Кусочек плинтуса

Зоя растерянно бродила по квартире. Было такое ощущение, что что-то она все-таки забыла сделать. Такое случается, когда собираешься в спешке: необъяснимая тревога дергает ниточки нервов – и ты постоянно чувствуешь потребность  сосредоточиться.
  Зоя подошла к окну и вздохнула. Когда они переехали сюда – дочь была еще совсем маленькой и яблоня под окном едва доставала верхними ветками до их балкона. Теперь дерево уже щекотало пеной соцветий балконы третьего этажа. И дочь стала уже совсем взрослой девушкой.
  Когда они переехали в этот дом, Зоя повесила в детском уголке шторы от потолка до пола – потом они стали называть эту конструкцию «шатром». Шатер означал в их однокомнатной квартире границу миров – взрослого и детского. Взрослый мир состоял  из дивана и шкафа, а детский - вмещал в себя кроватку и кукольный уголок. В то время у Машиных кукол было мебели больше, чем у хозяев квартиры.
    Это было  счастливое время, когда их жилище подходило им по размеру. Оно не было ни слишком большим и не уютным, не слишком маленьким и тесным. К ним любили приходить гости. Тогда никого не смущало даже отсутствие телевизора: всегда было о чем поговорить, было, чем заняться. Для взрослых мгновенно накрывался стол, для детей выделялась игровая территория – с диафильмами, мячиками и домиком из надувного матраса (который, если его лизнуть, как потом рассказывала Маша, был даже «еще соленым от моря»)…
  Но время шло. Дочь подрастала. Сначала убрали «шатер», потому что вся квартира стала взрослой территорией, а потом пришлось даже уходить спать на кухню, когда у Маши оставались ночевать подружки. Это нисколько не раздражало в то время. Такие были у них в семье правила: каждый имеет право на больший кусочек территории в установленное договором время.
  Однажды Зое пришлось героически спасти дом от пожара, когда под Новый Год Маша со своей подружкой решили погадать, сжигая в железном тазике бумагу, и рассматривая в пепельном силуэте образы манящего будущего. Просто тазик они поставили на синтетический ковер. И Зоя потом долго и аккуратно выстригала ножницами обугленный предсказаниями круг.
  Конечно, ночью на кухне, они с мужем чувствовали себя даже более свободно, чем в одной комнате с взрослеющей дочерью.
   В конце концов, квартира логично вытолкнула лишнего жильца. Им оказался Машин папа. Он уехал на ПМЖ к своей матери, потому что Зоя предпочла сохранить хоть какие-то отношения, чем доводить скрытые военные действия до своего логического завершения.
  Она до сих пор не знала, правильное ли приняла решение, потому что ни минуты не сомневалась в том, что самым ценным в ее жизни был семейный очаг. Но иметь банальную печурку, разбитую взаимными упреками и выстуженную взаимными обидами, она точно никогда не хотела. Подойдя к фотографии на стене, она долго смотрела на мужчину, женщину и девочку, улыбавшихся ей с борта прогулочного катера. Когда-то они были счастливы вместе…Зоя машинально попыталась смахнуть с фотографии пыль, но та так и осталась прозрачной серой вуалью окутывать солнечный южный день, выхваченный фотографом из их жизни…
  Завершилось все действительно банально: муж  начал ремонт в кухне. Устав, от затраченных за вечер усилий, он решил легко доступным способом, ставшим в последнее время еще и часто употребимым, снять накопившееся от жизни напряжение: крепко выпил, в результате чего сломал ногу в двух местах. Причем явился наутро домой сам, своими ногами. Зоя отправила его к маме сначала временно, чтобы завершить оставленный ей в наследство ремонт. Но потом поняла, что нет в мире ничего постояннее временного. И обратно, честно обсудив ситуацию с дочерью, его уже не стала приглашать. Дочь согласилась с разделением семьи. Ей было 14 лет…
    Зоя увлеклась ремонтом. Поменяла двери, работу, образ жизни.
  Когда меняла двери, случайно выбросила с мусором кусочек паркетного плинтуса, сантиметров 10, совсем не большой. И так и не смогла до сих пор его заменить – паркет был достаточно древним и, ничего похожего на нужную ей форму плинтуса она не видела в магазинах уже давно. Менять все полы полностью ей не хотелось, и как-то так повелось, что каждый мужчина, появлявшийся в ее жизни потом, измерялся именно отношением к этому небольшому дефекту ее жилища.

