, а в получении признаний в самых диких и безумных обвинениях (дабы хоть как-то оправдать уже принятое исключительно по политическим мотивам решение по ликвидации соответствующего индивидуума).

Гестапо же интересовала истина, ибо создана эта организация была не для организации и проведения массового террора (как НКВД), а для выявления и изоляции (и только в самых крайних случаях - ликвидации)  настоящих, а не мнимых врагов Рейха.

Ибо, в отличие от Сталина, Гитлер служил своей стране и своему народу (другое дело, как он это служение понимал), а не собирался превращать страну в свою собственность, а её граждан – в своих рабов. Поэтому и нуждался в гестапо, а не в НКВД.

«Однако в результате очень подробных и длительных допросов выяснилось, что у него и в мыслях не было работать на британскую разведку»

У Шольца отлегло от сердца.

«Тем не менее» - спокойно продолжал Гейдрих, «в процессе допросов была получена довольно любопытная информация. Которая в конечном итоге и привела к нашей с Вами беседе.»

Он сделала паузу, затем продолжил:

«Выяснилось, что он знал Вашего отца…»

«Что?» Шольц похолодел.

«Он хорошо знал Вашего отца» - невозмутимо повторил Гейдрих. «Они оба работали офицерами по особым поручениям непосредственно при кайзере Вильгельме II…»

«Но мой отец…» Шольц с трудом подбирал слова, так он был поражён свалившейся на него новостью, «Мой отец был чиновником МИДа. Работал в посольствах…»

«Японии, России, Великобритании, Швейцарии и Швеции. Затем – в европейском отделе МИДа» - бесстрастно продолжил Гейдрих. «Но, судя по показаниям фон Ортена, которым я имею основания доверять – ибо проверил их особо тщательно – это было не единственным местом работы Вашего отца. Возможно, даже не основным»

Шольц не верил своим ушам. Его отец… секретный агент кайзера? Хотя… он всегда удивлялся необычному интересу к себе как со стороны МИ-6, так и со стороны абвера. Слишком уж быстро и энергично его завербовали одни и приняли на работу другие. Знали?

«Вы напрасно удивляетесь, Легат» - спокойно и размеренно продолжил обергруппенфюрер. «У каждого активно занимающегося политикой монарха есть своя личная секретная служба.  И у каждого диктатора тоже. Она была и у кайзера, и у русского царя. Есть она и у фюрера, и у Муссолини, и у Франко, и у Салазара. Есть она и у Гиммлера».

Он сделал паузу, затем продолжил:

«Имя Вашего отца всплыло совершенно случайно, когда следователь по делу этого фон Ортена формировал полный список его знакомых. С момента рождения и до настоящего времени. Стандартная полицейская процедура»

«Поскольку даже столь безвредные кружки псевдо-оппозиции, не говоря уже о чём-то более серьёзном – редчайшая редкость в Рейхе…»

Гейдрих был прав. Благодаря не столько эффективности гестапо, которая буквально с первых дней существования нацистского режима чрезвычайно эффективно отлавливала потенциальных оппозиционеров и надёжно изолировала их в Дахау, Бухенвальце, Флоссенбурге и прочиъ концлагерях, сколько эффективной и последовательной социальной политике нацистского режима, а также не менее эффективной деятельности ведомства доктора Геббельса, оппозиции нацистам в Германии фактически не существовало. За исключением чего-то совсем уж опереточного (типа вот этого кружка).

«…это дело было на особом контроле у начальника IV управления РСХА – гестапо – группенфюрера СС Мюллера. Который внимательно прочитывал протоколы всех допросов – сразу же после дешифровки соответствующих стенограмм и магнитофонных записей».

Шеф РСХА сделал ещё одну многозначительную паузу, затем продолжил:

«В силу наших с Вами… особых отношений я поручил группенфюреру Мюллеру немедленно докладывать мне обо всех случаях упоминания Вашего имени, либо же имени любого из Ваших родственников любыми индивидуумами и в любом контексте»

Шольца это ни удивило, ни напугало. Это было просто одним из правил жизни в разведсообществе. Он был абсолютно уверен, что ровно такое же поручение его шеф адмирал Канарис дал своему заму – начальнику отдела Абвер-2 (военная контрразведка) подполковнику Францу фон Бентивеньи.

«Это вовсе не потому, что я Вам не доверяю» - поспешил успокоить собеседника Гейдрих. «Ибо Вам я доверяю всецело. А исключительно в целях безопасности. Вашей и нашего общего дела».

