Палач НКВД

(Глава из романа «Золотая пещера» – второй книги приключенческой тетралогии «Попутчик»)

…Одним из самых верных путей поимки, сбежавшего из гостиницы «Интурист» преступника, стала анкета, лично заполненная Сергеем Калугой ещё при его поселении. В ней были исчерпывающие данные, позволившие следствию навести все необходимые справки.
Теперь следствию стало все известно о Сергее Калуге, подозревавшемся в двойном убийстве. И полковника милиции Крутилина, и главного свидетеля по факту гибели – его жены, работавшей администратором гостиницы.
Вскоре имел точную копию этого документа и Тукачев. После чего ему не стоило большого труда узнать все про Сергея Александровича Калугу 1969 года рождения в Управлении по кадрам Штаба Сибирского Военного Округа.
Тем более что лично знал кое-кого из тамошних чинов, не один раз решая с ними вопросы призыва или отсрочки от срочной службы отпрысков, очень нужных лично ему людей. Потому, вернувшись после медицинских процедур в свой служебный кабинет, он дождался в намеченное время телефонного звонка.
Однако сами личностные данные, прочитанные из личного дела сержанта запаса Калуги С. А., проживающего в городе Мариинске и работающего охотником-промысловиком Заготконторы, заинтересовали Тукачева не в той мере, что можно было предположить. Основное для себя он узнал лишь  под самый конец телефонного разговора со штабным приятелем.
– Этот парень, непростой. Служил в Афганистане в частях специального назначения. Имеет правительственные награды – два ордена Красной Звезды и медали «За отвагу», – чувствовалось, что прямо по бумагам «Личного дела» читает Тукачеву его собеседник в телефонном разговоре. – Владеет всеми приемами боевого самбо. Хороший спортсмен, решителен, инициативен.
Затем, до самого конца продиктовав все это, штабной сотрудник Тукачева, бесстрастно заметил:
– Тут такое дело, Борис Сергеевич. Похоже, что парень контактировал с военной разведкой. Есть в его бумагах литерный знак о допуске к секретам особой государственной важности. Согласно этому указанию, ему, не может быть предоставлен выезд за границу бессрочно.
– Спасибо, дорогой! С меня, как обычно, коньячок причитается, – радушно поблагодарил Тукачев.
Тогда как у самого на душе буквально кошки скребли.
Полученная из штаба округа информация взбесила его до того, что он, чуть было не потерял самообладание.
 – Проклятый щенок, нашел, называется, исполнителя для мокрого дела! – вслух, пользуясь, что сидит в кабинете один, выругался он в адрес Дадюшина. – А не подумал о том, что Калуга этот мог быть не простой таежной серостью, а специальным, с дальним прицелом подосланным агентом ГРУ!
Подполковник, наоравшись всласть, устало замолчал. Но мозг его продолжал подбирать все варианты развития событий. Может быть, он и сейчас там – у своих разведчиков, думал Тукачев. Делится, собранным на нас, компроматом, или замышляет какую еще провокацию.
Немного охладил горячность новый телефонный звонок, сделанный ему прямо из машины патруля подвижной милицейской группы. Звонил, как стало понятно по голосу, один из верных людей Тукачева, прикрепленный от их управления в экипаж ПМГ для усиления группы захвата:
– Парень, судя по показаниям жильцов дома, проследовал в подъезд дома по указанному адресу.
– Нечего ждать! Действуйте по намеченному плану! – как, от зубной боли скривился Тукачев.
Если все было так, как получалось из прошлого беглеца, то значит, человек Дадюшина, посланный тем для устранения Калуги, еще не сработал. А, значит, следовало оставаться в курсе всего происходящего в этой криминальной истории. Он снова произнёс в телефонную трубку указание:
– По итогам проведения операции захвата беглого подозреваемого, немедленно информируйте!
Дав команду, он тотчас же спустился в «Дежурную часть». По пути Тукачев лихорадочно рассуждал о главном. О том, как и что следует сделать ему с задержанным милицией Калугой.
И уже внизу, у дежурного по городу потребовал:
 – Похоже, что преступника накрыли со всеми потрохами. Дайте мне людей, пора завершать операцию.
Всю дорогу, пока мчались под вой сирены до дома Смородской, он молил про себя только об одном: – Найти в квартире старой перечницы лишь бездыханный труп Калуги. Или, еще лучше – самой хозяйки тоже.
Но на месте все оказалось совсем иначе. Плачущая от испытанного страха и переживаемых унижений от связи с уголовником, Александра Васильевна теперь давала показания участковому. Выговорившись перед этим о том же самом и перед оперативниками.
Зато по виноватым, потупленным взорам оперативных работников, можно было и без слов догадаться о том, что «птичка» упорхнула из, не очень ловко поставленной для неё, сети.
Хотя, как говорится: – Не было бы удачи, так облом выручил! Теперь, после того, как пенсионерка и ему повторила свой рассказ о посещении ее Сергеем Калугой, подполковник Тукачев, к своей радости, понял про Сергея Калугу: – Нет, это не агент военной разведки. Тот в подобной ситуации, не стал бы действовать столь наивно. Не говоря уже – непрофессионально. Здесь что-то иное.
Спускаясь по лестнице к своей машине из квартиры Смородской, Борис Сергеевич, с удивлением почувствовал, что как раз доволен именно таким исходом:
– Калуга сбежал. Не сдался патрулю. Значит, еще есть возможность устранить его, что называется «по-тихому». Не усложняя для следствия это дело. Уже достаточно запутанное, чтобы быть в его – Тукачева, интересах.
Мысли подполковника теперь бежали ровно, словно стрелки часов по циферблату, раскладывая секунды и минуты накопленных фактов по часовым полкам решений. В одно из таких мгновений истины Тукачев понял причину, заставившую, в общем-то, совершенно невиновного, Калугу скрываться от органов правосудия:
Мстить собрался, не иначе. Тоже мне – Робин Гуд сыскался! – хохотнул про себя, довольный своей проницательностью, Тукачев. А кого он знает из своих врагов? Только Дадюшина. Вот и выходило, что теперь Валерий Ильич гуляет в качестве приманки. Стоило взять его под наблюдение и дело, теперь уже окончательно, будет в шляпе!
Поздний вечер тем временем уже растекался своим сумраком по дворам и подворотням большого города. Зато на главных улицах и в больших скверах фонари вспыхнули в тот час, когда Тукачев только подъезжал к своему дому.
– Спасибо. До свидания! – поблагодарив за службу, попрощался он со своим водителем и теми, с кем вместе выезжал из Управления МВД на операцию – После ужина вернусь в Управление собственными ногами.
