Двойное гражданство

Ганновер
Зазвонил телефон и он, задохнулся от нахлынувшего ощущения счастья. В трубке родной голос  жены:
 - Здравствуй Ванечка! Я знаю, что ты очень скучаешь, приезжай, увидишь детей и внука!
Он в свои шестьдесят лет стал очень сентиментальным. Перед глазами сразу появилось очаровательное личико младенца, его ручки и ножки. Они барабанили в двери этого мира,  и он готов был усилием воли оказаться рядом, лишь ответил:
 - Да, постараюсь, - трясущейся рукой положил трубку, задумался.
Опять эта дорога. Дорога, которая - то разлучала, то вновь соединяла его с семьей. Как она нелегка! «Она, словно враг, затаилась и ждет, ждет, что  спасую - не выдержу! Почему так случилось, что эта семья стала роднее?» Он попытался ответить честно на этот вопрос: «Возможно потому, что сыновья - Михаил и Павел слишком крепко стоят на ногах, им не нужна отцовская поддержка?».
Метанья между родиной и семьей настолько усилили пагубную привычку пить, что на родине он себя уже не помнил трезвым. Никому он не нужен был таким, даже себе. В Германии Иван невольно возвращался в мир трезвости и порядка, когда же возвращался домой в свой загородный дом трезвенником, то каждый новый день, проживаемый без Анны, не приносил удовлетворения его самолюбию, он снова начинал пить. Не было  подчиненных, которым он всегда ставил задачи и следил за их решением, за проявлением характеров; время храбро мстило ему за прошлое - за самоуверенность и властность. Время доказывало, что не он в той прошлой жизни был обороной для своих работников, а они были защитным экраном  от жизни, которую он не знал, не хотел знать.
Первая жена Римма при очередной его измене неосторожно съязвила:
 - Ладно, баба этим местом карьеру делает, ты же не баба!
Римма предъявила горькую правду. Будучи тонким психологом, он  умел владеть собой, но после выпада жены он не справился с собой: он решительно порвал отношения с женой, любовницами, из мести женился на бухгалтерше, чтобы начать новую жизнь. Соратница в финансовых делах стала соратницей во всем остальном, касающемся его личной жизни. Далеко не каждой женщине  удается перейти из разряда сопереживающих  в разряд переживающих.
-Да, меня всегда притягивали женщины, обладающие властью, - так Иван начинал беседу со своим двойником.
-Наверное, у них ты научился править. Ты по  природе - не творец, но хочешь им быть, и именно женщины с реальной властью сделали твою жизнь фартовой, – дерзил ему двойник. 
- Я позволял это делать!
-Ты позволял это делать, пока власть только протягивала к тебе руки. Как только ты с ней обручился,  то решил, что сам создал себя успешным.
«Залаял пёс во дворе. Одеяло путалось под ногами, и Иван с трудом встал с кровати.  Ночь морозная; он поёжился, пытаясь понять, как пройти к окну, осмысливал: « сон вокруг него  или явь?». Знакомая тюль на окне, лунный отсвет на комоде вырвал из темноты силуэт фонаря. «Это мой фонарь. Там,  за окном, какая-то чехарда. Наверное, воры!»
Нацеливая в темноту мощный луч фонаря, увидел в кадре вертящегося на месте Рекса; тот метался то в одну сторону, то в другую. Машина почему-то просигналила - который день так. Подождал, все затихло, прошлепал босыми ногами на кухню, налил отвара ромашки, выпил, побрел к окну, сел на ступеньки, ведущие на второй этаж, закурил. «Один. За что мне это? Нет живой души рядом», - простонал. Очнулся от потряхивания плеча.
- Простите, что с Вами? - бортпроводница приводила Ивана в чувства.
Перед ним только затылки сидящих людей и встревоженное лицо стюардессы.
- Значит, приснилось всё.
Он прожил во сне ещё один, похожий на другой, день своего заточения  в своей маленькой родине -  загородном доме. Беспокойство за оставленный дом, видимо, въелось глубоко в подсознание. За три года уже седьмой раз он оставляет свой маленькую родину под присмотром помощника Федора.