Шольц кивнул. У него не было оснований не верить обергруппенфюреру.

«Поэтому группенфюрер Мюллер немедленно оповестил меня, как только увидел в протоколе допроса фон Ортена упоминание имени Вашего отца…»

«После чего его допросили уже Вы…» - уверенно вставил Шольц. Ибо именно этого и следовало ожидать.

«После чего его допросил уже я» - эхом подтвердил Гейдрих. «И получил весьма любопытную информацию»

«Я весь внимание»

«Во-первых, выяснилось, что за все пять или около того лет совместной работы Ваш отец и фон Ортен пересекались не так, чтобы уж очень часто. А плотно работали вообще всего один раз. Летом 1918-го».

Шольц очень хорошо помнил это лето. После начала Великой войны весь персонал посольства Германии в России (в том числе, и коммерческого советника Манфреда фон Шольца с семьёй) эвакуировали морем на родину а через несколько месяцев направили сначала в Вену, а затем в Берн. А в самом конце мая 1918 года – уже после подписания Брестского мира и восстановления дипломатических отношений между Германией и теперь уже советской Россией отец неожиданно сообщил семье, что уезжает на несколько месяцев в секретную командировку, из которой не сможет сообщать о себе ничего, кроме того, что он жив и здоров.

Вернулся отец в середине сентября. Целый и невредимый. Только некоторое время слегка прихрамывал. Но потом и это прошло. О самой же поездке он не проронил ни единого слова. Во всяком случае, сыну. Судя по всему, и жене тоже.

«По показаниям фон Ортена мне удалось довольно подробно восстановить маршрут движения Вашего отца тем летом. Выяснилось, что он побывал в России с секретной миссией и по поручению самого кайзера»

Это Шольца совершенно не удивило. Его бы удивило, если бы отец провёл всё это время… ну, например, в Испании.

«Около месяца Ваш отец провёл в Москве. Затем он отправился…»

«В Екатеринбург» - спокойно закончил за обергруппенфюрера Шольц. «Иначе вряд ли бы мы с Вами сейчас обсуждали эту его… миссию».

«Верно» - кивнул Гейдрих. «В Екатеринбург».

«В Ипатьевский дом?» Шольц довольно хорошо представлял себе, пол крайней мере, официальную версию случившегося в Екатеринбурге с царской семьёй. Ибо по долгу службы просто обязан был знать историю России. Особенно новейшую.

«Этого фон Ортен не знал» - пожал плечами обергруппенфюрер. «Он только фиксировал местопребывание Вашего отца. О своих действиях тот, скорее всего, телеграфировал лично кайзеру. Личным шифром»

Шольц кивнул. Ибо это было очень похоже на правду. Примерно так всё это и должно было быть организовано.

«Когда Ваш отец покинул Екатеринбург, неизвестно. Однако спустя примерно три недели он телеграфировал о благополучном прибытии в Петроград. Следующая телеграмма была уже из Риги, которая в то время контролировалась германскими войсками… а в конце августа Ваш отец был уже в Берлине. Где его встречал в высшей степени довольный кайзер…»

Всё это не могло быть простым совпадением.

«Я попросил поднять архивы» - продолжал Гейдрих, «и обнаружил, что секретным указом кайзера Вильгельма – который одновременно являлся королём Пруссии – Вашему отцу был пожалован Орден Чёрного орла…»

«Ничего себе» - подумал Шольц. «Видимо, отец действительно совершил что-то выдающееся в России…»

Орден Чёрного Орла был высшей государственной наградой Пруссии. Награждённые им помимо получения собственно ордена, получали ещё и орден Красного орла (если до этого не были награждены), потомственное дворянство (если такового не имели раньше) и воинское звание генерал-лейтенанта. А также становились членами одноимённой организации - Ордена Чёрного Орла, гроссмейстером которого был сам король Пруссии и кайзер Германской империи.

«Что-то мне не верится» - несколько неуверенно (что за ним, вообще-то, не водилось) произнёс Шольц, «что такую награду кайзер пожаловал моему отцу за получение доступа к драгоценностям дома Романовых. Пусть даже на полмиллиона золотых рублей…»

«И мне не кажется» - кивнул Гейдрих.

«То есть, Вы хотите сказать…»

«Я хочу сказать» - неожиданно весело перебил его обергруппенфюрер, «что, судя по всему, Вашему отцу удалось каким-то образом договориться с большевиками…»

«Вестимо каким» - мысленно усмехнулся Шольц. «Германский кнут и германский пряник. Германские штыки и германское золото. Плюс кое-что из золота царской семьи»

«И вывезти из России императора и его семью?»

