Под толщей ледника

(Глава из романа «Оскал лавины» – третьей книги приключенческой тетралогии «Попутчик»)

...Перемены в настроении Сергея начались, когда в его зарешеченную камеру – единственную одиночку изолятора временного содержания районного отдела милиции попало «письмо с воли».
Дежурный милиционер, как оказалось, бывший одноклассник Таймураза Гамаева, и его бывший сосед по одной из улиц поселка, соизволил стать «почтальоном». Далось ему это, как позже узнал Калуга, совсем не просто.
...Накануне он, лишь вначале довольно гостеприимно, встретил соседку. Но долго не желал принимать от вдовы пропавшего друга, вчетверо сложенный листок из ученической тетрадки.
Еще и укорил Наталью:
 – Не к лицу это горской женщине!
Его упрёк, как стало ясно чуть позже, обосновывался не на пустом месте, а на конкретном примере.
 – Проявляешь, Наталья Сергеевна, совсем не нужный интерес к виновнику смерти старого Виссариона, – даже не пожелал он и слушать, ни о каком послании в места временно заключения подозреваемых. – По этому, отъявленному убийце, настоящему московскому абреку давно пуля плачет.
Укором горели даже глаза милиционера:
 – А ты туда же — с письмом.
Однако, как ни противился просьбе, а все же воспринял уговоры, когда та, со слезами на глазах, открыла край покрова с тайны, всего произошедшего с ее родными.
Начала свой нехитрый рассказ с гибели Таймураза, а закончила уже тем, что было известно и самому служителю закона, странным появлением в морге тринадцатого трупа, доставленного, якобы, из-под лавиноопасного перевала к ней в морг.
Тут старшина, почуяв, что называется, своим нутром опасность истины, сжал кулаки, лежащие на столе.
 – Следствие на то и существует, чтобы во всем разбираться, — в его голосе не было и тени сомнения. – Найдет и здесь виновных.
Первым он поднялся из-за стола. Тем самым, столь негостеприимно прощаясь, он давал понять, что, неприятный ему, разговор окончен, тогда как самой неожиданной гостье, не звано пожаловавшей в его дом, пора и честь знать. Но уже у самых ворот своей широкой усадьбы, бывший только что, столь неприветливым, хозяин все, же догнал ее.
Протянул руку за запиской:
 – Ладно, уж, передам.
Неожиданная перемена настроения и обязательное условие выполнения просьбы, были им объяснены сразу же, как только в руке исполнительного сотрудника милиции оказалось послание, предназначенное для узника.
 – Только ради памяти Таймураза и так, чтобы это навсегда осталось между нами, – почти шёпотом, хотя вокруг никого не было, сказал он. –  И мое имя нигде и никогда, не должно прозвучать!
Он выполнил своё обещание. Полученное таким образом «с воли» известие о мертвом Вагизе, оказавшимся, странным образом, среди его бывших караванщиков на полках морга, окончательно поставило для Сергея все на свои места. Во всяком случае — в истории с «валютным» рюкзаком, так как без этого, отыскавшегося трупа резидента, не сходились у Шудаева концы с концами в отчете о потере груза! — мелькнула в голове у арестанта одиночки.
Пока же обстоятельно пережевывались – клочок, за клочком, обрывки, столь важной бумаги, домыслил, что в противном случае, истинные хозяева денег обязательно связали исчезновение Вагиза с пропажей миллионов. А так — сам по себе потерялся рюкзак на леднике. Там его, значит, следовало и искать!
И вот здесь, становилось ясно, как день, что следовало бы в такой ситуации поберечь собственную персону. Ведь, как-никак, самым последним – не распутанным узелком в хитрой сети убийц оставался именно он – Калуга.
Предупреждение, таким образом, было весьма своевременным и тревожным. Впрочем, повеяло и надеждой от весточки с той стороны тюремных стен. Значит, поняла Наташа кто прав, а кто виноват. И не держит теперь зла на безвинного человека. Оставалось действовать на свой страх и риск.