Он отставил строгий тон и заметил чуть мягче, словно приглашая ему посочувствовать в служебных хлопотах:
 – А то ночка нам с вами, похоже, предстоит очень даже непростая. Будь он неладен, этот беглец.
Они за этим и отправились по своим направлениям. Послушная воле водителя, служебная машина, без обычной сердитой перегазовки тронулась с места. Ровно урча, отлично отрегулированным, двигателем. Так что вскоре милицейская дежурная «Волга» пропала с глаз. Почти сразу исчезнув в густом потоке машин и оставив подполковника одного у входа во двор его дома.
Поводив взглядом уехавших сослуживцев, Борис Сергеевич Тукачев, однако, пошел совсем не туда, куда, по его же словам, собирался. Даже не взглянув на освещенные окна собственной квартиры, он свернул к будке телефона-автомата, стоявшего на углу у здешнего почтового отделения.
Все звонки Дадюшину, сделанные Тукачевым по таксофону, однако, остались безрезультатными:
– И в офисе, и дома, и на даче никто не отвечал
Правда, в загородном доме исправно сработал автоответчик, предлагая передать хозяину суть просьбы. Но эти его услуги не понадобились.
Гуляет где-то, шакал, пока другие за него следы подтирают! – вновь мысленно прошелся по адресу коммерсанта Тукачев. Ну да ладно. Еще есть время предупредить его об опасности. Кстати и охрану приставить надежнее.
У Бориса Сергеевича был такой человек, способный выполнить то, что было «не по зубам» никому другому. Ему то и оказался адресован последний звонок вечера, поглотивший еще одну двухкопеечную монету, вставленную в приемную щель телефона-автомата.
– Вас, слушают. Говорите!– интеллигентный мягкий выговор ничем, ни в малейшей степени не выдавал то, что его обладатель и есть тот самый киллер, на которого, как на последнюю ставку и на туз в рукаве шулерского костюма, сейчас рассчитывал подполковник Тукачев.
– Это Борис звонит, – тихо, стараясь говорить так, чтобы не услышали случайные прохожие, туда-сюда мельтешащие по улице, сказал Тукачев. – Тут к тебе днем один тип подходил, про меня спрашивал.
– Автомеханик, что ли? Так я его помню еще по автосервису.
– Вот именно. Зовут его Дадюшин Валерий Ильич. Тебя он, то же хорошо знает. Потому особо рекомендовать не нужно.
Инструкции того, что делать и адреса возможного местонахождения клиента, лысый старик - пенсионер запомнил не переспрашивая.
– Все сделаю как нужно! – лаконично закончил он разговор. – Не впервой.
Лишь теперь, выйдя из телефонной будки, Борис Сергеевич Тукачев мог больше не опасаться никаких случайностей.
За ужином, и после, добираясь до Управления Внутренних Дел, он уже думал совсем о других, более приятных вещах. Например, и о том, что со смертью Крутилина для него открывались новые большие перспективы. И не только в плане продвижения по службе. Более высокая должность обещала Борису Сергеевичу и его компаньонам, куда большие, чем прежде, барыши. Вот только бы благополучно и скорее осела на дно мутная пена с волны события. Как в пивной кружке. Да успокоилось бы окружение. А тогда...
О том, что у него – будущего начальника Управления БХСС все будет лучше некуда, не сомневались никто. Считая и самого Бориса Сергеевича. Кроме, разве что, лысого старика-киллера, в быту – Савелия Петровича Казарина. Более известного когда то среди шпаны в качестве «Вертухая Казары», всю жизнь проработавшего в системе исправительно-трудовых учреждений.
Впервые за много лет, отставной лейтенант внутренней службы серьезно усомнился в организаторском даре своего хозяина.
 – Доверил тонкую работу такой швали, как этот деляга из автосервиса, – собираясь на дело, себе под нос ворчал ветеран. – Теперь вот «гаси под ними угольки!»
Но дело свое старик знал. Дисциплине был свято предан еще с прошлой службы. Потому приказ принял к исполнению, как и подобает честному, с его точки зрения, человеку – со всем рвением.
Те «Жигули», в которых он копался с мотором во время появления у Савелия Петровича «автопрощалыги» Дадюшина, было обычным прикрытием. Как и многое остальное в его жизни, включая отдельный бокс уже в другом гаражно-строительном кооперативе. Предназначенном исключительно для выполнения им особо срочных (как сейчас) поручений.
Там, на другом конце города у старика имелся еще и «горбатый «Запорожец». Помятый кузов, облупленная краска, смешной силуэт. Но при всем притом был «Запорожец» – с особым мотором. На этом, с виду драндулете, не ровен час, ему можно было легко и от «Волги» оторваться. Конечно – не шик! – нисколько этим не огорчался владелец. Зато на инвалида в его таратайке с ручным управлением никто и никогда ничего плохого не подумает.
Сегодня он облачился как всегда –  в застиранную, но теплую, как и прежде, толстую фланелевую «ковбойку» и старенький же, хотя вполне приличный для инвалида, хлопчатобумажный костюм. Но при этом старик в одном погрешил протии, выбранного им для выхода «в люди», образа. Из полированного платяного шкафа, с полки с нательным бельем Казарин достал вовсе не носовой платок, как можно было подумать, глядя на опухший от простуды «шнобель» на его круглом морщинистом лице. Вместо утиральника Казарин держал в руках длинноствольный пистолет.
Причем, само оружие было столько же древним, как и сам его хозяин. Так что по всем статьям можно было назвать тот «ствол» настоящим антиквариатом в самом прямом смысле этого слова.
...Таких пистолетов не так много выпустили в своё время на Тульском оружейном заводе. И было это только один раз, да и то – лишь перед самой. Второй Мировой войной по специальному заказу «Железного Наркома» Лаврентия Павловича Берии.
Главное, что отличало это «несерийное» оружие от обычных армейских пистолетов «ТТ» – «Тульский Токарева» – заключалось в его цвете. Причиной было нестандартное серебристо-синеватое покрытие. Которое нанесли на корпус вместо традиционного чернения.
Отлично сохранившийся даже по истечении десятков лет, этот «энкавэдэшный» экземпляр имел еще и свою особенность. На левой «щечке» рукояти пистолета красовалась серебряная пластинка с дарственной гравировкой: «Савелию Казарину за мужество и героизм от Коллегии МГБ».
С виду оружие – как оружие. Если бы уже в гараже, где как в стойле боевой конь, стоял переделанный «Запорожец», старик не занялся особой подготовкой пистолета к стрельбе этим вечером.
