Часть 9. Как мимолётное виденье

     - Вы только посмотрите на себя! – орал на разводе дежурный, - На кого вы похожи? Попугаи! Цвет советской армии! Что за камуфляж на вас надет? Где такую форму выдают?
     Прапорщик с повязкой «Помощник дежурного» что-то шепнул офицеру на ухо.
     - Ну что же это такое? - негодовал дежурный уже в сторону прапорщика, - Нельзя было обойтись без хлорки? Это же порча государственного имущества. Ну?
     - Так я, товарищ майор, сегодня вместе с вами на дежурство заступил, - оправдывался тот.
     - Как я их в таком виде в люди отправлю?
     Только тут, окончательно протрезвев, мы с Олесиным поняли, в каком позорном положении оказались. Парадная форма на нас была местами изъедена хлоркой, поскольку мы катались в ней по хлорированному полу камеры, когда пытались развязаться, поэтому она и выглядела, как камуфляж.
     - Ну, ладно, лётчики залётчики, - более спокойно произнёс дежурный гауптвахты, - в чём есть, в том и поедете. Пусть гражданское население посмотрит, кто защищает их мирный труд.

     Через час мы уже грузили тяжеленные чугунные болванки на вагонетки, толкали их по рельсам в другой цех, там разгружали их возле токарных станков и гнали вагонетку обратно. Конвоиру надоело ходить за нами туда и обратно, и он мирно посапывал под заводской грохот на берёзовых метёлках под железной лестницей.
     - Мальчики, а что у вас за форма одежды такая интересная? – спросила молодая токарица, - никогда такой не видела.
     - То, наверное, разведчикам выдают, - засмеялась её коллега постарше.
     - Это нас на губе кислотой пытали, - сказал я серьёзно.
     - А за что?
     - Правду не хотели говорить.
     - Какую правду?
     - Да вот, мой друг, - кивнул я в сторону Витьки, - жену командира полка хотел изнасиловать…
     - Ты чо мелешь, Емеля? – обиделся Олесин, тыча меня в грудь кулаком.
     - Ну, а если серьёзно? – не унималась девушка.
     - Ну, а если серьёзно, родились потом два мальчика и оба в очках.
     - С ним асё понятно, - смеялась она, - а тебя за что пытали?
     - За соучастие.
     - Тоже пытался изнасиловать?
     - Нет, я только держал.
     - Кого, жену?
     - Командира полка.
     - Ну и брехаловка у тебя.
     - Да не слушайте вы его, - вставил Олесин, - это нас вчера хлоркой успокаивали, когда мы в камере песни пели.
     - Врагу не сдаётся наш гордый Варяг?
     - Колыбельную, - опять подговорился я.
     - Да и разве я похож на насильника? – не сдавался Витёк.
     - Ты не похож, - смеялись они, - Вот он, - показывая в мою сторону, - больше похож.
     - А на губу, за что, всё-таки, попали? – опять спросила молодая.
     - В магазин за водкой на транспортном самолёте ездили, - опять пытался я пошутить, привлекая внимание молодой красивой девушки.
     - Да ладно брехать-то. Я ведь серьёзно.
     - На патруль нарвались в городе.
     - В самоволке, поди, были? К девчонкам бегали?
     - Да если бы к девчонкам. В кино ходили, - соврал я.
     - Да ни в какое кино мы не ходили, - сунулся Витёк со своей честной физиономией, - В патруле были и напились. А я тебе предлагал в кино…
     - Это уже никому не интересно, - сказал я ему.
     - Конечно, всем интересно, как ты врёшь. А у меня, между прочим, до сих пор в горле саднит от этой хлорки, - и он в знак доказательства начал кашлять.
     - Вот изверги, - возмутилась пожилая женщина в промасленной спецодежде, - да разве ж так можно?
     - Они нас связали по рукам и ногам друг к другу, - подбодренный таким вниманием, продолжил Витька, - и мы всю ночь на коленях простояли. Пытались поспать, то на одном боку, то на другом, а пол бетонный, холодный, да окно ещё в камере разбито. Холодно, сыро. Вот я и простыл.
     - Ай-яй-яй, - сочувственно качали головами женщины, - Так жаловаться на них надо.
     - Вот он и жалуется, - я предупредительно ткнул Витьку в бок, дескать: говори, да знай меру.
     - Мастер идёт, - пронёсся шепоток среди собравшихся станочниц.
     - Что тут за собрание? – услышал я сзади мужской голос, - А это что за павлины? – он оглядел нас с головы до ног.