    «Озеро наступает на переправу и вот-вот размоет её,  ещё день, и он не сможет выезжать на своем «Лэнд крузере» со двора. Труба замерзла и отлива талой воды из озера не происходит. По длинной трубке бензин течет к горелке, вспыхивает огненным шаром перед лицом, мелькают лица сыновей, аэропорт… Он снова поджигает, близко поднося к горелке спичку, снова огненный шар. Он вспотевший, но гордый проталкивает горелку вглубь трубы. Долгий треск и сантиметр за сантиметром освобожденное пространство вдохновляет. Никого вокруг нет, но ему кажется, что за ним кто-то наблюдает. Значит, все-таки не один. Он старается, старается не для себя, для неё. Она идет на другой стороне озера, проваливается в рыхлый снег, смеется, иногда вскрикивает: «Иван, я здесь!» - машет рукой, старается привлечь внимание. Собаки (две кавказские овчарки) очень избалованы и вниманием хозяина и пищей, все время лают. « Я - не один!».
-Нет, Вы остались один! – легко трясёт Ивана за плечо стюардесса. - Нужно выходить!
В аэропорту его встретил сын Анны, он выглядел щеголем, бросился навстречу угрюмому Ивану с радостным вскриком:
- Здравствуй,  отец!
Ивану неуютно рядом с Германом: в машине, на улице. Ему неуютно среди, хвастающих порядком, и претендующих на особые цивилизованные права дворы и здания. Почувствовав объятия женщины из сна, ещё больше ощутил свою ненужность в этом совершенно чужом немецком городе. Опять пришла мысль: «Разве радовался  бы отец – фронтовик такому паломничеству» во вражескую страну?
- Зачем тебе все это нужно? – так возмущались  родные сыновья,  провожая его в аэропорту.
- Зачем - зачем? Четыре тысячи марок на земле не валяются. Пособие это я отдам жене. Они нищенствуют, ждут от меня помощи, а Анна -  моя законная жена, - отбивался Иван, гася растущие в  душе    сомнение и обиду. 
Анюта по отцу немка и выбранная профессия подтверждала расчетливую натуру, но  ласковая, с мягкой и гибкой дипломатичностью, с эмоциональностью, с чутьем всего современного. Она являла собой выгодный подарок судьбы, и он захлебывался от этого нежданного подарка два десятка лет. Как отказаться от него? Что было между ними? Любовь? Может,  - восхищение тем, что не свойственно ему – именно оно волновало и будоражило. Он - твердыня, не все понимает, не все ощущает и,  видит, но реальность не обманывала – держала на почётном пьедестале.
- Анюта, здравствуй! - он раскрыл объятия и, сразу понял, что размах не вместит эту тучную, стоящую в дверях  незнакомую женщину.
- Ванечка, родной! - она заплакала, собрала на груди руки, просто подошла и прижалась.
 «Зачем он ехал? Бередить душу?» - Он не терпел слез. Ему захотелось куда-то убежать,  лучше в своем доме спрятаться, как мальчишке или сесть на прокуренные ступеньки и задохнуться от одиночества, чем принимать действительность.
 Наташа вышла навстречу Ивану с младенцем на руках.
 - Папа, вот тебе внук. Смотри, какая прелесть?!
 Наталья забеременела здесь, в России не получалось. Иван представил свою жизнь в Германии, рядом с женой  с неродными детьми и внуком. « Жить здесь на пособие вместе с ними, целыми днями тосковать по родине. Нет, лучше чаще буду ездить, пока могу». Разговор, ради которого приехал, отложил на следующий приезд.
Сколько раз в жизни можно надеяться или иметь право на обновление жизни, забывать свои заслуги и все начинать заново? А, как хочется, чтобы заслуги всегда учитывались, а не рассчитывались с нуля. Вот, уже три года он болтался между родиной и чужой землей - выжидал исправления жены в его пользу. Сначала он с радостью и присущей ему гордыней, познавал жизнь на чужбине, так как раньше не имел возможности посмотреть мир и показать себя. Но, после двух поездок ему стало неинтересно. Каждая поездка требовала денежных расходов, а прощаться с накоплениями в старости - ой, как непросто, непросто и опускаться до сторожа собственного имущества.
