Короткие рассказы

1. Жена позвонила, что к тете на день рождения поедет прямо с работы, а мы с дочкой поехали в метро. Радостное предпраздничное настроение. У дочки глаза блестят. Ей уже пятнадцать лет. Я выгляжу моложе своих лет. Но что-то мне не по себе стало. Оглянулся, а весь вагон на меня глядит. И на дочку, конечно.
Я понял в чем дело. А две старушки рядом уставились на меня, а одна из них говорит: «Что это вы такую молодую взяли? Девчонка совсем».
Я буркнул в ответ: «Это моя дочка».
Они с недоверчивостью посмотрели на меня, а одна из них протянула: «Дочка».
Тут мужчина преклонных лет выходил из вагона,  а у двери остановился, с пристальным вниманием уставился на меня и говорит, как будто предупреждает: «Вы с этим делом поосторожней. Телевизор надо смотреть. Там в передаче Малахова одного подвергли химической кастрации».
И он еще раз посмотрел на меня, давя взглядом, и вышел. А на платформе пристали два отморозка, а один из них твердит дочке: «Пойдем с нами. Мы моложе и деньги тоже есть».
Я уже вышел из себя, повернулся к ним и сказал: «Ну вы, придурки, еще слово и…»
Но те тут же поняли, что не туда попали, что нечего мне стесняться и ретировались.
А поднимаемся по эскалатору, так рядом лицо кавказской национальности и с таким скептическим видом обмеривает меня взглядом, что просто некуда деваться. Главное, на ботинки мои посмотрел поношенные, рабочего вида, потому что праздничные не надел. К своим же едем. А он так взглядом от ботинок до макушки меряет меня и смотрит на дочку.
Я чуть не сказал ему: «Ну ты, чурка».
Но не сказал. Не успел. Дочка ко мне обратилась: «Папа. А что бабушке на день рождения подарим?»
Папа. Лицо у кавказской национальности прояснело. ДО него дошло, чья дочка. А то чуть не возник конфликт на национальной почве. А то тот посмотрел на меня почти дружелюбно.
А я тут с ностальгией вспомнил советскую власть. Захватил еще. Смотрю фильм «Покровские ворота» и такое чувство, что еду в трамвае при советской власти. Все те же. И никто даже не думает ничего предосудительного про меня. Только то, что это моя дочка.
А в кармане деньги лежат и на каждом рубле честность общественно-производственных отношений. И нет грязных денег, чтобы в лице государства обмануть народ до того, что столько грязных денег на проституток, виллы, на педофилию, чтобы она заслонила весь мир.

2. Катька сидела рядом с Настей и ненавидела ее за ее нежную суть. Ребята так к ней и лезли. Витька сзади как-нибудь задеть, Одинцов при встрече старался тоже пройти впритирку так, что иногда Настя от того, что касался ее, чуть ли не восклицала: «Ах!»
Филимонов один раз ущипнул Настю и та тоже воскликнула: «Ах!»
Но так, чтобы весь класс встрепенулся, а что тут было. Родителей этого Филимонова в школу вызывали, его самого чуть не отчислили из школы. Оказалось, то отец Насти какой-то пост занимал. Но с тех пор кто-то из парней обязательно приставал к Насте. Не щипал, конечно, а предупреждал: «Ну держись, сейчас ущипну!» - и… и не щипал. А атмосфера была такая, что Настя была в центре внимания, а Катя завидовала ей.
У Катьки с ребятами были другие отношения. Еще в прошлом году она не дала Витьку содрать с ее тетради контрольную по математике, дернул за фартук, сказал: «Дура!»
Катька повернулась и неожиданно для себя двинула Витька в челюсть. Но неожиданней было то, что Витька стукнулся головой  о стенку так, что пришлось обращаться ко врачу. Был шум. Приходили Витькины родители, но, взглянув на Катьку, которая была такой худенькой, у них отпала охота жаловаться на Катьку дальше.
Они только проверяли, не занимается ли Катька каким-нибудь каратэ. Нет, конечно. Дело было в другом. Катька насмотрелась фильмов про бандитов, которые то и дело мелькали на экране. Причем Катька смотрела самое начало, а середину, где бандит показывал как отморозок свой характер, выкидывала, а потом самый конец, при котором с бандитом рассчитывались. Раз – и в челюсть. Катька не выдерживала, и сама тоже как в бою с тенью била бандита.
А тут Катька зашла к подруге, ехала в лифте, а там либерал такой, что скользнул по Катьке взглядом и отвернулся. Конечно, если бы тут была Настя, ему захотелось бы ее ущипнуть так, чтобы она исторгла из себя : «Ах!»
Катька что. Катька до того стала зла на этого пижона, что она сбоку подошла к нему, сунула палец ему в бок и потребовала: «Бабки давай!»
Но случилось что-то непоправимое. Тот повернулся к Катьке с испуганным лицом, пролепетал заплетающимся языком: «Сколько?»
Катька еще более злая, оттого, что он увидел в ней, выдавила из себя: «Все, - и почему-то добавила, - не советую обращаться в милицию. Там тоже наши».
Тот протянул Катьке кошелек, раскрыл. Там лежали сотенные, Катька сказала ему: «Убери. Живи пока».
Ей стало противно все. И этот парень. Лифт остановился. Катька вышла, а парень смотрел ей вслед. Ему стало не хватать Катьки.

