Деньги на мороженое

ДЕНЬГИ НА МОРОЖЕНОЕ

Я глазам своим не верила: шестнадцати копеек в мыльнице не оказалось.
Чтобы положить деньги в эту "копилку" я ездила в автобусе без билета.
Копилка- мыльница лежала на самом дне чемодана с которым я вернулась из пионерского лагеря.
Мою маму положили в больницу ещё до начала смены. На на неё , брызгая слюной, кричала нервная начальница и мама вдруг потеряла сознание, ударилась головой, а очнувшись и встав на ноги совсем ничего не помнила. А главное - никого: ни меня, ни знакомых, ни даже, своего имени - ни-че-го… Доктор сказал, что у мамы амнезия, и со временем  память к ней вернётся.
Маму положили в психиатрическую больницу. А на следующий день началась лагерная смена, (путёвка была куплена мамой давно).
Родственники были рады, что пока есть кому за мной присмотреть. Но вот смена закончилась: - «Девочке  двенадцать, она мала жить одна» - решили дяди и тёти, (папа же мой давно женился, его жена папу к нам не пускала, и меня не любила). И я я пошла дожидаться маму к  дяде Феде - к одному из маминых братьев.
Дядя Федя был женат, а его  забавная трёхлетняя дочурка Оленька, нравилась мне чрезвычайно, она была нежной малышкой, и я сама выбрала их семью, что бы дождаться маму из больницы.
Жена моего дяди воспитывала  дочь строго: наказывала, шлёпала, а за провинности запирала в ванной: - "Сиди и думай над своим поведением!".
Очень мне было жаль маленькую Оленьку, она такая забавная и милая, такая маленькая и такая умница !... Но чем я не могла ей помочь? Тётя и ко мне относилась строго: -«Что бы к моему приходу с работы, полы были вымыты! Почему пыльные разводы? - Перемывай! Переделывай! А заодно и газовую плиту, да кафель в ванной протри! Да как ты тряпку-то держишь? И всё-то у тебя не ловко! Белоручка! Лентяйка!» И так далее...
Я боялась строгой тёти, покорно работала и не противилась.

-«Я забыла дома кошелёк - вспоминала она, едва мы выходили на улицу, - ну- ка слетай, он на телефонной полке. Но едва я возвращалась, протягивая кошелёк: -«Оленька хочет пить, беги набери ей воды», и я снова  вприпрыжку на пятый этаж. Запыхавшись вернулась с бутылкой:-«Мне нужен носовой платок, сбегай-ка, ты молодая, тебе полезно…»
 
Меня она не щадила, а я не перечила - стеснялась, бегала и бегала, вверх-вниз, вверх -вниз на пятый этаж ...

Тётя всегда уверяла меня, что она самая справедливая и добрая,  и именно поэтому приютила меня в своём доме. "Приютили, пригрели, кормим - часто слышала я от неё. Дядя же никогда с ней не спорил,(он тоже боялся её истерик, она умела и любила их закатывать, она-то не была стеснительной),о бедной Оленьке и говорить нечего… Когда мама кричала - малышка трепетала осиновым листочком.

Деньги,которые, я прятала на дне чемодана, тётя давала мне на автобус, (восемь копеек туда и обратно), чтобы я съездила к маме в больницу.

А мама моя всё молчала, и совсем меня не помнила. Сердце моё разрывалось от горя и ужаса.
Обычно я  ездила к ней с пустыми руками, гостинцы для неё взрослые никогда не передавали.
Мы сидели друг напротив друга и молчали: - Ты помнишь меня? - спрашивала я маму. Но она понуро мотала головой.

В свои двенадцать я пошла в рост, и мне постоянно хотелось есть. Из за своей стеснительности, всегда отказывалась от угощений, если кто-то сердобольный хотел меня попотчевать.
За обедом, или ужином, тётя накладывала мне мало, над моей тарелкой её ложка замирала, словно о чём-то раздумывала, будто взвешивала на весах, положить ли ещё кусочек, или не стоит.
Но в последнее время меня терзал настоящий голод. Конечно же, я не решалась попросить добавки,(ведь и так меня приютили, по доброте моей тёти), и,  после обеда, я часто оставалась голодной. А через несколько часов голод становился навязчивым. 
Зато, когда в моей мыльнице накапливалось шестнадцать копеек, я покупала себе порцию мороженного в картоном стаканчике с деревянной палочкой. Какое оно было вкусное! И я, на время забывала о голоде.
   
- Но сегодня... какой ужас! Какой стыд! Моя копилка пуста! Значит, кто-то открывал чемодан, копошился в моём белье, добираясь до самого дна, что бы вынуть из мыльницы эти несчастные шестнадцать копеек? - О, позор мне! Какой позор! Этот «кто-то» наверняка догадался откуда у меня эти копейки?!
 
Каждый день взрослые уходили на работу, а Оленька в детский сад, я оставалась дома одна с ворохом домашних поручений от тёти вымыть, почистит, протереть, поскоблить...
Но однажды, я не удержалась и съела украдкой из банки, три больших ложки малинового варенья, недавно сваренного и приготовленного на зиму. Потом я долго, переживала, что тётя сравнит количество варенья в этой банке с другими банками и поймёт, что я своровала три  больших ложки. Но успокаивало меня, что варенье спрятано на зиму и тётя ещё не скоро обнаружит пропажу. А теперь вот ещё и это...
Мне было так стыдно, что лицо горело. Стыдно было и за себя, своровавшей варенье и деньги с проезда, и за взрослых укравших их у меня. Ведь кто-то же их взял? Дядя?! Тётя?!
Вечером и словом никто не обмолвился о моих деньгах , будто ничего и не произошло а я спросить не посмела... Несколько последующих дней я аккуратно бросала монеты в автобусную кассу, но всё же мне очень хотелось есть. Искушение было так велико, что я снова начала собирать деньги на мороженное.
Конечно же, я рисковала быть пойманной автобусным контролёром, но, думала, что он меня  пожалеет, ( и откуда бы я взяла рубль на штраф?), а мороженое было моей единственной радостью.
Ого, у меня набралось, уже на двести грамм!  Вот, вот, сейчас я достану монеты из мыльницы, и пока взрослые на работе, побегу к ближайшему ларьку. Открываю чемодан, вещи снова переворошены... но может быть это ничего не значит?!... Дрожащими руками открываю мыльницу -  она пуста...
Больше деньги на мороженное я не копила.