Кто в следующий раз?

 
На этот раз привели опять всего четырех заключенных. Трое явно русских. В лице третьего было что-то особенное. Батюшка всегда подходит к посещениям СИЗО с большим вниманием и вот сейчас он начал длительную и обстоятельную беседу.

- Вы исповедоваться - причащаться собираетесь?
 - Да… да… Конечно, нестройно ответили заключенные.
 - А с утра что-то ели?
 - Ели, - ответил один помоложе других, - нас не предупредили.
 - Как же собираетесь идти в храм причащаться и едите? Из вас кто-то уже причащался?
 - Я полгода назад , - по лицу молодого человека видно, что он переживает настоящую трагедию и попал сюда случайно. По-простому житейскому пониманию - случайно, а по другому – конечно, закономерно. А вообще-то все попадают сюда случайно.

Вообще, здесь в тюрьме кажется, что вообще преступников не существует. Мы имеем, конечно, дело с теми, кто приходит в храм, то есть публика все-таки определенная. Мы не знаем, какое преступление кто совершил. Или по крайней мере от какого отказывается. Может об этом узнает батюшка на исповеди. Но здесь все они такие кроткие, что не понимаешь, откуда берутся насильники и убийцы. И все же, думаю, они есть и среди пришедших в храм. Просто и обстановка и храм влияют на них так, что арестанты кажутся провинившимися школьниками.

 Каждый из пришедших в храм отвечает на вопросы батюшки. Двое других крещены, но не причащались. Четвертый, «особенный», оказывается вообще некрещеным.
 Батюшка вопросом: «А что такое причастие?» - явно ставит всех в тупик. Заключенные волнуются. Первый ответ: «Кагор и просфора?» - повергает нас в уныние.

Батюшка начинает выяснять: «Знаете ли вы наизусть «Отче наш», «Верую»»? Если «Отче наш» еще знают, то «Верую» не знает никто. Беседа нанизывается на определенную нить догматическую. Священник начинает выяснять, что пришедшие знают о вере. Они довольно уверенно исповедуют Божественность Сына Иисуса Христа. Дальше расспрашивать опасно: нарвешься на что-нибудь – сам пожалеешь. В конце все приходят к пониманию, что в церкви под видом Хлеба и Вина подается Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа. Батюшка вздыхает облегченно, - по его мнению, этого достаточно, чтобы причащаться в таких условиях. И в конце он говорит о благоразумном разбойнике. Молодой даже вспоминает отчасти евангельскую историю.

 Все уже подходит к концу, тем более уже поздно и пора начинать литургию и довольно скоро должен за ними придти воспитатель. И тут выпадающий из массы заключенный попросил Библию. Библии у нас не было, и батюшка стал говорить, что главное изучить Святое Евангелие, которое у нас было. А потом можно уж почитать Ветхий Завет. Но странный заключенный явно хотел почитать Библию. Потом он заявил, что все что тут говорят знает и бывал на Святой земле. Был в каком-то православном храме, где Богородица испила воды и после этого произошло непорочное зачатие. И рассказывает многое из своей Ближней Восточной эпопеи. Нам становится скучно. Потом оказалось, что действительно он к Ближнему востоку имеет непосредственное отношение. Он из Львова. Отец – православный, а мать иудейка. Всем становится ясно, почему ему нужна именно Библия. Батюшка предлагает ему креститься, и постепенно миссионерство стало приобретать опасный характер. Сначала он стал обличать недостатки иудейства: корыстолюбие и называть некоторые другие грехи. При чем так активно, что пришлось оговариваться, что к крещеным евреям он относится очень хорошо, что они были Богоизбранным народом, а иудеи исполнены перечисленных недостатков. Алтарник решил еще более смягчить и сказал, что он и остался Богоизбранным народом, что вызвало тихий ропот в рядах певчих.

Странный заключенный, на характерный нос которого все уже обратили внимание, построил свою защиту необычно:
 - Перельман-то от премии отказался.
 На что батюшка заметил:
 - Неясно, что им двигало.
 Ясно, что до попадания сюда, странный внимательно следил за событиями в мире. У него нет обычного для заключенных равнодушия ко всему, сфокусированности на своей судьбе. Ясно, что если он и был в неладах с законом, то не считает это преступлением.

В конце этой длинной беседы «странный» все же дает себя уговорить креститься и даже узнает у батюшки день недели, в который обычно крестят.
 Интересно крестился ли он потом. Но редко видишь в заключенных такую живость, желание спорить на разные темы. Невольно задумываешься: «Кого же приведут в другой раз?» Эдак кто-топопытается здесь развернуть антирелигиозную кампанию.