Последний рассвет

               
               

                О, сколько их упало в эту бездну,
                Разверстую вдали!
                …………………………………….
                М.И. Цветаева

                Вдох – выдох…Вдох – выдох…Белая палата, незнакомые лица…Именно это он видит   в краткие  мгновенья просветления… и – боль, всегда разная: то тягучая, тупая, то резкая и острая…Каждый вдох даётся с трудом, отзывается болью в лёгких, в животе, в спине…Человек на кровати дышит только с помощью аппарата. Он понимает, что умирает. Уже умерли лёгкие, почки, желудок, медленно умирает  мозг, и только сердце ещё  живёт и продолжает выполнять свою каждодневную работу, словно бы существует отдельно от других органов и не знает, что хозяин его смертельно болен. Вдох… Человек  в забытье…и вдруг…. огромное поле неподалёку от родного села, ещё не слишком жёлтое, колосящееся, духмяное!...Человек  почти не слышит, но иногда мозг дарит ему миг острого зрения и возвращает забытые лица, образы… Свистящий выдох…Провал…Тяжёлый вдох… Лицо старшего брата. Брат ушёл на войну и не вернулся. О том, что он был танкистом, погиб  и похоронен в Европе, семья узнала лишь через много лет после войны.…Как часто и в юности, и в зрелости он пытался вспомнить  родное красивое лицо, но не удавалось….А сейчас… Вспышка озарения -  и вдруг откуда-то, из самых глубин подсознания - брат! Так близко! Невысокого роста, коренастый, брови кустистые, волосы кудрявые, маленькие усики (предмет юношеской гордости!). Выдох…Боль…А это?…Маки…мальчишкой  он как-то  заснул в маках;  его долго искали, - маков было очень много, - потом долго трясли – будили, потом так же долго он не мог отойти от странного состояния – сладкой истомы и сонливости  …сейчас маков  уже не найдёшь…Провал. Вдох, медленный, тяжёлый, с каким-то жалобным бульканьем…Тишина… «Сон да дрема, войди сыночку в голова…Со-он да дрема, войди сыночку в голова-а…»  - из осколков воспоминаний  выплыло нежное улыбчивое лицо - да ведь это мама, молодая, милая… - и вот уже боль улетучилась. Человек  под белой простынёй тягуче, со свистом, выдохнул, открыл глаза…Ах, это всего лишь медсестра. Озабоченно наклонилась, поправила капельницу и отошла…Вдох…Боль…Он закрыл глаза. И сразу же – что, что  впереди? – Свет, тусклый, мерцающий (это свечи, понял он), какой-то незнакомый тихий певучий голос, опять то же лицо (мама?), погруженье  в воду, потом его несут к алтарю…Здесь же меня крестили! И вновь - дорогое воспоминание, из прошлого, из младенчества…Мать однажды призналась, что тайно  крестила его. Это было для него как откровенье! Как же – коммунист!  Но знал, чувствовал: мамочка хотела оградить его от беды, и до самых зрелых лет хранил тайну. При крещении ему дали другое имя. Священник сказал, что это даже очень хорошо: ведь у мальчика теперь два имени, одно «мирское», всем известно, а другое – тайное, о нём знают лишь мать да священник (мальчику можно сказать потом, а лучше и вовсе не говорить), а значит, это второе имя будет оберегать человека всю жизнь, и никто не сможет причинить ему  вред...А ведь и правда,  попадались в  жизни завистливые люди, недобрые, но никто из них так и не сумел  серьёзно навредить ему… Выдох…Боль…Боль.. Боль..  Что это? Море? Да, «священный Байкал». В молодости озеро поразило его своей мощью, могучей, какой-то жестокой красотой, мистически-притягательной….Всё как тогда: дует баргузин, незыблемые скалы  сторожат и само озеро, и тех, кто живёт  около. Это  совсем другая красота, не та, к какой он привык. Но он сумел принять эту красоту и проникнуться ею. Здесь он познакомился со своей будущей женой.… «Сон да дрема…»….Сердце слабо заныло и заболело…Боль. Опять боль…
                Он скорее догадывался, чем знал, что его везут куда-то, и вот он уже в тёплой комнате, в своей квартире. Мечется  жена, погружена в тяжёлые раздумья дочь… Человек вытянулся на постели. Вдох…Неслышный выдох…-  и в то же мгновенье всё существо его наполнилось невероятной лёгкостью! Вот уже и дышать совсем не трудно! Какое необыкновенное ощущение - легкости и -…покоя…лёгкости и -  покоя…
                Море шумело, серое, неприветливое, хмурое…
                Он поднялся куда-то высоко-высоко, словно летел. На крыльях? Или без? Удивительно, но он увидел сразу всех любимых, родных людей. Сестра тихонько плачет у калитки, утирая глаза кончиками бабьего платка.. Два  брата, седые, почему-то печальные,  дети, внуки, жена, правнучка…И вся эта разноликая мозаика слилась в единую  картину, от которой  веяло лёгкой грустью и какой-то неизъяснимой, незнаемой доселе щемящей радостью. Он стал вездесущ. Он чутко слышал, зорко видел и мог находиться сразу всюду…
                …Море, величественно переливающееся, сияло солнечными бликами. Прохладный ветерок гнал лёгкие волны к берегу, и блики сливались в широкую сверкающую дорогу…
                Вот дом, в котором он родился, куда привёз молодую жену, скромный, уютный. Сейчас сюда приезжает племянница с семьёй. Всё та же русская печь с длинными полатями, красный угол с  теми же старыми  иконами в серебряных окладах. …
                Щедрое августовское солнце  обнимало лучами небо и  море….Он то летел стремительно вверх, то спускался плавно и медленно….Исчезло Пространство, он знал, что скоро исчезнет и Время…
                Опять он возвратился к морю – холодному рукотворному морю сурового сибирского края. На его родине была жирная земля, знойное лето, поля смешливых подсолнухов, а море… Когда-то он ездил на Чёрное море...Тепло, солнечно! Так вышло, что родился он на юге, любил тепло, аромат антоновки, яркое полыханье маков, скромные васильки, а большую часть жизни провёл на севере, в трескотне морозов, среди кедров и ольхи.
                Он всё видел, слышал, ощущал запахи и вкусы, мог дотронуться до всего (или это только казалось ему?), но ко всем его чувствам примешивалось и ещё какое-то, новое… Себя он не видел, не слышал, не ощущал…
                Последний закат был по-особому красив: сначала тонкая бледно-зелёная полоска поднялась над  тёмными соснами,  вот она уже превратилась в желтоватую, растянулась радугой красок. Но больше всего в этой удивительной палитре было его любимого цвета - голубого – от размытого, беловатого, до яркой, глубокой голубизны и насыщенного синего. Он знал (откуда вдруг это необычное Знание?), что впереди его ждёт ещё один удивительный подарок:  ещё одна  заря, его последний, сороковой, рассвет…И неважно, каким будет этот рассвет – серым, ветреным, или тёплым, или вновь разольётся дивными, необыкновенными  красками. Потому что  ближе к полудню он вернётся к морю, пойдёт по барханам  волн, чтобы шагнуть в  Бесконечность по дороге из сияющих солнечных бликов…..А может, он сольётся с ними, превратится в такие же весёлые блики, или растворится в них, став частью воды, тепла, света?...

                И будет жизнь с ее насущным хлебом,
                С забывчивостью дня.
                И будет все - как будто бы под небом
                И не было меня!



                10.09.11                ,