 Сначала был Женечка. Он появился случайно, через полтора месяца после расставания с мужем. На уличном базарчике он посоветовал ей купить кинзу, и долго потом рассказывал о прелестях восточной кухни, читал ей стихи собственного сочинения и, возле подъезда деликатно осведомился – не скомпроментирует ли Зою его вторичное появление?
 Стихи были не плохи, напоминали раннего Твардовского, и Зоя благосклонно решила использовать намек судьбы. Так начался в ее жизни военно-полевой роман, потому что Женечка оказался военным пенсионером сорока лет, внештатным корреспондентом какой-то там окружной газеты, принципиально исключившим себя из активной жизни. Он был свободным художником, очень поносил отчима-еврея, который тем не менее оставил им с матерью в наследство трехкомнатную квартиру, дачу и гараж, чем Женечка пользоваться не гнушался совсем.
 Естественно, его интересовали только не очень обременительные лав-пати - так, для разнообразия неприхотливой жизни непризнанного гения. Сначала полетевшая на свет нового романа, Зоя,  вскоре устала от прогулок по улицам родного города с традиционным мороженым, одним на двоих, казавшимся изначально очень трогательным; устала от стихов среди ночи по телефону, от бесконечного рецензирования Женечкиных статей.
 Однажды, побывав у нее в гостях, когда Маша благополучно проводила летние каникулы вдали от дома, Женя, высоко оценил проведенные Зоей обойно-покрасочные работы, и с удивлением констатировал отсутствие части плинтуса у двери в комнату: «А это что за брачек-с? Куда делся?» Зоя обстоятельно рассказала историю утраты, чем Женя полностью и оказался удовлетворен.
 Зоя нашла взглядом шкаф: где-то там, в глубинах антресолей, еще покоились пара-тройка пожелтевших газет со стихами внештатного корреспондента Зыкова Е.Л.

  Затем последовала самоотверженная попытка соседа пожалеть оставшуюся «не у дел» привлекательную женщину. Но любовник в «шаговой доступности» Зою не вдохновлял абсолютно, хотя мужчина он был приличный, дома всегда имел достаток, порядок и ухоженную мастерицу-жену. Наверное, он бы смог вырезать и приколотить Зое плинтус, но в ответ на очередную атаку, когда жена была благополучно спроважена с сыном в отпуск, Зоя, внимательно посмотрев в исполненные загадочности глаза соседа, спросила: «Олег, скажи мне ради Бога, а что, когда мы с Машей уезжали к морю, твоя жена тоже захаживала к моему мужу?» Сосед понял перспективы и угомонился.
 
  Третьим претендентом оказался бизнесмен-стоматолог, к нему Зоя пришла на собеседование, в очередной раз решив поменять работу. Сначала он позвонил ей по телефону, сказал, что его привлекло Зоино резюме и, бесконечно долго излагая свои жизненные приоритеты и установки, он в итоге пригласил ее посетить офис.
  На «собеседовании» Зоя никак не могла избавиться от ощущения, что это интернет-свидание. Они  говорили обо всем и ни о чем. Работодатель рисовал ей невнятные перспективы, маячил собственной значимостью, а после прислал sms с приглашением посетить ресторан.
  Так как Зоя ничем особенным в это время не была занята, она приняла приглашение. В ресторане случилась коррида с ломанием об колено букета роз и стоянием на коленях. Зою озадачил такой накал страстей, начался mini-sms- роман. Но все тихо-мирно встало на свои места, когда после секса на кушетке в спящей стоматологической клинике, она узнала о трудностях русского бизнеса, больших проблемах с самооценкой и, естественно, беременности жены.
   После этого были долгие ночные телефонные переговоры, но Зоя твердо решила излечиться от этой никому ненужной эпатажной интриги. Роль временного спермохранилища ее никак не прельщала.

  Потом случилась Любовь. Возник Он. Именно тот, кого она, возможно, ждала в раковине своей души долгими синими вечерами.
  Он подвез ее поздно вечером из гостей и разрешил расплатиться за автостоп самой мелкой бумажной купюрой из ее кошелька, с условием фиксации на ней номера телефона хозяйки… Все это было пошло, но мило.
  Телефон не понадобился. Утром Он ждал ее у подъезда и подвез на работу. Вечером встретил с очаровательным букетом маленьких синих цветов. Так и сложилась традиция.
   Глеб оказался программистом, весьма успешным и востребованным. Дополнительно вел какой-то еще побочный бизнес, о котором Зоя никогда его не расспрашивала – к чему, если этот мужчина интересовал ее сам по себе, без составляющих второстепенных деталей жизни. Глеб имел очень умные и грустные глаза и состоял с семьей в разводе.
