Ч. 1, гл 2. Богу Богово

 Шла зима, и  для меня в лицее всё складывалось  со студентами успешно, потому что под «филологический комментарий» при желании можно  было подвести всё, что угодно. С моими -то азартом и надрывом! Мне как раз только и жилось литературой, и творческие полёты в экстазе  между мной и подругами звались «танцуем  балет». Так нами определялось возвышенное и мессионерское преподавание. Одна из близких по духу по распределению сослана в уездный городишко Троицк. Другая  доучивается на заочном и  собирается к лету покорить   Москву -  театральную.  Я уже знаю, что составлю ей компанию, если не повешусь или  не уйду  в монастырь.  Эти два противоположных варианта и составляют полюса моих внутренних  забот.  Меня удерживает от первого осознание, что добровольный уход из жизни не прост технически, не конструктивен и  для выяснения отношений. И это будет означать, что я дала депрессии сломать себя об коленку. Ещё это значит «повесить смерть» на кого-то крайнего. На моих глазах любимый преподаватель в ночь поседел, когда  суицидом окончилась тайная безответная любовь к нему девушки – студентки. Я не хочу быть причиной страданий никому, кто во мне видит «дорогого себе человека», сколь я не ошибалась бы  на сей счёт, кто-то всегда был привязан наверняка. В последнюю очередь вспоминала, что самоубийцы идут прямиком в ад, так как плевком в лицо Богу возвращают  Его бесценный дар – жизнь. По маловерию это тогда  почти не пугало. А ныне это единственное и достаточное для аргумента против. Уход от житейской суеты  в тихую обитель – это слабость вытерпеть удары судьбы, капитуляция перед неизбежными трудностями и попытка сохранить инерцию любым путём, чтобы не взрослеть. А вот духовный подвиг – это ещё надо как-то на себя примерить. Это не про меня.
Отец, полный тревоги за состояние дочери, («Ах, ты, бедная моя труба – дурочка»!) , взял меня в поездку по «Золотому кольцу» , где нам под видом культурно- просветительской программы  предстояло побывать и в действующих монастырях тоже. Для папы  это был возможный пролог к будущему крещению на последнем году жизни, а для меня очень значимый судьбоносный разговор.
Ощущения от Ярославля как от  литературного музея  Некрасова.  Углич пронизан утратой  и скорбит  по  невинноубиенному царевичу Дмитрию. Весь город, как плетёная корзинка с детскими игрушечными дворцами из дерева – замысловатый резной деревянный трансформер. В Ростове Великом самый вкусный монастырский квас на меду – никогда ничего вкуснее не пила.  Здесь состоялся  мой важный разговор с настоятелем монастыря, правда, мужского, но  для теоретической разведки и это подошло.  Он был седой, как лунь. Вот задумалась сейчас, почему «лунь»? Толи полинявший и серебристый, толи от «Луны», множество прошедших «лун». Меня встретили про него   зловещими таинственными легендами, что священника в раннесоветские времена пытали и даже выжгли крест на спине, но сам батюшка сказал, что судьба его вполне заурядна  и никаких особенных подвигов, кроме смирения гордыни, он за собой не знает.  В стенах монастыря чередование цветов грязно-белого, небесного и чисто – золотого  создают особый фон  инаковости всего и вся. И я была готова к любым переменам.
За всё время нашей беседы Владыко не назидал и не поучал, за что ему благодарна, а задал лишь один вопрос: «Что бы я  хотела взять с собой  сюда из прежней мирской жизни?» Почему-то сразу нашлась, что мне жаль будет расстаться  со светскими книгами, которые так увлечённо читаю по списку значимого для меня человека. На что собеседник  высказал мнение , что я слишком живая и мне не следует  уходить от мира, а предстоит среди близких преумножать любовь, смиряя страсти и борясь с соблазнами. К тому же выяснилось, что  на тот момент я ещё даже не прошла таинства  Крещения, и всё моё стремление к монастырской идиллии было  расценено как  бегство от  тупиковой действительности: «Господи, прости меня, молодую!» (Вероника Долина), а не спасение  одной лишь верой.  Мои религиозные убеждения и впрямь основывались на  формально-ритуальном следовании за верой бабуси, которая не умела облечь её в слова. Но тем надёжнее инстинктивнее было моё подражание православной христианке. Такой путь вёл меня к Храму.
Не могу утверждать, что я предчувствовала встречу с Его Величеством именно теперь. Но как бы ему для равновесия и не возникнуть?  Причём, абсолютно сказочным методом.  С одной стороны, муки души и поиск покоя, а с другой –  жажда земных страстей, и надо всем – водительство судьбы «свыше», вряд ли слепое, как принято определять её вмешательство.