Люська

Вернулся Иван из Германии обесточено - уставшим. Сразу нагрянули сыновья с семьями. Дом наполнился запахами настоящей жизни. Шумные праздничные дни возвратили ему ощущение нужности, сопричастности в сыновней жизни. Но, все же, не это было главным.
Сыновья уехали, он остался один, чтобы опять маяться с одиночеством. Изрядно  напившись, он позвонил в службу досуга. Когда  нужно было называть свой адрес, протрезвел и отказался от затеи. Здесь - почти в лесу, он был недосягаем для разного рода  аферистов, однажды пригласив, он мог стать мишенью.  Пока у него получалось тормозить на жёлтый свет. Он мог замерзать в своем неотапливаемом доме, когда случалась авария в энергосети, мог упасть в сугроб перед домом, потому, что всегда был  пьяным. Он мог отравиться пищей, которую долго хранил и не выбрасывал после обильных застолий, но этот исход мог быть по его воле или по воле случайности, но никак не по чужой.
Зазвонил телефон, Иван, снимая трубку, приготовился услышать голос жены Анюты, но голос был мужским; с трудом Иван его узнал.  Братан поздравил с возвращением, спросил:
-Возьмешь собачку породы кокер-спаниель? Я её на охоте нашел.
Иван неожиданно для себя обрадовался, но замешкался с ответом, Братан стал нахваливать характер сучки: «Умная, как человек! Мало ест. Один недостаток - много гавкает» - тут Иван включился, торопясь застолбить право на этот неожиданный, но нужный подарок: «Очень хорошо, привози; возьму».   
Вечером приехал полковник, вывалился из рафика с  каштановой собачкой под мышкой, за ним выпрыгнула всегда бодрая и веселая жена Галина. Собачка вырвалась из рук Братана и начала носиться по двору громко и беспрестанно лая, нарушая тихий и  ленивый уклад загородной  жизни. Гости были недолго.
Проводив супружескую пару за ворота, Иван сел на крыльцо стал наблюдать за собачкой, которую назвал Люськой. «Неужели, я заслужил только такую дружбу?» Ответ был в доме. Двадцати - литровая бутыль со спиртом, стоявшая в углу гостиной всегда была главной советчицей, без её участия он не решал ни одного жизненно - важного вопроса. Бутыль оказалась  пустой. Иван налил в желтый эмалированный таз теплой воды для Люськи, поставил рядом с бутылью, вышел на крыльцо, следом выскочила Люська.  Люська носилась между овчарками и задиристо лаяла. Овчарка Найда спокойно наблюдала за активной, дерзкой гостьей, сидя на взгорке, Рекс – сын овчарки, с огромной, точно у льва головой,  норовил при приближении Люськи дотянуться до нее и прижать её голову к земле; Люську это нервировало и она откровенно за такое нахальство здоровяка облаивала. Иван тоже залюбовался беззаботностью и бесстрашием Люськи. Пришла мысль и он вздрогнул от ею правильных  и красивых очертаний – «шантажировать Анюту расторжением брака. Сосватать невесту, а там – пусть будет, что будет. Это будет достойный ответ на предательство Анюты. Она вынуждена будет согласиться,  и даст развод. И начнется новая жизнь. Впрочем, о чем горевать - он начал её. Люська помогла почувствовать вкус этой новой жизни».
Избранница
Зачем жить в одиночестве и не требовать хотя – бы засвидетельствовать его? Сильный ответственный мужчина не может быть одиноким, даже если устает соответствовать планке, на которую когда-то себя поднимал. К концу недели повеселевшим и ставший нужным и любимым для Люськи, Иван решил созвать совет из старых проверенных друзей - тех, кто продолжал в отношениях с ним признавать его статус в прошлой жизни. Встреча была скоротечной без «излияний» и воспоминаний, теребящих самолюбие. На прощанье, взяв в руки Люську, объявил всем друзьям задание: отыскать достойную невесту - медичку или юристку.