     - Это начальник смены определил хлопцев к нам в помощь, - ответила за всех та же пожилая женщина.
     - Губари, что ли?
     - Так точно! – отчеканил Олесин.
     - Ну, так и работайте. Чего митинговать.
     - Есть, работать! – козырнул Витька левой рукой.
     - Развели тут цирк Шапито, - мастер махнул рукой и ушёл.
     Женщины стали расходиться по своим станкам. Витёк увязался за той сердобольной, продолжал размахивать руками, жалуясь на нелёгкую солдатскую службу. А я остался стоять у станка молодой красавицы.
     - Меня Алёнкой зовут, - неожиданно представилась та.
     - А меня – Иванушкой, - улыбнулся я в ответ.
     - Вот трепач, - засмеялась она, - я же слышала, тебя друг Серёгой называл.
     - Это подпольный псевдоним. Мы же разведчики. А здесь с особо важным заданием под видом губарей…
     Алёнка так заливисто хохотала, то и дело заправляя выбивавшуюся из-под косынки чёрную, как смоль, прядь волос. Чёрные, словно уголья глаза, весело светились разноцветными искорками, а бархатный девичий голос так приятно бередил мою юную душу.
     - Ты всегда такой? – спросила она с очаровательной улыбкой на губах, когда успокоилась.
     - Какой, такой?
     - Такой лгунишка.
     - Вообще-то нет. Просто я, наверное, хочу тебе понравиться.
     - А я-то подумала, что ты до армии в цирке работал.
     - Ага, дворником.
     - Ты серьёзно?
     - Нет конечно. До армии я был таким же токарем, как и ты.
     - Опять заливаешь?
     - Нисколько.
     - Ну скажи, какой у меня станок?
     - 16 К 20.
     - А вон тот.
     - ДиП-300.
     - А что точил?
     - Да всё точил.
     - И под микрометр?
     - Конечно.
     - А вот это сможешь? – она показала чертёж на тумбочке.
     Деталь была не сложной, похожа на срезной палец, что я до армии на Северском трубном заводе вытачивал до десяти штук за смену.
     - Да легко.
     - Хочешь попробовать?
     - А если запорю?
     - Но ты же не запорешь?
     - Больше полугода у станка не стоял.
     - Если сделаешь на отлично, попрошу мастера, чтоб тебе свободный станок выделил.
     - Ты думаешь ему это надо?
     - Конечно надо. У нас токарей не хватает. Производство вредное, люди долго не задерживаются – ищут, где почище, да зарплата побольше.
     - А ты почему не ищешь?
     - Да я тоже здесь временно. Я же в институте учусь на заочном. А работаю, чтоб родителей не напрягать. Ну так что? Может, сейчас с мастером поговорить?
     - Да мне и осталось-то на губе четыре дня. Стоит ли это твоего беспокойства?
     - Жаль.
     - Что жаль?
     - Мало дали.
     - Да, действительно, жаль, - я встретился с её вдруг погрустневшими глазами, - Алёнка, не буду я ничего точить.
     - Почему?
     - Давай просто поговорим, пока наш конвоир не проснулся. Когда ещё выпадет такая возможность.
     Но конвоир уже шёл между рядами станков и сонным взглядом искал своих подопечных.
     Первого он заметил Олесина в окружении станочниц в возрасте далеко за тридцать.
     - А твой товарищ, смотри, пользуется успехом у слабого пола, - улыбнулась Алёнка.
     - Представляю, чего он там им наговорил.
     - И чего же?
     - Во всяком случае, ничего хорошего – «черпаки» обижают, «деды» издеваются, а командиры строевой муштруют. И вообще, он не доедает, не досыпает, и старшина злой, как собака.
     - Да, не весёлая у вас служба.
     - Служба, как служба. Только вот ему невдомёк, что среди них наверняка есть матери, у которых сыновья тоже в армии.
     - Точно. У двоих служат. А у одной весной в армию пойдёт, - видя, что я собрался выручать Олесина из женского плена, Алёнка придержала меня за руку, - Ладно, Серёж, ты иди и приходи после обеда во время перекура, я тебе сигарет принесу, а то видела, ты у мужиков стреляешь.
     - Спасибо, Алён. Приду обязательно.
     Она улыбнулась, и включив свой станок, принялась за работу.
     - Гарна дывчина, - сказал мне усатый батька фрезеровщик, кивнув в сторону Алёнки, когда я проходил мимо него, - умница! Смотри не забидь.
     - Не забижу, отец. Она мне самому понравилась.
    