Из фанерной ящика-разноски со своим плотницко-слесарным инструментом, Савелий Петрович достал, завернутый в промасленную ветошь, стальной пробойник. Ребристая ручка у основания инструмента имела несколько витков тонкой резьбы, а далее её продолжала стальная же трубка. Ну, совсем обычный инструмент для выколотки из картона или войлока тех же прокладок к машине.
Однако, «пробойник» лишь с виду, как и многое в хозяйстве Казарина походил сам на себя. На самом деле у него было совсем другое предназначение. Оттянув назад затвор пистолета, старик, действуя со всей тщательностью, вставил «пробойник» трубкой в канал ствола «ТТ» и ввинтил по резьбовому соединению «ручку», ставшую теперь уже глушителем.
Вся эта процедура во многом и разительно преобразила оружие. Простой армейский пистолет, да еще и именной, чьи характеристики и индивидуальные особенности были зарегистрированы, и упрятаны в милицейские архивы, превратился в удобное практичное снаряжение для наемного убийцы.
Вкладыш в ствол, хотя и серьёзно изменил калибр до – меньшего из меньших пределов, это, тем не менее, вовсе не сказалось на главном показателе – убойной силе видоизменённого именного пистолета «ТТ». Прежние патроны, но уже с вставленными в гильзы малокалиберными пулями придавали теперь чудовищное ускорение свинцу при выстреле.
А, в совокупности с глушителем, достигалась при использовании по прямому назначению, практически полная бесшумность. Но и это было не главным, ради чего Савелий Петрович Казарин несколько лет потратил и на модернизацию своего пистолета, и на изготовление к нему боеприпасов.
Основное, чего он добился – полной анонимности оружия. Теперь и самый наилучший, самый опытный эксперт, – по мнению ветерана-особиста, не мог бы докопаться до истины. Даже имей он семь пядей во лбу», ни за что не установит, что пуля, убившая очередную жертву криминальных разборок, выпущена именно из «ТТ» Казарина.
К тому же, по случаю получив от знакомого токаря-выпивохи достаточное количество запасных вкладышей-пробойников, Савелий Петрович, после каждого задания просто уничтожал использованные, чтобы ненароком не навели на его след. Тем самым регулярно менял стволы, заменяя один другим. Тогда как первым пал от его руки тот самый станочник, способный разболтать кому ненароком о выгодном заказе старика-пенсионера.
Получив новое задание шефа, отставной энкавэдэшник не изменил своей прежней привычке, солидно обставлять «работу», чтобы не случилось какого промаха. Он благоразумно прихватил с собой сразу несколько запасных стволов, рассовав их по разным карманам пиджака. После чего открыл внутренние запоры на железной двери гаража и вывел свои «Запорожец» в ночь.
…Дача Дадюшина, куда под самый вечер добрался Сергей Калуга, даже обликом могла внушить ему настоящее уважение к своему хозяину. Если бы только он лично теперь не знал истинную, а не скрытую под внешней маскировкой сущность владельца сей недвижимости.
В свое время, разбогатев и на автосервисе и продаже иномарок, а особенно – на операциях, подсказанных Тукачевым, Валерий Ильич не особенно задумывался над тем, что волнует большинство граждан: – Куда вложить лишние шальные деньги? Взял да и купил загородный дом у вдовы бывшего профессора архитектуры – бывшего руководителя одного из проектных институтов.
Заплатив за недвижимость действительно «бешеную» сумму, Дадюшин, однако, покупал не столько сам трехэтажный особняк, выполненный из красного кирпича в стиле небольшого готического замка, сколько приобретал вместе с ним и относительно надёжную личную безопасность. Народ, ведь, в дачном поселке все больше был из академических кругов. Потому можно было не опасаться за то, что повстречается хулиганистый сосед или назойливый любитель общения «по душам». Такие здесь, по праву предполагал Валерий Ильич, по пустякам досаждать не станут. Не затеют пьяных оргий, не полезут воровать соседскую малину.
И все же, о мерах против непосредственного вторжения к нему, никем не прошеных криминальных визитёров, хозяин фирмы «Секонд Кар» Дадюшин тоже позаботился обстоятельно. Крепкие замки на дверях особняка, кованые, ручной кузнечной работы, решетки на окнах могли остановить любого домушника. Тогда как против самых отъявленных из них имелась еще и самая надежная система сигнализации.
В этом Сергей убедился, обойдя дачу Дадюшина со всех сторон. На каждом стекле, с внутренней стороны окна белели, аккуратно приклеенные кубики с, тянущимися от них, проводами. Потревожь любую – поднимут звон до небес! С неприязнью к хозяйской предусмотрительности «друга Валерика», присвистнул Калуга.
Но при этом было одно обстоятельство, которое обнадеживало Сергея в планах быстрого осуществления, им намеченного замысла мести. По тому, что знал Калуга о Дадюшине, тот не расставался со статусом бобыля. Не тратился на жену, обходясь пока случайными связями. И никто другой, следовательно, не мог бы помешать Сергею, останься они с коммерсантом в этом огромном особняке один на один.
До наступления ночной темноты Калуга успел изучить все особенности загородного жилища своего врага. И отыскал-таки слабое звено в системе безопасности дачи.
Это случилось когда, осмотрев окна и двери первого этажа, забравшись по балконным решеткам выше – на второй, а затем и третий, он решил попытать счастье уже на чердаке. Керамическая черепица, покрывавшая крутые скаты, с трудом, но поддалась упорству своего сокрушителя. А ещё, Сергей, забравшись на крышу по оцинкованной водосточной трубе, не терял ни прежней решительности, не забывал и о мерах предосторожности на случай, если его замысел будет раскрыт.
Волнообразные пластины черепицы он выламывал очень аккуратно, стараясь не поднимать шума. Обломки керамики не сбрасывал вниз, а аккуратно складывал рядом с образовавшимся лазом на чердак. Там – внутри, подсвечивая себе огнем зажигалки, парень добрался и до главной цели – конусообразной листовой металлической конструкции.
Еще через окна, разглядывая внутренние интерьеры второго этажа дачи, Калуга обратил внимание на роскошный очаг в каминном зале. Это шикарное помещение для приема гостей и проведения празднеств, по высоте занимало сразу два яруса этого крыла строения. И в том углу главного зала особняка, где можно было при желании разводить огонь, под потолком крепился широкий, конусообразный, суживающийся к верху, жестяной короб дымохода.
Вот его, как раз и наметил Сергей, в качестве лаза во владения Дадюшина.
