Голозадово-2. Страшная месть

Мутный рассвет опускался на Тауэр Бридж. Уже погасли наверху фонари, и ночевавшие под мостом бродяги понемногу зашевелились, поднимались, шли к вздувшейся от недавних дождей Темзе, нехотя кое-как омывали свой фейс, вытирая потом его рукавом, и уходили в туман, который поглощал их одного за другим равнодушно и неторопливо.

Только один бедняга продолжал спать сном младенца. Это был простой русский олигарх Степан Рабинович, пару месяцев назад подло обворованный таким же простым русским олигархом Мойшей Шмексельбергом.

Он посапывал во сне, а снился ему недавно еще принадлежавший ему Букингемский дворец, его покои с широченной кроватью, как возлежит он на ней и спит, и снится ему пареная брюква в деревне Голозадово. Вот он берет ее, ароматно пахнущую коровьим навозом, подносит ко рту… Но тут откуда ни возьмись, налетает смертельный враг Мойша, вырывает вожделенный овощ, и, зажав его в гнилых и желтых от марихуаны зубах, вдруг хватает Степу за плечи и начинает трясти так, что у несчастного голова мотается как у тряпичной куклы. От такого потрясения Рабинович сначала открыл один глаз, потом в испуге другой.

Перед ним стоял, тряся его за плечи, саудовский шейх турецкой национальности. Тот самый, который некогда отправил его в нищую, дикую бывшую Россию. Волшебник хренов. А в это время сучий Шмексель прибрал все его трудовые накопления, оставив в чем мама родила.

Степа от охватившей его ярости аж подскочил, но не рассчитал свои силы, порядком поубавившиеся после пары месяцев столования от ближайшей помойки. «Падла, убью, гад буду!», - профистулил экс-олигарх каким-то жалобным фальцетом, будто не убить обещал своего колоритного визави, а просил у него Христа ради.

На что носастый турчанин мгновенно отскочил назад, прижал свои волосатые ладони к груди, и завопил, выкатив большие черные маслиноподобные глаза: «Эфенди! Свет очей моих! Не гневайся! Снизойди выслушать, вах, клянусь Аллахом! Выслушай, панымаишь!». И, как бы прочитав голодный огонь в глазах олигарха-расстриги, вытащил из кармана халата толстый гамбургер.

При виде деликатеса Рабинович быстро утешился, схватил бутерброд и за пару секунд со злобным урчанием мартовского кота большими глотками, не разжевывая, проглотил его. В животе приятно заурчало, как будто сыр с куриным бифштексом на булочке с кунжутом там, в мягкой и гулкой пустоте, встретился с остатками тухлого собачьего корма «Педигри», и они заключили трогательный союз, отчего Степе вновь захотелось бай-бай.

Но не тут-то было. Кофейный шейх снова затряс его за плечо, и, убедившись в том, что олигарх пробудился окончательно, рассказал ему такую историю. Оказывается, двадцать лимонов Шмексельберг этому колдуну-надомнику и не думал заплатить, сэкономил, курва лагерная. Когда тот к нему пришел с мешком под бабки, он велел охране выпороть его по голой заднице крапивой, специально выписанной для этого из Демократической республики Холуй. Описывая экзекуцию, шейх завыл, как гиена, и стал со слезами на масляных глазках ощупывать больное место.

«Уууу! Так тебе и надо», - прошамкал скрежеща давно не чищенными зубами Степа, чувствуя, как злоба вновь наполняет его внутренности и сводит судорогой горло. Но шейх уверил его, что пришел с пальмовой ветвью, и просит помочь.

- Да чем я тебе помогу-то? Чай видишь, не при деньгах я!
- Деньги твои, эфенди, вновь твоими будут, ты послушай, я тебя пошлю в Дремотное царство, ты там деда шмексиного найдешь, и кхек!
Шейх для выразительности провел ребром ладони по горлу.
- Да что за царство такое? Опять брюкву жрать с навозом?
- Ни-ни, о лампада дней моих! Это там, где тогда дедок его сокровища стяжал, торгуя сначала своей невинностью, а потом нефтью. Почикай его, и Шмексель нынешний станет мелким воришкой, и посадят его на кол в том Голозадове, и ты, о фонтан моего гарема, будешь выше облаков, могущественнее ста халифов. Но клянись кровью, что мое мне отдашь!
- А ты сам-то почему туда не отправишься, и чик?
- Да нельзя мне, запрет на мне. Аллах акбар!
И он провел петушьей своей ладонью по тощей куцей бороденке сверху вниз.

