Имеющим мужество любить...

"Душой твоей насыщенный сосуд -
Дитя твоё, отлитое так нежно!
Как точен контур, обводящий Нечто..."
Б. Ахмадулина

"Всё было волшебно в эту ночь! Неистово вспыхивали все драгоценности звёздного неба. Далёкое солнце далёкого моря жгучим жаром расплавило тела Двоих, переплело живым узором, растворило друг в друге. Золотой мёд томно и медленно сомкнулся над ними, объятья уснули. А на небе Земли заискрилась алая Звёздочка, ещё не замеченная спящим миром. Новая звёздочка, возжённая Любовью..."
Эта вечная тема человечества! Любовь. Вновь и вновь твержу я Божественое Слово, как некий рефрен к песне, смысл которой бледнеет и теряет свой выразительный акцент без так называемого припева. Как "Аминь", Аллилуя" молитвы.
Любовь и женское начало - эти два понятия невозможно разделить. В культурах человеческой цивилизации почитается женское начало : созидающее, охраняющее жизнь.
Вот он, лик вдохновения великих мастеров прошлого - женщина, словно мерцающая изнутри светом материнства. А трогательные детские сущности, внушающие мысль о своём небесном происхождении, дополняют библейский сюжет, отражают и усиливают белизной своих крыльев-крылышек сияющее чувство Марии Матери.
Но времена меняются. И одухотворённые лики средневековых мадонн растаяли среди блистательных изображений марких эпохи просвещения, земная красота которых обольщала, пленяла современников.
Дети-ангелы приняли теперь образ амуров, грозящих стрелами. Младенец с луком и натянутой тетевой порхал над золотистыми локонами дамы сердца художника. Но роль матери по-прежнему превосходила роль возлюбленной. И на роскошных семейных портретах глаза первой отличались исконной одухотворённой мудростью. Дитя на таких полотнах олицетворяло собой воплощённую любовь своих родителей.
"Колокольчик зари тихонько звенел в утреннем, пока сонном и тёмном небе. Фея заглянула в окошко. Малинка ещё спала. Крохотные пальчики на розовом одеяльце, веки хранят неповторимый цвет глаз, самых чистых и добрых в мире.; личико, словно сотканное из лучей - о, Цветок самого светлого рая! Такая была Малинка..."
Души наших детей.Доверчиво поселяются в нас, женщинах - МАМАХ - эти кристальные души, эти дети, эти люди. Доверчиво начинает биться крошечное сердечко. И самое первое, что услышит в своей жизни наш ребёнок и к чему станет благоговейно прислушиваться, будет биение огромного, самого близкого и родного материнского сердца.
И страшно, если это свершится в момент, когда мама, отрекаясь от своего дитя, отталкивает его нежность. принимая решение об убийстве ребёнка. Вспомнит ли собственное умиление перед иконой Богородицы?Скажет ли, подобно Марии :" Се, раба Господня. Да будет мне по слову твоему"?
Страшно, если вдруг угадает малыш по захлебнувшемуся пульсу мамы, что отказался от него отец. Страшно, если, потеряв способность жалеть и охранять, придёт с ним мама не в детскую поликлинику, а в гинекологическое отделение, насквозь пропитанное ДЕТСКОЙ кровью.
Имеющие мужество любить до конца, они приходят в наш мир вновь и вновь. И всё новые и новые души никогда не рождённых детей всходят на помост, где изо дня в день вершится лютая казнь, здесь они превращаются в железной пасти аборта в осколки любви, той самой, что несли в этот мир, людям - нам. А мы, совершенно потеряв разум, уничтожаем собственных беспомощных чад, ставим опыты на живых эмбрионах наших детей.
Можно долго и красиво рассуждать о "сложных ситуациях", "безвыходных положениях" некоторых женщин, давая им право на убийство маленького человека. Но.. от этого не меняется безобразная суть аборта. Настолько тошнотворно зрелище расчленения ЖИВОГО РЕБЁНКА, что все закрывают глаза, отворачиваются - никто не желает видеть ужасные следы плодоразрушающей операции, в которой безвозвратно, неисправимо обезображен пречистый образ Младенца, с такой любовью сотканный во чреве Самим Создателем.
Нельзя осторожно касаться темы искусственного прерывания беременности, этой воспалённой, столь болезненной раны на теле современного общества. Нет, сей нарыв следует вскрыть, удалить гной равнодушного молчания, промыть слезами раскаяния. И на рану наложить бинты заботливой любви и сострадания к маленькому ЧЕЛОВЕКУ, бессмертная душа которого трепещет сейчас от страха перед нами.
Снова и снова приходится говорить об ЭТИХ ДЕТЯХ. Я буду убеждать вас, стараясь защитить маленькие детские ручки, которые не имеют возможности прикоснуться к вашему сердцу, обнять вас, уставших излых. Удержать от последнего шага в ад.
Большие дяди и тёти! Самозабвенно вы ухаживаете за своими цветочками. огородами и огородиками, вычёсываете дорогих собачек и породистых кошечек, можете часами с упоением обсуждать проблемы, проблемки и проблемочки, связанные с пестованием домашней флоры и фауны, но забываете о детях своих, растущих в утробах ваших. Выкорчёвываете своё потомство, своё будущее, свою душу и любовь.
... Ничто не угрожает младенцу, сидящему в ласковых руках заботливой матери. Сквозь тишину столетий слышится пение птиц, журчание ручья чистейшей воды. Взор матушки, устремлённый на малыша, таит бесконечную внимательную нежность. Кажется, даже сами складки старинного платья стараются мягче касаться беззащитной кожи ребёнка. Хочется подольше задержаться возле этой картины, впитать в себя образ вечной женственности. Ведь за этими тихими, прохладными стенами музея бушует безумный мир. Безумный, безумный, безумный мир