...На другое утро – сразу после получения нежданного и столь важного письма, Сергей и обрадовал своего следователя признанием в косвенной причастности к злополучному рюкзаку.
Соглашаясь активно помочь в поисках последнего и самого важного вещественного доказательства, Калуга сообщил Батырову о том, что рюкзак, мол, забросил вместе с автоматом Вагиза в ледяную расщелину у подножия скалистого выступа на лавинном перевале.
Следователь, знавший обо всех найденных автоматах контрабандистов, не мог не клюнуть на смачную наживку, которую с нетерпением ждал столько дней. А вот сам Калуга убедился в реальности задуманного, лишь обменявшись в грохочущей машине взглядами с пилотом вертолета.
И когда, посланный капитаном Лукашовым, штурман только его оставил «без привязи» у раскрытой дверцы над зияющей бездной, Сергей понял, что наступила пора действовать без оглядки на возможные последствия. После чего просто стал ждать удобный случай для прыжка на крутой снежный склон.
Падение с десятиметровой высоты не пугало. Ведь, гораздо более солидные трамплины приходилось преодолевать, мчась на лыжах по крутым горным трассам. И даже то, что на конце спуска зияла чернотой своей бездонной бездны гигантская трещина, даже сулило укрытие от возможной погони.
Одного не мог заранее рассчитать, «на своих двоих» скатившийся по ледяной горе, Калуга, что внизу может поджидать его не просто укрытие от выстрелов в спину, а куда более реальная опасность навсегда исчезнуть в ледяном провале.
Еще кубарем катясь по снежному склону, он, по опыту прошлых походов, все-таки надеялся, найти внизу хотя бы малейшую зацепку для рук, камень, застрявший в трещине или, на худой конец, отслоившийся от общей массы гребешок льда. Но взамен получил лишь волнообразные стены ледового разрыва.
Отскакивая от них словно бильярдный шар от бортов стола, Калуга все глубже и глубже скатывался навстречу дыханию самой смерти. Пока резкий, до хруста в ребрах, рывок не прекратил опасный слалом.
...Веками ничто, казалось бы, не предвещало столь крутых, как нынче, перемен обширному пространству, заполненному сотнями тысяч тон замерзшей, в незапамятные времена, влаги. Каждый год, неуклонно сдвигаясь под собственной тяжестью вниз по морене, ледник с той же обстоятельностью нарастал от таяния снежных масс. Пополнялся ручьями воды, собираемой скальной грядой.
Так было всегда. Пока обстрел перевала не нарушил устоявшийся порядок вещей. Теперь уже не ручейки, а буквально реки заструились вниз в трещину, с опадающего, под солнечными лучами, тела отработавшей свое лавины. Безжалостно размывая, при этом, прежние русла.
Правда, лишь днем они неутомимо стачивали стены трещины, чтобы в ночное похолодание вернуть все назад, попутно развешивая по обеим стенам причудливые гирлянды миллионов свежих наростов-сосулек.
В один из таких талых потоков, бурлящий с каким-то, чуть ли не по-весеннему неукротимым, неистовством и попал беглец-неудачник, непроизвольно перехитривший самого себя. Так бы и летел он до самого дна трещины, с одной целью – погибнув, слиться навечно с телом ледника, если бы полуденная река, к его счастью, не вымыла из подтаявшей стены прежнюю жертву снежного обвала.
Остро отточенные когти альпинистских «кошек», надетых поверх ботинок того — более года назад погибшего восходителя, намертво вцепились в одежду его очередного собрата по несчастью. Прорвав куртку и свитер, металл не пощадил и, скрытое под ними, тело Калуги, вонзившись в него всеми своими остриями зубьев.
Свирепая боль сначала повергла Сергея в шок. Заглушив собою с избытком, все прежние страдания от ноющих ушибов, полученных в ходе падения с вертолета. Потушила на некоторое время сознание. Оттого, совсем не скоро Сергею удалось раскрыть секрет своего, поистине чудесного, спасения.