3. Витька увидел Сидорова крестящимся в церкви, рассказал в классе, и все решили проверить: верит ли он?
Когда Сидоров вошел в класс, Сидорова окружили, а Витька сказал ему: «Как сказано для тех, кто верит, если стукнули по левой щеке – подставь правую».
И стукнул слегка по щеке для проверки, потому что помнил, как один раз Сидоров дал ему сдачи. Но в этот раз Сидоров ничего. Тогда подошла Милка и тоже стукнула Сидорова. А потом вспомнила, что тот не смотрит на нее, вернулась и стукнула еще. И так весь класс.
Сидоров мучительно раздумывал над тем, как ему быть, потому что уже из соседних классов приходили бить Сидорова из любопытства. А потом нашелся.
Когда в следующий раз собрались испытывать Сидорова, он сказал: «Пусть бьют те, кто сам безгрешен!»
И все остановились, потому что вспомнили эту притчу из заповедей как хотели побить камнями грешницу, а Бог им сказал: «Пусть бросит камень тот, кто сам без греха».
И все остановились. И в этот раз как будто им сказал слова не Сидоров, а кто-то другой.

4. Радиокомментатор Доренко изощрялся в своем остроумии по радиоканалу РСН. Как надзиратели в женской колонии били двух женщин ногами, а те безропотно сносили побои, и Доренко, зачитав эту заметку из сообщения, прибавлял для пущего юмора, как избиваемые женщины обращались к надзирателям: «О, мой господин!»
Как тонка грань перехода от советской власти к демократии. Там у Солженицына зэк, именуемый по имени-отчеству, рожа такая, что не тронь во время раздачи – пустой суп ребятам, с картофелиной себе, а в каземате при полном электричестве, в тепле сидит, философствует. И не дай Бог задеть.
Тут же раздается на весь мир: «Как же при советской власти и такое творится?»
Заохает на весь мир. Солженицын не написал, за что сидит, будто ни за что. Мой отец был уверен, что за то, что при наступлении фашистов побросал оружие и бросился спасаться. Предатель. С психологией бомжа.
А эти безответные женщины из тех, кто коня на скаку остановит, но уже без всяких привилегий, имени, фамилии как крепостные. Свобода, а их бьют.
И страшней того, как их бьют, Солженицын. Кто опустил нас от Павки Корчагина до зэка с психологией бомжа как героя. Ну а дальше без него. Есть такие люди, партия и по плану ЦРУ.