На том к обоюдной радости и поладили, и тут же шейх воздел руки и свет в глазах Рабиновича мгновенно угас как угасает свеча на ветру.

… Очнулся он опять от тряски за плечо. Он сидел на скамейке на улице, недалеко гудели какие-то машины, а перед ним стоял полицейский в странной форме, которую он видел в детстве в книжке, что показывал ему его дед. «Это мент», запомнилось ему. И он сразу сообразил, что попал куда надо.

«Ваши документы», - прорычал блюститель. Не надеясь ни на что, Рабинович полез в карман, и, о чудо, вытащил паспорт и какое-то еще удостоверение.
Тот открыл документ, и вытянулся по струнке, выпучив глаза и приложив руку к фуражке. «Извините господин депутат!», - проговорил он, и, отдав с почтением документы, скрылся от греха подальше за ближайшим углом.
«Надо же, все предусмотрел чернозадый»,- с удовлетворением подумал Степа и с наслаждением потянулся. Хрен ли так не жить, с таким-то ксивом!

Стояла поздняя весна, пели птички, а в душе нашего олигарха скребли кошки. Эти два месяца жизни под мостом совершенно изменили его. Он стал жестче, злее и мстительнее, в глазах его появился адский огонь, свойственный маньякам-людоедам. Он так ненавидел двуногих своих сотоварищей, что готов был перегрызть горло каждому встречному. Это был уже оборотень, вурдалак. Свирепый как волк и одновременно хитрый как лис. Ну, сейчас-то он своего не упустит, хрен вам, отыграется за те тухлые собачьи консервы с водичкой из вонючей лондонской речки. Фраера позорные.

Но тут неожиданная мысль отрезвила его: здесь-то он не олигарх, осторожней надо… Он прошел внутрь здания, оказавшегося вокзалом, поглядел на газеты, разложенные на прилавке у торговца новостями. Заметил число и месяц. Отошел в сторону и внимательно проверил содержимое своих карманов. Оно его очень обрадовало. Кроме паспорта и удостоверения депутата, имелась небольшая сумма денег и банковская кредитка, а также квитанция с договором, по которому он поручает зачислять свою зарплату на счет. Отлично, он не будет нуждаться в средствах. Теперь главное – найти человека по фамилии Шмексельберг.

И тут его снова как обухом ударили: он же не знал как имя-отчество того Шмексельберга! Он может среди множества мужчин с такой фамилией запутаться как муха в паутине. Холодный пот прошиб его, и потек ручейком по ложбинке у позвоночника. Все напрасно, он бессилен. Москва огромна.

Но постепенно он успокоился, покумекав. Торговцев нефтью не так уж много. Он вернулся и купил газету. И сразу же наткнулся на свою цель: на самом видном месте была статья с портретом, о том, что банкир и владелец «Югранефти» Марк Шмексельберг устроил демонстрацию своей знаменитой коллекции нижнего белья в честь премьер-министра. Ну, теперь нужно в темпе туда, на выставку эту кальсон, и дело в шляпе. Там уж бог по месту разума приставит.

И точно, с объектом встретиться удалось сразу, предложил свои услуги по части деликатных поручений как депутат. Сошлись на 200 тысячах в месяц. Позже Степа понял, что его продинамили раз в десять, ну да ладно, он сюда не деньги зарабатывать явился.
В общем, в доверие втерся, а дальше пошло как по маслу.

В паспорте регистрация, по ней нашел «свой» дом и приличную свою квартиру. Спасибо турку эмиратскому, на этот раз с шиком устроил. Это тебе не Голозадова с пареной брюквой. Даже невозможно себе представить, что всего-то через какие-то сотню лет Москвы не будет, а Голозадово наоборот, будет сиять как медный пятак. Неисповедимы пути твои, господи.