В себя, после всех выпавших на его долю сегодня передряг, он пришел в кромешной темноте. Изгибы рваных стен трещины, заходившие одна под другую над головой парня, лучше всякой ширмы закрывали путь сюда лучам света. И лишь журчание неутомимых, даже в царстве сплошной темноты, водяных струй ясно подсказало Калуге, что он все еще жив и его мучения не окончены.
Не надеясь на вечную крепость зацепившейся одежды, беглец попытался найти под собой упор еще и ногами. Но лишь беспомощно заскользил подошвами кроссовок по дну сплошного ручья, сбегавшего на место его будущего упокоения.
Уж нет, чёрта лысого! – наполнилось праведной злостью все существо, повисшего во мраке, Сергея. Еще поборемся, выясним, кто кого одолеет.
Пока разбитые в кровь губы выговаривали проклятие, руки сами шарили по карманам мокрой, неудобно задравшейся к верху, куртки. Попавший под пальцы Калуги металлический квадрат зажигалки окончательно вернул ему самообладание.
Вытянув другую – незанятую руку, он отыскал-таки ею сухое положение между струями, рвущейся вниз, води. И лишь тогда, нажав на рычаг, крутанул колесико зажигалки.
Даже наверху, там, где было всегда тепло и сухо, этот импортный, подаренный ему после операции в Афганистане, роскошный по исполнению и абсолютно надежный «Ронсон» ценился достаточно высоко. Особенно в среде коллекционеров он стоил немало денег, знал всегда Калуга. И все же иного мнения стал он придерживаться сейчас, на самом краю смертельной опасности. По его теперешнему убеждению, та немалая сумма не шла ни в какое сравнение с теперешней для него ценой никелированной спутницы курильщика. Ведь, здесь за язычок ее газового пламени можно было посулить все, возможное в будущем, богатство. Тогда как струйка огня заслужило того. Не подвела в нужный момент Сергея, когда в свете зажигалки, он оглядел место своего случайного спасения.
Особенно интересовал его предмет, на котором и висел в, звенящем быстрыми струйками, потоке воды. Передние зубья «кошки», торчащие изо льда вместе с чьим-то ботинком, прорвали материю куртки. И в месте выхода из неё матово блестели светлым титановым сплавом.
Не вдаваясь в рассуждения о природе появления покойника, Сергей уяснил для себя самое, в данный момент, главное. Как он понимал, опора получилась, хоть куда! Можно было с ее помощью активно побороться здесь за собственное спасение.
Кожаный поясной ремешок, вытянутый из брюк, вполне сгодился для сооружения надежной страховочной петли. Стараясь не делать резких движений, чтобы не подвергать капрон зацепившейся куртки непосильным для него испытаниям, Калуга накинул получившуюся ременную петлю поверх зубьев. После чего, продев в нее руку, стал подтягиваться повыше.
Экономя топливо в зажигалке, он еще несколько раз ненадолго высекал из нее пламя, лучше осматриваясь на новом месте.
Подаривший ему жизнь покойник попал сюда, судя по всему, год или два назад, так как уже успел изрядно вмерзнуть в стену трещины. И лишь водяной поток потревожил его от нынешнего самого интенсивного за, все предыдущие, годы таяния снега. Гораздо более объемных, чем обычно, снежных масс. И тем самым обнажил сейчас часть тела неизвестного и ногу мертвеца до самого колена.
К сожалению Сергея, до второй еще не успел добраться ручей, но его неутомимая работа продолжалась, тем самым обрекая обоих на падение в бездну ледниковой трещины, когда труп неизвестного окончательно вытаит из ледяных объятий. Потому следовало, поторопиться, с собственным спасением из, смертельно опасного ледяного плена.
Чтобы освободить очередную «кошку» с другой ноги неизвестного покойника, Калуге пришлось, ни взирая на, охвативший его, холод изобразить собою роль своеобразного водоотвода. Собственным телом – минуту за минутой направляя туда, куда требовалось, прямо на мертвеца, поток воды.
