Из записных книжек 126. Шеф

   
                1

  Моим руководителем по аспирантуре был Митрофан Степанович Зверев. Доктор физмат  наук, член-корреспондент АН СССР.
     Сначала отношения у нас не складывались.   
На вступительном экзамене в аспирантуру он меня валил. Задал вопрос. Я стал отвечать. Произнес две фразы,  останавливает.
   - Это неверный ответ. Послушайте как звучит правильный.
     Затем  произносит, слово в слово, мои две фразы.
   - Вы  будете экзаменоваться дальше?
   - Не вижу смысла.
   - И мы того же мнения.

                2

     Но в аспирантуру меня все-таки зачислили.
     Поступлению предшествовала годичная стажировка. Под руководством, опять же - М.С.Зверева и его помощника, доцента А.В.Ширяева. В ее итоге я сдал все экзамены по астрономическим дисциплинам на «хор.» и «отл.» Стажировка закончилась в конце июня, а экзамены в аспирантуру начались в конце августа. Когда мои экзаменаторы отправились в деканат оформлять мой «неуд.», декан З.И. Боревич возразил.
   - Посмотрите. У него по всем дисциплинам только «хорошо» и «отлично». Это ваши подписи?
   - Наши.
   - Как он за два месяца мог все забыть?! Что я скажу в министерстве? Его придется зачислить. А коль он вам неугоден, то  выход один. Дайте ему неподъемную тему, и через год отчислите как несправившегося.
     Дали неподъемную. Но мне на тот момент не были известны ни возражение  З.И. Боревича, ни его совет. И к теме я отнесся спокойно. Не понял подвоха. А подвох заключался в том, что для ее выполнения был необходим не только мощный телескоп, но и сложнейшая электронная установка. Такой установки в природе не существовало. Ее предстояло изобрести и построить. 
     В университете у нас была военная кафедра, и моя военная профессия – связист. В электронике кое-что смыслил. Но чтобы изобрести и построить, моего уровня подготовки было явно недостаточно.    

                3
               
     Здесь счастливый случай свел меня с Николаем Бринкеным. Тоже аспирант. Но не университетский, а института Телевидения. Существовал  такой НИИ в        Питере, на площади Мужества. Предложил Николаю за небольшую мзду, и совместные публикации в университетских изданиях, вместе поработать над созданием такой установки. Идея ему понравилась, и мы в течение зимы с этой задачей справились.               
     Мои учителя - оппоненты, увидев, что тема, как ни странно, поднимается, передумали меня отчислять. Ведь, если она совсем поднимется, то - честь и хвала руководителям аспиранта, и всему Астрономическому отделению университета.
     С этого момента их отношение ко мне сменилось на диаметрально противоположное.

                4

     Со временем выяснилось, что М.С.Зверев не хотел брать меня в аспирантуру по двум причинам. Во-первых, одна моя сокурсница, воспользовавшись случаем,  дала мне  характеристику как стяжателю, стремящемуся в науку не ради бескорыстного ей служения, а исключительно, ради карьеры. А во-вторых,.. он вообще не хотел никаких аспирантов.
     Ему шел семидесятый год. Основная работа - в Пулковской обсерватории. А в университете формально числился заведующим кафедрой. Престижно для университета. И приватно читал курс  фундаментальной астрометрии. Нагрузка предостаточная для человека его возраста.
      Но теперь, когда Митрофан Степанович увидел, что я не только карьерист, но у меня еще и что-то получается.  Да, плюс к тому же, работаю совершенно самостоятельно, никак его не нагружая, стал помогать.
     Однажды сказал.
   - Электроника - не мой профиль. По этой причине помощь  на данном этапе вашей работы я вам оказывать не в состоянии. Работайте самостоятельно. Сколько могу судить, у вас с вашим коллегой из института Телевидения, неплохо получается. А в отношении организации вашей работы, пожалуйста, обращайтесь. Все, что в моих возможностях, сделаю.
   - Хорошо, Митрофан Степанович. Благодарю! Ваше предложение меня вполне устраивает.               
     Вскоре он выхлопотал  для меня  возможность вести наблюдения, с построенной нами установкой, на самом большом Пулковском рефракторе. Это немецкий линзовый телескоп, диаметром шестьдесят пять сантиметров. Фашисты в войну уничтожили наш аналогичный рефрактор. Поэтому, в порядке компенсации ущерба, в Пулково привезли из Берлинской обсерватории их инструмент.
     Но больше всего я был благодарен Звереву за то, что он, действительно,  дал мне полную свободу действий.
     И еще. Из-за того, что в наших широтах то белые ночи, то с ноября по март пасмурно, мои наблюдения продвигались крайне медленно. Буквально, годами набирал практический материал. А прописка была временная, по университетскому общежитию. Каждый год, когда она заканчивалась, я шел с соответствующим заявлением на имя ректора  о ее продлении к Митрофану Степановичу. И он  добросовестно  приписывал на заявлении еще и просьбу от себя. Затем  с этой бумагой, как с флагом, я шел по всем бюрократическим инстанциям.
     Отказов не было. Кто посмеет отказать в просьбе члену- корреспонденту АН СССР?