Рабинович не блистал образованием, и практически ничего не знал из истории. Он вообще ничего не знал кроме премудростей игры в карты и рулетку, да и то только в той части, как бы побольше проиграть. А было интересно узнать, как жили предки, как делались бабки, а заодно придумать как ухайдакать дедушку Шмекселя, чтобы самому не сесть. Сесть в его планы не входило.

Переночевав вполне сносно, и отзавтракав омарами с бутылочкой «Бордо», найденной в холодильнике, олигарх-инкогнито повеселел. Жизнь под мостом уже не казалась ему больше такой близкой и неизбежной. Даже отвыкший от регулярного питания живот перестал урчать, к нему вернулась его прежняя наглость. И он решил появиться «на работе».

Здание на Охотном ряду встретило его так, как будто он тут всегда был безвылазно. Не успел он замаячить в фойе, как к нему подскочил помятого вида субъект с потной бумажкой в ладони, как за что надо голосовать. «Десять лимонов штука по факту», - повторял он полушепотом и скороговоркой. Втиснув бумажку Рабиновичу, он сразу же вытащил из кармана другую, и отскочил к другому клиенту.

«Вот лафа-то»,- подумал Степа, «Живи-не хочу». Депутатство ему очень понравилось. Особенно когда в перерыве ему предложили путевку в Куршавель на выходные. «Скока?», - спросил он. «А ни скока, в счет лечебных»,- ответили ему.

Но сидеть в зале и слушать всякую лабуду не понравилось, а игорного зала как назло не было, да и нужно было, поминутно сверяясь с бумажкой, нажимать как надо кнопки. Нажал – червонец. Только это осознание связи товара и его денежного эквивалента и удерживало ото сна. Где уж тут спать или думать о чем-то еще.

Думать он принялся уже у себя, после хорошего ужина в ресторане на первом этаже депутатского дома. Как оприходовать дедушку? Прирезать, заманив в укромное местечко? Так деньги его все равно сыну останутся, а через него, как ни в чем ни бывало, дойдут до Мойши. На хрена такое счастье. Не годится. Значит, надо в два этапа: сначала денежки по ветру пустить, а уж потом и жик…

Так ходил и ходил он на заседания как на свадьбу, поражаясь бурной деятельности собравшихся там как три рубля на водку.

Вот спикер, мужчина солидный. Порядок любит, не устает повторять, что кефирное это собрание – не место для дискуссий. Вот умница, прямо в яблочко попал! Какие нахрен, не смешите мои тапочки, дискуссии, когда тут каждый пилит бабло, уже-таки делает гешефт? Да только не ленись нажимать, зелень так и валит на счет. Когда тут лала разводить?

Или вот этот, с выпученными глазками, бывший вертухай. Этот строит из себя оппозицию, слово-то какое ученое, а голосует тоже по той же бумажке. Щеки надувает, все норовит драку затеять, да только понарошку. Орет как поросенок недорезанный, а сам одним глазом подмигивает. Рабинович с ним быстро снюхался, оказались еще и земляками: оба из иерусалимских казаков. Деловой, на ходу подметки рвет. До этой посконной вертикальной демократии боролся за израильский паспорт, подрабатывая в Моссаде, а теперь главный русский патриот. Время такое: все старые евреи стали «новыми русскими». И вообще, здесь куда ни плюнь – в олигарха попадешь. Хорошая компания.

Вот хоть этого взять с бородавкой на корявой роже и голосом как из преисподней… Ему досталась ролишка незавидная – охмурять старушек лозунгами из пыльного сундука. «Коммунизем» обещает лохам, а у самого только птичьего молока нет. Разъезжает на «мерседесе», пузо в три охвата. Нет, это место Степе жалко покидать будет!