     Женщины не хотели отпускать Олесина. Засыпали его вопросами о службе, но конвоир был беспрекословен.

     Мы опять грузили болванки и развозили их к станкам по номерам, указанным на них мелом. Витька взахлёб делился своими впечатлениями от разговора с женщинами, но я его не слушал – по большей части это был детский лепет. У меня из головы не выходила Алёнка, её, чёрного жемчуга глаза и очаровательная улыбка. А когда я вспоминал её обворожительный нежный голос, у меня щемило сердце. Я с нетерпением ждал обеденного перерыва, чтобы встретиться с ней снова.
     Но сразу после обеда пришёл толстопузый дядька со свистящей одышкой и забрал нас в другой цех перекладывать на поддоны ещё более тяжёлые литые заготовки, которые куда-то увозил мостовой кран. Мы еле поспевали за ним. Не то чтобы перекурить, передохнуть было некогда. Пот заливал глаза. Жара… копоть и гарь, казалось, уже не только в лёгких, но и печёнка уже с ними не справляется.
     - Как тут люди работают? – то и дело возмущался Олесин.
     - Ещё два поддона, парни, - успокоил нас толстопузый, до этого подгонявший нас, как надсмотрщик.
     - Сам бы вот и грузил, - бурчал себе под нос Витька.
    
     - Серёжа, - услышал я сзади голос Алёнки, когда кран начал поднимать последний поддон, - еле нашла вас.
     Глаза её по-прежнему были с грустинкой. Она протягивала три пачки «Веги».
     - Вот, возьми. Пригодится.
     Конвоир отвернул взгляд в сторону.
     - Спасибо, Алён, - я не стал говорить ей, что на губе при шмоне всё равно отберут, если конвоир не заберёт раньше.
     - Наверно, больше не увидимся, - она грустно улыбнулась.
     - Ну почему же? – улыбнулся и я в ответ, - Обязательно увидимся. Напиши свой адрес, буду в увольнении («Какое увольнение? – мелькнуло у меня в голове, - Кто тебя отпустит?»), встретимся, в кино сходим, или просто погуляем по городу.
     - Нет, Серёж, не надо адресов. Если ты захочешь меня найти, ты знаешь, где искать, а если нет, то… - она не договорив, повернулась и лёгкой походкой стала быстро удаляться прочь.
     Я остался стоять, как вкопанный, держа в руке сигареты.
     - Ну ты чо!? – в один голос возмутились Олесин и конвоир, - Иди догони её.
     Но мои ноги не двигались с места, будто подошвы сапог были приклеены к чугунному полу. Я тупо смотрел ей вслед и не верил своим глазам: «Счастье было так близко. И сейчас оно так быстро и красиво от меня удаляется».
     - Эх ты, лопух! – даже Олесин был вне себя, - Такая девчонка тебе дала шанс!
     - Да, может, вас завтра снова сюда кинут, - успокоил конвоир, - так что, не всё потеряно.
     Но на следующий день нас кинули на стройку.


Продолжение - http://www.proza.ru/2011/11/30/1536