Струны толстой крепежной проволоки, поддерживавшие на весу дымосборник, ему удалось просто вырвать из мягких, податливых медных листов, из которых целиком был спаян весь короб. Остальные после этого оборвались сами, не выдержав дополнительной тяжести.
Грохот упавшей махины на миг испугал Калугу. Ему даже показалось, что на, поднятый им, шум вот-вот сбегутся соседи со всей округи. Но все оставалось по-прежнему – спокойно.
В поселке академиков и профессуры праздное любопытство, судя по всему, считалось особым пороком. Никто никуда в чужую жизнь не совал свой нос. И это оказалось серьезным прочетом, всегда так предусмотрительно планирующего свою жизнь, предпринимателя, Дадюшина.
Может, конечно, кому и показался странным необычный звук, донесшийся с, внешне всегда безлюдной дачи? – да сочли и его за причуду, вернувшегося к себе «нового русского» хозяина.
Тем временем, переждав немного, пока улягутся последние отголоски шума, Калуга продолжал осуществлять своё дерзкий замысел. Он с настороженностью наклонился перед чёрной бездной под его ногами. Образовавшийся на месте дымохода квадратный провал в потолке сразу же пахнул в лицо, оказавшегося над ним, Сергея вначале пылью, поднятой упавшим медным коробом. А когда её частицы благополучно осели вниз, то повеяло и запахами холостяцкого жилья состоятельного человека, не отказывающего себе во всех, присущих одиноким мужчинам, страстям – табаку, спиртным напиткам и сладкому.
Видно, грохнувшись вниз, медный дымосборник еще и расколотил шкаф, в котором могли храниться запасы сладостей, догадался взломщик. Во всяком случае, от запахов шоколада, ванили и абрикосового ликера могла закружиться голова у любого, а не только у парня, успевшего за целый день выпить лишь чашку чая в гостях у бывшего директора Детского дома.
Присмотревшись вниз, Калуга, когда его глаза привыкли к полутьме, различил в сумрачных пятнах слабого света, попадавшего в каминный зал через высокие узкие стрельчатые окна, место, свободное от кресел и мятой жести.
Туда и спрыгнул, вначале повиснув на руках, ухватившись за кромку люка, а потом нацелившись на безопасное для приземления место.
Электричество включать он не стал.
Так присмотревшись, он и без того начал ориентироваться как у себя на какой-нибудь любимой таёжной поляне и при мрачноватом вечернем свете. В результате легко нашел дверь, ведущую на лестницу, по которой сошел вниз, к входной двери. Не забыв при этом, как можно более плотно закрыть за собой обе створки, чтобы в прихожую, из «каминного зала» случайно не донеслись, царящих ныне там, запахи разрушения.
Теперь, когда не нужно было никуда торопиться, потянулись томительные минуты ожидания. А вдруг сегодня он останется в городской квартире и на дачу ночевать не поедет? – назойливо и долго колола душу Сергея одна и та же крайне навязчивая мыслишка. Уже когда она стала просто невыносимой, у ворот, ведущих на дачный участок, сверкнули фары, подъехавшего автомобиля.
Во двор он заезжать не стал. Просто все, кто находились в машине, пешком направились через калитку к дому.
То, что людей, прибывших из центра Новосибирска в загородный дом, было только трое, Сергей различил еще издали. Когда пристально вгляделся в лица всех людей, приехавших вместе с его врагом, прячась за стенкой и лишь искоса через зарешеченное окно, бросая на них взор.
Когда же компания подошла поближе, то с облегчением узнал в одном из них Дадюшина. С охраной ходит, гад! – скрипнул зубами, затаившийся Калуга. Ну, да ничего, подумал он, здесь в коридорчике все вместе для меня сегодня не соперники.
Руку мстителя холодил, предусмотрительно прихваченный с кухни, острый разделочный нож. Но, к счастью для Сергея и к несчастью для Дадюшина, опасения Калуги оказались напрасными. Вся троица дошла лишь до высокого крыльца дачи. Там, убедившись в том, что запоры на месте и сигнализация не нарушена, Валерий Ильич отпустил своих людей восвояси:
– Бывайте, ребята. Я здесь как в крепости. Так что теперь до утра. Как всегда, жду в восемь.
– Хорошо, шеф! – ответил старший из его свиты сопровождения и все они вернулись к своей машине.
Тогда как, открыв ключом массивные двери и отключив в коридорчике систему сигнализации, осторожный Дадюшин задвинул за собой засов и направился в столовую на первом этаже дачи, чтобы разгрузить там – в холодильник свою вместительную хозяйственную сумку, до отказа набитую продуктами.
Сергея, затаившегося в простенке под лестницей, он видеть не мог. И Калуга не показывался из своего укрытия до тех пор, пока не услышал с улицы шум мотора. То отъехали, убедившись в полном порядке у своего шефа, верные охранники Валерия Ильича. Ну вот, мы и вдвоем! подумал Калуга, когда Дадюшин, уже без своей объемистой сумки, вышел из кухни обратно в прихожую.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Адрес Дадюшинской дачи, подробнейшим образом названый Казарину подполковником милиции Тукачевым, оживил в памяти Савелия Петровича немало старых и всегда добрых воспоминаний.
Всю дорогу, пока тарахтел его «Запорожец» от города, до академического поселка, старик, чтобы отвлечься от сонливости, вполне естественной в этот неурочный час при его преклонном возрасте, пытался вспомнить, сколько же раз он уже прежде проделывал этот путь с целью, почти подобной нынешней?
Лейтенантские погоны и должность – помощника коменданта внутренней тюрьмы областного управления госбезопасности, хотя и были вершиной военной карьеры Савелия Казарина, все же он не жалел, что пошел именной этим жизненным путем.
Вначале, перед самой войной, все решил юношеский порыв идти по комсомольскому набору в органы НКВД. А затем уже по-настоящему увлекся службой. И именно в ней, как впоследствии, оказалось, испытал и первое самое настоящее наслаждение и постоянное затем упоение властью. Случалось это тогда, когда с группой оперативных работников Казарин участвовал, сначала только в арестах, а потом уже и в допросах, недавних избранников судьбы, из зажиточных семей советской интеллигенции. На деле сплошь оказавшихся, по данным следствия НКВД, ярыми и безнадёжными к перевоспитанию врагами советского народа.
Довелось присутствовать ему и при полном крахе больших военных чинов со строгими ромбами в петлицах, а также партийных, советских работников, директоров и управляющих, артистов, ученых. При этом несказанно льстило бывшему фабричному слесарёнку, с трудом одолевшему премудрости лишь начальною школы, что теперь в его руках оказались, по сути, жизни и судьбы стольких людей известных если уж не всей стране, то в области – точно.