Лариса - новая избранница смогла заполнить вакуум, привнести в жизнь Ивана смысл и радость,  была в меру расторопной, не гнушалась домашней работы. В постель впрыгнула озорно и  надолго, поразила откровенностью. При виде ее обнаженного тела, Иван, забывший ощущения страсти, с трудом сдерживал порывы. Боясь, что скоро это закончился, начал снова пить.  Пил много, боялся, что сердце не выдержит, но все равно пил, наливал ей. Лариса, понимая, что свой стиль жизни не навяжешь, просто предупредила: «Уйду, если не сделаешь мне подарок – квартиру!». Иван промолчал. Отставить одно развлечение и заняться   другим – отрезвляющим и более дорогостоящим он не был готов.
Лариса ушла без объяснений. У Ивана таких неудач не было. Почему это могло случиться? Его расчет всегда совпадал с результатом. Он же обещал оформить развод с женой. Он, почти, решил эту проблему. Он обещал оформить брак с Ларисой. Ну, почему побег? У него не могло  быть такого срыва. Иван запаниковал. А, как хорошо он придумал! Анюте он сообщил бы новость, какую она заслуживает: «Мы разными смыслами живем, и это надо официально признать. Твое место - рядом с детьми, мое место - рядом со своими детьми. Они - мое продолжение. Я сделал все, что мог, я вам буду помогать, пока могу, но разрываться между тобой и родиной я не в силах». Спустя неделю он летел  в Ганновер. По прилёту спустя месяц позвонил Ларисе.
- Не дури, возвращайся домой! Купил тебе квартиру!
 Иван не умел или не хотел выказывать радости. Лариса оглядывала владения, во всю грудь дышала морозным воздухом и не могла надышаться. Она  оставалась в доме Ивана только в будние дни, в выходные  больше занималась новой квартирой. Вот, уже и снег сошел. Все чаще появлялся Федор, в его распоряжении находился весь огород. Иван огородничеством не любил заниматься, обычно это делала жена Аня, а Федор был у неё в помощниках. Урожай делился на две семьи. 
 - Хочешь, занимайся землей, но все согласовывай с Федором. Скоро его жена Наталья будет появляться на огороде, постарайся с ней подружиться. У Ани это получалось.
 - А у меня получаться не будет, если я - будущая хозяйка, - возмутилась Лариса.
 - Ларка, почему на месте нет вил? Куда пропал топор? Серебряная ложка из Аниного столового набора исчезла.
 В хозяйстве все чаще и чаще что-то пропадало. Иван, любивший порядок, с трудом сдерживал гнев:
 - На Федора я не могу подумать!
 - А мне зачем? Думаешь, я в квартиру переношу? – тоже впадала в гнев, - Люся, скажи нам: куда всё деется? - ехидно спрашивала главную свою подружку. - Кто у нас охрана, не знаешь? С какой - такой  Эльзой ты, Иван, на связи?
Подруги

Эльзе очень хотелось вернуться в Россию. Ждала приглашения от Ивана, но Иван уже два месяца не выходил на связь. Изредка её навещала его жена - Анна. С ней говорили о детях, о прошлой жизни в России.
- Помнишь на рыбалку ездили? - тренируясь в немецком, начинала воспоминания Анна, - ты с кем тогда жила?
Эльза  не научилась изливать  душу по-немецки, отвечала:
-  С Юрием Николаевичем жила, а на твоего любовалась. Иногда, пересматриваю фильмы про наш отдых, такая ностальгия душить начинает. Знаешь, как успокаиваюсь? Этому моя бабушка учила: только дурные сценки вспоминать, начинаешь себя не уважать, потом всех свидетелей и всё. Свыше как будто кто-то говорит: «Баста! Начинай жить заново!». Как видишь, жалеть-то не о чем и не о ком.
Не понимая, куда Эльза клонит, Анна продолжала тренироваться в немецком языке:
- Строили мы с Иваном загородный дом почти пять лет. На доме, ведь, Иван надсадил свои ноги. А у нас уже целая стая гусей и уток была,  везде нужно было успевать. А, какой пир мы устроили, когда переселились в этот дом! Сказка! Сколько было знатных гостей! Сейчас Иван нашу собственность оформляет на себя. Разводиться со мной решил, и, ведь ему во всем помогут. Не могу я пока вернуться, а он один жить не может.  Выручай подруга!