«И вывезти из России императора и его семью» - эхом ответил ему Гейдрих.

«И Вы хотите…» - от всего услышанного Шольц временно лишился дара речи.

«И я хочу, чтобы Вы нашли мне эту семью. Императора и императрицы, скорее всего, уже нет в живых – хотя всякое, конечно, возможно…»

Шольц пожал плечами. Неврастеничка Александра Федоровна вряд ли дожила до семидесяти лет – не тот психотип… а вот её венценосный супруг был человеком зело крепким. Если их поселили в здоровом климате и комфортных условиях (а кайзер точно расстарался бы), то… почему бы и нет. Сейчас ему… семьдесят четыре вот-вот исполнится. Его родственник кайзер скончался чуть больше года назад, прожив восемьдесят два года. Паулю фон Гиндебургу было уже за восемьдесят, когда он вполне уверенно исполнял обязанности рейхспрезидента Веймарской республики. Так что…

«Зачем это Вам?» - неожиданно даже для самого себя спросил Шольц. «Что Вы с ними собираетесь потом сделать?»

«Я поговорил с юристами – специалистами по российскому императорскому праву» - размеренно начал Гейдрих, «причём как с нашими, так и с российскими…»

Это совершенно не удивило Шольца. Ибо он – по долгу службы – прекрасно знал, что большинство (если не подавляющее большинство) в русской диаспоре в Берлине было очень сильно пронацистски настроено. Справедливо полагая, что только Третий рейх был и оставался единственной силой, способной сокрушить столь ненавистный им большевизм. Враг моего врага…

Гейдрих свободно владел русским языком; в лицо его из русской диаспоры мало кто знал. Так что он вполне мог навести справки даже инкогнито.

«Так вот» - продолжал шеф РСХА, «все они как один придерживаются мнения, что отречение Николая II от престола было незаконным, ибо, во-первых, было сделано по принуждению, а не по доброй воле и, во-вторых, нарушало коронационный манифест Павла I от 5 апреля 1797 года, который предусматривал, что царствующее лицо имеет право отрекаться от престола только само за себя, а не за своих наследников. А Николай отрёкся сразу за себя и за своего сына. Во избежание сложностей с регентством и тому подобного».

«То есть…» несмотря на шок, Шольц очень быстро сообразил, каковы могут быть последствия этого вердикта. Если, конечно, императорская семья действительно выжила. И жива до сих пор.

«… единственной законной властью в России в настоящее время являются либо император Николай Второй, либо…»

«Его сын Алексей?»

«Вряд ли» - не согласился Гейдрих. «Гемофилия всё-таки… Не думаю, что он прожил ещё четверть века. Скорее его старшая дочь Ольга. По Указу о престолонаследии императора Павла I именно она следующая после Алексея. Сейчас ей должно быть сорок семь. Самый возраст для правительницы…»

«Императрица Всероссийская Ольга Первая?»

Гейдрих пожал плечами.

С одной стороны, всё это выглядело несколько диковато (и это ещё очень мягко сказано). Отъявленный нацист, искренне считающий русских уберменшами (и наверняка способный подвести под это свой мнение «научное» основание размером с Эверест) всерьёз подумывает о восстановлении в оккупированной вермахтом России (точнее, на оккупированной вермахтом российской территории) императорского престола Романовых.

И это при том, что в бездонных недрах его ведомства на свет, по слухам появился «генеральный план Ост». Совершенно бредовый и абсолютно не реалистичный, но всё же появился (хотя в чудовищной нацистской бюрократии чего только не появлялось – например, план переселения всех без исключения евреев на Мадагакскар). И не просто появился, а предусматривал что-то типа «славянского Холокоста». Понятно, что чушь собачья – но кто-то же «сверху» эту чушь заказывал, поощрял и продвигал…

С другой же… Гейдрих уже более полугода исполнял обязанности рейхспротектора Богемии и Моравии (Чехии, проще говоря). Иными словами, был там по сути полновластным диктатором. Во вполне себе славянской стране. При этом его realpolitik настолько сильно расходилась с нацистской идеологией, что трудно было даже поверить в то, что Гейдрих – нацист. Настолько прагматичной была его политика (дабы повысить производительность труда чешских рабочих и инженеров на благо великой Германии он одним росчерком пера… приравнял их к арийцам). И теперь мог спокойно, без охраны и в открытой машине разъезжать по Праге, никого и ничего не опасаясь. Ибо в стране не было ни одного желающего стрелять в рейхспротектора.