Тогда и понял Казарин, что существует такое счастье – делать в рабочее время то, что больше всего собственной душе нравится. Бывало даже, не в свою смену оставался в комнате для допросов, помогая следователю выбить показания из, особо стойких, подследственных.
В дальнейшем исключительное усердие и, какая-то даже страстность Казарина при исполнении им своих обязанностей, не остались незамеченными начальством. Хотя и не вывели только эти качества малограмотного Савелия Петровича в высшие чекистские сферы, зато наградами его не обошли. Вот хотя бы говорит о том и именное оружие – пистолет системы «ТТ», торжественно врученный за долголетнюю службу и активное участие в разоблачении банды троцкистов в годы войны.
Не был Казарин на фронте, но медалей и орденов у него – не в пример иному герою-фронтовику. Как же – каждые пять лет выслуги отмечались, что называется, по всё возрастающей кривой.
В сороковом Савелий Казарин получил медаль «За боевые заслуги». В сорок пятом получил он уже орден Красной Звезды, в пятидесятом наградили офицера орденом Боевого Красного Знамени.
Когда уже настала ему пора вертеть дырочку в парадном кителе под высшую награду страны – орден Ленина, с платиновым профилем вождя мирового пролетариата по золотой основе, вышел конфуз – вычистили, как тогда говорили, хрущевцы Казарина из органов за старые грехи. О чём до сих пор в душе страстно негодует заслуженный ветеран правоохранительных органов.
Впрочем, ему бы радоваться подобному исходу. Тому, что лишь на заслуженный отдых – на пенсию проводили. Благо – срок выслуги позволял. Тогда как могли и притянуть, как многих других, к ответственности.
Палач, мол, много крови на руках, хмыкнул Казарин, при этом внимательно следя за дорогой, набегавшей в лучах фар под колеса его «Запорожца». А то невдомек, что без нас ничего бы этого не было. Вот и теперь, по его мнению, когда совсем забыли про Сталина т былые идеалы, тогда сразу профукали великую в прошлом страну, проклятые перестройщики.
В сам «поселок академиков» Казарину, в годы его активной работы по выявлению «врагов народа» тоже приходилось наведываться довольно часто. И не только перед войной, когда там была ещё просто большая деревня. Дела приводили туда и в начале пятидесятых, после развития научной инфраструктуры. Бывало так, что по нескольку раз на неделе наезжал туда, когда чистили от безродных космополитов местный профессорско-преподавательский состав. Потому расположение многих дач было лично и хорошо знакомо Казарину.
От того же, что с тех самых пор, практически, не было особых перемен в этом тихом загородном месте отдыха научной элиты, то и коттедж Дадюшина он отыскал довольно быстро.
К самым воротам участка, однако, подъезжать не стал. Весьма благоразумно рассудив, что ночной гость всегда выглядит подозрительно.  Потому во двор коттеджа зашел со стороны проулка, просто перебравшись через забор.
...Весь первый этаж дома был озарен огнями.
Ишь, парень, не жалеет денег на электроэнергию! – с неодобрением подумал Казарин, украдкой заглядывая поочередно в окна – одно за другим. Так и шёл вдоль стены, пока не добрался до кухни. Вид, открывшийся ему там с улицы, заставил старика схватиться за рукоятку пистолета. До того мирно, если так можно сказать о взведенном по-боевому оружии, лежавшего в глубоком внутреннем кармане пиджака.
Даже через окно – по разбросанной мебели, битой посуде можно было безошибочно понять, что здесь, некоторое время назад, велась борьба. Тем более кое-что указывало на того, не в чью пользу она закончилась. О чём и заключил ночной гость, присмотревшись к особо интересной для него детали. К поваленному на пол, стулу был крепко привязан человек.
Кто он? – Казарину сказать пока было трудно. Так как с его места были видны лишь подошвы белых новеньких кроссовок, да края синих джинсовых брюк. А в подобном обличии теперь щеголяли все, кому не лень. От богатеев, до обычной уличной голытьбы. В том числе, как помнил Казарин из наставления своего шефа – подполковника Такачева, подобный наряд был и у предпринимателя Дадюшина, и у находящегося в розыске по подозрению в убийстве, Калуги.
Уже более осторожно и держа наготове свой, оснащенный глушителем «ТТ», старик крадучись перешел к другому окну. Оттуда можно было рассмотреть не только ноги, но и лицо человека, привязанного к стулу.
– Однако, опоздал, видимо, я. Опередил меня этот сорванец! – уже не про себя, под впечатлением увиденного, а чуть слышным шепотом, произнес Казарин, когда узнал в пленнике того самого коммерсанта, которого назвали ему в качестве наживки для поимки более крупной рыбины.
Самого парня, на которого был дослана в рукоятку «ТТ» целая обойма особо убойных пуль, «рыбак», как ни старался, в доме не заметил.
Тогда решил сузить круг поисков – проникнуть внутрь загородного дома с обездвиженным в нём хозяином. Тем более что для этого ему не пришлось вести каких-то там особых «военных действий». Так как входная дверь в коттедж хотя и была закрыта на мощный врезной замок, но ключ от него торчал из наружной скважины. Да еще на дверную ручку была пришпилена какая-то записка.
Сняв ее и поднеся к ближайшему, из освещенных окон, Казарин не без удивления прочел: – «В доме находится связанный очень опасный преступник. Сообщите об этом в милицию!»
– Прямо как в книжке «Тимур и его команда». Только еще Квакина мне не хватает, – уже безо всякой опаски сам себе сказал Казарин, когда ему пришлось-таки, уверенно щелкнув ключом в замочной скважине, войти внутрь дачи.
Но так как героя детской книжки, одной из немногих, прочитанных Казариным ещё в молодости, вовсе не напоминал бывший сержант спецназа Сергей Калуга, написавший эти несколько строк на клочке бумаги, то и Савелий Петрович не захотел повторить, следом за Дадюшиным роль хулигана Квакина.
В доме старик появился не просто крадучись, а ещё держа перед собой, на всякий случай, пистолет. Не забыв при этом привести своё именное оружие в полную боевую изготовку.
Его появление вызвало на лице, лежащего связанным на боку, Дадюшина целую гамму чувств – от первого страха за неожиданный приход, до окончательной радости. Когда понял, что на пороге вовсе не милиция, а даже наоборот – человек Тукачева.
– Ну, наконец-то. Развяжите меня скорее! – велел Валерий Ильич, прилагая некоторые потуги, чтобы пошевелить кистями рук.