- Я бы спросила: опять родина зовет? Но, где она - наша родина? Твоя родина здесь, потому, что здесь твои дети. Мои дети в России. В России могилы моих родителей и мужа. Ты прижилась, я - нет. Мои родственники уважительнее относятся к русскому контрабасисту, чем ко мне. У него в Кемерово домик с десятью сотками земли и они называют его капиталистом, а я для них балласт. Сама понимаю - гордиться нечем.
Сорвалась Эльза в Германию раньше Анны. Она убежала, чтобы избежать участи быть осужденной. Она – главный экономист предприятия  допустила приписки в отчетности.  Столичные ревизоры, обнаружившие это,  «закрутили колесо Фемиды».  Иван, как справедливый директор, сначала пропесочил её на всех возможных собраниях, прилюдно заклеймил её позором:
- Мне не нужен такой дрянной экономист, как  Вы, Эльза Васильевна. С вещами и на выход!
Эльза, с полуслова с полу-взгляда понимавшая заказ  своего руководителя, тут недопоняла. Перед глазами цифры, доброе лицо Ивана Ивановича. Все финансовые потоки она согласовывала и с Анной и с ним. « С какими вещами? На какой выход?» 
Она продолжала ходить на работу, продолжала выполнять работу, которую уже никто не проверял и не оценивал.  Однажды она  не смогла открыть дверь в свой кабинет – сменили замок.  Перед дверью стоял её рабочий стол. Так просидела в коридоре месяц, больше не смогла выдерживать косых взглядов и откровенной брани в свой адрес со стороны рабочего класса. 
- На наши денежки себе дворец отгрохала, наказали всё предприятие, а виноватая одна.
Подумала, повспоминала прелести дружбы с начальством, собрала вещи, побрела прощаться с отделом кадров. Там её уже давно ждали; не читая, подписала приказ об увольнении. На проходной её задержала табельщица:
- Директор Вас просит зайти к нему.
- Эльза Васильевна!  Спасибо! Вы меня правильно поняли. Все стихнет и, я вас отблагодарю. У Вас, кажется, родственники в Германии?  Может, пора родниться с ними? Анна передаст Вам деньги, - Иван чеканил каждое слово, не смотрел ей в лицо.
Родственников здесь полгорода, но, ни раньше, ни теперь они не притягивали, каждодневно не интересовали. Она памятью и мыслями была в сибирском городке. Каждый раз, как только к Анне приезжал Иван, Эльза начинала готовиться к отъезду. Долго крутилась у зеркала, примеряла наряды и мечтала, мечтала…, ожидая звонка от Ивана. Он не забывал  ей позвонить из Ганновера. В очередной раз, сопроводив его в Эмираты, спрашивала:
- Можно возвращаться?
- Пока нет, жди, - говорил он на прощанье, как обычно сурово.
Вернувшись в настоящее из недалекого прошлого, Эльза с грустинкой в голосе спросила Анну:
- А, может, мне замуж за твоего Ивана выйти? – размечталась, -  ты разведешься, я выйду за него, и он останется нашим. И это будет правильно.
- Поедем вместе, что-то мне не нравиться затишье. Говорит, как с чужой, у него скоро день рождения. Мне Федор звонил, сказал, что развод состоялся без моего участия. Судья ведь рядом живет, да и новая пассия юристка, - призналась Анна.
- У него кто-то есть? Значит, он ради нее развелся? - нахмурив брови, быстро решила задачку Эльза и заторопилась домой.
- Я подумаю, Анюта.
Придя домой, сразу же начала звонить Ивану, но, безуспешно – абонент был недоступен. Звонить на домашний телефон не разрешалось, и Эльза совсем расстроилась, позвонила сыну:
- Алик, родной, я возвращаюсь в Россию, сними  мне квартиру в центре.    
Она убедилась, что сын её ждет и любит, что она кому-то желанна и дорога. Окинула взглядом квартирку-студию, присела, развязала узел нашейного платка. «Неужели, я скоро буду свободна! И рядом со мной будут родные мне люди. Как я устала от этой несправедливости!». 