Да и в СС как грибы после дождя росли вполне себе славянские подразделения (не говоря уже о прибалтийских). В СС! В арийской элите Третьего Рейха. Так что… почему бы и нет? Тем более, что по Берлину уже который месяц ходили слухи, что в случае (точнее, после) успеха Гейдриха в Чехии верховное управление оккупированными территориями СССР будет изъято у Розенберга и передано СС. А во главе этого «оккупационного государства СС» встанет… уже, наверное, оберстгруппенфюрер СС и генерал-полковник полиции Рейнгард Тристан Ойген Гейдрих…

Поэтому восстановление династии Романовых под контролем оккупационных властей… почему бы и нет? Хотя, с другой стороны, пойдут ли на это Романовы?

«Россия – огромная страна» - всё столь же неторопливо начал Гейдрих. «Дистанции огромного размера…»

Видимо, ему уж очень полюбилось «Горе от ума»…

«…поэтому» - продолжал Гейдрих, «даже если ограничиться линией Архангельск-Астрахань, предусмотренной планом Барбаросса…»

К разработке которого самую непосредственную руку приложил Карл Юрген Шольц.

«… германская оккупационная армия просто не в состоянии будет самостоятельно контролировать столь обширные пространства…»

«Видимо, реалии борьбы – точнее, войны – с партизанами его кое-чему научили» - подумал Шольц. «Это радует».

«…поэтому нам необходимы определённые договорённости с местным населением и его представителями»

«По типу чешских?»

«Не совсем» - улыбнулся Гейдрих. «Чехия – страна демократическая. Россия же…»

«Совершенно неприспособленна к демократии?»

«Именно»  - снова улыбнулся шеф РСХА.

Шольц возражать не стал. Ибо прекрасно помнил, в какой чудовищный бардак рухнула Россия после отречения Николая II и провозглашения республики. Бардак, по сравнению с которым даже последние месяцы правления царя казались просто идеальным порядком.

«И Вы хотите…»

«И я хочу попробовать сформировать прогерманскую и подконтрольную германским властям российскую администрацию, оформленную в виде конституционной монархии династии Романовых. Абсолютно законной монархии, заметьте».

Шольц заметил.

«В России ничего не изменилось с семнадцатого года» - спокойно и уверенно продолжал Гейдрих. «Альтернатива проста – либо большевики, либо хаос. Ибо сама по себе оккупационная армия не сможет обеспечить порядок. Нас для этого слишком мало».

Шольц вдруг вспомнил, что это ему напоминало. Да Бухенвальд, конечно. В котором после того, как численность заключённых удвоилась (а затем – и утроилась), а число охранников – сократилось, альтернатива для лагерного начальства была аналогичной. Либо власть коммунистов, либо полный хаос. Недопустимый для рабочего лагеря. Ибо попытка сформировать лагерную администрацию из уголовников закончилась предсказуемо. Ещё большим хаосом.

А коммунисты справлялись. Порядок был идеальный. Правда, лагерный крематорий трупы едва успевал переваривать… но чего ещё можно было ожидать от коммунистов? Террор и репрессии, репрессии и террор. Причём, что характерно, против своих. Зато на работу выходили все трудоспособные и дневной план выполнялся устойчиво. В Дахау, по слухам, была та же история.

Но то, что работало в концлагере, не работало на бескрайних просторах России. Поэтому… а почему бы и нет?

«Ну, как Вам моя идея?» - с обворожительной улыбкой хищника поинтересовался Гейдрих.

«Идея неплоха» - честно ответил Шольц. «Я готов»

«Ну, вот и отлично» - просиял обергруппенфюрер. «Приступайте немедленно. С адмиралом я договорился».

«Кто бы сомневался…» - мрачно подумал Шольц. «Не иначе, во время очередной совместной прогулки верхом».

Канарис и Гейдрих были злейшими врагами и не менее злейшими конкурентами. Что вовсе не мешало им регулярно совершать верховые прогулки и мило беседовать. Благо и жили они по соседству. Обычное дело для гигантской бюрократии тоталитарного режима.

Идея действительно была неплоха. Очень даже неплоха. Но у Шольца на этот счёт была совершенно другая идея.

Он найдёт Романовых. Если они живы, конечно. Но сыграет с ними совершенно иную партию. Партию, которая при надлежащей помощи Всевышнего покончит не только с большевиками.

Но и с нацистским режимом Третьего рейха.

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ… когда-нибудь