   Зоин принцип был – никаких любовников в дом. Их однокомнатная квартира была территорией двух женщин. Маша никогда не видела ни одного из ее кавалеров. Зачем ей было знать о маминых исканиях? Поэтому свободная территория Глеба была как нельзя более кстати.
    А вот свободного времени у Глеба было, к сожалению, в обрез. Поэтому он встречал ее утром у подъезда с неизменной миниатюрой из синих цветов, подвозил 200 метров до работы, успевал поцеловать и оставить ощущение безопасности, нежности и чего-то такого еще, что осознать Зоя никак не могла. Наверное, это были флюиды счастья, в которых она купалась весь, выделенный ей судьбой год их знакомства.
  Коллеги по работе понимающе поджимали губы, когда Зоя входила в утренний офис и меняла в пластиковом стакане синюю цветочную инсталляцию. Особо озабоченные  даже шептали иногда: а кто он?.. как, ты про него ничего толком не знаешь?.. вдруг он блатяга какой, или киллер, хуже того!.. ездит с ним Бог знает куда – ни адреса никому, ни телефона!..
  Телефон Зоя, конечно, всегда оставляла лучшей подруге  Бэлле. На всякий пожарный. Вдруг Маша не сможет дозвониться на мобильный. Бэлла знала телефоны всех Зоиных визави. Но про Глеба не знала даже она. Зоя почему-то боялась выставить его в один ряд, сравнять со всеми, она вообще никому ничего про него не говорила. Есть и есть.
  Главное – она знала про него достаточно – по глазам, по улыбке, по манере кутать шею в шарф или ворот водолазки, по привычке разглядывать ее лицо. Он водил машину, положив руки на руль снизу, как будто и не по дороге ехал, а так – вел ничего не значащую беседу. Ей всегда было рядом с ним спокойно. Дома у него она была своей. Ей были торжественно подарены тапочки, но от ключей Зоя отказалась, потому что Маша была еще ее частью, и ночевать Зоя всегда возвращалась  домой. Да и встречались с Глебом вечерами они не так часто. Что ей было делать одной в доме, когда его хозяин решает где-то свой рашен-бизнес?
  Отчего-то Зое постоянно казалось, что все это сон и что когда-нибудь она, к сожалению, все-таки проснется. Что и произошло. Однажды Глеб сообщил ей, что уезжает из страны - получил приглашение одной очень уважаемой корпорации. Он предлагал Зое, разумеется,  поехать с ним. Но об этом не могло быть и речи – Маше было только 16 лет.
  Все полгода, которые ушли на оформление виз, медосмотров, страховок и прочей обязательной для выезда ерунды, Зоя помнит как в тумане. Уезжая, Глеб сказал, что все-таки вернется за ней, потому что надеется, что она переменит решение, и подарил телефон, чтобы не вздумала врать, что плохо слышно, когда он будет звонить.
  И он звонил, и много всего ей рассказывал, и был пьян, и говорил ей: «блин, Зойка, ты лучшая баба! Здесь таких нет…»  А у нее после этих ночных разговоров пухла голова, все валилось из рук, они вздорили с Машей и, в общем, ни к чему хорошему все это послевкусие не приводило. Она перестала брать трубку, а если брала, то говорила холодно и приучала его и себя к мысли, что надо начинать новую жизнь. Глеб стал звонит реже, но потом все-таки приехал, как обещал.
   Это была зима. Они ходили в ресторан. Глеб объяснял ей, что прекрасно ее понимает, что да – ребенок дороже всего и он сам дико жалеет, что мало видит сына. Но жизнь-то идет не чья-то – наша! В конце концов, можно со временем забрать Машу с собой. Но Зоя уже слушала его издалека. И потом ни разу не пожалела, что не уехала в далекую теплую страну. Осталась сама собой. Осталась в той жизни, к которой привыкла. Оставила себе звонки к праздникам и сердце полное воспоминаний.
   Нет, была еще шуба. Он попросил ее купить себе шубу. Зоя никогда не придавала наличию этой вещи особого значения и очень комфортно зимовала в пуховике. Но Глеб настаивал и оставил деньги. Она послушно выполнила просьбу. Эта шуба висела тихонько на плечиках в шкафу. Она носила ее редко. Шуба казалась тяжелой. Может потому, что была еще и воспоминанием.
   Сегодня ей даже не захотелось на нее посмотреть.