5. Сидоров думал, что жениться легко. Вот Катька чем не невеста? Сидоров был у нее в гостях. Теща пироги приготовила такие вкусные и Катька такая домашняя. Не надо уходить.
Или Светка. Слух про нее идет, что по ресторанам с новорусскими шастает, но тоже может чтобы найти жениха? И если по ресторанам, то не показатель того, что оторви и брось. Хотя от взгляда Светки ему не по себе становилось: лучше с мирной Катькой.
Есть еще Люся с их курса, но эта уже такая, что только сопли за ней вытирать. Не изменит – почему-то был уверен Сидоров, но на шаг от нее не отходи, а то захныкает.
Но была еще Ленка, и о ней он не думал ничего, а только видел ее коленки, такие мощные, прямые, что больше ни о чем не могу думать, как об этих коленках. И томик Пушкина в руках Ленки.
И как правило как того, чтобы добиться их, то как в тюрьме шаг вправо, влево как стремление к побегу и ощущение что как с Ленкой, так все должно быть.

6. Сидоров шел по дороге в парк. А по дороге стояла девушка. Девушка как девушка. Сидоров еще не усвоил на достаточном уровне рыночные отношения и на девушку смотрел как на объект лирических отношений. Такая атмосфера царила в семье Сидорова и у бабушки с дедушкой, и родителей.
Сидоров оттого, что его переполняли хорошие чувства, обратился к ней: «Может, познакомимся?»
Девушка без всякого поворота головы стереотипно ответила: «А что? Очень может быть».
Сидоров сказал ей: «Тогда пойдем в парк!»
Девушка ответила: «Пойдем!» - и с независимым видом присоединилась к нему.
Но не прошли они метров тридцати, как девушка около павильона, где продавали пиво, сказала Сидорову: «Пивка хочется. Купи!»
У Сидорова было такое ощущение, что на дороге он споткнулся о невидимое препятствие. Для его скромного бюджета и такая трата была чувствительна. Тем более, что он сам не пил никакого пива. Но с очень мужественным видом, стараясь не показать какой урон его психике нанесла такая просьба, он сказал: «Хорошо».
И с чувством, каким олигархи тратят деньги на яхты или виллу на каких-то островах, сказал девушке: «Хорошо!» и купил пива.
В парке Сидоров потянул Лиду в сторону леса, но Лида, так звали эту девушку, когда они познакомились, повела плечом в сторону и направилась прямо в сторону кафе, не обращая внимания на плетущегося за ней Сидорова, в кафе села за столик, взяла в руки меню, произнесла: «Что брать?»
Сидоров выдавил из себя: «Я ничего не хочу».
Ему хотелось добавить: «И вам не советую, потому что у меня денег нет».
А девушка сказала подошедшему официанту с вопросом «Что будем пить?»: «Мне вот этого вина - и указала на какую-то строку в меню и добавила, - и вот это рагу, - и указала пальцем на вторую строчку.»
Сидоров онемел. В животе у него образовалось какое-то мертвое пространство «псу под хвост». Все его капиталы, с которыми он чувствовал себя средним классом, придется потратить, чтобы перейти в класс люмпена.
А девушка ела рагу не то что не стесняясь, но со вкусом, а когда Сидоров, расплачиваясь, достал блокнот, Лида тут же взяла блокнот, раскрыла: «О, это ваш телефон. Я запишу!»
У Сидорова свело челюсть. Ведь это тетя, когда приезжала из Новгорода, увидела блокнот его на столе, записала на нем их номер телефона и таскала с собой.
А Лида сказала: «Ну все, теперь никуда не денешься!»
Они немного погуляли еще, но Лида почувствовала, что Сидоров почти пуст и отпустила его. Сидоров со злости уже не смог сдержаться и сказал Лиде: «А если бы я захотел исчезнуть из кафе?»
Лида просто, как будто все понятно, сказала ему: «Я бы крикнула «Насилуют!».
Сидоров долго не мог после этого случая прийти в себя. Ему не верилось, что это могло произойти с ним. Что-то невероятное. До того, что этого не могло быть. И Сидоров стал привыкать к этой мысли. Он уже почти успокоился. И вдруг раздался звонок телефона. Сидоров как-то знал, что не надо подходить к телефону, но, но… подошел.
И в трубке раздался голос Лиды: «Сидоров. Котеночек мой. Не соскучился по мне? А я свободна. Сегодня на том же месте в шесть».
У Сидорова возникло такое ощущение, что его на улице схватили бандиты со всех сторон и сейчас будут истязать, если он не отдаст деньги.
Сидоров пролепетал в ответ: «Но, но… сегодня не могу. Занят».
В трубке раздалось молчание, как пауза, перед которой Сидорову нанесут удар. Но, но… Ему бы положить трубку, но он не успел.
И раздался зловещий голос Лиды: «Что? Увиливать хочешь? Ты смотри, не увиливай от встречи, а то у нас длинные руки. Счетчик включен».
Сидоров понимал шестым чувством, что это шантаж, но не было сил рассмеяться. Что такое на экране показывают, что, что, в самом деле, а если? Может обратиться к адвокату, в милицию?