Сильно замерзая, путем тягостных усилий он, все же, добился того, чего хотел. Погибший уже так вытаял из ледяного монолита, на радость Сергея, что можно было позаимствовать у него остальной инвентарь.
Выполнив эту задачу, Калуга переобул, поверх собственной кроссовки, и ту — вторую спасительную «кошку». Врубился ею для упора в лед и лишь тогда, сняв ненужную более, рваную куртку и ременное кольцо, завладел другой:
Теперь уже, имея на своих ногах приспособления для движения по льду, можно было выбираться на поверхность. Но делать это следовало не сразу, понимал, смертельно продрогший Сергей, а лишь выждав немного времени, пока наверху не настанет ночь и возможная охрана, выставленная Батыровым, уйдет от трещины.
Тем временем поток, измененный упавшим человеком, очень быстро освоил для себя новую территорию. Окончательно обнажил водяными струями из-подо льда тело погибшего.
Последний раз, чиркнув зажигалкой, парень глянул на размозженное лицо своего невольного спасителя. И, нисколько не чувствуя угрызений совести, прикинул: – У тебя, браток, одежда будет теплее моего собственного рванья, распластанного острыми когтями в клочья. Давай делиться.
Поменяться брюками удалось весьма просто. А вот с верхней – теплой курткой пришлось повозиться. Выручил острый тесак, опять же найденный в ножнах на поясе мертвеца. Им Калуга рассек шов на спине. И таким образом — двумя половинками стянул куртку с окоченевшего трупа. Затем подошёл черёд и прочей одежде. Пусть она была мокрой, но всё равно обладала способностью греть лучше собственной, и тем самым уберечь от замерзания. Потому, без зазрения совести Сергей снял, что мог с покойника, и  тоже натянул на себя.
Правда, получилось только задом на перёд. Ну, да некому было смеяться над тем, что молния теперь замкнута на спине. Тогда как раскроенную кинжалом сторону обновки «модник» соединил впереди двумя поясными ремнями — личным и тем, что снял с погибшего. Поверх, для пущей надежности, подвязал еще и полосы, нарванные из белой маскировочной куртки незнакомца.
Не сразу, но стало чуть теплее. Так как, разгоряченное под толстым мехом тело уже не расточало напрасно драгоценные калории.
Терпел холод Сергей, сколько мог, пока ноги сами не понесли его наверх. Ведь, оставшихся сил могло бы и не хватить, задержись он во мраке трещины более того, что необходимо для собственного спасения.
О наступлении вечера, в своей чернильной темноте ледниковой трещины, он догадался по тому, как сначала истончился поток воды, а потом и вовсе иссяк. Передав «бразды правления» ситуацией морозцу. И уже тот начал прихватывать ко льду общего массива, успевшую схватиться корочкой, мокрую одежду беглеца.
 – Солнце ушло за хребет, теперь начнет еще сильнее подмораживать, – вслух, не боясь уже гулкого эха, заметил, продрогший, буквально, до костей, Калуга. – А там и долгожданная ночь на ледник опустится...
Действительно, пора было скорее выбираться на поверхность ледника. Что он и сделал, не в силах более мерзнуть в утробе, естественного – природного холодильника.
Орудуя кинжалом в качестве дополнительного упора на особенно крутых поворотах ледниковой трещины, но — больше упираясь на льду острыми зубьями «кошек», он медленно, но уверенно — шаг за шагом полез к теплу и жизни.
Кое-где свежий натечный лед не сразу поддавался даже острым жалам передних зубьев металлических платформ, притянутых ремнями к кроссовкам. Тогда приходилось, собирая все оставшиеся силы, выдалбливать на скользкой поверхности некое подобие ступеней. И все бы ничего, кабы таким неуклюжим не делали сейчас совершенно мокрые одежды, ворчал Сергей, проклиная и свои собственные облачения, и позаимствованные у предыдущей жертвы ледника.