   Она обвела взглядом комнату. Взгляд снова запнулся о плинтус, который  привычно бесстыже скалил свою щербину. Когда она была с Глебом, ей было не до плинтуса, было не до мелочных бытовых проблем, вообще не до чего. Зоя  про плинтус даже не вспоминала, а теперь он почему-то будил в ней тревогу своей вечной выматывающей незавершенностью. Как будто через это отверстие, нарушающее эстетику и гармонию дома, утекала Бог знает куда ее энергия.

  В коридоре послышался звук вставляемого ключа. Зоя вздрогнула отчего-то и метнулась в коридор. На пороге стояла Маша со своим бой-френдом.
  Маша была очень усталая, вялая какая-то и Серега заботливо снимал с нее плащ. Она села на тумбочку для обуви и парень молча помог ей снять туфли. Он был очень предупредителен и вежлив сегодня. Зоя улыбнулась и мысленно погладила его по голове.
- Ну, здравствуй, дом… - вздохнула Маша, растерла лицо руками и подошла к зеркалу. Зеркало ничего не отразило, потому что было завешено чьим-то черным платком. Маша, видимо забыла об этом факте, испуганно обернулась к Сереге и, слезы беспомощно огромными каплями потекли у нее из глаз:
- Как же я буду, Сережа?!.. Как?!..
  Парень прижал ее к себе, обнял обеими руками и покачал, как Зоя качала ее в детстве, когда укладывала спать. Зоя подошла и обняла их обоих. От Машиных волос пахло яблоком: такой знакомый, любимый, спелый летний запах…
  Серега увел Машу в комнату и уложил на диван:
-Поспи немного. Устала ведь сегодня. День был тяжелый. Накапать тебе чего-нибудь там?..
-Давай немножко, - согласилась она, укрываясь пледом под самый подбородок: -  Пузырек на столе в кухне стоит…
  Зоя пристроилась рядом на диван и положила руку Маше на плечо. Маша прерывисто вздохнула, закрыла лицо руками и опять заплакала:
-Сережа, у меня такое чувство, что ничего не было…Все это какой-то плохой сон…
 Парень быстро вернулся из кухни со стаканом разведенного лекарства. Комната  наполнилась запахом тревоги. Зоя давно заметила, что у этого лекарства такой странный запах – запах переживаний, слез, болезни.  Серега наклонился к Маше:
-Выпей давай, - и заботливо помог сделать это, поддерживая стакан и Машин затылок – А теперь спи. Надо уснуть. Проснешься, все будет по-другому.
-Никогда уже не будет по-другому… - вздохнула Маша - Все изменилось… Теперь я одна…
 Зоя зажала рот руками и отошла к окну. Серега сел на ее место и точно так же, как она, положил руку Маше на плечо:
-Почему одна-то?.. А я?.. Посидеть с тобой?..
  Маша устроила голову на подушке и тихо сказала:
-Не надо, лучше займись чем-нибудь. Я привыкла спать, когда мама занималась делами. Квартира однокомнатная. Мы всегда были рядом… Мне так спокойнее…
-Чем заняться-то? – озадаченно спросил Серега, оглядывая комнату.
-Ну, ты ж там что-то мастерил вчера…- сказала Маша закрывая глаза.
-Ааа, ну так стучать надо будет,- неуверенно ответил парень, вставая.
-Ну и стучи. Я сплю уже…
  Серега вышел в коридор и начал бренчать, видимо, доставая инструменты. Зоя подошла к дочери и села на корточки у изголовья. Маша открыла глаза и посмотрела внимательно, как будто на нее. Зоя улыбнулась.
-Я очень люблю тебя, мама…- сказала дочь, засыпая. Зоя поцеловала ее в пахнувшую яблоком макушку.
  Серега вошел в комнату и начал деловито что-то раскладывать на полу. Процесс заинтересовал Зою. Она подошла и с удовольствием стала наблюдать за его работой. Она вообще очень любила, когда мужчины работали дома: что-то мастерили, ладили, ремонтировали. Ей становилось от этого уютно и спокойно. Может потому, что папа в ее детстве все время что-то мастерил. И всегда с ним было надежно, все всегда работало и было при деле.
  Серега достал деревянную заготовку и начал примерять кусочек. Это была  заготовка для плинтуса, тот самый недостающий кусочек, уже выпиленный и подогнанный под основной брус. Оставалось его только вставить на место, приколотить и покрыть лаком.
  Внутри у Зои вдруг все наполнилось теплом и счастьем. Она посмотрела на спящую под мягким пледом дочь, на кудрявую Серегину голову, его большие сильные руки, вздохнула глубоко, улыбнулась и…
… Исчезла.