Выбор народного большинства

- Что ты орешь? – Берендей разлил остатки водки, пытаясь сфокусироваться на становившихся почему-то все уже рюмках. – Галку разбудишь.
- Какую Галку? – Витек приоткрыл помутневший глаз. – Птицу, что ли?
- Жену мою, Галину Афанасьевну, - укоризненно покачал пальцем у длинного Витькиного носа Берендей. – Законную супругу.
-Так она ж от тебя год, как ушла, забыл? – Витек маханул свою долю, скривился. – И потом, что уже с хорошим человеком и не покричать?
Берендей потянулся через стол, опрокинув на пол тарелку с огурцами.
- Дай поцелую тебя, дружище, - схватив друга за ухо, он попытался подтянуть его голову к своим губам.
- Щас я тебе дам, - левой рукой Витек заехал Берендею в ухо. – С пролетарским приветом.
***
- Не убивал я его, гражданин следователь, - канючил Витек, раскачиваясь. – Сам он.
- Сам себя убил? – следователь закурил. – Это как же?
- А так, - Витек, не спрашивая, вытащил сигарету. – Галка – жена его бывшая, год назад с каким-то фраером укатила в Тюмень, было?
- Проверим, - прищур острого следовательского глаза пробивался сквозь сигаретный дым.
- С тех пор Берендея было не узнать, - Витек подкурил торопливо. – Другой бы, на его месте, что сделал?
- Что?
- Запил бы, ясен пень, - Витек преданно выпучил глаза. – А он?
- А он что? – следователь потушил бычок о край консервной банки, заменявшей пепельницу.
- А он не ста-ал, - многозначительный Витек перестал раскачиваться и застыл. – Пошел на следующее утро и вступил.
- Вступил? – следователь оторвался от протокола.
- Ну да, вступил, - Витек быстро закивал. – В эту, партию, как ее, народного единства.
- Народного большинства, - поправил его следователь.
- А я что сказал? – Витек шмыгнул носом.
***
- Евгений Петрович, - Люсин нажал на кнопку селектора. – Заявление товарища Берендеева на выход из рядов партии еще  у вас?
- У меня, Владимир Петрович, - отозвался селектор приглушенно.
- Порвите его и выбросите, - Люсин придал голосу некую торжественность. – Умер вчера Товарищ Берендеев. Так сказать, будучи в рядах.
- Понял вас, товарищ Люсин, - с энтузиазмом ответил Евгений Петрович. – Уже рву.
- Сколько у нас осталось неохваченных в целом по стране? – Люсин выбрался из глубокого кресла, повысив голос.
- Если не считать убывших естественным путем, Владимир Петрович, - в селекторе зашелестели перебираемые бумаги. – То осталось всего три человека. И все трое, как раз, проживают в Москве.
- Ну, что ж, - Люсин подошел к висящему на стене портрету президента. – Можно считать, что с заданием руководства мы справились?
- Да, Владимир Петрович, -  Евгений Петрович хохотнул. – Страна к выборам готова.
- Пока не забыл, - Люсин обернулся к селектору. – Евгений Петрович, объявите благодарность начальнику отдела быстрого реагирования товарищу Зюкину за отлично проведенную операцию.
- Уже, Владимир Петрович.
Селектор пискнул, отключившись. Люсин смотрел в окно на встающее над столицей Родины солнце и думал о том, что уже сегодня вечером огромная страна, как один человек, встанет на новые рельсы – рельсы всенародно выбранного пути. И в этом есть и его, пусть маленькая, как начальника отдела планирования, толика труда. Сняв очки, Люсин протер стекла бархоткой. Ей же промокнул повлажневшие о волнения глаза. Где-то в глубине его груди зарождалась смелая мысль о том, что для многострадального народа великой страны сегодняшние выборы будут, наконец,  последними в истории.