Но приходилось мириться и с этим. Так как без подобной, пусть и сырой, защиты холод давно бы поборол, беспредельно озябшего Калугу.
Решительные движения, проявленные беглецом при выкарабкивании его наверх из ледниковой трещины, очень скоро и приблизили Сергея к вызволению из ловушки, и разогрели тело. Заставили парить, недавно еще начинавшую схватываться колом, исполосованную ножом, «трофейную» куртку.
...Наверху была уже глубокая ночь, когда Сергей, опираясь сначала локтями, а потом и коленями, тяжело перевалился через край трещины. Не жалея рук от порезов на острых снежных шипах поверхности ледника, он отполз для надежности подальше от, уже дышащей морозом, зияющей пустоты.
Внезапно, как будто кто прямо над головой включил гигантский светильник, все вокруг заполнило мертвенно — матовое сияние. Это, отбросив далеко в сторону тень от, поднимавшегося с корточек человека, вышла из-за тучи Луна. В её, отраженном от снегов ближайших вершин, свете Калуга смог почти подробно рассмотреть окрестности ледника и лучше сориентироваться, куда забросило его волею обстоятельств.
Сергей осмотрелся. Прямо над ним ввысь, в ночное небо, уходила белая стена того самого – лавинного перевала. В обрамлении черных скальных выходов, она напоминала ему свежее, только что загрунтованное и натянутое на подрамник гигантское плотно, готовое к работе над сюжетом о вечности. Подавляя все вокруг и своим безмолвным величием, и отрицанием бренности мирской суеты.
Лишь опустив взгляд, Калуга вспомнил о необходимости думать, о вещах более приземленных, о собственном спасении!
Темные, все еще пахнувшие пороховой гарью, следы ракетных зарядов сами бросались в глаза. Осев на кружевах свежей, только что подмороженной снежной корки, они дали беглецу еще одну разгадку обильных водных потоков. Тех, что весь день неутомимо поливали стены трещины и его самого – случайного обитателя, размывающими лед, струями...
По иронии судьбы, как оказалось, наметив место будущих поисков трупа Калуги стрельбой из ракетницы, Батыров, сам не ведая того, помог спастись Сергею. Уже тем, что зачернив снег у самого края ледникового провала, заставил его быстрее обычного поддаться процессу таяния. И добавил в симфонию паводка весьма звучное «соло» дополнительных тонн воды.
Но, то было днем. А теперь, с наступлением реальной ночной прохлады, в ходу были иные звуки.
Остывающие скалы с пушечным грохотом лопались на морозе. Происходило это так гулко, что создавалось полное впечатление присутствия при разговоре неких исполинов, таким образом, общавшихся между собой.
Следом, с сухим дробным стуком, сыпались вниз со скал обломки, растрескавшегося на дневном солнечном пекле, гранита. Где-то, чуть ниже, возможно, у самого основания каменной реки — морены утробно заухала почва. Видно, скатился со своего прежнего места по ложу ущелья, подтаявший днём, гигантский валун. За ним – ещё и ещё. Теперь такие подвижные глыбы беспечно и все чаще, так и громыхали там, где Сергея ждало спасительное тепло крова.
Чуть передохнув, набравшись сил и окончательно поняв, где он находится, Калуга выбрал кратчайший путь выхода из лабиринта ледниковых трещин. При этом он наметил для себя ориентиры движения и заторопился с ледника к черной, на фоне снега, спасительной полосе морены.
Выйдя на камни, Сергей снял с кроссовок, не нужные более, титановые «кошки». Спрятал их под большим валуном, для надежности забросав это место от чужих глаз еще и камнями меньшего размера. После чего следовало и самого себя привести себя в порядок. И первым делом – заменить чужие заиндевевшие «доспехи» на нормальную – сухую одежду. Тем более, что для этого спасённому из ледниковой трещины, вовсе не нужно было идти очень уж далеко. Оставалось только отыскать место своей же последней стоянки. Откуда, не так давно, вот такой же ночью, тащил вниз, сильно простудившегося в снежной лавине, Вагиза.