Но, они не подались. Сначала были надёжно приторочены друг к другу крепким поясным ремешком, а потом уже примотанные к телу пленника пестрым электрошнуром в матерчатой оплетке. Откуда он был оторван? – Казарин определил без труда. На полу, рядом с обездвиженным пленником, валялся, ещё час назад совершенно новый и, видимо, достаточно дорогой импортный электроутюг. Только сейчас он был уже никому не нужен с безжалостно оборванными и безобразно торчащими сейчас из него кусками прежних медных жил.
– Сейчас развяжу, тебя, паря. Лежи смирно и не рыпайся! – миролюбиво пообещал Казарин.
При этом он, не торопясь прошелся по дому, рачительно выключил лишний свет в комнатах и не поленился пояснить лежащему у его ног Дадюшину:
– Не будем провоцировать нездоровое любопытство у таких порядочных соседей, как твои, – степенно приговаривал, обходя дом, Казарин. –  Незачем им господам хорошим знать, кто тут и чем занимается?
Такая неторопливость и обстоятельность старика с процедурой его освобождения не могла понравиться Дадюшину. Он до сих пор так и смотрел на Савелия Петровича снизу вверх, будучи крепко опутанным по рукам и ногам ещё усилиями, исчезнувшего теперь Калуги.
– Ты что, лысый баран, не понял, о чем я тебя битый час прошу! – уже с нескрываемо гневным тоном, безо всякой попытки казаться приветливым, донеслось с пола. – Прекращай ломать комедию! Развяжи меня немедленно!
Казарин, потушив последнюю лампу уже на их кухне и выждав минуту-другую, пока глаза привыкнут к наступившей темноте, вкрадчиво, не поднимая шума, приблизился к Дадюшину.
Присел рядом с ним на корточки:
– Вот когда честно и в подробностях расскажешь, что здесь произошло, и где Калуга? Тогда и снимем с тебя эти путы. Только прошу, впредь не ошибаться, с выбором выражений. Очень уж не люблю, со времён своей бывшей службы двух вещей – хамства и панибратства.
Он ехидно осклабился, блеснув при лунном свете, пробивавшемся в окно, своими золотыми зубами, оказавшимися в тот миг почти рядом с лицом разгневанного Валерия Ильича:
– К тому же, милостивый государь, лысых баранов на свете не бывает. Только – стриженые!
Чуть не взвыв и от столь коварно причинённой ему новой обиды, и от полнейшего бессилия, Дадюшин заворочался на полу. Было слышно даже, как заскрипел по полу стул, к которому его столь надежно привязал Калуга:
– Ладно, старик. Пусть будет так, как ты хочешь! Твоя, негодяй, сила верх взяла! Все скажу. Только, как бы потом тебе об этом горько не пожалеть. Борис Сергеевич за такие дела по головке не погладит.
Однако угрозы не возымели никакого эффекта. Наоборот, всё произнесённое Дадюшиным, словно утвердили Казарина в правильности его действий.
– Не болтай, придурок. Ближе к теме, – невозмутимо донеслось в ответ. – Там разберемся на счет того, кто нас с тобой, когда и по какому месту погладит…
Валерий Ильич заговорил.
Как стало вскоре известно Казарину из признаний пленника, неожиданная встреча с беглецом в собственном загородном доме совсем ненадолго повергла Дадюшина в шоковое состояние.
Тогда, увидев перед собой лицо беглого таёжника, Валерий Ильич ещё попытался найти достойный выход из положения. Крикнув что-то нечленораздельное, он хотел было броситься вверх по лестнице, чтобы постараться добежать хотя бы до коллекционных ружей и шпаг, красиво развешанных на ковре у камина.
Да только гость тоже не медлил.
Настигнув Дадюшина в два прыжка, Калуга на некоторое время дал волю, переполнявшим его, чувствам. От злости бывший десантник едва не придушил поверженного врага. Опомнился, лишь, когда почувствовал в руках почти бесчувственное тело.
Тогда перенес его на кухню, щедро плеснул в лицо содержимым фаянсового бокала, наполненного водой из-под крана. Очнувшись от столь бесцеремонного «душа», Дадюшин вновь предпринял попытку сопротивления, заставив Калугу принять встречные меры.
Придавив Валерия Ильича коленом к полу, он выдернул у него из джинсовых брюк поясной ремень и крепко стянул им запястья рук, окончательно сломленного и поверженного врага:
– Вот так-то будет лучше. А теперь признавайся?
Этот – первый, в самую беспокойную в его жизни ночь, допрос показался Дадюшину фантасмагорией. Лишь вначале он полностью ото всего запирался. Категорически, что называется, «отнекивался» от каких-либо обвинений в свой адрес.
Лишь когда перед ним на свет появился простой полиэтиленовый пакетик с ограненными алмазами, вынутый из носка на ноге его тюремщика, пленник просто замолчал. Всем своим видом демонстративно показывая, что говорить с ним по существу дела не станет.
– Хорошо, Валера, не хочешь по-доброму, получишь по-плохому, – сквозь зубы, и тоном, не обещавшим и капли милости, произнес Сергей такую страшную для Дадюшина фразу.
Осмотревшись по сторонам, Калуга заглянул и в большую хозяйственную сумку, буквально только что внесенную сюда – на кухню, еще тогда совсем беззаботным хозяином. В ней нашелся полиэтиленовый пакет с куском сыра, заманчиво глядевшим своими дырочками на срезе в лицо голодного парня.
Но Сергею на самом деле было вовсе не до еды. Опорожнив на стол содержимое, сам упаковочный пакет бывший спецназовец без всякого зазрения совести натянул на голову Дадюшина.
Снял Калуга эту своеобразную «удавку» с головы своей жертвы лишь когда, когда тот стал зеленеть и задыхаться:
– Будешь, подлец, говорить всю правду или попробуем еще один метод?
Таёжник не скрывал своего крайнего презрительного отношения к вероломному предпринимателю. И это чувствовалось не только в его поступках и горящем ненавистью взгляде, но и в словах
 – Используем метод самый распространённый в вашей среде – мафиозный, – Калуга скосил глаза на утюг, только что принесенный им из бельевой кладовой. – Вот этой штукой очень удобно нагревать отдельные части тела.
Вот тут Дадюшину с ужасом понявшему, что его мучитель готов пойти на любую крайность, уже ничего не оставалось делать, кроме как рассказать ему всю правду о проведённой акции...
– Значит, выложил ему все как на духу? И про Тукачева тоже, наверное, не забыл, как следует пооткровенничать? – Казарин нарушил молчание, наступившее после того, как Валерий Ильич, со слезами в голосе закончил перед ним свою исповедь.