Жди, приезжаем

Люська, после ухода Ларисы, неделю не заходила в дом, жила на веранде. Все свое неудовольствие поведением хозяина выгавкивала на Рекса-великана: то из-за того, что тот не способен носиться рядом с ней по двору, то из-за косточки, каких во дворе уйма. Как только Иван оказывался рядом с Люськой,  его с большим удовольствием обгавкивала.
- Ну, ты совсем обнаглела, - оскорблялся  Иван. - Дождешься у меня! Отдам тебя  полковнику Жралько! Он тебя породил,  пусть тебя и перевоспитывает.
 Люська, с подвывом, замолкала лишь на то время, какое требовалось её головке для обдумывания самой убойной фразы и опять «гав-гав…» на все стороны света.
Ключевое слово Жралько окунуло самого Ивана в благодатную эпоху, заставило спуститься в подвал дома. Спускать по крутым ступенькам двадцатилитровую бутыль с содержимым было тяжко, а поднимать-то ещё тяжелее.  Лариса оценила, что послушался и с глаз убрал, жаль, -  обратный подвиг  никто не оценит… Удобнее сел в любимое кожаное кресло бежевого цвета, налил дрожащей рукой настойку из графина гранатового цвета в большой хрустальный фужер. Задумался «как долго это - «хорошо» будет продолжаться?», ответить не захотел, выпил, кряхтя, встал и, тяжело шагая, побрёл на кухню готовить лекарство. Намешал, как обычно, в литровую кружку молоко с мёдом и отварами трав. Поставил кружку с готовым снадобьем на прикроватную тумбочку, вернулся к графину с настойкой. Эта любимая никогда его не бросала.
- Давай, выпьем за тебя! - телефонный звонок Ивана заинтересовал. -  Ты кто? – спросил, не узнавая своего голоса - получилось лишь шипение.
-  Ванечка, здравствуй! Жди, мы с Эльзой приезжаем.
Иван ответил:
- Да, - и снова не услышал своего голоса, во всю силу крикнул: - Приезжайте!
Утром, вспомнив о телефонном звонке, сам себе удивился, что этот удвоенный интерес к нему  не насторожил его ни вчера, ни теперь. Побродил вокруг журнального столика, нерешительно дрожащей рукой налил настойку из  дежурного бокала, выпил. Ощутив бодрость и радость, выстрелившую от пупка, и подогревшую, казалось, весь дом, начал инспектировать и наводить порядок во всех комнатах.  Открыл дверцы платяного шкафа в спальне, осмотрел  вещи бывшей жены. Все вещи были на месте.
Люська задорно залаяла на веранде, Иван открыл двери и, подобревшая Люська, зашла в дом, подошла к тазу с водой.  Иван, простив плохое поведение Люськи, наклонился над тазом и помыл ей ноги. « Что же ты почуяла, соперницу или хозяйку? Может,  и то и другое?»
На другой день Иван встречал гостей. Сначала на такси приехала из аэропорта Анна. Овчарки её узнали и в дом пропустили. Анна вошла в дом, как неродная, весь её вид говорил о новом статусе. Словно внезапное озарение, этот статус придумался ей в самолете – она подруга. Она была ему подругой, подругой останется. Иван кинулся её обнимать, но она отстранилась, задав вопрос:
- Мне, кажется, я - твоя подруга? Побуду у тебя с недельку, не возражаешь? Какие-то вещи заберу, остальные останутся Федору.
Ближе к обеду приехал сын с семьей на новенькой машине жены, объявил отцу:
- Мы к тебе на выходные, поздравим и обмоем покупку.
К вечеру приехал на Уазике друг-полковник с дочерью, с женой и с друзьями. Сначала из машины вывалилась семья полковника, зазвучал голос тучного майора  Братана. Майор выкарабкивался из машины и тащил за собой смеющуюся жену. Полковник Толик сразу оценил ситуацию:
- Отдохнем до утра. Нам, главное, попариться! Ты, Вань, знаешь, уха за нами, шашлыки.
Гости долго разгружались, веранда заполнялась все новыми и новыми сумками, корзинами, пакетами, даже на охоту столько съестного  не бралось. Иван был рад гостям, вернулось ощущение значимости его самого и текущих вокруг событий.
