Зеркало ч. 13

Домой идти не хотелось и я бесцельно продолжал бродить по городу в ожидании темноты. Безветренный летний вечер, воздух будто боится пошевельнуться, чтобы не разрушить этот полусон, солнечный свет приглушен и мягок, звонкие надрывные голоса мамаш, зовущих детей, играющих в парке среди бездвижных деревьев, примятой травы и истоптанных тропинок с окаменевшей и растрескавшейся под тысячами ног землей. Мир в такие вечера становится мягким, как пуховая постель и нет желания просыпаться и покидать его, спеша на страшный зов из пустоты, который каждый слышит в меру своей чуткости.   
Я пришел на свое излюбленное место – возвышенную площадку, огороженную низеньким чугунным заборчиком, вдоль которого выстроились ряды искалеченных скамеек. Народу здесь всегда немного, да и то, в основном, небольшие группы подростков по два-три человека. Отсюда видно половину города. Кажется, что в окружении этого незажатого чудовищной армией многоэтажек пространства даже дышится легче.
Но люблю я это место не только поэтому. Здесь хорошо видно, как за рядами домов, за этими болезненными волдырями земли, заканчивался город, и начинались голые вольные поля, упирающиеся в неразрешенную загадку горизонта. При взгляде на эту картину у меня возникали чудесные переживания.
Город, как природная стихия, способен полностью овладевать человеком, подчиняя его своей воле, образу, дыханию. Он словно огромное живое существо или смерч, или извержение вулкана, - намного больше и сильнее отдельного человека. Он почти бог и потому чудовищен. Но, глядя вдаль, в сухие избитые солнцем поля и тихое небо над ними с флегматичными медленными облаками, я понимал, что власть его не безгранична и что у человека есть, пусть и призрачная, надежда на свободу. Это почти неуловимое, минутное переживание было, как первый вдох после клинической смерти и ничто в моей жизни не могло сравниться с ним.
Я с неохотой вернулся домой, когда уже погасли сумерки и наступил глубокий вечер. Надежды на то, что Фе вернется, у меня не было. Соседи вскорости съедут, она больше не придет и их тайна так и останется для меня ночным бредом. Но она все-таки пришла.
Она тихо вошла, когда я уже лег в постель и собирался спать. Увидев ее, я тут же признался:
- А я мыло того… выбросил в мусор.
- Что вы наделали? – испугалась она.- А вдруг кто-то его подберет? Какие тогда могут быть последствия? Вы хоть подумали об этом? Лучше уж просто вернули мне.
- Да не беспокойтесь. Оно тихо лежит себе в урне и вряд ли кто-то обратит на него внимание. Мыло да и мыло.
- Будем надеяться. Хотя и вреда оно причинить не может. Зря я так перепугалась. Да это сейчас и не самое главное.
- Вот и хорошо. Вы не хотите мне что-нибудь рассказать?
- Что именно вы хотели бы сейчас услышать?
- Например, чем это занимаются мои соседи?
- Они нам помогают.
- Чем интересно?
- Этого не скажешь в двух словах.
- Скажите в десяти.
- Дело в том, что наш светлый мир не существует просто так, сам по себе. Он нуждается в вашем человеческом мире. Он для нас – как бы вам это объяснить – что-то вроде электростанции. Он питает нас энергией.
- Так вы электричество у нас воруете?
- Вы воспринимаете все слишком буквально. Это оттого, что вы мыслите человеческими категориями. Но мы нечеловеческий народ. У нас другие понятия. И другие виды энергии. Мое сопоставление с электростанцией не совсем верно. Просто я не знаю, с чем это сравнить, чтобы сходство было более объемным, – на минуту она задумалась. -  Хотя, пожалуй, есть еще более близкое понятие – солнце. Оно получает энергию от внутренних процессов и отдает энергию вовне. Благодаря ей возможна жизнь на Земле. Впрочем, солнце, может быть, и не совсем подходит, так как это сугубо материальное понятие. То есть противоположное…   
- Вы объясняете, как колдуете, - сказал я, потеряв терпение. – Мне ничего непонятно.
- Хорошо, скажу прямо. Мы питаемся злом, мы – пожиратели зла вашего мира.
Я вскочил с кровати от удивления и уставился на нее. Она опустила глаза в пол. Мой взгляд в этот момент, видимо, был неприятен ей или она что-то еще скрывала, а может быть просто врала.
- Это как?
- Ну как с солнцем у вас. Так примерно, - замялась она. – Исчезнет солнце – конец вашему миру, исчезнет зло – конец нам.
- Вы же это… добренькие все.
- Поэтому мы и поглощаем ваше зло. Наверное так. Я и сама не знаю всего. Вы же не знаете досконально устройство Вселенной, как она произошла, почему жизнь возникла на этой планете, а не на другой и какой в этом смысл для мироздания. Так и мы. Так было от века. Не мы создали мир, в котором живем и его устройство не зависит от нас. Бессмысленно вопрошать хаос. Он никогда не даст ответа и действует без оглядки. Вы же не можете заставить сейчас взойти солнце или заставить все живое дышать аммиаком вместо воздуха? Этим мы от вас ничем не отличаемся. Мы живем в мире, который нам дан, и другого у нас нет.
- При чем же здесь соседи?
- Они совершают зло перед зеркалом, и благодаря этому злу мы еще как-то держимся.
- Но это же мелочи. Почти ничего. Ругань, пинки, оплеухи. Это же не зло даже. Карикатура какая-то. Это же смешно просто.
- На самом деле не смешно. Да, это мелочи, но ничего другого у нас в наличии нет.
- Как нет? Да поставьте перед зеркалом телевизор – там этого зла навалом!
- Нам нужно зло настоящее, а не виртуальное. Вы же не можете согреться от нарисованного костра.
- Это все равно смешно.
- Уверяю вас, нет. Если бы не они – мы давно погибли бы. Конечно, мы сидим на голодном пайке и жизнь наша далеко не радужная и беззаботная, как вам может показаться. Нам тяжело. Иногда очень тяжело. Но мы живы, а что может быть больше этого? И мы благодарны им.
- Чем дальше в лес, тем больше дров, - сказал я и почесал затылок, изображая задумчивость. На самом деле этот разговор вообще лишил меня способности производить мысли, и я был очень растерян.
- Поверьте, я не сказала вам ни слова неправды.
- А что же мне теперь со всем этим делать?
В ответ она только пожала плечами. Некоторое время мы тяжело молчали. Я не знал что сказать, да и она тоже. Наконец, она сказала:
- Мы попробуем с этим разобраться. Я могу показать вам мой мир, чтобы увидели воочию с чем имеет дело.
- А соседи ругаться не будут?
- Так нам от этого только лучше, - ответила Фе и улыбнулась.
- Вы говорили, что вам нужно с кем-то посоветоваться.
- Да. Я помню.
- И что?
- Вам разрешили побывать у нас в гостях. Пока все. Больше ничего определенного сказать не могу.
- То есть, вы не хотите всего говорить?
- Нет. Просто мы сами еще не знаем.
- А когда узнаете?
В ответ опять молчание.
- И когда я смогу припереться к вам на чай?
- Лучше всего это сделать сейчас. Но перед этим нужно пройти кое-какие предварительные процедуры. Мне необходимо вас уменьшить,  - и она достала из своей сумки деревянную палочку.
- Вот оно как! – возмутился я. – Когда вам нужно – у вас есть волшебные палочки!
Она не стала пререкаться со мной, а только взмахнула своим инструментом. Я почувствовал ужасную тошноту и головокружение и свалился с кровати.