 – Царство тебе, друг, небесное! – невольно вырвалось у Сергея, при упоминании имени погибшего резидента. – Твоя работа не останется напрасной.
Приметное лишь ему одному место, где оставил, снятую с растяжек, палатку, Калуга отыскал достаточно быстро. Да и туда, торопился, понимая, что еще немного и можно получить кое-что похуже простуды, когда окончательно сдадут защитные, но далеко не беспредельные, силы организма.
Зато внутри — под пологом из водонепроницаемого перкаля все было точно таким, каким он оставил, не нужный тогда походный скарб, намериваясь рано или поздно, забрать это снаряжение, принадлежащие пункту проката, еще пока не открывшегося туркомплекса.
Плотный материал «палатки-памирки» не только уберег от сырости, оставленный в ней, спальный мешок, но даже сделал совершенно уже невероятное. Под капроновым пуховиком, к ликованию Калуги, отыскались, подсохшие с той поры, вещи, совершенно случайно спасённого им из лавины, Вагиза.
Прежде чем переодеться, Сергей, до боли в мышцах, растерся, найденным в боковом кармане палатки, махровым полотенцем. Прижег йодом из аптечки раны на теле, чтобы не было заражения. Потом, утеплился, как мог и занялся примусом.
...Как ни экономил он в ледниковой ловушке ресурсы зажигалки, лишь изредка пользуясь ею в полной темноте, все же нет на свете ничего вечного. Еще в трещине слабый, быстро погасший, язычок пламени вспыхнул в «Ронсоне» на последних остатках горючего. Теперь же можно было вдохнуть вторую жизнь в зажигалку. В нее Сергей щедро плеснул бензина из примуса. С тем, чтобы, ему было, откуда получить живительный огонь.
И он вспыхнул от пламени «Ронсона» на, заранее политом бензином, поддоне горелки. Вначале неуверенное, а потом занявшееся как следует, колыхание язычка пламени безукоризненно и до конца исполнило свою работу. Постепенно оно так раскалило металл форсунки, что можно было браться за регулятор подачи топлива, доведя её до нормального режима горения прибора.
Все это время, продолжая еще и интенсивно подкачивать насосом, расположенным в боку примуса, воздух, Калуга нагнал в него необходимое давление горючей смеси. И теперь все вокруг – от склоненного лица Сергея, до найденных вещей, освещал от мрака трудяга-примус «Шмель», названный так за свое характерное жужжание, меткими на клички, альпинистами.
Когда уже ничего не угрожало источнику тепла – разве что сам собьет пламя, Сергей принялся за приготовление припозднившегося, не по его вине, ужина.
Еще только разбирая, заваливавшие палатку, камни он прощупал под перкалем упругий ком собственного рюкзака, не устояв перед похвалой. Ведь, оставленный вместе с припасами, он дождался-таки хозяина.
Впрочем, в предыдущий свой визит, унося отсюда на себе Вагиза, Калуга вряд ли мог подумать, что они ему когда-нибудь еще пригодятся в пищу. Тогда и без продуктов его ноша была слишком тяжела. Зато теперь непредвиденный «НЗ» – «неприкосновенный запас» сулил реальную надежду на выживание в морозном мраке. На радость Калуге, позволил уцелеть ему в этом, чуждом всему живому, мирке ледниковой морены.
...Низкий алюминиевый котелок и он же часть футляра примуса с, натопленной из снега, водой закипел довольно быстро. Как и полагается, согласно закону физики. Пусть и не до настоящего «градуса», по причине значительной высоты над уровнем моря и разреженностью воздуха, нисколько не обманулся, на сей счет Сергей, но все, же верно говорят, что горячее сырым не бывает...
Заварив кипятком из котелка мелкую чайную «стружку» в банке из-под сгущенного молока, в оставшийся объем воды Калуга искрошил пальцами пяток бульонных мясных кубиков.