– Нет, про Бориса он сам догадался, – залепетал у него под ногами, теперь уже точно обречённый на расправу Дадюшин.
– Ну, тогда ответь еще на один вопрос, – показательно вежливо продолжил старик. – Где он теперь, этот неуловимый мститель?
– Не знаю. Развяжите меня. Я все сказал, – от его более-менее вежливой речи приободрился Валерий Ильич. – Прямо сейчас отправимся с тобой к Тукачеву. Пусть, он сам решает, кто здесь прав, а кто виноват?
Старик, однако, не спешил претворять в жизнь ни эту идею Дадюшина, ни свое собственное ему обещание развязать путы.
Он поднялся на ноги и в той же сумрачной обстановке обошел столовую вдоль окон. По ходу плотно задергивая двоенные шторы. Когда последняя из них полностью закрыла своё проём, ветеран правоохранительных органов счёл дальнейшую светомаскировку не нужной и щелкнул выключателем.
– Понял я, что в темноте нам с тобой сейчас не обойтись, – заявил он. – Где, говоришь, тот самый утюг?
Он с усмешкой глянул на лежащего внизу Валерия Ильича. Потом поднял перед собой, безнадежно испорченный Калугой утюг:
– Вот же, варвар, этот твой хвалёный Калуга. Такую вещь порушил. Наверное, утюжок, импортный?
Казарин сокрушённо покачал плешивой головой:
 – Ну, да ничего, знаю я кое-какие методы из прошлой службы.
Он опять прошелся по столовой, излагая кое-какие знания из своего богатого прошлого опыта:
– Так и быть, продемонстрирую, тебе, Валерий Ильич, всё что умею. Продемонстрирую, молодой человек, как по-нашему, по-стариковски добиваться истины. А уж в НКВД у нас, в старые добрые времена было немало верных способов. Вот хотя бы такой.
Казарин вынул из выдвижного буфетного ящика, загремевшего кухонными приборами, щипчики для раскалывания сахара.
– Что Вы будете делать? – с еще большим ужасом, чем недавно пережитый, уставился на них Дадюшин.
Только теперь он вдруг понял, что из огня праведного гнева Калуги, он попал в еще худшее полымя настоящего садиста Казарина. И мучениям, возможно, не будет видно конца.
– Как что? Ногти тебе ровнять буду, – подтверждая его худшие опасения, бесстрастно ответил старик. – Все двадцать ноготков – и на руках и на ногах. Пока не скажешь откровенно, где искать мне этого самого таёжного ухаря, который так варварски утюгом тебе грозил?
– Всего и дел? Тут, Савелий Петрович, нет ничего сложного, – с показным облегчением, пошел на вынужденные уступки Дадюшин. – Вы это сами сейчас можете узнать и без моей помощи.
– Ну-ка. Ну-ка? – заинтересовался Савелий Петрович, с некоторым сожалением откладывая в сторону, такие удобные для задуманного им, щипчики. – Поясни популярно, ради Бога, мне – старику. Расскажи, каким-таким образом всё про беглеца прямо сейчас узнаю?
Дадюшина дважды просить не пришлось.
– Вот на полочке телефон, – донеслось из-под ног палача. – В нем имеется автоответчик, записавший все данные о том, куда уехал Калуга.
Новейший японский аппарат, действительно стоявший до этого мирно на полированной полочке, но не вызывавший к себе особого интереса, теперь привлек живейшее внимание лысого отставника.
Хотя и не очень надолго.
– Я не понимаю, как с этим чудом техники управляться? – обратился он за помощью к Валерию Ильичу.
– Вот и Калуга тоже не понял, просил подсказать, какую, где кнопку нажать, чтобы своей знакомой позвонить.
Дадюшин, надеясь заслужить похвалу старого палача и потому обрести свободу, разоткровенничался:
– Ну, так вот. Я его, таёжного простофилю, в конце концов здорово провел.
Он даже улыбнулся Казарину. Чтобы окончательно задобрить старика, с трудом выдавил эту гримасу на своём испуганном прежде лице:
 – Велел на аппарате и одну лишнюю кнопку заодно нажать. Ту, что включать тому пришлось и магнитофон автоответчика.
 – Ну и что? – Казарин, под стать Калуге, тоже выдал собственную дремучесть в обращении с такой заморской мудрёной техникой, как эта.
Дадюшин нетерпеливо пояснил, своими телодвижениями напоминая, что пора бы его и освободить, за такую преданность общему делу и изворотливость:
 – Так что вся его беседа теперь записана от начала и до конца на магнитофонной пленке.
Принцип действия звукозаписывающей техники, Савелий Петрович понял ещё на службе. Ведь, в начале пятидесятых годов диктофону уже входили в следственную практику. Однако техника и прогресс ушли с тех пор довольно далеко. Потому не один раз пришлось Казарину прибегнуть к исчерпывающим инструкциям хозяина дачи его второму за этот вечер ученику.
Усилия не пропали даром. Под столь активным руководством «с пола» Савелий Петрович все же с успехом разобрался с хитроумным прибором связи. После нажатия нужного рычажка автоответчик заговорил, повторяя всё то, что недавно происходило в ходе телефонной беседы. И тогда, из внимательно прослушанной записи, Казарин узнал, наконец-то, подробно обо всем, что перед этим так непутёво пытался скрыть от него Дадюшин.
…Исповедь Валерия Ильича, выслушанная Калугой, как оказалось, не только не подогрела прежнюю его злость, но и, вопреки опасениям хозяина дачи, даже сделала поступки мстителя более взвешенными.
Узнал во время «мгновения истины» Сергей всё о том, как затевался заговор против Крутилиных. Стало ему ясно, как Дадюшин охмурял, крайне любвеобильную Светлану Моисеевну. Как Валерий Ильич принял решение всё ответственность за убийство свалить на него – Калугу.
И вот тогда бывший сержант спецназа словно вернулся в свою прежнюю профессию разведчика. Опять был в том состоянии, когда нужно было учитывать любой нюанс для возможного спасения.
Отыскивая средство, способное изобличить преступную группировку, Калуга обошел, все комнаты особняка Дадюшина и из одной из них отыскал как раз то, что ему было нужно. С собой, обратно в столовую он принес японский, рассчитанный сразу на две кассеты магнитофон «Панасоник». Поставил его перед Дадюшиным и велел повторить всю историю снова.
– Зачем тебе это нужно? – попытался отказаться Валерий Ильич. – Ничем себе уже не поможешь. Только навредишь.
Однако Сергей был настроен иначе:
– Для милиции запишу сейчас все твои откровения. Как доказательство моей невиновности!