Женщины стайкой крутились на кухне - колдовали. Люська сначала всех терпела, потом выпросилась на улицу. Бегала по двору, разгоняя курей и задираясь то на Рекса, то на его мамку Найду. Друзья занялись готовкой шашлыков, Иван топил баню. Подъехала машина к воротам и все мужики замерли, из дома вышла Анна:
- Вот, и невеста наша приехала!
Мужики переглянулись, кто-то крикнул:
- Иван, ты невесту заказывал?
Иван вышел из бани, направился к воротам, из машины вышла Эльза с сыном. Иван открыл калитку и поприветствовал Эльзу.
- Надеюсь, я вовремя? - спросила вежливо Эльза.
Старшие мужики хором ответили:
- Вовремя чего? - и загоготали 
Сын Ивана подошёл к отцу и, пока через калитку проходила Эльза,  тихо спросил отца:
- У тебя, что здесь? Свадьба?
- А, всё сразу и отметим! - озорно отмахнулся Иван.
Всё было, как на свадьбе, только Иван-то сидел за столом с Анной. Он сидел и радовался. Никаких отношений выяснять не надо, происходящее - глаже некуда. Гости парились в баньке, лечились в кедровой бочке, ели уху и шашлыки, пили  настойку за здоровье Ивана, хвалили хозяина и привыкали к Эльзе. Сын долго терпел многоголосье, потом увел семью на второй этаж и уложил спать. Дочь полковника, устав от бодрости и веселья   мужчин, тоже ушла спать. Остальные остались ждать – а, с кем же Иван в баню пойдет? С бывшей женой, но подругой, или с подругой подруги, так называемой, невестой по совместительству?
 Ивана так разморили нечаянные  дружеские посиделки, что он только смог встать из-за стола, пересесть в кресло и, неожиданно для всех заснуть. Люська прибежала с улицы, прыгнула ему на колени, положила  голову на грудь. Жена полковника Толика – в прошлом её кормящая мать решила подсказать Люське требуемое обстановке поведение:
- Люся, иди на место спать!
Люська, только лишь подняла брови и еще крепче прижалась к хозяину; в соседнее кресло села Эльза  протянула к ней руку, чтобы погладить. Иван спал, но придерживал Люську за бока. Люська резко приподнялась и цапнула Эльзу за плечо. Эльза отболи зажала плечо другой рукой и соскочила с кресла. Люська оставалась в стойке для нападения. Анна схватила мокрое полотенце и ударами начала сгонять Люську с Ивана, так и вытолкнула на улицу.
- Ах ты, тварь такая!
Утром женщины снова колдовали на кухне, то и дело, выставляя на стол гостям очередное, с любовью приготовленное блюдо. Иван всю ночь проспавший в кресле в новом голубом банном халате, переоделся в обычную одежду. Шутил:
- Вот сидел в кресле всю ночь думал, чуть голову не сломал: где моё место?
Эльза с Анной переглянулись. Эльза сказала:
- Иван Иванович, мне Юрий Николаевич звонил, Вам привет передавал. Скоро за мной приедет.
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день?! - удивился Иван. – А, как же я?
Иван мигом представил, как быстро пройдет неделя, и он снова останется один. Обращаясь к Анне, уточнил:
- Анюта, ты только на неделю?
- Да, я на неделю, Эльза - навсегда.
Со двора донесся автомобильный гудок. Иван вздрогнул, но не от неожиданного уличного призыва, он вспомнил о третьей невесте, вышел на крыльцо.
Лариса помахала в сторону отъезжающего автомобиля, подойдя к воротам, оглядела двор. Три гостевых машины отдыхали у гаража, кавказцы спокойно лежали на лапах, лишь глаза открыли и хвостом вильнули, когда Лариса к ним приблизилась. Ивана чуть с ног не сшибла Люська при виде Ларисы, бросилась к ней на руки, тихо повизгивая, – жаловалась.
На крыльце не было только Анны, все ранее прибывшие стояли, не скрывая удивления, смотрели на Ларису.
- У нас что – свадьба? - громко по-хозяйски обратилась ко всем.
- А это – моя жена – Лариса! – Прорезавшимся звонким голосом объявил Иван.