                5

     Только к семьдесят девятому году мне удалось построить кооператив и прописаться постоянно.
     А защитился в октябре восемьдесят первого. Это уже было в новом здании мат-меха, в Старом Петергофе. Митрофан Степанович не присутствовал, но сделал все возможное для успешной защиты. Когда Казанская обсерватория под странным предлогом отказалась дать отзыв о моей работе и вернула диссертацию буквально за несколько дней до защиты, он послал меня в Ригу с сопроводительным письмом к своему давнему приятелю, завкафедрой астрономии тамошнего обсерватории. Рига дала очень хороший отзыв.
     Ученый совет проголосовал за мою работу практически единогласно, при одном воздержавшемся.

                6


     Мы были знакомы семнадцать лет. За столь длительный срок, конечно, мне стали известны некоторые подробности личной жизни Митрофана Степановича.
     У него был необычный распорядок дня. Спал два раза в сутки. Ложился в 17 часов, вставал в 20. Плотно ужинал. За ужином обязательно принимал сто граммов водки. Затем, к 21, шел в обсерваторию, на ночные наблюдения. В 4 часа возвращался домой, завтракал. За завтраком также принимал сто грамм. И ложился спать до 8. К 9 шел на работу в свой кабинет, и трудился до 16 часов. Итого, спал шесть часов в сутки, работал – четырнадцать.
     Прожил восемьдесят восемь лет.
     Вспоминается забавный случай. В горбачевские времена,  когда началась лицемерная борьба с пьянством, водка во многих магазинах исчезла. На углу 1-й линии и Большого проспекта, на Васильевском, был гастроном, где она еще продавалась. Как-то вижу издали, у этого магазина стоит Митрофан Степанович. Спиной к входу. Смотрит по сторонам. Посмотрел налево, потом – направо. Еще раз сделал то же самое. Потом быстро повернулся к входу лицом, и решительно вошел в магазин. Через некоторое время вышел. Опять глянул по сторонам, и бодро зашагал в сторону Университетской набережной.  Портфель его заметно отяжелел.
      В течение этих семнадцати лет время от времени на консультации, и по разным причинам, приезжал к нему в Пулково. В его кабинете стол стоял так, что вход был справа от него, а слева находилось большое окно, с форточкой. Не помню случая, чтобы форточка была закрыта. Открыта - настежь. В любое время года.
      По природе своей Митрофан Степанович был оптимист, жизнелюб. Всегда  доброжелателен, приветлив. Идя куда-нибудь по делам, обязательно что-нибудь тихонько напевал.

                7
               
      Родился Митрофан Степанович в Воронеже, в 1903 году.
      В те времена в семьях русской интеллигенции еще сохранялись дворянские традиции. Отец зарабатывал средства к существованию, а мать вела дом, и давала начальное образование детям. Учила грамоте, основам математики, рисованию, музыке, готовя к поступлению в гимназию. В семье было трое мальчиков. За обеденным столом с младшим мать разговаривала на немецком языке, со средним – на французском, со старшим – на английском. 
     До 1917 года он готовил себя к духовной стезе. Но после Октябрьского переворота будущее священнослужителя потеряло смысл. Большевики разрушали церкви, и преследовали священников. В семье было решено дать сыну светское образование.
     В 1929 году Митрофан Степанович заканчивает Московскую консерваторию. А в 1931 – Московский университет, астрономическое отделение. То есть, некоторое время учится в двух вузах одновременно. Затем двадцать лет работает в Государственном астрономическом институте им. П.К.Штернберга, в Москве.
     В Великую Отечественную войну ему поручают организовать службу времени в Свердловске. На случай, если Москва будет сдана и московская служба времени прекратит свое существование. В войну точное время – стратегически важный аспект любых боевых действий. Зверев блестяще справился с этой задачей.  Государственной важности. За эту заслугу в 1953 году его избирают членом- корреспондентом АН СССР.

     Всю жизнь Митрофан Степанович посвятил служению астрономии. Но и музыку  не забывал. Работая в Пулкове с 1951года и до конца своих дней (1991),  ежегодно давал сольные фортепианные концерты в актовом зале обсерватории.
    
  - присутствую и на стихи.ру