7. Серая кошка встретила меня у подъезда. Такая замызганная, захудалая. Я с ней обычно играл в память об учительнице, уехавшей в Америку, которая жила по соседству. Но я устал, очень устал. Прошел мимо. Еще стояли два парня, и я подумал еще: их она испугается. Не пойдет.
И она испугалась. Не пошла. Она осталась на месте. А я немного отдохнул и нахлынули воспоминания. Учительница. Как она кормила кошек на пенсии. Шла с сумкой вечером зимой, а в сумке корм для кошек. А они шли за ней, рядом, со всех сторон. Во дворе за домом она их кормила.
Откуда-то прибегал мордатый кот, выл на всех, рыжий кот тут же бросался на дерево. Черная кошка никого не боялась, тому коту давала по морде. Но главное, та серая кошка артистка. Она бросалась на того кота, но без него видно, что скучала.
Но такая всегда была грациозная. Нарочитая. Артистка. А когда не было никого, она играла со мной. Изгибалась, прыгала под ноги, мешала идти.
Господи, сколько тогда было кошек, и со слов учительницы у каждой судьба. А у серой кошки была сестра, белая.
Один раз она кормила кошек, а к ней подошел сосед по лестничной площадке, жлоб, сказал: «Ваша кошка поцарапала мою машину».
Та сказала ему: «Подайте иск в суд».
Тот в ответ выбил корм из ее рук и поверг учительницу в шок. Когда я подошел к ней, и она рассказала обо всем, то сердце мое сжалось от сострадания к ней, как будто в ее расширенных черных глазах отразилась вся боль и несправедливая жестокость людей по отношению к миру кошек.
Я пошел к соседу, встретил на лестнице, сказал ему: «Что ты так грубо обращаешься с учительницей, которая кормит кошек?»
Тот ответил: «А тебе что?»
Я сказал ему: «Я тебе не позволю издеваться над людьми».
Он схватил меня, оттолкнул, но я выхватил из кармана отвертку, бросился на него, а тот ринулся вниз по лестнице. А потом на следующей день крикнул мне издалека: «За тобой скоро менты придут!»
Я не обратил внимания на его слова, но с тех пор часто сопровождал учительницу, чтобы уберечь от случайных неприятностей.
Неприятности случались. Но трагедия в том, что учительница вскоре уехала в Америку к дочке, которая вышла замуж за американца и теперь жила в Америке. Господи, я и не предполагал, что мне так не будет хватать этой учительницы именно с сумкой кормящей кошек, которых было штук пятнадцать.
Потом их становилось все меньше. Их кормили женщина из среднего подъезда, пришлая, которая также ходила с сумкой и кормила кошек нескольких домов. Но их се равно становилось все меньше. Пока не остались серая, белая и приходящий к ним серый кот.
Потом белая кошка попала под машину, осталась серая кошка, которая при встречах бросалась под ноги, крутилась вокруг меня, воплощая в себе то добро той учительницы, идущей с сумкой кормить кошек всех окрестных домов. И она воплощала это добро.
Знакомые передавали, с которыми она переписывалась по Интернету, что и там она кормит каких-то опоссумов, белок, кроликов и двух котов, которых захватила из России. И пока эта серая кошка встречала меня во дворе, крутилась вокруг ног так живо было воспоминание.
Но вот она сидела серая, замызганная, боясь ко мне подойти из-за двух парней, стоящих рядом, а я прошел мимо. И несколько дней все не вижу ее и так хочется хоть раз доброй, играющей.