– Ну и наивный же ты, – даже фыркнул тогда Дадюшин от удивления такой провинциальной тупости. – Да там тебя ни о чем и спрашивать не будут. Просто шлепнут на месте, еще до того как посадить за решётку.
Он уже совсем миролюбиво и вкрадчиво улыбнулся Калуге своими, разбитыми в кровь губами:
– Давай, лучше по-другому договоримся. Я тебе дам денег. Много денег. С ними ты легко убежишь себе отсюда в свою тайгу, где ни один мент тебя не отыщет. И будешь жить там со своим стариком, как кум Королю! Ещё более свободно, чем тогда, когда вы обитали там прежде!
Однако, даже столь заманчивое, на первый взгляд, предложение, как это  не было принято.
– Насчет больших денег, это ты следователям расскажешь, – категорически отмёл щедрые обещания Калуга. – А мне, пока подробнейшим образом надиктуй в микрофон черновики своих будущих показаний.
Имея тайную мысль подспудно озадачить и напугать Сергея, Дадюшин очень подробно, даже с некоторым преувеличением, поведал о своем шефе и вдохновителе – подполковнике милиции Тукачеве. Не забыл упомянуть и о его влиятельных людях в самых разных подразделениях областной милиции. Против «таких чинов», по словам Валерия Ильича, Калуге просто незачем было затевать совершенно бессмысленную разоблачительную акцию.
– Ну, теперь, ты понял, наконец, что тебя там ждет, если сунешься искать правду? – на пафосной ноте закончил он свою, как оказалось, далеко не последнюю, за эту ночь исповедь.
Впрочем, мог бы и не утруждаться. Калуга и сам понял, что – одному ему не справиться. Что без помощи влиятельных людей просто не получится разоблачить Тукачева с его сообщниками.
И тут, к своей радости, понял: – Кто может выручить! Для чего понадобились импортный телефон и технические советы Дадюшина по поводу того, как с ним следует обращаться.
Первый звонок Сергей сделал в справочное бюро телефонной станции. Узнал у оператора номер вахты областного радиокомитета. А уж там вахтер, хотя и не сразу, но все, же поддался на уговоры настойчивого просителя. Сообщил ему номер домашнего телефона редактора отдела социальных проблем.
Наталья Ивановна Вохминцева, к счастью Калуги, оказалась дома и не бросила трубку, услышав странную просьбу Сергея о немедленной встрече.
Конечно, она не забыла своего недавнего посетителя, от которого ожидала теперь сведений о его погибшей матери, в начавшемся разговоре подтвердила женщина. Потому не оставляла надежды, продолжить свой прежний материал о детдомовцах. И с интересом его собралась выслушать.
– Только, время уже позднее для такого разговора. Может быть, встретимся для этого завтра утром на Радио?
Только и собеседник был настойчивее, чем она могла предполагать.
– Нет, Наталья Ивановна, у меня с собой кассета страшной разоблачительной силы, – возразил Сергей. – Скорее всего, утром меня будут искать именно у вас в редакции Радиокомитета.
– Хорошо! Я жду Вас у себя дома, – согласилась на его уговоры Вохминцева. – Вот мой адрес…
...Дважды, чтобы лучше запомнить, Казарин прокрутил то место на пленке, где назывались улица и номер дома. И, вдруг, вспомнил то, что уже несколько минут подспудно не давало ему покоя:
– Слушай, коммерсант, – для убедительности вопроса, толкнул он ногой, всё еще лежащего перед ним Дадюшина. – Какую такую кассету разоблачительную упоминал Калуга? Какие это разоблачения он имел в виду?
– Мои показания. Он их на магнитофон записал.
Сказав это, быстро и не подумавши, Валерий Ильич, вдруг, почувствовал, как смертный холодок пробежался по коже.
А самые худшие его предчувствия подтвердили, хищно сузившиеся от гнева, глаза Казарина.
– Но он их не успеет передать. Я помогу Вам его задержать! – завопил Валерий Ильич, видя, что жить ему осталось совсем не долго.
Однако ни на малейшей капли жалости не проснулось от его слов в темной душе старого палача.
Казарин еще до этих воплей наметил план своих действий. В том числе и то, как ему следует поступить с предателем, поставившим и Тукачева, и его самого на грань разоблачение.
Как и до этого Калуга, он тоже заглянул в хозяйственную сумку с купленными этим вечером продуктами. Нашел там еще один полиэтиленовый мешок. На этот раз – из под, выброшенных им, прямо на пол, сарделек.
Невозмутимо, словно всегда этим и занимался, Казарин надел, пахнущий мясопродуктами, пакет на голову обреченного Дадюшина и плотно прижал своими цепкими руками его края на шее обреченного.
Когда с Дадюшиным все было покончено, он снял, не нужный более, пакет с головы, задохнувшегося покойника. Аккуратно свернул и засунул орудие убийства в свой собственный карман. Тогда как на голову жертвы напялил другой пакет. Тот самый, которым пользовался при подобном допросе Калуга:
– На нем, Сережа, твои пальчики. Тебе и запишут этого придурка, – довольно пробурчал Казарин.
Все это время он орудовал в тонких нитяных хлопчатобумажных перчатках. В них ему было хорошо и при ремонте машины, и при таких вот экстремальных обстоятельствах, как сейчас. Когда старику нельзя было оставлять свои следы на месте происшествия.
Прежде чем уйти из особняка, он проделал в обратном порядке всю прежнюю процедуру, когда только появился на даче Дадюшина. Везде на первом этаже включил, как было, электрический свет. Закрыл дверь на ключ. На дверную ручку повесил прежнюю записку Калуги.
Не забыв пробормотать как заклинание:
– Надежная память о тебе будет, тимуровец!
Больше он не терял ни одной минуты. Гнал в центр Новосибирска из пригорода свой «Запорожец» на предельной скорости. Стараясь при этом, как можно быстрее доехать до дома Вохминцевой. И там, если уж не опередить Калугу, то хотя бы расправиться с ними обоими сразу. Чтобы ни одно слово, произнесенное покойным Дадюшиным в микрофон, не коснулось еще чьих-либо ушей.
Надеяться на успех в задуманном у старого наёмного убийцы были весьма веские основания. Ведь Калуге, чтобы добраться до города, нужно было еще поймать попутную машину! К тому же, был уверен он, ночью их в здешних местах не очень густо бывает с проезжающими.
Казарин почти не ошибался. В том числе и поводу такого прогноза. Все, в основном, уже сидели по домам. Не рискуя, как этот отставной ветеран спецслужб, нарваться на серьезные неприятности.