вергилий не вопрос

Нет никаких плохих, нет никаких хороших, нет глупых, да и умных не водится, нет морали, да и не было, совести не сыскать, чести, доброты, свежести одеколона, пухлости и румяности щек и ланит, трезвости суждений, обширности взглядов и ясности позиций, искусства нет, слова пусты, туч не расступится чреда и будут только я и ты в пространстве там или туда…
          Титанические, поистине титанические усилия употребляет власть наша для избавления от нас! Хвала ей и ведра счастья на её кудри россыпью!
          С утра до ночи трудятся болезные, с утра до ночи не покладают тело частями, потеют по всякому, страдают от болей ревматических, от сыпи угревой и под ногтями, от вожделений ужасно страдают, от люмбаго и простатита, от невозможности воплотить и воплощений невозможного, от света и тьмы, от колик желудочных и наговоров! От начальников страдают, от секретарш этих ****ских мучаются, от писанины и волокиты, от печатей круглых и ромбиком, от лычек и заначек, от просителей и дарителей, от уродливости образов и их же неисправимости, от всего!
          Вы представьте только, сидите вы теперь в тепле и довольстве, чай хлебая, ножки прямо сложили, а эти, а те, они же не спят, ни разу ни прикорнули, они ж ворочаются! Им завтра – служба государственная, а там – морды, да морды не просто так себе, а морды ужасные, старые, истертые до бледной моли, избитые до отвращения, носи угрястые, щеки обвисшие, зубки червивые, глазки со слезками – гадость, гадость, а не морды.
          А нет от них избавления, нет. Ты в кабинет – тут же висит морда на портрете, ты за стол – на столе морда хуже прежней, позвал кого – шасть, является морда, тебя позвали – изволь тоже любоваться. На обед пошел, сардинку пожаловать, так там все те же, сидят, чавкают рядами, чавкают и из зубов кур достают. А руки им жать, а улыбаться, а зад, зад плодово-ягодный их целовать, да с присвистом, это ли не наказание!
          И стараются с петухов да за полночь, здоровьем своим не дорожа, не жалея, не зовя, так сказать, не плача, только чтобы вам, любезным, тошно стало! Чтобы вас так, наконец, проняло и вырвало, чтобы такое уж наделать, что любому человеку – разве за изгородь да сблевать. Чтобы каждый, кто хоть сколько-нибудь в ясном разуме только, только ступил на землю русскую, только опростоволосился, так его б – сразу и немедленно – изрядно вытошнило.
          От вида общего ли, от порядков ли, от манерности обращения, от благообразия ли вокруг несомненного – да вытошнило и баста! И оглядел бы он измученный вокруг, огляделся, глаза протер б кулаком да губы вытер – да бежать, во всю прыть бежать, хоть в Африку или там куда, к слонам и бегемотам.
          Умницы!