Он и Она

Он ушел на фронт сразу, в первые же дни. А Она осталась ждать. И четверо деток при ней. Он писал ей письма, а Она бегала с ними к соседке, т.к. читать толком так и не научилась - некогда было: в колхозе работала, детей рожала, - не до учебы.... Она написала Ему один раз всего несколько слов, вернее, одно слово: так старалась-волновалась, что забыла сделать пробелы.

Он воевал честно, бил врагов, как положено, если это определение применимо к противостоянию винтовок и танков. И вот однажды, уж очень жаркий денек выдался: закончились гранаты, патроны тоже на исходе были, обещали, что подкрепление подойдет, да что-то там у них не сложилось... Последнее   воспоминание - грохот оглушающий, земля комьями как-будто с неба падает - а дальше: "Родненькие мои, как вы теперь без меня?" - и пустота. К вечеру бой утих, Его не было ни среди мертвых, ни среди живых. Ей отправили бумагу "Пропал без вести", - такая вот похоронка с надеждой... Она не побежала к соседке, Она поняла, посмотрела на почтальонку - и поняла: нет Его больше. Не плакала - выла, сердце на куски рвала, остановилась, только когда соседи совестить начали, что детей до смерти перепугала. Обняла своих кровиночек - и начала жить дальше: мать вдову победила.

Немцы давно их хутор заняли, Ее с детьми в сарайчик переселили, а в хате у них доктор обосновался. Ничего так доктор, иногда детей шоколадом угощал. По утрам Она с детьми собирала по хутору оставшихся коров и выгоняла пасти. Выносили ей со дворов за это кто что мог: кружку молока, лепешку... Тем и жили. Ее скотинку то немцы давно в расход пустили, кур и тех переловили всех.

Он очнулся от ударов, услышал немецкую речь, быстро понял, где находится. Вокруг такие же, как Он: израненные, голодные.... Потянулись долгие дни в плену. Уже с утра Он начинал придумывать план побега - и каждый вечер понимал: все бесполезно. Но однажды они услышали грохот приближающегося боя: наши наступают! Еще немножко - и освободят их. Но не тут-то было. У немцев на этот случай все предусмотрено. Пленных согнали в сарай, было очень тесно: "Как спички в коробке", - подумалось Ему. И вдруг, сначала Он даже не понял, что случилось: свет, треск, дым, - подожгли сарай! И вот людская волна, обезумевшая от ужаса, напирает на двери и выламывает их к чертям. Наши солдаты бегут, а с двух сторон стоят в шеренгу автоматчики, и каждый бесконечно жмет на курок. Что-то обожгло грудь - а дальше: "Родненькие мои, как вы теперь без меня?" 

Наши быстро освободили хутор и погнали немцев дальше. Попала к нашим и немецкая канцелярия: документы солдат и офицеров, кого фашисты в плену держали, а потом в сарае сожгли. Помозговали наши: вроде, предатели, раз в плен попали, но сарай догорающий все видели, и теперь язык не повернется тех, кто в этом сарае смерть принял, предателями называть. В общем, решили наши, что мертвых не судят, и отправили похоронки, согласно захваченным документам. 

Она не понимала. Как? Ведь только похоронила-отплакала - и тут опять? Что это? Почему? А соседки втолковывают, что сначала найти Его, видать, не могли, вот и написали, что пропал без вести, а теперь, как видно, точно разобрались: погиб Он. Она не плакала, Она сидела и смотрела в одну точку так долго, что соседки заволновались: не помешалась бы. А тут сынок старшенький на мине подорвался, остался жив, но глаза лишился и нескольких пальцев на руке. Вот такой ценой вернулась Она к жизни: спасала, лечила, выхаживала. Снова мать победила вдову.

Он почувствовал, что кто-то гладит его по голове. Открыл глаза - темно, старушка какая-то рядом сидит: "Очнулся, сыночек! Слава Богу! А я уж и не надеялась!" И рассказала Ему старушка, как прибежали дети с их хутора и рассказали, что фашисты пленных сожгли да расстреляли. И тогда она, старушка, дождалась ночи, когда бой утих, и пошла проверить, может, есть кто живой в этом сарае? Долго искала - и только Его нашла, да и то понять не могла, живой Он или ей кажется? Почти до утра тащила она Его к своей хате, еле-еле справилась. Потом травками лечила, а Он все бредил, про жену и деток кричал. А потом немцы их хутор опять заняли, так бабулька Его в погреб сволокла и все молилась, чтоб не кричал от боли, чтоб только не услышали Его. Так вот днем бабулька у немцев на глазах крутилась, а по ночам к Нему в погреб спускалась: кормила, поила, раны перевязывала.

Поднялся Он, окреп. Однажды ночью обнял старушку, сказал, что до конца жизни матерью ее называть будет, попрощался - и пошел к своим. Вроде близко гремела линия фронта, а идти долго пришлось, все больше ночами-лесами. Как же Он обрадовался, когда услышал оклик нашего часового! Привели Его в штаб, Он там все рассказал: как раненый в плен попал, как жгли Его фашисты, и про старушку - свою спасительницу, в общем, ничего не утаил. А ему и говорят: "В плену, значит, был? Предатель, значит? Расстрелять!" Как Он ни доказывал, как ни клялся - ничего не помогло. Попросил только особиста, чтоб жене весточку отправили, чтоб не ждала больше... 

Носить похоронки - незавидная участь, но, считай, третью... да кому - Ей, той, которая после второй чуть рассудком не тронулась... А как же дети?.. Путались мысли у почтальонки, а что делать - надо нести...

А Она взяла этот страшный листочек, посмотрела и вдруг улыбнулась. У почтальонки мороз по коже пробежал: не выдержала баба, повредилась умом. А баба все улыбалась и говорила: "Вот теперь точно вернется! Я знаю, точно вернется!!!" Жалели Ее соседи, но пусть уж лучше так, чем от горя убиваться.

Его повел расстреливать молоденький солдатик. В лес повел, подальше, как особист велел. А Он шел и рассказывал про жену свою - первую на хуторе красавицу, про четверых деток: мал-мала-меньше, потом молиться начал за их здравие да за упокой своей души. Остановился солдатик: "Неправильно, говорит, ты делаешь, нельзя молиться за упокой души живого человека. Так, - говорит, - меня батюшка учил, а он у меня - священник. Иди себе с Богом, а я сам за тебя помолюсь, как нужно, за здравие." И выстрелил в воздух...

Одна Она со всего хутора верила, что Он вернется. Шептались за спиной соседки: "Жалко бабу, помешалась-таки....  Третья похоронка пришла - а она все ждет, причем так ждет, что даже слышать не хочет, что его в живых нет." И Он вернулся - вся грудь в орденах и медалях. И обнял Ее и детей. И диву давались соседи. И верить и ждать снова начали те, кто давно отплакал и надежду потерял. А несколько лет спустя, Она родила Ему пятого ребенка.

Прошли десятилетия. Давно нет в живых Его и Ее. Эту историю я слышала очень давно, еще в детстве. Поэтому сейчас могла что-то не совсем верно описать, где-то могла в деталях ошибиться, но главные события этой истории абсолютно правдивы и реальны, как реальны ее герои: Он - мой дедушка, Пономарев Иван Евсеевич, и Она - моя бабушка - Пономарева Мотрена Тимофеевна. Светлая им память! Светлая память всем, кто прошел эту войну, но сегодня уже не с нами. Мы помним вас. Низкий вам поклон.