Один раз даже лицезрел главного актера этого погорелого театра. Дело, конечно, очень необычное, но этот был… двуедин! Как бог-отец и бог-сын. Отцовская половина была похожа на человека, и сыновья тоже, но вторая была только тенью первой. Ну прямо двуглавый орел, который красовался здесь на каждом углу. Славный аллегорический образ. Одна голова изрекала благоглупости в стиле ретро, а другая звала в мировое сообщество, но только при сохранении ретроперспективы. Этот, который тень, с непомерно большой головой, в 2000-м на годовом собрании акционеров ОАО «Газпром» был избран председателем совета директоров компании, и недурно заработал. Теперь борется с коррупцией.

Но самая колоритная фигура – режиссер всего этого тухлого водевиля, - чернявая вертлявая личность с бегающими глазками, создающая по ходу пьесы всевозможные «партии» из состава труппы. Этот самый главный, не считая, конечно, акционеров дирекции театра, о которых узнать что-либо было решительно невозможно. Все, кого ни спросишь, только многозначительно поднимали глаза к небу. Неужели САМ? Да нет, эти наверняка своя братва, паханы.

Паноптикум, да и только. Рабинович был среди них как рыба в воде. Место самое отличное для необремененного предрассудками человека. Одни свои, кореша. У всех одна мечта – ухватить побольше и в Лондон. Наверное, вот поэтому проплаченные телеведущие не перестают твердить о «единодушии исполнительной и законодательной». Не поспоришь, единодушие полное. Знал, что в Сонном царстве лафа была для уркаганов, но чтобы до такой степени!

Вот не успел он появиться, как место губернатора Чукотки предложил тот, который «бог-отец». А что, там на золотишке можно мировой гешефт сбацать. А бабки заныкать на всякий неприятный случай. Обещал подумать.

Как жаль, что такое фартовое государство накрылось медным тазом. Увы, иссякла труба, кончился керосин, и театр опустел. А ведь умели же люди жить!
Но, как ни жаль, - а ему, Рабиновичу, скоро покидать райские эти кущи непуганых лохов. Букингемский дворец его заждался.

И взаимовыгодные контакты с подзащитным становились все чаще и плодотворнее. Степа подсчитал, что на нем он уже за какие-то пару дней заработал больше миллиона, да на правильном голосовании кое что, правда, пока не узнаешь сумму, только когда уже точно состоится решение. Шмексельберг-дедушка учуял в нем родственную душу и стал поручать все более и более интересные дела.

А год, между прочим, был 2009-й, кризисный, но дедушка об этом, естественно, не знал, а Степа знал, но, столь же естественно, не сказал. И более того, присоветовал ему на все счета купить Чулымский ГОК. Предприятие было очень выгодное, доход приносило до 300 процентов. Дедушка и купился. Целую неделю Степа скупал для него акции ЧГОКа, пока не вышло 51%.

Дальше было как по нотам: собрание акционеров, кипеш, ОМОН, бывших владельцев без порток под мост, главного замочили, и… пошли дивиденды. Шмексель был на седьмом небе, не мог нарадоваться на умницу-депутатика. И тут «крысис».

ГОК мгновенно усох, его акции превратились в простую бумагу, которую даже в туалете не применишь из-за обилия типографской  краски. И однажды, придя к нему на Рублевку, Рабинович узрел свое задание выполненным – его клиент мирно висел в петле на веревочке от потолочного торшера.

Долго любоваться на эту картину ему, однако, не дали, нагрянули вызванные прислугой менты, стали все измерять, фотографировать и записывать, а про Степу как-то все забыли. И он пошел домой досыпать свой сон, больно уж спать хотелось.

Проснулся он… под мостом. Было сгоряча шасть к Букингемскому дворцу, - и замер в изумлении: над дворцом горделиво значилось: «Потцшток-Хаус». И понял наш герой, что всех вшей не передушишь.

Повыл-постенал, да жить-то надо. В общем, еле уговорил того дуролома-турка переместить его назад, в Москву-2009, обещал деньги непременно отдать. Почтой. А что ему? Не один ли бес где пить «Бордо» с омарами? Да и сто лет ему с лихвой хватит, еще останется.
Так, говорят, и до сих пор благоденствует в «партии власти», и в ус не дует. Копит на дворец.  Без дворца в Лондоне у них никак не возможно, не поймут. Он – человек системы. Чего и вам желает.

Валентин Спицин.