Когда чутких ноздрей повара достиг сытный, наваристы дух курятины, он засыпал следом и другие остатки былой роскоши – пару горстей гречневой крупы. Можно было не жалеть, так как ядрицы было еще предостаточно в плотном полиэтиленовом пакетике из прежних запасов.
Оставалось немного подождать, появление в итоге, фирменного блюда, известного ему, как впрочем, и другим путешественникам, под названием –  универсальная еда «суп-каша». В нем на – «первое» была юшка. А уже «на второе» – гуща варева, остававшаяся на дне котелка.
Пока доваривалась еда, Сергей навел ревизию всего того, с чем ему удалось выбраться из трещины. Собственное рванье, изодранное при прыжке с вертолета, теперь годилось на его взгляд, только для подвязывания чужой одежды. Зато, после того, как толстой капроновой нитью удалось сшить, располосованную по спине пуховую куртку незнакомца, и вовсе личная курточка получила окончательную «отставку». Не то, что обновка!
Хотя еще и сыроватая на ощупь, как и стяжённые походные брюки с пуховой набивкой, теперь куртка незнакомца вполне годились Сергею для возвращения в них отсюда вниз — к туристскому комплексу.
Восстанавливая вручную – иглой и ниткой на спине куртки шов, новоявленный портной вывернул карманы. И по их содержимому он не мог не догадаться, на счёт того, кто же, спас его от падения на самое дно ледяной преисполни.
Калуга едва поверил сам себе, громко назвав имя:
 — Таймураз Гамаев! Вот так, да?
...Обрывки запального шнура, моток изоляционной ленты, размокший в кашу картонный пенал от детонатора – могли принадлежать здесь только саперу. Подтверждали эту версию, по мнению абсолютно убежденного в ней Сергея, ещё и метки все того же пункта проката туркомплекса. Выбеленные хлоркой на подкладке, они легко читались даже при мерцающем свете огня из-под котелка на примусе.
Как тут Калуге было не вспомнить те несколько часов счастья, что испытал где-то на этой же морене в одной палатке с Натальей Гамаевой, попросившей его о «небольшой услуге».
Обладание тогда столь красивой женщиной, оставило настолько яркий след в памяти Сергея, что он не стал относиться к Наталье хуже, даже после того, как по её обвинению в причастности к убийству старого Васо был взят под арест.
Да и своей уверенности не терял Калуга в том, что истину обязательно установят, и он сумеет оправдаться перед любимой, собиравшейся родить от него ребёнка Таймураза!
В другой ситуации, возможно, стоило бы поразмыслить над неожиданными причудами и хитросплетениями судьбы? Но только не теперь, когда одна опасность спешила вдогонку за другой! Утолив с избытком голод, пора было собираться в дорогу, чтобы до рассвета выйти из ущелья. По тропе, вдоль которого, полагал беглец, возможно, уже идут навстречу вооруженные «горноспасатели» от Шудаева и капитана Батырова.
Сборы не заняли много времени. Вместительный экспедиционный рюкзак вобрал в себя все приметы здешнего пребывания Сергея, хотя и наполнился лишь наполовину всем собранным с места стоянки. Для полной надежности Калуга не поленился еще и забросать камнями площадку, где только что отводил душу за котелком «горячего».
И только тогда, когда уже ничто более не могло выдать другим присутствие среди живых «прыгуна из вертолета», Калуга затянул на плечах брезентовые лямки и, осторожно вглядываясь себе под ноги, пошел вниз.
Хотелось сразу к друзьям на туристский комплекс. Ведь, только им одним, и мог довериться в своем нынешнем положении. Но пока оставались на свободе враги, более важным представлялся визит в древнее, родовое поселение – кау Гамаевых, опустевшее после, разыгравшейся там, трагедии.
Вернее, требовалось ему даже не само старинное горское селение, а лишь самая его окраина – «город мертвых», так поразивший парня во время первого визита к последней оседлой обители настоящего высокогорья. Спешил же туда Калуга с определенной, уже хорошо обдуманной, целью, о которой не мог догадаться никто на свете.
...В одном из погребальных островерхих строений, сложенных из массивных плит песчаника, Калуга устроил тайник, где теперь, и дожидался лучших времен Вагизовский рюкзак. Наполненный до краёв, брезентовыми инкассаторскими мешками с валютой, по предположению Калуги, рюкзак способен был, как обогатить одних, так и других вывести на «чистую воду». Потому эту – главную улику в будущем процессе по делу организаторов «черных караванов» сами они с резидентом не решились тогда сразу нести с собой в саклю к Васо Гамаеву.
Еще до того как постучаться в калитку подворья кау, Сергей с Вагизом сделали короткую остановку в зарослях коноплевой датиски, где оставалось лишь выбрать под тайник любое древнее захоронение.
И совсем не случайным был такой выбор. Густой терпкий запах травы, наверняка, мог сбить, даже, пущенных по следу ищеек и сохранить в неприкосновенности груз, спасенный из лавины. Тогда как с такими крупными деньжищами, если они, конечно, оставались на своем прежнем месте в полной неприкосновенности, можно было «повоевать» за правду, хоть с самим дьяволом, а не только с его служащими из фирмы «Виадук»! Как сам себе, во имя погибшего Вагиза, поклялся Калуга.
...Рюкзак был на месте.
Выпотрошив в его плотное брезентовое нутро содержимое нескольких банковских мешков с обломками на них прежних пломб, саму пустую «денежную тару» Калуга забрал с собой. Остальное спрятал там же, в проверенном, надежном, тайнике, отправляясь вершить свое личное правосудие.
В ходе следствия, поняв характер и возможности капитана Батырова, Сергей уже тогда наметил план того, как можно столкнуть, как говорится, лбами продажного «мента» с его, куда более опасным «шефом». Потому, умело угнанный Калугой из гаража Шудаева, внедорожник «Ниссан», «заряженный», якобы, уликами под резиновым ковриком багажного отделения, свою миссию выполнил преотлично.
И все такт даже сам организатор стычки между офицером милиции и директором туристского комплекса не мог предполагать её рокового исхода со стрельбой и кровопролитием.
Наблюдая за разыгравшейся трагедией из зарослей орешника, воскресший из небытия, «человек Айболита» был просто потрясен откровенным разговором у ворот в гостевой домик. А уж пальбу-то он и вообще не брал в расчет, надеясь лишь выяснить из спора некоторые, до сих пор интересующие его, детали.
Однако и здесь судьба уготовила Калуге царский подарок, доказав, что с падением в трещину не только кончилась в его жизни черная полоса, но и началась новая – из удач и счастливых совпадений.
Ловко управляясь с многочисленными замками, Калуга сумел проникнуть даже за те двери, перед которыми спасовал капитан Батыров. Тоже делавший беглый обыск обезлюдивших помещений «охотничьего домика» своего бывшего хозяина.
Зато, последующий за первым, «шмон» в опустевшем, после отъезда Батырова, особняке принес Калуге такие результаты, против которых померк и пустой игрушкой выглядел даже мешок с долларами из усыпальницы древнего кау.
Видеозаписи из аппаратной в дежурке, и те, что хранились в стальном сейфе покойного Шудаева, годились не на один, а сразу на добрый десяток достаточно громких судебных процессов. Так что возможная волна арестов коррумпированных чиновников из столиц — как горской Республики, так и всей России, зависела, теперь, только от его собственной расторопности.
Думая так, нисколько не преувеличивал свою будущую роль недавний выпускник номерной офицерской школы. Оставалось ему лишь снять с цифровых архивных записей покойного Шудаева соответствующие копии. Чем и занимался Сергей несколько часов кряду. При этом только моля наступившую и в его судьбе некоторую удачу, дать ему время до появления смены, убитому Батыровым, охраннику.
Он успел.
На беду генералу Никифорову, буквально впавшему в истерику после телефонного звонка посланца с «того света».